скачать книгу бесплатно
– Давай без нытья! – резко ответил Норов. – Мы выиграем! Надо потерпеть.
На самом деле Норов не знал, удастся ли им добиться перелома, но выбрасывать на ринг полотенце он не собирался. Он вложил триста тысяч долларов из личных денег, – больше у него в тот момент под рукой не было. Это дало возможность расплатиться по всем долгам, но чтобы продвинуться дальше, требовалось еще. Оставшийся на мели Кочан взял его в осаду. Он звонил Норову каждые два часа, приезжал к нему в офис, без спроса врывался на совещания и горько упрекал Норова в том, что тот подставил его перед пацанами; как теперь Кочану в глаза пацанам смотреть? Кочан ведь перед ними подписался! Кочан думал, что Норов пацан, а Норов оказался не пацан!
И тогда Норов, плюнув на все правила, выдернул из бизнеса еще сто пятьдесят тысяч. Узнав об этом, испуганный Дорошенко прибежал к нему в кабинет и принялся доказывать, что так поступать нельзя, что политтехнологи никогда не вкладывают собственных денег, это – непрофессионально. Их дело – зарабатывать на выборах, а не терять.
– А кто здесь политтехнолог? – недобро прищурившись на него, спросил Норов. – Ты?
– Почему только я? – растерялся Дорошенко. – Мы оба… Вы в первую очередь…
– Нет, Сережа, я не политтехнолог. И не коммерсант. Я просто человек, у которого есть принципы, хотя в наше время это звучит глупо. И чем бы я ни занимался, я стараюсь их не нарушать. Я не брошу парня, которого ты подсадил мне на шею, как не бросаю тебя, хотя если взвесить приносимую тобой пользу и причиняемый тобой же вред, то я не уверен, что польза перевесит. А если я начну поступать, как расчетливый бизнесмен, то тебе очень быстро придется сменить столь полюбившуюся тебе профессию политтехнолога на забытое ремесло челнока.
Вливание было произведено как нельзя кстати. Машина вновь набрала обороты: штабисты встряхнулись, посыпались свежие идеи; заработал печатный станок; забегали активисты и расклейщики плакатов. Воодушевленный Кочан ринулся в новую атаку. На домах и заборах появилось воззвание: «Наш мер Кочан!», написанное вкривь и вкось, зато очень крупно. Норов попросил ребят при случае сообщить Кочану что слово «мэр» пишется через «э оборотную», на что Кочан ответил, что ему по херу, как пишется, смысл-то тот же.
Активисты из городской администрации попытались было высмеять безграмотность претендента, дописав еще две буквы и превратив слово «мер» в «мерин», но были пойманы бдительной братвой и жестоко наказаны.
Видя всеобщее оживление, взбодрился и Осинкин. С удвоенной энергией он обрушился на избирателей с задушевными разговорами и песнями. Теперь, возвращаясь в штаб, он смотрел на Норова глазами преданной собаки и, прощаясь, крепко, с чувством стискивал ему руку.
Народу между тем на встречи с Осинкиным приходило все больше. Однажды явилось полторы сотни человек, хотя встреча была объявлена лишь накануне. В тот вечер Осинкин зашел к Норову вместе с Ольгой.
– Паша, я хотела тебе сказать что-то очень важное,… – волнуясь, начала Ольга. – Я не очень умею выражать свои чувства… Ну вот, у меня даже слезы навернулись!… – Она оборотилась назад и помахала рукой у глаз, давая ресницам просохнуть. – Извини… В общем… Тебя нам Бог послал!
И она порывисто расцеловала Норова. Олежка подошел за ней и тоже стиснул его, по-мужски крепко.
Глава пятая
Лиз дождалась, пока жандармы уедут, и вошла на кухню.
– Все в порядке, месье Поль? – спросила она. – Почему так долго? Что он от вас хотел? Я там пылесосила, почти ничего не слышала.
– Месье Лансак желал знать, не я ли убил Камарка и Клотильду.
– Ну что вы, зачем вы так говорите?! – с упреком воскликнула Лиз. – Конечно, он так не думает! Просто он такой человек… немного тяжелый… Не принимайте на свой счет, он со всеми так…. Между нами, его тут не очень любят, – прибавила она, машинально понижая голос.
– Я слышала, что во Франции жандармы вежливы, – сказала Анна. – Но этот Лансак не показался мне особенно вежливым.
– В обычное время он тоже вежлив и никого не беспокоит. Просто сейчас такая нервная обстановка: эпидемия, люди умирают, карантин, а тут еще эти страшные убийства… Его ведь тоже можно понять. Между прочим, в Тулузу из-за беспорядков, собирается прилететь сам министр, вы слышали, да? По телевизору сегодня говорили. Короче, месье Лансак, видно, остался здесь за начальника, ну и пытается показать себя…
На кухню прибежала Ляля.
– Свалили что ли? – перебивая Лиз, нетерпеливо осведомилась она. – Блин, думала, не дотерплю! Сижу там, как дура: ничего не вижу, не слышу! В туалет даже боялась зайти, а вдруг они услышат?
Прерванная довольно бесцеремонно, Лиз не стала продолжать беседу.
– Я привезла вам чистое белье, месье Поль. Подниму его наверх? – деловито спросила она.
Вещи Норова она стирала у себя дома, а потом привозила уже выглаженными.
– Конечно, Лиз, делайте все, что считаете нужным, – как обычно.
– Спасибо, месье Поль.
– Да че они хотели-то? – не отставала Ляля, не замечая, что стоит на пути Лиз, которая, выходя, молча ее обогнула. – Про меня че-нибудь спрашивали?
– Спрашивали, где ты, – ответила Анна.
– Вы им не сказали? – испугалась Ляля.
– Конечно, сказали, – усмехнулся Норов. – Ведь это наш долг. Сказали, что ты наверху, в спальне, залезла под кровать, хочешь в туалет, но боишься при них выйти. Они как люди вежливые пообещали отъехать ненадолго, дать тебе возможность сделать свои дела, а потом вернуться.
– Блин, Пашка, ты прикалываешься, а я почти купилась! – с облегчением выдохнула Ляля. – Значит, не спрашивали?
– Спрашивали, – серьезно повторила Анна.
– Зачем я им?
– Они нас подозревают, – пояснил Норов.
Ляля совсем перепугалась.
– А я-то при чем? Это все Вовка!
– Вот ты им и объясни.
– Валить надо отсюда! Срочно! Едем в Париж, в консульство!
– Я тебе со вчерашнего дня рекомендую это сделать.
– Нор, не знаю как насчет нее, но тебя они подозревают конкретно! – вмешался Гаврюшкин. – Я, конечно, по-французски не рублю, но по морде этого очкастого видел: он под тебя копает.
– Мне тоже так показалось, – согласилась Анна.
– Дергаем, ребята! – не унималась Ляля. – Че тут высиживать? Ждать, пока закроют?!
– Ань, собирай вещи! – скомандовал жене Гаврюшкин.
– Возьмите меня с собой! – взмолилась Ляля.
– Да объясняю же: не мой самолет! – отозвался Гаврюшкин. – Меня самого чисто по дружбе берут.
– Ну ты же можешь с ними поговорить! – упрашивала Ляля. – Какая им разница: одним пассажиром больше, одним меньше? Скажи, я им заплачу, как в Москву вернусь.
– Кому заплатишь? Каримову? На хрен ему эти копейки? Нор, ты тоже не тяни, сваливай, пока не поздно. Езжайте вместе в Париж, – Гаврюшкин кивнул на Лялю. – Обратитесь в консульство, вас вывезут.
– Поехали, Паш! – тут же захныкала Ляля.
Анна переменилась в лице; неизбежная перспектива скорой разлуки возникла перед ней со всей очевидностью.
– Голова у меня что-то разболелась, – поморщился Норов. – Давление, видно, на улице меняется. Пойду, пройдусь немного.
– Можно я с тобой? – тут же встрепенулась Анна.
– А как же чемодан? – подал голос Гаврюшкин. – Кто его собирать будет, я?
– Может быть, тебе лучше прилечь? – сказал Норов. – Мне кажется, ты утомлена.
– Нисколько! – запротестовала Анна. – Со мной все в порядке, только немного знобит, но у меня это часто. Не надо обращать внимания. Мне лучше побыть на воздухе…
Выглядела она и впрямь нездоровой: ее бледность усилилась, под печальными большими глазами обозначились темные жилки. С минуту Норов колебался.
– Пойдем! – решил он наконец. – Ты права: продышаться всегда полезно.
Оба понимали, что им необходимо поговорить, обсудить ситуацию; сделать это дома, при Гаврюшкине, не представлялось возможным. Но Гаврюшкин был начеку.
– Нор! – взорвался он. – Ты по-новой ее сманиваешь?!
– Спецом, – подтвердил Норов.
– Какие прогулки, Паш, рвать когти надо! – вмешалась Ляля.
– Рви, – одобрил Норов.
– Простите, я не помешала? – это вновь была Лиз.
На мгновенье все замолчали.
– Я положила ваше белье в комод, месье Поль. Могу я начать уборку наверху?
– Да, да, начинайте.
– Только дайте мне три минуты переодеться, – попросила Анна, торопливо выходя с кухни.
– Аня! – вслед ей воззвал Гаврюшкин. – Сейчас не до гуляний!
Она не ответила.
– Я дозвонилась до папа, месье Поль, – сообщила Лиз, обращаясь к Норову. – Он сейчас приедет, посмотрит, что можно сделать с окном. Сегодня вечером мы с ним в любом случае подготовим второй жит, чтобы завтра утром вы могли переехать.
***
Норову порой казалось, что они с Осинкиным продираются сквозь непроходимую лесную чащу; каждый шаг давался с большим трудом, а просвета все не было. Но все же они продвигались: в рейтинге кандидатов Осинкин поднялся с пятого места на четвертое. Забавной неожиданностью стало то, что на третьем месте оказался Кочан. Помощники Норова шутили: может быть, стоило взяться за Кочана?
В цифрах, правда, успехи Осинкина выглядели все еще скромно: за Пивоварова готовы были голосовать 34 процента избирателей, за коммуниста Егорова 27, за Кочана – целых 9, за Осинкина, соответственно, – 7.5. Однако у Пивоварова с Егоровым имелся высокий антирейтинг; у Кочана он в два раза превышал уровень симпатий к нему, а вот у Осинкина он практически равнялся нулю, – Олежка нравился.
Первой ласточкой перемены в настроениях явился визит одного из бизнесменов, который уже успел отказать в финансировании и Дорошенко, и Норову. Теперь он приехал сам и привез с собой пятьдесят тысяч долларов на кампанию Осинкина, при этом никаких особых условий не выдвигал, просто просил в случае победы его не забывать.
Затем прорезался Ленька. Как ни в чем не бывало он поинтересовался ходом дел. Норов готов был обложить его последними словами сверху донизу, но вместо этого с наигранной беспечностью сообщил, что все отлично, Ленька может его поздравить: он только что продал за семьсот тысяч зеленью должность заместителя по благоустройству. На следующей неделе собирается выставить на торги должность заместителя по имуществу, надеется сорвать миллиона полтора, а то и два.
С его стороны это была чистая импровизация, но Ленька поверил.
– Ты что, схерел?! – заорал он вне себя.
– Почему? – притворно удивился Норов. – Чем ты недоволен?
– Да ты на всю голову долбанулся! – кипел Ленька. – Ты знаешь, сколько эти должности на самом деле стоят?!
– Они стоят ровно столько, сколько за них платят. Вчера за них ничего не давали, во всяком случае, мне, сегодня – уже семьсот, завтра – посмотрим.
– Значит, так: я категорически запрещаю тебе что-нибудь продавать! Ты понял? Понял?!
– На каком основании, позволь спросить?
– На таком! Все расходы по выборам я беру на себя. Ясно? Целиком! И верни эти семьсот косарей немедленно!
– Леня, подожди, не горячись. Что скажет по этому поводу твоя мама?
– Она скажет, что ты когда-нибудь нарвешься!
– Прости, не расслышал, что-то со связью: когда бабки?
– Да завтра, блин! Завтра! – Ленька сердито бросил трубку.
На следующий день к Норову действительно явился заместитель директора банка, принадлежавшего Мураховским, и привез семьсот тысяч долларов в банковской упаковке. Он попросил пересчитать деньги и написать расписку, – «для формальности». Ни того, ни другого Норов делать не стал, сообщив, что он обойдется без формальностей.
***
Анна и Норов вышли из дома.
– Поедем куда-нибудь, – предложил он.
– Да, да! – с готовностью кивнула она.
Ей было безразлично куда, лишь бы подальше отсюда. В машине она сразу схватила его руку и крепко прижала к своей щеке. Он почувствовал, как по его кисти покатились теплые слезы.
– Ну что ты, моя девочка? – ласково заговорил он, трогаясь. – Не надо, не расстраивайся, все наладится.
– Не наладится! – жалобно возразила она. – Все плохо!
– Вовсе нет…
– Плохо, плохо! – всхлипывала она. – Ужасно! Я не знаю, как быть!
Он хотел высвободить руку, чтобы погладить ее по голове, утешить, но она не дала. Он свернул на обочину, затормозил и, повернувшись к ней, обнял. Она ткнулась лицом в его плечо.
– Ну перестань, – шептал он, касаясь губами ее волос и гладя по широкому, вздрагивавшему плечу. – Успокойся…
Погода на улице была серой и неприветливой. Тусклое небо низко висело над пустыми полями; вдали чернели голые деревья. Дул ветер, накрапывал мелкий дождь; его капли ударялись по стеклу и искривленными линиями сбегали вниз. Они были совсем одни на дороге; вокруг было холодно, хмуро, безлюдно.
– Я не знаю, что делать! – в отчаянии воскликнула Анна.
