скачать книгу бесплатно
Девушка разломила свой дробовик и отдала Эрику. Кончик носа у нее покраснел. Сухие сосновые иголки запутались в соломенных волосах.
– Эвелин, – спокойно сказал Эрик. – С вами хотят поговорить полицейские.
Девушка встревожилась и сделала шаг назад.
– Если у вас есть время, – улыбнулся Эрик.
Она слабо кивнула, и Эрик позвал полицейских. Комиссар не скрывал раздражения, он был готов отправить Эрика обратно в машину. Увидев девушку, он на мгновение застыл.
– Это Эвелин. – И Эрик протянул ружье комиссару.
– Здравствуйте, – поздоровался Йона.
Девушка побледнела, словно сейчас упадет в обморок.
– Мне надо поговорить с вами, – серьезно объяснил Йона.
– Нет, – прошептала она.
– Пойдемте в дом.
– Не хочу.
– Не хотите войти?
Эвелин повернулась к Эрику:
– Это обязательно? – У нее задрожали губы.
– Нет, – ответил он. – Решать вам.
– Пожалуйста, пойдемте, – повторил Йона.
Девушка помотала головой, но все же пошла за ним.
– Я подожду на улице, – сказал Эрик.
Он немного поднялся по дорожке. На гравии валялись сухие бурые шишки. Сквозь стены домика донесся крик Эвелин. Она вскрикнула еще раз. Одиночество, отчаяние. Интонации невосполнимой потери. Эрик вспомнил: так кричали в Уганде.
Эвелин сидела на диване, зажав руки между колен, с пепельно-серым лицом. Ей сообщили, что случилось с ее семьей. Фотография в мухоморной рамке валялась на полу. Мама и папа сидят в чем-то вроде гамака. Между ними – младшая сестренка. Родители щурятся от яркого солнечного света, очки сестры отсвечивают белым.
– Пожалуйста, примите мои соболезнования, – тихо сказал Йона.
У девушки задрожал подбородок.
– Как вы думаете, вы сможете помочь нам понять, что произошло? – спросил комиссар.
Стул скрипнул под его тяжестью. Йона немного подождал и продолжил:
– Где вы были в понедельник седьмого декабря?
– Здесь, – слабо ответила она.
– В доме?
Эвелин взглянула ему в глаза:
– Да.
– И никуда в тот день не ходили?
– Нет.
– Просто сидели здесь?
Она махнула рукой в сторону кровати и учебников по юриспруденции.
– Учитесь?
– Да.
– Значит, вчера вы не выходили из дома?
– Нет.
– Кто-то может это подтвердить?
– Что?
– Кто-нибудь был здесь с вами?
– Нет.
– Вы не знаете, кто мог сделать это с вашими родными?
Эвелин покачала головой.
– Кто-нибудь угрожал вам?
Казалось, она его не слышит.
– Эвелин?
– Что? Что вы сказали?
Она крепко зажала ладони между коленями.
– Кто-нибудь угрожал вашей семье, у вас есть какие-нибудь недоброжелатели, враги?
– Нет.
– Вам известно, что у вашего отца были большие долги?
Она покачала головой.
– У него были долги, – повторил Йона. – Ваш отец занял деньги у преступников.
– Вот как.
– Кто-нибудь из них мог бы…
– Нет, – перебила она.
– Почему нет?
– Вы ничего не понимаете, – громко сказала Эвелин.
– Чего мы не понимаем?
– Ничего не понимаете.
– Расскажите, что…
– Все не так! – закричала Эвелин.
Она так разнервничалась, что зарыдала, не закрывая лица. Кристина подошла, обняла ее, и на миг девушка затихла. Она почти неподвижно сидела, обнявшись с Кристиной и лишь изредка содрогаясь от плача.
– Милая, хорошая, – успокаивающе шептала Кристина.
Она прижала девушку к себе, гладя ее по волосам. Вдруг Кристина вскрикнула и оттолкнула Эвелин, та упала прямо на пол.
– Черт, она меня укусила… укусила, вот зараза.
Кристина, раскрыв рот, смотрела на свои окровавленные пальцы. Кровь лилась из раны на шее.
Эвелин сидела на полу, прикрывая ладонью растерянную улыбку. Потом у нее закатились глаза, и она потеряла сознание.
Глава 11
Вечер вторника, восьмое декабря
Беньямин закрылся в своей комнате. Симоне сидела за кухонным столом, закрыв глаза, и слушала радио. Шла прямая трансляция из концертного зала Бервальдхаллен. Симоне пыталась представить себе, как она станет жить одна. Наверное, такая жизнь будет не слишком отличаться от моей нынешней, с иронией подумала она. Буду ходить на концерты, в театры и галереи, как все одинокие женщины.
Она нашла в шкафу бутылку солодового виски, плеснула немного в стакан, добавила несколько капель воды: бледно-желтая жидкость в тяжелом стакане. Входная дверь открылась, когда теплые звуки баховской сюиты для виолончели заполняли кухню. Мягкая печальная мелодия. Эрик, серый от усталости, встал в дверном проеме и посмотрел на жену.
– Неплохо выглядит, – сказал он.
– Это называется “виски”, – ответила Симоне и отдала ему стакан.
Она налила себе новый, и вот они уже стояли друг против друга, с серьезным видом провозглашая тост за здоровье друг друга.
– Трудный был день? – тихо спросила Симоне.
– В общем, да. – Эрик вяло улыбнулся.
У него вдруг сделался совершенно измученный вид. На лицо, словно слой пыли, легла неуверенность.
– Что слушаешь? – спросил он.
– Выключить?
– Нет, что ты. Красивая музыка.
Эрик допил, протянул пустой стакан, и Симоне налила еще.
– Значит, Беньямин не делал татуировку, – сказал он.
– А ты следил за развитием телефонной пьесы.
– Я только сейчас, по дороге домой, до этого не успел…
– Нет, – перебила Симоне и подумала о женщине, ответившей на ее звонок.
– Хорошо, что ты увезла его оттуда.
Она кивнула и подумала: как чувства скрыты одно в другом, насколько одно не отделено и не свободно от другого, как всё пересекается со всем.
Они выпили еще, и вдруг Симоне заметила, что Эрик улыбается ей. От его улыбки, обнажавшей неровные зубы, у нее всегда слабели коленки. Симоне подумала, как здорово было бы сейчас переспать с ним, без разговоров, без всяких сложностей. Все равно в один прекрасный день станем одинокими, сказала она себе.
– Я ничего не знаю, – коротко ответила она. – Точнее… Я знаю, что не доверяю тебе.
– Зачем ты говоришь…
– Такое чувство, что мы все потеряли, – перебила она. – Ты только спишь – или на работе, или где ты там. Я думала, мы столько всего сделаем вместе! Станем путешествовать, просто бывать друг с другом…
Эрик отставил стакан, шагнул к ней и быстро спросил:
– А что нам мешает?
– Не говори так, – прошептала она.
– Почему?
Он улыбнулся, погладил ее по щеке и посерьезнел. Неожиданно они поцеловались. Симоне почувствовала, что всем телом хочет этого, хочет целоваться.
– Пап, а ты не знаешь…
Войдя в кухню и увидев их, Беньямин замолчал.
