Пакистанские авиалинии ищут стюардесс

– А, ясно, – решила не развивать эту тему я, чтобы ненароком не задеть его религиозных чувств.

– Раз отговорить тебя не получается, остается лишь дожидаться твоего возвращения.

Вот теперь, прямо поразил! Неожиданный визит и мягкая игрушка – еще куда ни шло. Но, ждать? Между нами толком ничего и не было. Во всяком случае, все что было, для меня ничего не значило. Я просто развлекалась, даже не задумываясь о его восприятии происходящего. В своем еще наивном и по-детски легком отношении к жизни, я упускала, что могу  причинить кому-то боль.

Да и в конце концов – обещать не значит жениться. Где гарантия, что он действительно собирается ждать, а не манипулирует? Ухватившись за эту спасительную мысль, я подарила прощальный поцелуй, пообещала вести себя хорошо, и, с почти чистой совестью, вышла из машины. В квартиру вернулась раскрасневшаяся и возбужденная, прижимая к груди плюшевую панду. Виктор вопросов не задал. Хотя, конечно же, все понял.

Прощальный вечер подходил к концу, мы с ним вышли на балкон. Промозглый ветер швырнул в лицо холодные капли дождя. Из комнаты донесся плаксивый голос певицы Максим: «Этот сон был всех короче, буду я скучать очень…» Слова, как нельзя лучше отражающие мое настроение; то, что я чувствовала и хотела, но не могла сказать. Все, что между нами было, казалось лишь сном. Сном, после которого не хочется просыпаться. Неожиданно, он метнулся, схватил меня за плечи и крепко прижал к себе.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Я жаждала этих слов. Жаждала с момента, как объявила ему о поездке. Скажи он их неделей, несколькими днями раньше и я бы, возможно, даже осталась. Но, теперь – я проснулась. И знала: счастливые сны не повторяются. Повторяются только кошмары. Со мной еще случатся прекрасные сновидения, но этот исчезнет навсегда.

Я не смогла удержаться от поцелуя. А потом, проводила его, вместе со всеми остальными. И провела эту ночь одна. Наутро приехала мама, чтобы проводить в аэропорт.

Глава 12. Великолепная семерка

Вылетали ровно в полдень. Мы с мамой встали пораньше, хотя еще с вечера все было собрано. Большой чемодан и рюкзак стояли в коридоре, полностью готовые к вылету, чего нельзя было сказать обо мне. Волна сомнений нахлынула с такой силой, что тело сжалось от макушки до самых пяток, а в горле застрял ком. Мне стало отчаянно страшно. Пропало понимание, ради чего все это затеяно. Я рыдала, сидя на чемонадане, и с отчаяньем смертника твердила, что никуда не поеду. Это просто невозможно. Совершенно точно нет!

И тут, надо отдать должное маме, которая больше всех противилась этой авантюре. Подыграй она сейчас, скажи, что и правда, не надо ехать – видит Бог, я бы послушалась. И однозначно пожалела бы сразу, как только самолет поднялся в воздух без меня. Мама, очевидно, предвидя это, проявила мудрость:

– Да брось ты. Просто минутная слабость – гладя меня по спине, ободряюще сказала она –  Не поддавайся ей. Если уж решила ехать – езжай.

Я перестала реветь, в недоумении захлопав опухшими глазами: это мама так говорит? А она, порывшись в карманах, достала упаковку таблеток и протянула мне:

– Что это?

– Успокоительное.

Уж не знаю, что подействовало больше: лекарство или мамины слова. Но, я, наконец, выдохнула и покорилась неизбежной, добровольно выбранной участи. Маме же пришлось проявить чудеса стойкости дважды. Пока я в ванной ожесточенно хлестала лицо ледяной водой, она полезла в мою сумку, проверить на месте ли документы. И как назло наткнулась на сигареты. До этого мне удавалось тщательно скрывать курение от родителей. В нашей семье зависимостями не страдал никто, потому за сей акт вандализма к собственном здоровью, мне грозила хорошая взбучка. Однако, момент для этого был явно не удачный, мама это понимала. Я и так была на грани истерики и всех устроило липовое объяснение, будто сигареты Маринкины. И снова нужно отдать должное маме, которая не вернулась к этой теме никогда. И я безнаказанно и бессистемно баловалась сигаретами еще пару лет, пока они окончательно не наскучили.

Когда подъехали Марина с отцом, который вызвался отвезти нас в аэропорт, я была вполне адекватна и вышла к машине твёрдой походкой. Столь же твердо сжимая в руках плюшевого панду. Взрослые ухмыльнулись и покачали головой:

– Зачем он тебе?

– Не знаю, – честно ответила я.

Мама с нами не поехала, простились у подъезда. Как же я в тот момент любила ее и как не хотела расставаться! Мы обнялись и поцеловались, и я поскорее залезла на заднее сиденье черного Гранд Чероки, чувствуя, что еще немного и нового срыва не избежать.

Маринкин настрой был значительно лучше моего. Голубые глаза возбужденно сверкали, улыбка не сходила с лица. Волосы заплетеные в две тонкие косички и  бирюзовая толстовка с мультяшной аппликацией придавали ей вид беззаботной школьницы. Это настроение быстро передалось и мне, заставив отвлечься от мук разлуки. Разговаривали мало, присутствие отца сковывало и мы предпочитали помалкивать. Ехали, глядя каждая в свое окно.

Мы знали, что в Пакистане будет жарко, но в Москве уже стоял октябрьский холод, всецело захватив столицу. Хотя нас провожало чистое как стеклышко небо, без единого облачка и намека на надоевший дождь. И все же, лучи солнца практически не грели, воздух дышал прохладой, заставляя прохожих ежится и прятать носы в воротники пальто.

Машина плавно скользила по московским дорогам, через густые спальные районы, где многоэтажки, плотно жмущиеся друг к другу, напоминали сросшихся сиамских близнецов. Затем выехали на широкую магистраль Ленинградского шоссе и  проводили взглядом указатель на аэропорт Шереметьево. Город жил обычной жизнью, снисходительно взирая на своих жителей и гостей, спешащих утолить жажду амбиций и подняться как можно выше, чтобы гордо провозгласить: «Я покорил Москву». Кому-то из них это даже удастся, но большинству все же нет. Город это знает, но ему, в сущности, все равно.

Я выбывала из этого ритма, представляя, как завтра друзья встанут и побегут по холодным октябрьским улицам в метро, которое согреет их теплым и затхлым дыханием. Встретятся на станции Ботанический сад и, болтая, направятся в универ, где отсидев все, ну или почти все, пары, решат как обычно пойти в парк или на ВДНХ. И там уже проторчать до вечера, а может до самого утра. Больнее всего я восприняла именно эту мысль. Ведь там будет он. Но тут же одернула себя. Ты приняла решение. Он больше не твой. Улететь – самое лучшее, что можно сделать сейчас.

Тем временем аэропорт неумолимо приближался. Сердце забилось чаще, я перестала оборачиваться на то, что оставляю здесь. И устремилась мыслями к тому, что ждет меня там. В аэропорту я была лишь однажды, в тот единственный раз, когда летела на свадьбу к сестре. Подруга подтрунивала надо мной:

– Как ты могла выбрать карьеру стюардессы, если летала всего один раз? А вдруг тебе не понравится?

– Понравится, – упрямо отвечала я.

Маринин отец проводил нас до стоек регистрации, помог поднять багаж на ленту и, обняв на прощание дочь, взял с нее обещание позвонить, как только будем на месте. А мы отправились на поиски Аглаи, Ольги и Нади, с которыми договорились встретиться примерно в центре зала. И это “примерно” сыграло с нами злую шутку. Пришлось собирать друг друга, как разбежавшихся тараканов. Аглаю отыскали в противоположном конце зала, хоть она уверяла нас, что это и есть середина, мы разумеется ей не поверили. Ольга решила, что найтись будет проще, если шагать туда-сюда. Надя была единственная, кто более-менее верно определил центр зала. Но ее, как ни странно, мы нашли последней.

– Куда теперь?

– Наверное, к выходу на посадку?

Мы были слегка растеряны, Юсуф обещал приехать в аэропорт, проводить. Но, где мы должны встретиться, оставалось непонятным. Посовещавшись, решили набрать его. И правильно сделали. Оказалось, он давно ждет в кафе, расположенном на втором этаже. Наш девчачий патруль выдвинулся туда.

Внушительная фигура и лицо, похожее на сморчок, в очередной раз успокоили и ободрили. Среди аэропортной суеты он казался единственным оплотом безопасности. С ним за столиком сидела девушка.

– Ирина, – представилась она и, вместо вежливой улыбки, почему-то жеманно поджала губы. Из-за сутулость ее фигура выглядела щуплой и угловатой, как у подростка. Волосы светло-каштанового оттенка были скручены в пучок и заколоты двумя палочками, на японский манер. При минимуме макияжа губы алели яркой помадой. Нескладный образ дополняли свободные льняные брюки и белая рубашку.

– Коллега ваша, – весело сообщил Юсуф и предложил нам кофе с пирожными. Он беспокойно ерзал на стуле, постоянно поглядывая на часы. И, наконец, с облегчением выдохнул, когда к нам присоединилось очаровательное создание на высоких каблуках.

Маргарита. Невысокая, пожалуй, ниже всех нас, но стройная и безупречно одетая, с тщательно уложенными волосами и эффектным макияжем. Она казалась столь же неуместной в нашей компании, как принцесса на птичьем дворе. Ее темные слегка раскосые глаза смотрели высокомерно, сходу давая понять, кто здесь главный экспонат. Плавная ленивая походка была подобна мягкой поступи кошки. Движение рук, корпуса, то, как она вскидывала голову и широко распахивала глаза – все несло в себе обаяние, но придавало надменный и неприступный вид.

Марго, как мы в дальнейшем стали ее называть, обладала явным талантом: она умела себя подать. И не важно, что красота ее меркла сразу после снятия макияжа. Главное – произвести первое впечатление. Вот она и производила, делая это настолько искусно, что можно только позавидовать. Возможно, это и позволило ей пройти собеседование, потому что по-английски Марго могла лишь назвать свое имя и столицу Великобритании.

Было и еще кое-что, отличающее ее от остальных – возраст. На момент вылета ей уже стукнул тридцатник. В целом, наша “великолепная семерка” представляла собой занятную компанию из трех отвязных тусовщиц (которые еще до отлета успели вместе и напиться, и повеселиться) и четырех серьезных девиц, настроенных на учебу и работу. Впрочем, Марго быстро переметнулась на нашу сторону. И всю ее напыщенность как рукой сняло, стоило опрокинуть стаканчик виски вместе с нами, тут же, в аэропорту.

Именно Маргарита оказалась недостающим звеном в нашем расследовании о первой четверке. Ее, меня, Аглаю и Марину утвердили сразу. Лишь несколько месяцев спустя, мы смогли оценить, какая ирония (а быть может, некомпетентность) крылась в таком решении. Ведь именно наша четверка доставила компании больше всего разочарований и проблем.