Друг мой Славка

Однажды «старшаки» затеяли во дворе «хоккей», вернее особый его вид – безо льда и коньков. Смысл игры был прост. Сначала выбиралась ровная площадка, чаще всего кусок асфальта возле магазинов. Затем тщательно размечались и монтировались из четырёх ящиков или снежных глыб ворота. В слежавшемся снегу каблуками отмечалась середина игрового поля – для сбрасывания шайбы. Вот и всё – вперёд, в игру! Клюшки настоящие, шайба настоящая, только вместо коньков валенки и у вратарей в свободной от клюшки руке по крышке от ведра – для защиты от шайб.

Мы разделились на две команды, но деление по жребию произошло неравнозначно. В команде Макса и Кости оказалось на два человека больше. В команде Гоги оказались только я, которого сразу же определили на ворота, и ещё два пацана примерно моего же возраста. Первый тайм мы продули всухую. Макс или Костя блокировали Гогу, а остальные распихивая «мальков», выходили толпой на меня и, несмотря на сопротивление, силой запихивали прямо в ворота вместе с шайбой. Второй тайм тоже оказался не наш. Играли до трёх «просёров», поэтому перед всеми членами команды, особенно перед её капитаном Гогой, отчётливо замаячила перспектива ходить «чмом», пока не отыграешься.

На наше, да и на его счастье, в поле зрения неожиданно появился спешащий в булочную Славка. Гога выкрикнул заветное «Стоп игра!» и обратился к капитанам команды противника:

– Вы же в курсе, что нас меньше?

– В курсе, но так вышло по жребию!

– Но правила же не запрещают менять состав команды в ходе игры?

– Не запрещают, но как ты теперь его поменяешь?

– Я могу добавить двоих, чтобы уровнять с вами или вы убирайте двоих, чтобы выровняться с нами»

– Убирать мы никого не будем – команды определились по жребию. Если найдёшь кого, ха-ха, то пожалуйста, бери!

Гога повернулся в сторону Славки и крикнул ему:

– Эй, ты, как там тебя, иди сюда!

Славка пулей подбежал к нам. На его голове красовался кожаный лётчицкий шлем с защитой от возможных ударов на лбу и встроенными наушниками. Гога отвёл Славку в сторону, внимательно осмотрел, постучал ладонью по шлему и удовлетворённо сказал:

– То, что надо! В хоккей играть будешь?

– Буду!

– Тогда вот что. Видишь вон тех двух пацанов, которые побольше? Будешь путаться у них под ногами. Прямо падай перед ними, а они пусть падают об тебя, понял?

– Понял!

И игра началась, вернее продолжилась. Славка с разбегу раскатывался прямо на коленях и кидался под ноги Косте или Максу. Те чертыхались, падали, стучали Славку клюшками по заднице, но тому всё было нипочём. Он героически врывался прямо в середину команды противника и устраивал там свалку, падал на шайбу или закрывал обзор вратарю. В третьем тайме мы отыгрались. Отыгрались и в четвёртом, причём с хорошим счётом в нашу пользу. Гога проявил все свои таланты нападающего. Угроза быть «чмом» теперь остро нависла уже над Максом и Костей, которые тут же «слили» игру – сославшись на большой объём заданных уроков предложили нам товарищескую ничью и ушли домой. Славка уже собирался продолжить свой поход в булочную, как Гога окликнул его:

– Стой! Ты из какого дома будешь?

– Да вон из того, белого, за этим тёмным. Его не видно отсюда.

– Ты, это, приходи в наш двор. У нас тут интересно бывает. Ты же с Веней дружишь? Он тебя, если что позовёт!

Так неожиданно и славно Славка стал членом нашего дворового общества. Чему, конечно же, мы оба были очень рады.

Помимо понятия «наш двор» существовали и другие, более жёсткие понятия. Наверное, многие смотрели или хотя бы слышали сериал «Слово пацана. Кровь на асфальте». Нечто подобное было и у нас. К счастью, в более мягкой форме. Старшие не раз рассказывали нам ужастики про «глазковских», «третьепоселковских» и «Ново-Ленинских». Так называли пацанов, проживающих в соответствующих районах:

– «глазковские» – в Глазково, оконечности Свердловского района. Расположенной ближе к старому мосту через Ангару;

– «третьепоселковские» – в районе так называемого Третьего посёлка ГЭС, со времён строительства которой, носящего дурную славу колонии-поселения;

– «Ново-Ленинские» – в относительно новом районе Ново-Ленино, в те годы бывшим чем-то вроде гетто, куда массово заселяли рабочих и всяких переселенцев.

Последние считались самыми отбитыми на голову. Периодически во дворе среди «старшаков» заходили разговоры на тему: «Что будем делать, когда „Ново-Ленинские“ всё-таки приедут?». Как говорится, сон в руку. Однажды это всё-таки случилось.

Началось всё с того, что кто-то из «наших» забрёл в Ново-Ленино. Не то, чтобы без спросу, но позволил себе там нагло разгуливать. Приехал, понимаешь, к родственникам в гости, но, вместо того чтобы сидеть у них в гостях и носа оттуда не высовывать, попёрся гулять на улицу. Вскоре «чужака» вычислили местные. До драки дело не дошло – «клиент» спрятался в ближайшем магазине и обратился за помощью к взрослым, но поведать кто он и откуда под нажимом всё-таки успел. Спустя какое-то время по адресу пребывания нарушителя чужих владений была направлена «чёрная метка» с требованиями его выдачи для расправы и присутствия при этом всех остальных в качестве урока.

У наших уже был опыт общения со шпаной, правда не такой масштабный. Так одно время к нам во двор повадился наведываться парень по прозвищу «крыса». Он подсаживался к самым мелким и зачем-то вызнавал кто и откуда, как зовут, с кем живут и т. д. Также «крыса» пасся возле магазинов и булочной, караулил разного рода мелюзгу, идущую за покупками без родителей и, наглым образом, выворачивал у них карманы. Делал он это естественно тогда, когда никого рядом не было и двор был пуст. Тем не менее, жалобы на произвол «крысы» поступали со всех сторон и «старшаки», которым всё это изрядно надоело, объявили «крысиную охоту». Результаты не заставили себя ждать.

Однажды вечером мы играли в «выжигало» возле задней стены булочной. Старших среди нас не было, присутствовал контингент возрастом «ниже среднего» и девчонки. Неожиданно из-за угла булочной появился «крыса» и, сплёвывая на асфальт подошёл к нам:

– Здарова! Чё делаете? Давайте с вами поиграю!

«Крыса» хотел сказать что-то ещё, как вдруг его оборвал голос Гоги:

– А ну проваливай отсюда! И чтобы мы тебя больше не видели!

Гога стоял на лестнице, ведущей от нашего дома к булочной и сжимал в руке большой кусок асфальта, который недавно раздолбили возле крайнего подъезда. Он и так был не по годам высокого роста, а на верху лестницы казался просто каким-то гигантом.

Крыса, будучи одного возраста с Гогой и неплохо его зная, видимо решил покуражиться:

– А то чё будет? Чё ты мне сделаешь? А, длинный – хрен ослиный?

Внезапно из-за спины Гоги выросли Костя и Макс с такими же кусками асфальта в руках:

– «Крыса»! Ты плохо слышишь? Вали отсюда! И больше не появляйся! Считаем до пяти!

– Мелкие, бегом сюда! Не стойте рядом с ним!

Почему считать будут именно до пяти, парни не уточнили, но «крыса» занервничал. Видимо почувствовав, что его сейчас будут бить, он попытался оправдаться, пятясь при этом назад:

– Я же только поиграть пришёл! Веня, скажи им! Я в игру просился!

Я даже опешил от того, что «крыса» назвал меня по имени. Видимо, не зря он тёрся возле мелких и выспрашивал всё обо всех. По нынешним временам это называется – наводчик…

– Веня, не разговаривай с ним, поднимайся наверх! Раз! Два! Три! Четыре! Пять!

Первые слова Гоги были адресованы ко мне, а после отсчёта он кинул в сторону «крысы» свой кусок асфальта. Кинул не прямо в него, а рядом, под ноги. Асфальт от удара разлетелся на мелкие куски, обрызгав ими «крысу» с ног до головы. Тот развернулся и спешно покинул двор. Больше «крыса» у нас не появлялся и возле магазинов не безобразничал. Несколько лет спустя я пару раз видел его в других районах Академгородка – сначала на мотоцикле, потом пьяным с какой-то девкой. Больше не встречал, правда, уже по окончании школы мелькнула информация, что «крысу» всё-таки посадили на реальный срок за грабежи и изнасилование.

Однако вернёмся к другим событиям, которые не на шутку взволновали и переполошили весь двор. Что же всё-таки делать, если Ново-Ленинские всё-таки приедут? А они приедут. Это не понты. Они передали «чёрную метку». А раз передали, то приедут обязательно, иначе их самих будут считать трепачами и уже не станут воспринимать всерьёз.

– Мелкие! Завтра на улицу ни шагу, особенно после обеда! Все сидите по домам – читаете книги, смотрите мультики! Костя, Макс – вам быть на месте, подумайте, кого мы можем позвать на помощь. Да! Родителям и соседям ни слова! Будем разбираться сами!

Это Гога взял на себя обязанности стратега и приступил к планированию операции. Нас никто не прогонял, поэтому мы были в курсе всех деталей.

Встречать гостей было решено на детской площадке – она на возвышенности и находится почти посередине двора, так что сразу будет видно с какой стороны появятся Ново-Ленинские. Приедут они на рейсовом автобусе, только неизвестно на какой остановке выйдут – на «Академгородке» или на «Школе». А наш дом как раз возле дороги, посередине между остановками.

Мелкие сидят по домам, но «виновник торжества» присутствует. Его никто не даст в обиду, но он должен сам подтвердить то, что на чужой территории не пакостил, а всего лишь приехал в гости к родственникам.

Также, поскольку наших мало, решено было пойти против установленных правил и позвать на помощь из соседних дворов Стасяна – он занимается борьбой и Никиту – он ещё выше Гоги.

В драку не лезть, будем пытаться договориться. Тем более никаких палок, камней и, упаси господь, ножей! Всё! Договорились и решили, а теперь расходимся!

Несмотря на запрет «мелкоте» появляться в этот день на улице, почти все относящиеся к этой категории обитатели двора, и даже девчонки, с утра заняли свои места. В том числе и мы со Славкой. Причём именно на детской площадке. Несколько часов прошли в томительном ожидании. К полудню публика рассосалась по домам. После обеда народу поубавилось, но всё равно хватало. Гога несколько раз безуспешно пытался разогнать нас по квартирам.

Вскоре подошли другие парни и они, окончательно вытурив нас с площадки начали готовиться к встрече. Из соседнего двора на крутом по тогдашним меркам «Салюте» подкатил Стасян. Велик был весь увешан катафотами, на причудливо выгнутом руле было приделано что-то вроде антенн и, самое главное, на крыле за задним колесом болтался самый настоящий брызговик от «Жигулей», а впереди стояла настоящая фара с «динамкой». Пришёл и долговязый Никита. Он спокойно сел на лавочку, достал из кармана только что купленный в булочной рогалик и меланхолично жуя погрузился в какие-то свои мысли. Мы, мелкие, притаились за кустами и тоже стали чего-то ждать, изредка переговариваясь шёпотом.

Кажется, что время вообще замедлило свой ход и остановилось. Задницы затекли от сидения на бордюре и уже очень сильно хотелось в туалет. Внезапно Гога соскочил со своего места и, продираясь через кусты как лось, подбежал к нам:

– А ну бегом, бегом! Быстро в подъезд! Говорил же, чтобы не высовывались! Получите у меня потом!

Он больно схватил меня за руку, Славку за воротник и поволок к ближайшему подъезду. Остальные побежали за нами. Краем глаза я успел заметить, что с дальнего угла дома со стороны остановки «Школа» в наш двор заходит компания «Ново-Ленинских».

Мы поднялись где-то на третий этаж и скучились у приоткрытого подъездного окна. Отсюда было очень хорошо видно и слышно происходящее. Все замерли и затаили дыхание.

«Ново-Ленинских» было человек восемь, может даже больше. На ходу они доставали из большой спортивной сумки какие-то палки или что-то вроде того, нагло и уверенно прямо через газон срезали путь к детской площадке и встали полукругом вокруг наших, которых было всего шесть человек, включая «виновника торжества».

– Пацаны, вы в курсе зачем мы пришли?

– Нет, не в курсе. Поясните.

– Вот он, без разрешения болтался по нашему району!

– Он не болтался, а был в гостях у родственников. Это не считается нарушением границ. Если бы у кого-то из вас здесь тётка жила, то мы бы даже наезжать не стали – приезжай, когда захочешь!

– А ты чего дерзкий такой? Тебе сказали, что шатался, значит шатался! Сейчас ему люлей отвесим и будем считать, что пока в расчёте. Если повторится, то огребёте все. Будете дёргаться, тоже огребёте.

– Только попробуй! Сам сейчас огребёшь!

Один из «Ново-Ленинских», самый наглый, замахнулся на сидевшего на карусели Стасяна палкой. Стасян молниеносно перехватил его руку и резко толкнул в грудь. Чужак пошатнулся и завалился прямо на своего подельника, стоявшего сзади. От неожиданности оба повалились на присыпанную мраморной крошкой землю.

– Ах ты, сука! Всё, хана вам всем!

«Ново-Ленинцы» наконец-то очухались и всей толпой навалились на наших. Завязалась самая настоящая драка. Чужаки были вооружены и их было больше, да и бойцов они видимо выбрали не самых слабых. Вот уже Гогу сшибли с ног, а Стасяна прижали к карусели. Костя с Максом держатся плечом к плечу. Никита изо всех сил пытается помочь Гоге.

Сцепился с кем-то из приезжих и «виновник торжества». Но силы явно были неравны.

Помощь пришла неожиданно и честно. Никаких договорённостей по этому поводу ни с кем не было, всё определила чистая случайность:

– А ну пошли отсюда! Я вам сейчас! Вы что творите! Пошли вон, кому говорят!

Из дальнего подъезда к месту драки нёсся воинственно размахивая загипсованной рукой Гогин старший брат – Рома, а из первого подъезда, практически одновременно, прямо в домашних тапочках с велосипедной цепью в руке выскочил Андрей.

И Рома, и Андрей были гораздо старше всех участников событий. Оба давно закончили школу, только Рома подрабатывал музыкантом в каком-то ресторане, а Андрей учился в институте. С нами они уже не общались, поскольку были уже взрослыми и состоявшимися людьми.

Рома и зимой, и летом ходил в джинсах клёш и «настоящей» ковбойской шляпе. Он никогда не расставался со своей гитарой, обклеенной со всех сторон наклейками и «переводками» – большей частью портретами каких-то зарубежных блондинистых тёток с накрашенными глазами и расписанной «импортными» надписями, из которых мы знали и могли прочитать только одну – «Beatles». К «Битлам» нас приучил Гога. Когда мы собирались у него, а старшего брата не было дома, Гога всегда с торжественным и загадочным лицом включал Ромин катушечник, который тот периодически вытаскивал на балкон и приобщал к «западным ценностям» весь двор:

– Тихо! Сейчас «Битлы» будут! Кто Ромке проболтается, что его «мафон» трогали – прибью!

Полноватый кучерявый Андрей тоже был незаурядной личность. Как и Рома со своими клёшами и «стетсоном», он и зимой, и летом не расставался со своим велосипедом. Надо сказать, что велик у него действительно был по тем временам дорогой и знатный. Спортивник олимпийской серии – «Старт-Шоссе» с эмблемой «Олимпиада-80» и кучей скоростей. Андрей ездил на нём везде – и в институт, и в магазин, и куда-то за город. Он был близорук и ходил в очках, которые, чтобы не спадали при изогнутой посадке за спортивным рулём – «бараном», были перевязаны на затылке резинкой. Всё своё свободное время Андрей опять же проводил только с велосипедом – перебирал его, что-то смазывал, подкручивал и настраивал. Вот и сейчас он, видимо, был занят этим же делом, поэтому и выскочил так быстро на улицу, увидев всё со своего балкона и впопыхах забыв оставить дома натягиваемую на звёздочки цепь.

Рома ворвался в самую толпу и начал налево и направо раздавать прямо по головам дерущихся своим гипсом. Пару недель назад он сломал руку, поэтому играть на своей гитаре не мог и маялся от скуки дома.

Андрей, спотыкаясь и подпрыгивая в своих тапках, воинственно размахивая над головой цепью, подоспел с противоположной стороны.

«Ново-Ленинские», потеряв превосходство в силе, начали пятиться назад, а потом и вовсе кинулись бежать по разные стороны нашего дома, видимо на разные остановки. Их никто не преследовал и больше «чёрных меток» мы не получали. Во всяком случае, я такого не припомню.

Ну, а потом была раздача люлей. Сначала от Ромы и Андрея выхватили «старшаки», прежде всего Гога. Аргумент был справедливый – нефиг ввязываться в драку, тем более со шпаной. Про такое надо сразу же говорить родителям или обращаться в милицию и добровольную народную дружину (ДНД), опорный пункт которой был недалеко от нас – с заднего хода Дома Культуры «Юбилейный», на площади Академгородка.

Потом от Гоги, Макса и Кости огребли «мелкие», прежде всего мы со Славкой. С этим аргументом тоже было сложно поспорить – говорят старшие идти домой, значит надо молча идти, а не путаться под ногами и мешать делать серьёзные дела.

Глава 3. Школа

Детский сад закончился для меня как-то очень быстро. Может быть потому, что часто болел и много пропускал. Может быть из-за того, что по малолетству ещё совсем не осознавал происходящее. Во всяком случае воспоминаний о садике у меня осталось совсем немного, как и фотографий того периода. Так – пара тройка групповых фото. Впереди сидят самые мелкие, сзади стоят те, кто покрупнее и более рослые, по середине – воспитатели и нянечки. На одном из выгоревших цветных фото Славке мною зачем-то пририсованы ручкой огромные уши, усы как у кота и здоровенный нос. Поругались, что ли, вот и разрисовал его как бог черепаху. А может от избытка дружеских чувств… Из-за чего – хоть убей, не помню!

Почему-то очень хорошо запомнился выпускной в детском саду. Не такой, конечно, как сейчас устраивают порою некоторые родители. Достаточно скромный, без кринолинов, смокингов и лимузинов – чай с эклерами из кулинарии с площади, слезами нянечки из-за того, что расстаёмся навсегда и маленькими памятными подарками – медалями с надписью «Первокласснику» и изображением открытой книги.

Потом было лето, пожалуй, первое такое хлопотливое в моей жизни. Надо было купить форму, портфель, сменную обувь и кучу всяких принадлежностей. Если с карандашами, линейками и ручками особых проблем не возникало – их дома всегда было навалом, то со всем остальным пришлось повозиться.

Портфель, вернее ранец, отец добыл в командировке. Коричневый, с лямками и двумя замками, с аж тремя отделами внутри, незабываемо пахнувший кожзаменителем. Ещё он тогда привёз мне стирательную резинку «Архитектор» – нещадно рвущий и комкающий бумагу невероятно здоровенный ярко зелёный кирпич, который невозможно было удержать в руке.

А вот с формой возникли проблемы. Если купить сейчас – всё это есть в магазинах, но не факт, что налезет в конце лета. А если покупать в конце лета – гарантированно налезет, но не факт, что ещё будет в магазинах. Поэтому мама выработала свою стратегию покупки – раз в полторы-две недели мы заходили в магазин «Одежда» на примерку школьной формы. Примерить и посмотреть – не торчат ли ноги из штанин и не расходятся ли на заднице брюки ещё недавно свободно болтавшегося размера. В конце концов форму всё-таки купили – тёмно-синюю (или фиолетовую?) куртку с дерматиновой эмблемой на рукаве и неприятно скрипящими об ткань при застёгивании алюминиевыми пуговицами и такого-же цвета брюки. Правда брюки мама договорилась взять от другого костюма – те, что шли в комплекте, оказались безнадёжно малы.

Обувь караулили примерно также, как и форму. Ходили, искали, мерили. В конце концов купили. Коричневые ботинки на шнурках, ужасно неудобные, на негнущихся, но зато цокающих как целый кавалерийский полк, подошвах. «Ничего, разносятся» – сказала тогда мама. Насколько я помню, ботинки эти так и не разносились – ступня выросла быстрее…

Родители несколько раз за лето ходили в школу, что-то узнавали, задерживались вечерами на каких-то собраниях. С их слов я понял, что всё очень плохо:

1. Меня распределили в класс «Г», а это не «А», не «Б» и даже не «В».

2. Класс очень плохо оборудован – ни шкафов, ни вешалки, одни парты и доска.

3. Учительница совсем молодая и неопытная, а класс у неё, хоть и «первый», но первый!

Хуже просто некуда. Мои дальнейшие перспективы в результате такой «учёбы» были не самыми радужными – в лучшем случае после какого-нибудь в ПТУ разнорабочим на стройку или грузчиком в магазин…

Тем не менее, первого сентября, в отутюженной форме, белой рубашке, с ранцем за плечами и букетом астр в руках я в сопровождении мамы прибыл в школу. Прибыл и тут же потерялся. Все абсолютно незнакомые, всё чужое. Огромная толпа школьников, родителей, учителей и просто зевак из соседних домов. Мы с мамой безуспешно искали какую-то табличку. Она тащила меня за руку через толпу, другой я прижимал к себе уже до изнеможения надоевшие астры. Внезапно мы нос к носу встретились со Славкиной мамой:

– О! Здравствуйте! И Вы здесь?!

– Да, тоже первоклассники!

– А в каком классе?

– «Г»! Найти только не можем, где они строятся…

– Так и мы тоже!

– А Славка где?

– Вон там – возле фонаря. Я его оставила, чтобы не потоптали. Сказала, чтобы ни на шаг не двигался и ждал.

В процессе разговора место «стоянки» нашего «Г» класса было найдено. Попутно выяснилось, что Славка этим летом часто болел, в связи с чем была высока вероятность, что он пойдёт в школу только на следующий год. Но он всё-таки выздоровел и в последний момент был зачислен в наш класс. Поэтому его и не было в списках, а его родители не ходили на собрания.

Ну, а потом было построение. Меня поставили рядом с какой-то девочкой с огромными бантами, которые постоянно лезли вне в лицо из-за того, что она не переставая крутила своей головой. Пускающих слезу родителей попросили отойти подальше. Затем, когда гомон маленько поутих, выступали какие-то тётки. Все хором что-то спели – слов из-за хриплого проигрывателя я не разобрал, поэтому просто открывал рот и что-то мычал себе под нос.

После торжественного построения и первого звонка было объявлено, что первоклассники вместе с выпускающимися в этом году десятиклассниками должны посадить деревья, а потом разойтись по классам – знакомиться с учителями. Я искал глазами Славку – где же он, наверное, мне лучше всего садить дерево вместе с ним? Я ведь никого здесь не знаю. Но Славку я так и не нашёл, зато ко мне подбежала соседская девочка, вернее уже девушка, Ульяна:

– Веня, это ты? Ты первоклассник уже?

– Да. Это я, я первоклассник…

– Пойдём скорее! Посадим яблоньку вместе! Я в этом году уже заканчиваю школу и буду поступать учиться дальше. Наверное, мне придётся уехать из Иркутска… а ты будешь расти, учиться и присматривать за нашим деревцем!

Мы вместе посадили тоненький кустик, полили его и подвязали к колышку. Ульяна достала откуда-то ручку и листок бумаги:

– Ты в каком классе? Первом…

– «Г»!

Она написала на листке – «Веня, 1 „Г“ и Ульяна, 10 „А“» и прикрепила его к колышку. Доучившись, Ульяна действительно поступила куда-то в институт в другом городе и уехала из Иркутска. Больше я её не видел. А наша яблонька действительно росла, становилась всё крепче и выше, пока её не спилили при строительстве нового здания школы.

Наша школа была практически новой. Её открыли в 1974 году, в год нашего рождения и, к тому времени как мы стали первоклассниками школе исполнилось семь лет. К сожалению, а может и к счастью, здание школы, в котором мы обучались, просуществовало сравнительно недолго для таких объектов. В 2016 году школа была закрыта из-за трещин в фундаменте и полностью демонтирована, а в 2018 году «перезапущена» уже в новом, современном здании, где появилось много того, что нам даже и не снилось: огромный спортзал, бассейн, душевые, планетарий…

Ну а если что, то мы так-то тоже учились в новой на то время школе. Ярко оранжевый кирпич и белоснежные панели. Огромная стена из стеклоблоков в спортзале. Здоровенный холл с полами из шлифованного мрамора. Пищеблок с запахами пирогов и булочек. Всё по высшему разряду.

Школа стояла на пустыре между так называемыми микрорайонами «А» и «Б» Академгородка. Это сейчас здесь чего только не понастроили – музыкальная школа, жилой комплекс, сквер с памятником, да и сама школа стала по площади раза в два-три больше, чем «наша» старая. А тогда был большой пустырь. Недалеко от школы стоял старый деревянный дом, который быстро сломали, были разбиты огороды и паслись коровы. Рядом со школой было несколько котлованов под здания поликлиники, больницы, общежития и будущего магазина «Три поросёнка». Естественно, все котлованы были исследованы и «обжиты» в первую очередь. Ещё немного побрюзжу про «сейчас» и «тогда» – «сейчас» бы всех, кого только можно, натянули на глобус за наличие открытых и лишь условно охраняемых котлованов прямо возле школы, а «тогда» всё было в открытом доступе, лазили там целыми толпами день за днём, и никто не пострадал.