скачать книгу бесплатно
– Так вы рыцарь. А я думала, просто напились.
– Довольно обидно слышать это от вас. Тем более, что это не вы меня, а я вас держу.
– Вы меня? Ха-ха-ха!
– Именно я. Хотя меня и тянут книзу доспехи.
– На вас еще и доспехи, ой, я не могу.
– Да. Странно, что вы не чувствуете, вы так ко мне прижимаетесь и не чувствуете доспехов?
– Не чувствую никаких доспехов. Все вы врете. Слушайте, да стойте вы на ногах!
– Хорошо, я докажу. Отпустите руки и увидите.
– Ладно, раз вы такой упрямый. Отпущу и увижу, как вы грохнетесь. Загремите в своих доспехах. Раз, два, три, отпускаю…
– Только осторожно, не выпадите в двери.
– Сами вы не выпадите. Раз, два…
* * *
Двери разъехались, и она выпала.
Она повалилась прямо на старичка с хитрыми глазками. От неожиданности он ойкнул, но довольно галантно успел подхватить ее за талию. Кэрол кое-как изобразила на лице приличное выражение, то есть примерно такое: я готова вас видеть какое-то время, но подходить ко мне не нужно. Ну или… Как будто он проявил любезность, наверно, надо так… Чуть-чуть улыбнулась и чуть-чуть кивнула. И с достоинством прошествовала мимо старичка к двери, чувствуя мокрой спиной его любопытный взгляд. Она вошла, машинально прикрыв за собой дверь.
…Я телевизор, что ли, забыла выключить?
«Ливень продолжается на севере страны уже третий день. Это грозит обернуться крупными убытками для многих предприятий из-за срыва поставок мегатона. Напомним, что по соглашению от 2170 года ведущие предприятия новой энергетики размещены в горных районах Шотландии, именно здесь находится центр производства островных энергоносителей. Сорок процентов мегатона для британского рынка, в том числе более пятидесяти процентов мегатона высокой чистоты, синтезируется на станциях в горных районах. Доставка потребителю традиционно ведется наземным транспортом. Опасаясь наводнений в Озерном крае, реселлерские компании стихийно меняют маршруты перевозок, либо спешно обращаются к другим поставщикам, пытаясь снизить убытки. В результате перегружены не только дороги северных районов, пробки возникают по всей стране, и некоторые аналитики даже предрекают транспортный коллапс. Сегодня образовался двадцатимильный затор к югу от Рипона, все движение на этом направлении парализовано. Тем не менее синоптики уверяют, что уровень осадков – в пределах среднестатистической нормы. В любом случае зонт на улице не будет лишним. К сожалению, мистер Джибл пока не добрался до студии, он сейчас в автобусе и стоит в пробке, мы только что получили от него сообщение, и он собирается порадовать нас своим бодрым прогнозом прямо оттуда, репортаж, так сказать, с места события. Мистер Джибл?..»
«Мы сейчас фактически плывем по водным хлябям. Но я из своего окна наблюдаю уголок неба. Я знаю, что вы скажете: уголок – это маловато. Я тут даже слышал мнение, что Темза выйдет из берегов. Думаю, это вряд ли. Дождевой фронт движется на север. Из столицы, по крайней мере, эти аномальные дожди постепенно уходят. Вопрос двух-трех дней, максимум – недели. Вообще, дело идет к ноябрю. Мокрее чем сейчас, видимо, уже…»
– Привет, – сказала Кэрол.
Элегантная невысокая женщина, чуть меньше сорока, в кремовом деловом костюме, с аккуратно уложенными черными вьющимися волосами, пристроилась на краешке дивана с пультом. Услышав шаги за спиной, она нажала кнопку, и звук пропал.
– Привет, – женщина обернулась к Кэрол, и ее большие карие глаза стали еще больше. – О Боже! Что с тобой?
– Ада, ты прямо королева в гостях у садовника, – Кэрол с наслаждением освободилась от туфель, бросила их у порога, прошлепала к гостье, и они чмокнулись. – Скинула бы все это на пол…
Диван был завален книгами, журналами, деталями одежды, тряпочками, шнурочками, выкройками, клубками ниток, баллончиками с краской, маркерами, альбомами, коробочками, баночками – всякой всячиной. Для гостьи остался уголок, на котором разве что кошка бы улеглась.
– Ничего, – Ада улыбнулась и развела руками. – Как-то втиснулась… Но мы тут со всеми подружились… Ты в порядке?
– Романтическая прогулка, – Кэрол томно прикрыла глаза. – Как раз-таки зонтик был бы лишним. Только мешал бы нам.
– Вам? – Ада слегка нахмурилась.
– Я и дождь, – пояснила Кэрол, стягивая платье через голову. – Только он отвязался. Не пошел со мной, слабак…
Ведущий с видом глубочайшего интереса уставился в верхний угол экрана, где была фотография веселого мистера Джибла с микрофоном в одной руке и зонтиком в другой. Кэрол энергично мотнула волосами туда-сюда, капли хлестнули по стенам, Джиблу с ведущим тоже досталось. – Что смотришь?
– Разную чепуху, – Ада с кривой улыбкой следила, как ведущий перекладывает лист слева направо. – Ты как раз вовремя. Сейчас, наверно, будет…
Джибл под зонтиком поблек и испарился, на его месте возник зал заседаний Парламента.
– Что будет? – полюбопытствовала Кэрол, присаживаясь рядом. – Давай, он уже ртом зашевелил.
Ада нажала кнопку.
«…из разряда, скорее, курьезов, хотя речь идет о заседании Парламента. Сегодня в Палате общин разгорелись дебаты по поводу так называемого закона об отмене женской трудовой деятельности. Против законопроекта выступают активистки женского центра „Подруги“. Это единственная общественная организация, состоящая из… женщин. Председатель центра Ада Ройзбах заявила, цитирую: „Этот подлый закон загоняет в угол ваших матерей и сестер“. Она обвинила в предательстве мужчин, в которых, по ее выражению, „не сохранилось ни капли сострадания и порядочности“. Затем слово было предоставлено мистеру Данкрофту».
– Он министр чего? – шепотом спросила Кэрол.
– Ничего. Министр без министерства.
– Так бывает?
На экране возник министр Данкрофт. Он напоминал большой кривой черный гвоздь, вколоченный в пол. Ада молчала, впившись в него глазами.
«Я думаю, вряд ли у кого-то из присутствующих есть сестры. Например, у меня нет. Должен сказать, что я по этому поводу не страдаю… Насчет матерей, ни для кого не секрет, что в настоящее время сто процентов детей создается и выращивается без этих глупых старомодностей, в оптимальных условиях. Поэтому не очень понятно, о ком говорила достопочтенная леди председатель центра. Если о пенсионерках, то они и так не работают… Я вот удивляюсь – им же хотят сделать лучше, а она обвиняет в предательстве. Как-то нелогично. Ну хотя спасибо, что она не сказала: „все зло от мужчин“. Леди очень великодушна…»
Кэрол вопросительно взглянула на Аду, но та не отрывалась от экрана. Странная полуулыбка застыла на ее лице.
«…После того, как суть законопроекта стала ясна, большинство в зале утратило интерес к обсуждению, – подытожил ведущий тоном человека, выполнившего гражданский долг. – Из-за отсутствия кворума голосование отложено до следующего…»
– По-моему, у них крыша поехала, – Кэрол передернула голыми плечами и встала. – Опять про одно и то же, – она вытянула из кучи постиранных, но еще не разложенных вещей большой мягкий халат, закуталась в него и забралась с ногами на диван. – Или я чего-то не понимаю? Хотели же оставить как было?
– Хотели, – Ада поджала губы.
– Ну ладно, – успокаивающе сказала Кэрол. – Пока еще проголосуют… А то, может, все еще поменяется… О, еще кто-то.
«Все же название законопроекта вводит в заблуждение. У нас сегодня в студии наш уважаемый консультант… Здравствуйте, мистер Таблбот».
«Добрый вечер. Что там – „вводит в заблуждение“, да просто идиотское название! Не знаю, кто там такие придумывает, я бы их заставил это название у себя на лбу написать и так ходить…»
«Мне кажется это вы уж слишком…»
«Да не слишком! Людей просто сбили с толку! Люди возмущены! И имеют право! Даже нам в институт пишут… А закон мало того что невинный, даже благородный!»
«Позвольте, я поясню для наших зрителей. Отмена трудовой деятельности касается только живых женщин, о которых многие просто забыли. И это понятно. По разным оценкам живые женщины составляют от одной сотой до двух десятых процента всех женщин, то есть по сравнению с андроидами практически…»
«Да вы что такое говорите!»
«Простите, пожалуйста. Дамы и господа, я прошу прощения. Извините, я просто… не пойму, как у меня вырвалось, я не хотел никого оскорбить…»
«Да конечно все вас прощают, все поняли, что вы не специально. Будем считать, это шутка. Такая соленая шутка для своих. Ха-ха-ха! Мы тут на передаче уже одна семья, верно?»
«Да-да, конечно, спасибо, мистер Таблбот… Именно так. Я просто думал, как лучше пояснить суть законопроекта… Наверно, надо сказать так: биоженщины составляют абсолютное большинство всех… женщин… А женщины… То есть…»
«Вот это все ваш канцелярский язык, видите, к чему приводит? Потому что надо по-человечески с людьми говорить. Объяснять нормально. Тогда не будет проблем».
«Объясните пожалуйста».
«Вообще-то есть простое слово „био“».
«Да, согласен, хорошее слово. Его, кажется, молодежь придумала? Молодежный сленг. Это просто сокращение, но оно прижилось…»
«Ну, не просто сокращение».
«Но как же? Био – биоженщина».
«Да при чем тут женщина? Молодежь как раз очень метко всегда подмечает суть… У нас прогрессивная молодежь, или вы не согласны?»
«Безусловно».
«Так вот. Био – это суть. Понимаете? Это женщина – сокращение, если на то пошло. Забудьте вы уже все это слово, а? Хватит копаться в прошлом. Надо смотреть вперед, как сказал господин премьер».
«Хорошо, я согласен. Конечно. Все наши жены и подруги – это био».
«Да, тем более они сами себя так называют».
«Отлично, наконец разобрались. Спасибо, мистер Таблбот. Итак, био?»
«Только био».
«Только био. Давайте теперь насчет законопроекта».
«Насчет этого закона. Я успокою всех: био могут работать».
«То есть им можно?»
«Даже нужно. Как без био? Все развалится!»
«А кому нельзя?»
«Слушайте, ну вот опять! Что значит – „нельзя“? Ничего не нельзя. Прямо как мадам Ройзбах – „Вы!.. нам!.. запрещаете!..“ Никто не запрещает. Это не запрет».
«А что тогда?»
«Ладно, я объясню. Смотрите. Закон о компенсации – вот я бы как назвал. Суть-то в этом. То, что они получат взамен. А то что они называют „запрет труда“ – это и так давно есть. Закон для предприятий. Предприятие – следите, да? – обязано создать условия труда. Для кого? Для работников. А работники у нас кто? Правильно, био. Пятьдесят процентов рынка труда – это био».
«Пятьдесят?»
«Ровно пятьдесят».
«А вы в вашем институте ведете такие исследования?»
«Мы ведем. Именно в нашем, нигде больше не ведут. Давайте я закончу?.. Есть био. А есть мужчины. Вторые пятьдесят процентов. Предвижу вопрос – да, и это точная цифра. Мужчинам тоже надо создать условия, это условия другие, ясно же это, да? Ну, био нужна комната стабилизации и комната обслуживания, а мужчине, извиняюсь, другая комната. Поняли. Вот. Био и мужчины. Две стороны монеты как бы. Третьей стороны не бывает. Ну или можно вложить миллиарды по всей стране и потом ждать, что придет какая-то мифическая женщина… Понимаете?»
«Это невыгодно».
«Не просто невыгодно – это невозможно! Если сравнивать опять с монетой, это как если вы подбросили, и она упала на ребро».
«Хорошее сравнение».
«Главное, так и есть. Это законы экономики, они диктуют. Так что ваша живая женщина… Например, Ада Ройзбах… Может прийти и попроситься на работу, имеет полное право, закон не запрещает ей попроситься. Просто директора посадят в тюрьму, если он ее возьмет, а условия не обеспечил».
«А как он обеспечит?»
«Вот именно что никак. Он физически это не может. Вот и все, никаких запретов, только факты».
«Хорошо, я все понял. Действительно, не стоит выеденного яйца. Тем более, их почти не осталось… Женщин, я имею в виду».
«Так в том-то и дело! Все равно что закон про… ну… единорогов. Давно бы проголосовали и забыли. Женщины! Кто их вообще видел? Кого-нибудь, кроме госпожи Ройзбах?»
«Я не видел».
«Я тоже».
«А она, кстати, заявляет, что у нее в центре одни женщины».
«Не знаю, я там не был».
«Я вообще не уверен, что этот центр существует…»
«Да неважно. Нет, ну давайте считать, что как будто он есть. Раз им так хочется. Все равно – их очень и очень мало. Поэтому и закон. Женщины – это, можно сказать, музейная ценность. Они не принадлежат себе, понимаете? Это было бы… да просто преступление – позволить им работать! Вы вообще знаете, что такое работать? Это не то, что всякие там якобы человеколюбы кудахчут… В чистеньком офисе с кофейком… А как вам такое – восемь часов на ногах? Двенадцать? В душном, вонючем, холодном цеху? Какие-нибудь коробки клеить без перчаток за шиллинг в неделю? Мышцы болят, спина трещит… Хроническое переутомление… Ютиться в грязном углу, чтобы, извиняюсь… привести себя в порядок. Вечный голод. Травмы на производстве… Вот этот самый директор, который ее возьмет на работу – он же преступник! Негодяй! Он ее подвергает опасности, ясно же, да?»
«То есть это забота о них?»
«Вот именно! Пусть получают почетное обеспечение от государства, собственную квартиру или даже дом…»
«Дом лучше. Я бы взял дом».
«Наши дорогие женщины! Приходите, ничего не бойтесь, и все получите. Вы этого достойны!».
«После рекламы мы расскажем нашим дорогим женщинам – я надеюсь, хоть одна нас сейчас смотрит, – как перестать беспокоиться о работе и получить все, о чем сейчас говорил мистер Таблбот. Это займет всего пять минут, а затем…»
Ада убрала звук.
– Что, все? – удивилась Кэрол. – А что же они тебя не показали? Вроде как, ты заварила кашу, можно сказать, герой дня…
– Зачем им меня показывать? Мои слова переврали. Знаешь, как было? Это они меня спросили: «Вы обвиняете мужчин в предательстве?» А я ответила: «Нет. Мы обращаемся к тем, в ком сохранилась капля сострадания и порядочности».
– Обалдеть! Послушай-ка… А эти, в студии – они что там мололи? Не видели женщин? А матери у них кто, я извиняюсь? Этому Таблботу лет сорок, наверно.
– У Таблбота мать жива. Даже неплохо выглядит, – Ада усмехнулась. – А его старшая сестра – хочешь посмеяться? Работает у нас в центре. Говорит, что он полный козел. Все они прекрасно знают. И сколько нас процентов. Это шоу, Кэрол. Пропаганда. Ты же слышала – мы сокращение. Им надо нас выкинуть на свалку. Роботы удобнее.
