Пакистанские авиалинии ищут стюардесс

Кира Вильковская

Пакистанские авиалинии ищут стюардесс

Глава 1

“Необходимость сделать выбор, возможно, самая характерная черта сознательной человеческой жизни; В этом ее величайшее преимущество и тягчайшее бремя”

Рене Дюбо

Вводная часть

В центре Москвы, на манежной площади есть фонтан “Часы мира”. Громадный купол в виде полуглобуса рассечен меридианами и поделен на двадцать четыре часовых пояса. Мало кто знает, что часы эти  – настоящие. По ним можно определить время в любой части земного шара.

Хай-да-ра-бад – водя по воздуху пальчиком, по слогам читаю я, – Интересно, где это?  -А я откуда знаю? – Пожимает пухлыми плечами Танька. Мы стоим у фонтана, кутаясь в тонюсенькие ветровки, служащие больше для красоты, нежели спасения от зябкого дыхания ранней осени.

Там сейчас… – я черчу в воздухе прямую линию и считаю количество зажженных лампочек – почти семь вечера. Два часа разницы.

Угу, – безразлично кивает подруга и тянет меня за рукав, – Пошли уже.

Оторвавшись от созерцания этой необычной карты, отправляюсь следом за ней в торговый центр, чтобы выбрать там наряд посолиднее и помоднее. Потому что не собирались ударить в грязь лицом и прослыть “глухими” провинциалками среди одногруппников. Понаехавшей лимитой, наплыв которой столица особенно ощущает, когда новоявленные “москвичи” занимают места на студенческих скамьях и всеми зубами вгрызаются не столько в гранит науки, сколько в открывающиеся перспективы. Как раз такими мы с Машкой и являлись: семнадцатилетними студентками из провинциального городка.

Незнакомое название еще долго крутилось в голове, не давая покоя. Я повторяла про себя сначала со смаком, потом с раздражением этот резкий, начинающийся у основания горла, поднимающийся к небу и дальше, до тех пор, пока кончик языка не толкнется о зубы. Хай-да-ра-бад.

Я не знала, кому и зачем взбрело в голову разместить на карте именно этот маленький, ничем не примечательный Пакистанский город. Как не знала того, что однажды он перевернет мою жизнь, отпечатается памятной вехой на пути, поднимет до небес и обломает крылья. Станет счастливым случаем и злым роком. А пока я беспечно семенила за подругой, стараясь одновременно не потерять ее из виду и не навернуться с высоких модных платформ.

Глава 1. Два года спустя.

В мае 2006 года мы с Машкой не могли придумать, куда себя деть. С горем пополам, сдав последний экзамен и с удовольствием захлопнув зачетки, задумались. Впереди долгое лето, а из возможных вариантов отдыха светила только деревня в Ивановской области, что, понятное дело, не зажигало юных второкурсниц.

Может, работу найдем? – устремив взгляд в небо, где свободно парила пара наглых московских голубей, предложила я.

Можно, – кивнула подруга, стрельнув голубыми, до прозрачности светлыми, глазами.

Не откладывая в долгий ящик, купили в ближайшем ларьке газету объявлений, уселись на лавочку и склонились над хрустящими, оставляющими черные жирные пятна страницами. Заливисто щебетали птицы, лучи солнца обнимали за плечи и наши легкомысленные и пустые головы обдувал такой же легкий ветерок – весна правила балом, дразня и играя шальными нервами юности.

Кто увидел ее первым, не помню. Вакансия, помещенная в рамочку в центре страницы, гласила:

«Авиакомпания «Пакистанские международные авиалинии» приглашает девушек на должность бортпроводников…»

Далее следовал набор требований к соискателям – на него мы даже не взглянули, с первой фразы заглотив наживку и решив, что мы точно подходим. В мыслях тут же возникла картинка из недавно просмотренного фильма, где стюардесса, вся, как есть, элегантность и грация, плыла по салону, озаряя пассажиров белозубой улыбкой. Помню, я еще подумала: “Как здорово было бы так же…”  И вот он – шанс.

Это же то, что надо!  – Подпрыгнула я на скамейке от возбуждения.

Я бы тоже пошла, – медленно протянула Танька.

Так пойдём. Куда там надо идти?

Адреса нет, только телефон.

Звони! –  скомандовала я и вскочила, усидеть на месте было невозможно.

Взяв раскладушку-Нокию, она набрала указанный номер. А я, вновь кинув взгляд на вакансию, поняла, что зря мы не прочли список требований: как одно из них значился возраст не менее двадцати лет. Нам же было всего по девятнадцать.

Толкнула подругу локтем в бок и пальцем указала на объявление, с надеждой прошептав:

Спроси, вдруг нам все-таки можно?

Разговор был недолгий, но содержательный. Во всяком случае, со стороны того, кто был на другом конце провода. Танька же озвучивала лишь краткие: «угу» и «ок». Мое напряжение зашкаливало, а излить его было некуда. Услышать, что говорит собеседник я не могла, лишь нервно мяла в руках газету.

Благо, пытка длилась недолго. Подруга положила трубку и затараторила так быстро, словно боялась что-нибудь упустить:

Ответила женщина, наверное, секретарша. Сказала, что каждый бортпроводник, успешно прошедший собеседование, отправится на обучение в лётную школу. В Пакистане. На три месяца.

Вот теперь мы заглотили не только наживку, но и крючок. А заодно и удочку. Три месяца в другой стране! Вместе. Ни один самый шальной полет фантазии не заводил так далеко ни меня, ни её.

Дикий восторг перекрыл все остальные эмоции. Так что ни одну из нас ничуть не смутило, что об этой стране мы знали

примерно ничего. Особенно – ничего хорошего. Потому что, где-то на задворках моей памяти, среди разрозненных школьных знаний и обрывков телевизионных новостей, маячили мутные тревожные факты.

Это сейчас можно взяв в руки телефон, в два счета загуглить все данные хоть страны, хоть человека. А тогда, в нашем распоряжении не было ни «Алисы», ни «Окей, Гугл!». Лишь слабые догадки, которые, уж точно не могли нас остановить. Не знаю, была ли вообще на свете какая-то сила, способная на это. И все же я спохватилась:

Ой, а ты насчёт возраста спросила?

Забыла, – подруга с досадой ударила кулаком по скамейке, тощий белокурый хвостик взметнулся вверх.

Ну вот! И что теперь? Перезванивать?

Может, не будем? Сказали завтра к десяти утра подойти. Офис на Тимирязевской, в гостинице. Придем и там уж спросим.

Логично, – согласилась я. Хотя, логикой здесь и не пахло. Но очень уж не хотелось так сразу терять надежду.

Глава 2. Надежда (поменять)

Следующим утром без пятнадцати десять мы с Таней встретившись на станции «Тимирязевской», направились к гостинице. Найти ее оказалось проще простого – высоченное здание в форме башни, выкрашенной в кичливый синий цвет нависало над соседними домами. Яркой кляксой выделяясь на фоне серых типовых пятиэтажек, грубо нарушало гармонию и разбавляло скуку спального района Москвы.

Мы робко шагнули в широкий холл, где сверкало все: люстры, полы, стены с зеркальными панелями и глаза молодого охранника в темно-синем костюме, который и объяснил, что офис находится на седьмом этаже. За дверью с надписью ПАИ встретила девушка, одетая по всем канонам делового дресс-кода: белая шелковая блузка со стоячим воротничком застегнута, так, как требовали приличия, но оставляя намек на соблазнительной формы грудь. Узкая чёрная юбка выполняла ту же функцию: с одной стороны подчеркивала строгость и официоз, с другой – упругую попу и стройные ножки. Длинные чёрные волосы спадали на плечи мягкой укрощенной волной, карие глаза улыбались. Благодаря врожденной наблюдательности и привычке мысленно рисовать психологические портреты людей, я успела отметить даже отстуствие кольца на безымянном пальце и зачем-то сделала вывод, что девушка не замужем.

Екатерина – промурлыкала она.

Должно быть, с ней Танька говорила по телефону – подумала я.  Непринужденно поигрывая черной шариковой ручкой, Екатерина объяснила: сейчас нужно заполнить анкету, а собеседования пройдут седьмого числа. На него из Пакистана прилетят менеджеры компании, чтобы лично отобрать кандидаток.

Мы разочарованно переглянулись. Во-первых, из-за того, что придется ждать, во-вторых, стало понятно, что собеседоваться пройдет не на русском. Словно прочитав наши мысли, Екатерина спросила:

Надеюсь, с английским языком у вас всё в порядке?

Конечно, – синхронно соврали мы.

Тогда, все шансы – ваши, – ответно соврала она – компании нужны русскоговорящие стюардессы на рейсы Москва-Дубай. Это стыковочный рейс. Высадив часть пассажиров, самолет отправляется в Карачи. Но, так как до Дубая летят, в основном, русские, возникла потребность, чтобы на борту был кто-то, кто понимает язык. Поэтому, компания и объявила набор. Будете летать в основном до Дубая и обратно.

Ну нормально так-то, – важно кивнула Танька и поспешила задать главный вопрос – В объявлении указан возраст – от двадцати лет, а нам только девятнадцать.

Я спрятала руки в карманы и скрестила пальчики. Тщательно выщипанные брови устремились вверх, ручка в тонкой ладони замерла. Пару секунд Екатерина удивленно и задумчиво таращилась на нас, а потом махнула рукой, словно подписавшись под нашей дальнейшей судьбой.

Думаю, ничего страшного.

Мы просияли, заполнили анкеты, где честно указали даты рождения и, дико довольные собой, отправились домой. До седьмого числа оставалась неделя, а значит было время на подготовку. К ней я отнеслась ответственно: достала все свои учебники и сборники на английском языке. Зубрила, читала, пересказывала, освежала в памяти времена глаголов. Но, как бы ни пыжилась, как ни старалась, все-таки недели оказалось катастрофически мало, чтобы воскресить мой английский.

“Да и было бы что воскрешать” – с досадой думала я, вспоминая ивановскую школу-гимназию с английским уклоном. Увы, уклон там шел лишь под горку. И в карман моего отца, державшего небольшой бар и автомобильную стоянку. Заваленный перспективами крутого дочкиного образования, папа щедро снабжал директрису и замдиректора.

В университете дело обстояло еще плачевнее. Английский преподавали на таком позорном уровне, что мы с Таней, как и большинство студентов, не считали нужным его посещать. Слабым утешением стало то, что весь выпускной класс я посещала репетитора. Ей удалось вложить в мою голову какую-то толику знаний. Их-то я и намеревалась реанимировать за оставшуюся до собеседования неделю.

Следующим важным пунктом подготовки шло похудение. Хоть при генетической склонности к полноте, я уже тогда научилась держать себя в руках. И даже, если поправлялась, лишние килограммы распределялись равномерно: да полнели щеки и талия, но росла и грудь. Оглядывая себя в зеркало критическим взглядом, я посчитала, что длинные ноги могли бы быть стройнее, талия тоньше, а щекам вменялось прилипнуть к скулам, дабы подчеркнуть их – мне почему-то казалось, что это красиво. Чтобы добиться желаемых результатов, я исключила все, что принято считать вкусным: сладкое, мучное, жирное и соленое, оставив в меню яйца, гречку и кефир. Даже от любимого мороженного решительно отказалась.

Отказаться пришлось и от кое-чего еще. В новый график никак не вписывались тусовки, без которых раньше жизни своей не представляла. Скрепя сердце и сжав волю в кулак, я вычеркнула их и на протяжении всей недели отвечала твердое “нет” удивленным друзьям. И кое-кому еще, кто был все еще дорог, но уже безвозвратно утрачен. Мы

только недавно поставили крест на романтических отношениях, еще не успев перейти ни в ранг друзей, ни просто знакомых, балансируя где-то на грани. Эта балансировка отвратительным образом действовала на мою нервную систему, так, что, вынужденный “детокс” пошел только на пользу.

Глава 3. День Х

Настал день Х, теплый и солнечный. Я была нервной и возбужденной. Собиралась долго и заранее. Выбирая, что надеть, вспомнила Екатерину и за неимением лучшего варианта, взяла пример с нее. В скудном студенческом гардеробе отыскала похожую белую блузку. Окинув себя критическим взглядом, поняла, что повторить получилось лишь отчасти: идеальную картину портила грудь. А точнее ее отсутствие. С моим первым размером намека на соблазнительность не получалось, расстегни хоть две, хоть три, хоть все пуговицы.

Прямой юбки до колен не нашла и решила заменить чёрными брюками со стрелками, впрочем так было даже лучше: длинной ног я могла дать фору десятку смазливых секретарш. А после недельной голодовки они стали еще стройнее и привлекательней. Образ завершали туфли-лодочки на высоком каблуке, которые берегла для особых случаев.

Уложилась излюбленным способом: помыла, заколола крабиком и высушила феном. Этот простой прием творил чудеса: волосы приобретали объем и выглядели так, будто над ними потрудился опытный парикмахер. Концы слегка завила плойкой, сбрызнула лаком и, придирчиво осмотрев себя в отражении, заключила, что выгляжу очень даже.

Рассматривая фотографии того времени, понимаю, что природа не обделила меня красотой. Длинные темно-русые волосы, зеленые глаза и кожа цвета легкого загара, доставшаяся от пра-пра-бабки, которая, как выяснилось совсем недавно, была цыганкой. История эта всплыла совершенно случайно и повергла всю мою, считавшуюся чистокровно славянской, семью, в шок. Думаю, прародительница наградила меня не только смуглой кожей, но и страстью к путешествиям. Кто знает, случилась бы эта история, не будь во мне капли цыганской крови?

Не раз и не два я слышала определение “ангельская внешность” в свой адрес и искренне недоумевала, потому что по характеру я тот еще бесенок.

Да и на лицо считала себя просто симпатичной, не более того. Конечно, крутясь перед зеркалом я замечала свои достоинства, но ровно до того момента, пока передо мной не возникали другие представительницы прекрасного пола. Мне казалось, что вот у этой волосы длиннее и лучше, а у той ножки не чета моим. Лишь спустя годы я научилась ценить свою уникальность и не сравнивать с другими.

Даром, что за мной увивались большинство однокурсников, из-за чего я снискала дурную славу. Которая только усугубилась, когда стала встречаться с самым популярным мальчиком универа. Высокий темноглазый шатен, харизматичный ловелас с развязными манерами. Витя ходил в джинсах Дольче Габанна, куртке Хьюго Босс, а стоимость его футболки от Луи Вьютон равнялась сумме, на которую я жила целый месяц. Классический представитель золотой молодежи. Отец Виталия ездил с водителем, работал в центре Москвы и частенько мелькал на страницах газет и телевизионных экранах. То, что Витя стал увиваться именно за мной я посчитала простой случайностью, решив не принимать эти отношения всерьез. И никому, даже самой себе не признавалась, что безбашенно влюбилась. Впрочем, напомню – к моменту собеседования наши отношения уже прекратились, я зализывала душевные раны и длительная командировки в другую страну была бы сильно кстати.

Папа, попивая чай, наблюдал за моими сборами. Его полное лицо, покрасневшее от поднимающегося из чашки пара, выглядело совершенно спокойным. Он знал куда я иду, но не верил, что у меня получится. Если бы он обладал даром предвидения, предпринял бы все, лишь бы не отпустить на это злосчастное собеседование. Но, он им не обладал и потому, я вышла из дома, никем не остановленная.

Глава 4. Минута “славы”

Все шесть станций от Октябрьского поля до Тимирязевской, я проехала, трусливо трясясь в унисон с звякающим всеми своими частями составом. Увидев подругу, наконец, выдохнула. Мы двинулись к отелю бодрым шагом и почти сразу засекли конкурентку. Выдала ее одежда: белая строгая блузка и узкая черная юбка. Высокая, болезненно худая, она по-солдатски чеканила шаг и держала спину так ровно, словно проглотила линейку. Длинная светлая коса почти до попы, как маятник, качалась в такт ее шагов.

Мы не успели разглядеть лица, но, на всякий случай, сочли её опасной.

Может, нейтрализовать? – С видом заправского гангстера, спросила Танька.

Прекрасная идея. И как ты это сделаешь?

Ммм, – подруга поджала пухлые губки и сморщила подбородок, – Подставим подножку, она упадет, попортит лицо и прическу.

Ага, – поддакнула я, – А ты отправишься вместо собеседования отправишься в ментовку.

Почему я? – Удивилась она

А кто подножку ставить будет?

Ты, – наманикюренный пальчик нагло уперся мне в грудь, – Я придумала, тебе исполнять.

Ха, – фыркнула я, – Ищи дурочку!

Вот так нашим наполеоновским планам помешало элементарное неумение распределять обязанности. Впрочем стало ясно, что, нейтрализация одной конкурентки погоды бы не сделала. Холл наводнило море одетых по всем правилам, тщательно накрашенных и уложенных, молодых и симпатичных претенденток. Увидев это вопиющее безобразие, мы приуныли. Но, что делать? Не поворачивать же назад. Мы заглянули в уже знакомый кабинет, где с усталым видом Екатерина отметила нас в своём длиннющем списке и выставила обратно, велев ждать, пока не позовут.

Мы нервно слонялись по коридору, присматриваясь и прислушиваясь к разговорам вокруг. Вскоре выяснилось, что таких как мы – не имеющих опыта работы и смутно представляющих себе, что такое авиация – мало. Тех, же, кто в теме – большинство. Выпускницы авиационной школы собрались в большую группу и стояли особняком, свысока поглядывая на разрозненную толпу волнующихся одиночек.

Сама я казалась себе серой космической пылью на фоне небесных светил.

Блин, – ныла Танька, – Да им проще взять опытного человека, чем того, который ни бум-бум.

Мы обе так считали и обе ошибались. Оказалось, в авиации это правило работает ровно наоборот: каждая компания, как отдельная вселенная, где действуют свои стандарты и правила, начиная с организации сервиса и заканчивая разрешенным цветом лака для ногтей. У всех есть собственная школа, где бывшие борпроводники и бортпроводницы старательно вкладывают эти стандарты в головы новобранцев. А обучать, как известно, проще, чем переобучать. Именно поэтому, на трудовом авиарынке больше ценится неискушенный новичок, нежели опытный боец, в сознании которого уже укоренились чужие нормативы.

Мы этого не знали, и, промаявшись в толпе соискательниц, окончательно пали духом. Встреченная по дороге “конкурентка” стояла особняком, привалившись спиной к дальней колонне так, что мы смогли разглядеть ее лицо, которое уж точно не назовешь красивым. Широкий лоб, большой, прямо таки выдающийся, нос в сочетании с выпуклыми светло-голубыми глазами и бледная прозрачная кожа делали ее похожей на привидение.

“Уж эта нам точно не конкурентка”, – решила я. А в кабинет все приглашали и приглашали новых кандидаток. Наконец, очередь дошла до меня. Екатерина высунула голову из двери кабинета, и, измученно сдувая со лба прядь волос, произнесла мою фамилию.

На негнущихся ногах я последовала за ней. Когда передо мной предстала просторная переговорная, где за

 широким полукругом столов сидели незнакомые темнокожие дядьки в пиджаках, еще больше струхнула. Екатерина ободряюще улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, но шагу не сделала.

Что же вы? Заходите, – поторопила она и больно подтолкнула в спину.

Очутившись почти против воли в комнате страха, где, к тому же, во всю шпарил кондиционер, я поежилась. Наполовину от холода, наполовину от страха и робко подняла взгляд. Мужчины, казалось, мало обратили на меня внимания: кто-то уткнулся носом в бумаги, кто-то устало потирал взмокший лоб. Из-за кондиционера все окна были закрыты, но, несмотря на холод, было душно.

Беспомощно переминаясь с ноги на ногу, я стояла посреди переговорной и проклинала себя за то, что ввязалась в эту авантюру. Екатерина, ставшая вдруг самой родной, казалась единственным островком безопасности. Я цеплялась за нее взглядом, как утопленник за хлипкую соломинку.

Но она предательски быстро покинула меня: сунув дородному мужчине какие-то бумаги, скрылась за дверью. Вместе с ее уходом закончилась пытка тишиной. Лица сидящих как-будто разгладились, смягчились, десяток пар глаз с пытливым любопытством уставились в меня. Только теперь я заметила среди них женщину с такой же темной кожей, как у остальных, но в куда более легкомысленном наряде: на ней была длинная, расшитая светлым бисером туника и массивные золотые серьги. Она первой обратилась ко мне: кажется, спросила, как зовут. Я не смогла точно разобрать, что она спросила, скорее догадалась. Ее по-мужски громкий и четкий голос так бегло обращался с английским языком, что я не узнала даже такую простую фразу.

Мисс Кочнева Кира, – громовой бас, заставил вздрогнуть. Ко мне обратился тот, кому Екатерина передала бумаги. Это была моя анкета. Мужчина ободряюще улыбнулся и слегка кивнул головой, побуждая выйти, наконец, из ступора и начать говорить.

У него было круглое, мясистое лицо, сморщенное, словно гриб и темная кожа с расширенными порами. Такую же толстую и мясистую шею туго обтягивал галстук, глаза прятались в ложбинке между бровями и пухлыми щеками и от того казались слишком маленькими. Это был Юсуф – директор московского филиала Пакистанских Международных Авиалиний (ПМА). Единственный, кто в этой комнате знал русский. И единственный, в чьем лице я нашла поддержку.

Мне полегчало: зыбкая почва под ногами сменилась твердью. “Что я теряю в конце концов? Ну не возьмут, так и фиг с ними. Найду чем в Москве заняться. Да и деревня – не самый плохой вариант”, – торговалась я сама собой.

Уверенность возвращалась. Увы, со знанием языка так не работало. Не может вернуться то, чего не было изначально. Уровень владения английским моих экзаменаторов был идеален. Мой – безобразен. Но, хуже всего было то, что и следующие вопросы я не понимала и отвечала невпопад.

Юсуф снова пришел на помощь и стал переводить. Хоть и говорил по-русски с ужасающим акцентом, смягчая окончания и проглатывая часть букв. Под его одобрительным взглядом я проявила чудеса красноречия и, коверкая английские слова, не хуже, чем он русские, сообщила, что давно мечтала стать стюардессой. На вопрос о последнем месте работы, рассказать было нечего, кроме как о должности промоутера, где по четыре часа в день я втюхивала прохожим сигареты. Надо сказать, что на этом поприще я преуспела: сигареты разбирали почище горячих пирожков. Правда, в подавляющем большинстве то были мужчины, которых прельщала скорее моя умоляющая улыбка, нежели продукция компании Филип Моррис.

Мне показалось, что собеседование длилось минут десять. Но, выйдя из кабинета, словила на себе неодобрительные взгляды, по холлу прокатился недовольный шепот, а Танька тут же вцепилась в руку со словами:

Ну как?

Не знаю, – пожала плечами я, – Кажется, все плохо.

Но, ты так долго там пробыла! Дольше остальных.

Разве?

Точно тебе говорю. Все заметили.

Вот это поворот! Я что, их заинтересовала?

Да ну, – резко мотнула головой, отгоняя обманчивую мысль. И тут же подкинула более правдоподобную идею, – Я ж не поняла половины вопросов, мне какой-то мужик переводил. Поэтому так долго.

В любом случае, гадать бессмысленно. Перед тем, как выпроводить за дверь, добрый самаритянин, помогавший с переводом, сказал, что мне непременно позвонят и сообщат о результатах собеседования. Оставалось ждать.

Я успела во всех подробностях пересказать Таньке, о чем меня спрашивали, когда наконец, очередь дошла до нее. Подруга пробыла в переговорной совсем чуть-чуть и вопросов ей задали гораздо меньше. Но, надежда на благополучный исход ее не покидала. Меня тоже. Но, все же, вспоминая своё замешательство и неуклюжие ответы, я сильно сомневалась в успешности авантюры.

К тому же столько конкуренции! Из обрывков разговоров мы выяснили, что компании требуется всего десять человек, а на собеседование пришло несколько десятков. Наверняка среди них хватает тех, кто получше меня.

С такими мыслями я покидала гостиницу, еще не зная, что судьба бывает необычайно изобретательна в реализации своих планов. Дорогу ей не преградят ни скверный английский, ни возраст, ни ответы невпопад.

Глава 4. Звездный час

Дурная, после всего пережитого голова, усталым ногам покоя не давала. Вечером я созвонилась с Танькой, чтобы встретиться. Жили мы друг от друга, по московским меркам, недалеко: она на станции “Молодежная”, я у метро “Октябрьское поле”. Примерно на середине пути раскинулся большой живописный парк “Крылатские холмы”. Дорога до него на автобусе занимала у меня двадцать минут, у нее двадцать пять. Ничто не мешало нам встречаться, столько, сколько нашим душенькам угодно. А угодно им было встречаться чуть ли не каждый вечер.

Большой парк стал надёжным убежищем, где, в тишине, без лишних ушей и глаз, могли обсудить все, что угодно: начиная от не вовремя начавшихся месячных, кончая любовными травмами.