Пакистанские авиалинии ищут стюардесс

Расходились, если не подругами, то добрыми приятельницами. Не придумав ровно ничего, кроме “стратегии” держать паспорта при себе. Стратегии, наивней которой была лишь уверенность, что газовый баллончик спасет от террористов. Но я все же почувствовала воодушевление. И, как ни странно, желание улететь. Внутренний бесенок и цыганский ген, словно ищейки, взявшие след, помчались к добычи.

Глава 9. Девочка, танцуй.

И вновь наступила тишина. Никаких звонков ни от Юсуфа, ни от Нади. Лето закончилось, начался семестр. В череде студенческих тусовок, слегка разбавленных учебой, вся эта история с ПИА тускнела и казалась глупой фантазией.

Я уже свыклась с мыслью, что никакого Пакистана не будет, и затолкала мечту о полетах и дальних странах куда-то вглубь сознания. Пообещав вернуться к ней при любом удобном случае. Кроме того, уже похороненные и оплаканные романтические отношения, надумали воскреснуть. И я в очередной раз пребывала в раздумьях: ту би ор нот ту би?

Поэтому звонок Юсуфа прозвучал воздушной сиреной среди мирной студенческой аудитории. Только что закончилась вторая пара и мы с Машкой собирали конспекты, обсуждая предстоящую вылазку в клуб и на танцпол.

– Мисс Кира, – раздался в трубке знакомый бас, – Как у тебя дела?

– Все хорошо, – настороженно ответила я.

– Радуйся, танцуй! Все согласовали. Готова лететь?

Лететь? Вот так, сразу? – забегали испуганные тараканы у меня в голове.

– Ммм…а когда? –  выдавила я, пытаясь скрыть смятение.

– Как только сделают визу. Но сначала нужно приехать в офис – подписать договор. Когда бумаги будут готовы, вам оформят билеты и отправят в Пакистан.

– Аааа.

– Завтра, да?

– Что, завтра? – запаниковала я, думая, что он про вылет.

– В офис приедешь завтра?

Что ж, это легче.

– Да, во сколько?

– Часам к одиннадцати.

– Хорошо.

Я отключилась и в растерянности посмотрела на подругу, которая поправляла колготки.

– Что случилось? – не поднимая головы, спросила она.

– Юсуф, – коротко ответила я

– Кто? – Машка сморщила нос, то ли не расслышав, то ли забыв, кто это такой.

– Ну, директор ПАИ. Не помнишь что-ли?

– Аааа. Поняла! И что сказал?

– Сказал прийти подписать договор.

– А ты что?

– В каком смысле?

– Ну, полетишь? – допытывалась подруга, которая давно уже смирилась, что ее не взяли и нашла утешение в объятиях нового парня.

– Не знаю, –  простонала я – И думать забыла про это. И вот на тебе.

– Ситуация, конечно, сложная. И времени на решение мало.

– Не мало! Вообще нет.

Этим вечером я никуда не пошла, чтобы дома все хорошенько обдумать. Выбирать между неопределенностью и зоной комфорта всегда тяжело. Неизвестность пугает. Привычное, даже если, особенно если, оно не слишком радужно, держит в щупальцах не хуже спрута, высасывая все жизненные соки и оставляя нетронутой лишь внешнюю оболочку. Прозябающий в глубинах обыденности человек наполовину жив, наполовину мертв.

Я же была еще слишком жива. И решение дилеммы – лететь ли или не лететь – снизошло подобно озарению. Словно кто-то сдернул невидимые шоры, ограничивающие обзор. Я поняла, что все мои сомнения были обусловлены не животным инстинктом, а социальным страхом. Потому что пугал не риск сексаульного рабства или кровожадность талибов. А сама идея, возможность сделать то, на что не решилось бы большинство. Страх выйти за общепринятые рамки. Страх выделиться. Я усмехнулась, вспомнив, как укоряла маму за то, что стремится быть как все и жить, как все. А сама-то продолжала забег по тому же порочному кругу.

Дав себе перерыв, не думая и не обсуждая ни с кем поездку, я отбросив все лишние: надуманные страхи, чужие правила, гнет родительских запретов. И услышала голос собственных желаний. Стало жутко, что чуть было не отказалась от мечты и стремлений, к которым рвалась страстно, всей душой. Я испытала необычайное облегчение и, наверное, впервые поняла выражение “камень с сердца упал”.

Теперь даже предстоящий разговор с папой не тревожил меня. А вот родителям предстояло поволноваться. Только они вздохнули с облегчением, уверенные, что опасность миновала и дочери не грозят ни террористы-талибы, ни сексуальное рабство, как возник новый сюрприз. Едва услышав имя Юсуф, отец вздрогнул и обиженно поморщился, словно огретый поварешкой.

– И что на сей раз сказал этот Юсуф?

– Все уже готово и пора подписывать договор.

– Так… – протянул он. – А ты что ответила?

– Пока ничего. Но, пап, ведь это шанс! Сам подумай. Мир посмотрю, да и зарплата, в конце концов. Я этого правда очень-очень хочу! – на одном дыхании выпалила я.

Папа внимательно и как-то затравленно посмотрел на меня и ничего не ответил. Это молчание казалась вечностью. Я понимала, что он взвешивает «за» и «против» и принимает решение, от которого зависит состоится поездка или нет. Ведь несмотря на своеволие своей натуры, я твёрдо знала, что без согласия хотя бы одного из родителей – не поеду.

Наконец, папа вздохнул, обреченный взгляд сменился мрачной решимостью. Он заговорил медленно, с мучительными паузами:

– Я не стану запрещать. Если действительно всего этого хочешь, и готова по взрослому отвечать за свои решения, – подписывай договор.

– Папа, – выпалила я и хотела броситься на шею, но он выставил вперед ладонь с поднятым указательным пальцем:

– С одним условием! Скажешь маме, что я не разрешал, что поехала и подписала договор сама. Иначе меня убьют, – добавил он почти шепотом.

– Хорошо-хорошо, – закивала я, хоть и понимала, что объяснение с мамой предстоит крайне неприятное.

Глава 10 Следовательницы-сплетницы

После беспокойной ночи, проведенной в грезах о предстоящей поездке, наступило солнечное тихое утро. Проснувшись, я, по обыкновению, первым делом вышла на балкон и с наслаждением вдохнула свежий и пряный воздух ранней осени. По телу, словно рябь по воде, пробежала легкая дрожь. Нет, я вовсе не волновалась перед подписанием договора. Избавившись от доброго килограмма сомнений и мук выбора, не будучи больше скована чужими рамками, я испытала пьянящее чувство свободы от осознания собственной дерзости. Еще вчера послушно тащилась проторенным путем, а сегодня резко сменила направление. Разглядывала дорогу, уходящую в неизвестность и готовилась сделать первый шаг.

Так как на подписании договора не предполагалось никого, кроме меня и Юсуфа, я сочла возможным пренебречь официальным стилем и натянула узкие джинсы и белую футболку с цветной апликацией. На самом подписании и правда был только Юсуф, как всегда, сверкающий торжествующей улыбкой. Выслушав его поздравления, я лихо подмахнула документ, который не сочла нужным даже прочесть. Хотя пообещала себе сделать это, когда под рукой окажется переводчик.

Но, этот день запомнился не столько подписанием, сколько неожиданным знакомством. Первой я увидела Маринку. Она выпорхнула из кабинета, как раз когда я

заходила. Выпорхнула так стремительно, что я еле успела отскочить и избежать позорной участи быть сбитой с ног. Розовое вихревое облако мелькнуло, обдав прохладой и ароматом цветов. Облако имело большие голубые глаза и тугой белокурый хвостик с множеством петухов. Маринка заговорила первой:

– Ты туда? – тонким пальчиком указал на дверь, которой только что чуть не прибила меня.

– Да, – ответила я, от неожиданности разглядывая ее открыто и бесцеремонно.

Нежно-розовый вельветовый костюмчик с приталенным пиджаком и

юбкой-карандашом едва прикрывал стройные колени, придавая хозяйке сходство с Барби. Единственное, что нарушало кукольный образ – чересчур крупный нос картошкой. Да и фигура, хоть обладала соблазнительными округлостями, была лишена той плавности и особой грации, которая, как сказали бы современные инста-гуру, есть незыблемый атрибут женственности. Движения ее были быстры и резки, а походка широка и размашиста. Впрочем, как я убедилась позже, она умела преображать ее, когда того требовали обстоятельства.

Но главное и определяющее – это бешеная энергия, заставляющая ее шагать по жизни с напором и скоростью локомотива. Сила была в каждом движении: взмахе ресниц, повороте головы, в каждом звуке и в каждом слове. А на дне ее глаз, похожих на озера с чистой голубой водой, плясали озорные чертики, в любую секунду готовые подбить хозяйку на очередное безумство.

Дикие чёртики, пожалуй, и были тем связующим звеном, на котором держалась наша дружба. Марина вечно мчалась вперёд, сметая все на своём пути и потому являлась двигателем наших похождений. Я же, обладая некоей долей скромности, хотя бы пыталась скрыть те качества, которые принято называть безрассудными или даже порочными. Что вовсе не гарантировало ей первенства в авантюризме и рисковости, а лишь доказывало, что Марине глубоко наплевать, что подумают окружающие. В отличие от меня.

Неудивительно, что именно она пригласила выпить по бокальчику и познакомиться поближе. Я, конечно, и не думала отказываться.

– Юсуф сказал, должен подойти кто-то еще, – предложила она, – Подождем?

– Конечно.

Этим “кем-то” оказалась Аглая. Эффектная брюнетка с ногами “от ушей” и настолько тонкими щиколотками, что я испытала приступ зависти. Мои собственные лодыжки не были настолько хрупки и изящны, чтобы эффектно дефилировать в туфлях на шпильках, да и в другой обуви я изрядно комплексовала на этот счет.

Ее типаж был скорее восточным, хотя, как любила повторять Аглая, происходила она из чисто славянской семьи, но нисколько не походила на своих родителей, что доставляло им определённый дискомфорт: некоторые “умственно одаренные” интересовались, не от соседа ли дочка.

Глубокие карие глаза прекрасно гармонировали с темными волосами и смуглой кожей.  Смеялась смуглянка заразительно и на первый взгляд казалась весела и задорна. Хотя позже выяснилось, что человеком с легким характером ее не назовешь.

Собираясь на подписание договора, Аглая решила не пренебрегать официальным этикетом, и облачилась в черные классические брюки с белой рубашкой. Она старалась «держать лицо», напуская на себя серьёзный строгий вид. Но, широко распахнутые искристые глаза и хитрющая улыбка выдавали с потрохами. Так же, как и я, Аглая с готовностью ответила «да» на Маринкино предложение “обмыть сделку”.

Втроем мы вышли из гостиницы «Молодежная» и направились к метро, решая по дороге, где бы накрыть поляну.

– А поехали ко мне! – заявила Марина. – Возьмем вина, организуем закусь.

– Идет, – согласились мы.

Ехать решили на такси. Обычно я не позволяла себе подобную роскошь, да и откуда у студентки деньги на такси? Но, компрометировать себя, конечно, не стала, сделав вид, что для меня это дело привычное. Тем более, на троих выходило не так уж много. Таксист попался молодой и болтливый. Да и мы на радостях поделились, что улетаем на учебу в Пакистан.

– Куда, куда вы собрались? – заигрывающие глаза покосились на нас в зеркало заднего вида.

– В Пакистан, – услужливо повторила я.

– На учебу? И чему же там учат?

– Там готовят стюардесс! – гордо выдала Марина.

– Я думал, там готовят только талибов, – усмехнулся тот и, не дав нам опомниться, продолжил. – А что, у нас на стюардесс не учат?

– Учат, конечно, – решила я прояснить ситуацию. – Но мы же в пакистанской компании работать будем, а у них своя школа.

– Ааа, – не переставал офигевать он.

– Между прочим, мы прошли жесткий кастинг, – Марина намерилась укрепить наши позиции в глазах таксиста. – Десять человек на место.

– Ну вы отчаянные, конечно. – Явно не оценив по достоинству нашего подвига, заключил он.

Маринка жила в Строгино в старой девятиэтажке прямо у метро. Непонятно, в чем была необходимость ехать на такси. Хотя увидев габариты трешки, я сообразила, что тут не бедствуют.

– Квартира бабушки, – пояснила она. – Отсюда до универа ближе, да и лучше, чем с родителями.

Где жила сама бабушка, да и жила ли вообще, она не уточнила, а мы спрашивать не стали. Купив в ближайшем магазине пару бутылок и нехитрую закуску, накрыли стол “по-студенчески”. Наполнив бокалы, произнесли первый тост: “За знакомство!”

– Так ты одна здесь живешь? – обвела взглядом гостиную обставленную в стиле ранних девяностых, Аглая.

– Сейчас да, – кивнула Марина и мотнула головой в сторону стула, где валялись мужские джинсы и ремень с широкой пряжкой, запремечанные мной уже давно,  – На той недели парня выгнала.

– Что так? – смуглянка приподняла бровь, явно ожидая душещипательных подробностей.

– Да надоел, – пожала плечами Маринка. Лицо Аглаи удивленно вытянулось. Да и я была обескуражена той непосредственностью, с которой это было брошено. Мое расставание с парнем сопровождалось настоящей драмой, подробности которой долго и слезно мусолились с подружками. “Может, просто не хочет откровенничать?” – решила я: “Все-таки, первый раз нас видит”.

Но, как оказалось, Маринка к своим романам действительно серьезно не относилась. Парень, которого она выгнала, был однокурсником. Повстречавшись пару месяцев, они спокойно разбежались, вполне довольные друг другом. А до этого у нее жил другой, до него – еще один. Кукла Барби заводила и заканчивала романы так же, как меняла наряды: часто и легко.

– Я просто люблю секс, – на третьем бокале призналась она.

Аглая в этом отношении разделяла мои привычки. К своим романам подходила со всей серьезностью, каждый раз влюбляясь как в последний.

– Вот только с мужиками не везет, – вздыхала и закашливалась она, стоя на подоконнике и высунув зажженую сигарету в форточку, чтобы дым уходил на улицу, но противная тонкая струйка все равно просачивалась внутрь, – Одни уроды попадаются.

– А поподробнее? – заплетающимся языком спросила я. Мы уже выпили бутылку вина и приступили ко второй.

– Два года встречалась с сокурсником. Оказался маминым сыночком, каких еще поискать: ни черта не мог самостоятельно, кроме как к другим бабам клеиться. А последний. На восемь лет меня старше. Бизнесмен, между прочим. Выяснилось, что женат.

Я покачала головой, в знак искреннего сочувствия. От дальнейшего размазывания соплей спасла Маринка, которая быстро перевела тему:

– А универ уже окончила? – спросила она.

– Ага, – отозвалась Аглая – год назад.

– И кто ты по специальности? – подхватила я.

– Кадровик, – кислое выражение лица подсказало, что никакого энтузиазма по этому поводу она не испытывает.

– Теперь будешь стюардессой, – хохотнула Марина.

– А ты что окончила? – перебила ее Аглая.

– Да ничего пока. Учусь в РУДН на рекламе. Заочно.

– Хорошо вам, – вздохнула я, – А у меня только третий курс, дневное отделение.

– Тяжело, наверное, совмещать будет? – посочувствовала Аглая. – Хотя, кому в конце концов, эта корочка нужна. Вот я со своим дипломом устроилась в офис. Скукота, зарплата мизерная. Пару месяцев юбку попротирала и ушла.

Так мы проболтали, просмеялись и проплакали весь вечер. Я узнала, что обе девчонки старше меня: Маринке двадцать три, Аглае двадцать два. У Марины – старший брат,  младшая сестра, и довольно обеспеченная семья. Об этом говорила не только ее квартира, но и, как выяснилось, машина. К тому же она обмолвилась, что в десятом  классе училась в Америке.

– Так ты, наверное, хорошо английский знаешь? –  с завистью в голосе и очередным бокалом в руке протянула Аглая.

– А ты разве не знаешь? – удивилась Марина.

– Знаю, но плохо.

– Обучение будет на английском, ты в курсе?

– Конечно, в курсе.

– Ну, и?

– Что “и”? Меня же взяли.

– И меня, – невпопад вставила я.

– Что тебя?

– Ну, взяли. Хотя у меня тоже беда с английским.

Маринка, с открытым ртом уставилась на нас. Мы смущенно молчали, а она разглядывала наши уже нетрезвые лица со смесью ужаса и интереса.

– Ну вы даете!

– Ты же, нам поможешь, правда?

– Да не вопрос. Только как вы вообще на такое решились, без языка?

– Так я и не планировала, – блестя захмелевшими глазами и жестикулируя, как перед оркестром, начала жаловаться Аглая. Типа бедняжка живет с родителями и жутко страдает от этого. Видимо они тоже, потому что идея отправить дочь в стюардессы принадлежала маме. Именно она и подсунула объявление. – И тут раз – в первую пятерку!

– И я в первую, – отозвалась Марина.

– Я тоже, – скромно добавила я.

– Может, знаете, кто еще с нами? Должны быть еще две.

– Ну я с Ольгой познакомилась, – прохрумкала чипсами Аглая. – Видели ее наверное: сама длинная, коса длинная…

– И бледная, как привидение? – вспомнила я наше с Машкой неудавшееся покушение на конкурентку.

– Ага. Ее заставляли приходить несколько раз. В итоге, взяли все-таки.

– Значит, она не в первой пятерке. – Заключила Марина.

Мне тоже было чем похвастаться и я тут же рассказала о Наде и нашей встрече на Чистопрудном бульваре. Таким образом, мы уже вычислили уже пятерых девочек из “великолепной семерки". И только две оставались инкогнито.

В целом, и расследование, и вечеринка прошли успешно. Я радовалась сложившемуся командному духу, ведь вместе нам предстояло провести несколько месяцев. Ночевать остались у Марины, заснув на одной кровати, не удосужившись даже раздеться. Хорошо хоть вспомнили о родителях и сообщили, чтобы не ждали.

Папа не любил такие «спонтанные» ночевки и на следующий день встретил меня недовольным. Но услышав, с каким восторгом я рассказываю о девочках и наших веселых посиделках, наконец, с улыбкой, хоть и не лишенной сарказма, произнес.

– Да, прям чувствую, как вам было весело!

Тут я со стыдом осознала, что от меня разит сигаретным дымом и перегаром.

Глава 11. Постороннее вмешательство или “все пропало”, Параллельная разведка,, Операция на грани срыва.

Неожиданно нас троих пригласили на День рождения. Та самая Ольга – бывшая конкурентка, нынешняя компаньонка. Хотя то, что она плохо впишется в нашу компанию, стало ясно сразу. До противности правильная, не употребляющая алкоголь,  не приветствующая всякого рода авантюры. Любое спонтанное действие приводило ее в ужас. Педантичность сквозила во всем: начиная от длинных, собранных в аккуратную косу, волос, заканчивая манерой одеваться. Было ощущение, что она пытается восполнить природную неправильность черт – вытянутое лицо, острый подбородок, бледно-голубые навыкате глаза – безжалостным перфекционизмом. Но, несмотря на все свои попытки, Ольга оставалась отчаянно некрасивой.

С детства приученная компенсировать недостатки внешности, она отличалась умом и прилежанием. Много читала, хорошо училась и вообще старалась быть лучшей во всем, за что бралась.

Познакомившись с Ольгой поближе, я узнала, что жизнь не слишком баловала ее: мать умерла рано, оставив смутные воспоминания, да наследственные проблемы с желудком. Воспитанием девочки занималась тетя, которая всю жизнь проработала стюардессой в Аэрофлоте. Так что Ольга была единственной из нас, кто пришёл на собеседование в ПАИ с четким пониманием, что собою представляет «небесная работа».

На Дне рождения она проявила себя как отменный кулинар: наготовила столько, что хватило бы на целый экипаж. Нежный жульен, ароматная пицца, салаты, запечённая курица – натурально “прощай талия”. Не представляю даже, сколько времени ей пришлось проторчать у плиты. Для человека, кидающего яйца в кипящую воду и удаляющемуся, почему они лопаются, такой стол казался чем-то за гранью человеческих возможностей. Хвала папе, который до сих пор готовил мне.

Впрочем его опека на этом не заканчивалась и порой выходила за все пределы. Пока я сидела на чемоданах, ожидая сообщения о вылете, он вел параллельную разведку. И дошел до того, что решил позвонить Юсуфу, чуть было не сорвав мой план.

О диверсии я узнала от самого Юсуфа, который в расстроенных чувствах позвонил мне. – Он думает, что мы заберем у тебя паспорт и сдадим в рабство, – жаловался будущий начальник. Я, как могла старалась успокоить, объясняя, что отец просто сильно переживает.

– Я понимаю, у меня тоже дочки. Но, он говорил со мной так, будто я преступник.

Я вздохнула. Есть у папы такая привычка: всех и во всем подозревать. Хотя вряд ли его можно винить за это. Пережив шальные девяностые, потеряв бизнес из-за продажности ивановских чинуш, будешь дуть и на молоко, и на святую воду.

Но, надо же было провернуть свой коронный номер именно с Юсуфом! Я, конечно, злилась на отца. Досаднее всего было, что cо мной поступили, как с неразумным ребенком. Будто сама не могу за себя отвечать. Но, оказалось: это не худшее, что провернул мой заботливый папа.

– А еще, мисс Кира, – уже более спокойным и непривычно строгим голосом произнес Юсуф, – Сколько тебе лет?

Вопрос поставил в тупик. Фактически я никого не обманула, честно указав в анкете дату рождения. Но тон будущего шефа говорил об обратном. И снова, как тогда в офисе, я почувствовала себя застигнутым врасплох воришкой. Врать и отпираться не имело смысла.

– Девятнадцать, – дрожащим голосом ответила я.

На том конце провода послышался протяжный вздох.

– Когда твой папа сказал, что тебе всего девятнадцать лет, я надеялся, что ослышался. Ты разве не знаешь, что набор с двадцати?

– Знаю, в объявлении было указано. Но, я спрашивала Катю. Она сказала, ничего страшного.

– Катя? – удивился Юсуф. – Она такие вещи не решает.

– Я не знала.

– Так, ок, ок. – Он замолчал, обдумывая ситуацию. Я вслушивалась в его тяжелое дыхание и ждала приговора. Наконец, он спросил:

– Когда у тебя день рождения?

– Через две недели.

– Так это совсем скоро, да? Тогда, может не все так плохо. Если вы не вылетите раньше этой даты, а я думаю, что нет, тогда, выкрутимся, наверное. Главное, никому не говори, что на момент подписания договора тебе было девятнадцать. Иначе у меня будут проблемы. Да?

– Хорошо, – проблеяла я, чувствуя, как перестают трястись поджилки и вновь ощущается почва под ногами.

Расчет Юсуфа оказался верным – мы улетели спустя неделю после моего дня рождения. Он в очередной раз спас меня. На сей раз, рискуя собственным положением.

Глава 11. Обещать, не значит жениться

За несколько дней до вылета я решила организовать вечеринку. Папа уехал в Иваново, его должна была сменить мама, которая жаждала проводить меня лично. Но в моем распоряжении оказались пару дней пересменки и целая квартира. Глупо было этим не воспользоваться.

Пригласила самых близких друзей. Маша и Юля пришли пораньше – помочь нерадивой хозяюшке накрыть стол. Впрочем из них хозяйки были не лучше и стол получился более, чем скромным. Чего не скажешь обо мне: вместо готовки я навела марафет. Накрасилась, накрутила волосы, нагладила блузку изумрудного цвета, которая подчеркивала цвет глаз.

Все потому, что было для кого стараться. Я не звала лично, но знала, что шанс появиться он не упустит. Мой бывший. Влекомая обидой за разваленные отношения и вялые попытки их возобновления, я жаждала предстать пред Виктором во всем блеске. И, как бы банально не звучало, лишний раз продемонстрировать, что он потерял.

Не знаю что он там понял, но обыграть свой отъезд эффектно мне удалось. Виктор, как я и ожидала, пришел. Неожиданностью стало другое. Появление еще одного поклонника, которого, к своему стыду, даже не знала как зовут. У парня было чеченское имя и когда мы познакомились, я была не настроении запоминать что-то труднопроизносимое. Переспрашивать потом было неудобно и мы с подружками прозвали его БМВ, в честь машины, на которой ездил. Ничего серьезного между нами не было: встречались несколько раз, пару раз целовались. И когда сообщила ему, что улетаю в Пакистан, совсем не ожидала, что явится без предупреждения. Причем в тот самый момент, когда все гости в полном составе будут у меня дома.

Повезло, что мы встречались только у подъезда и он не знал номер квартиры. Поэтому, немой сцены между соперниками не случилось. Парень, носивший имя иномарки, просто позвонил и попросил спуститься.

– Мне нужно выйти ненадолго, – нервно бросила я присутствующим и быстро выскочила за дверь.

Как только села в машину, он сунул мне в руки небольшую плюшевую игрушку – очаровательного мишку-панду и наградил страстным поцелуем, на который, приличия ради, пришлось отвечать.

– Надеюсь, это, – он кивнул на панду, – Будет напоминать обо мне.

– Конечно, – с готовностью пообещала я, – Я бы и так тебя вспоминала.

Последнее было откровенным враньем. Но принимая все за чистую монету “БМВ” пытался отговорить меня от поездки. Мой решительный настрой заставил его смириться и со вздохом произнести:

– Хорошо, хоть, что это Пакистан. Там мусульмане, а значит, буду меньше волноваться.

– Почему? – искренне удивилась я.

– Мусульмане надежные и к женщинам уважительно относятся.