Переход

– Сколько стоит суп?

– Два медных за тарелку.

– Всего-то? – она усмехнулась и продолжила есть.

Постепенно трактир пустел. Гул стихал, людские голоса разъезжались по домам или работам. Девочки в одинаковых аккуратных платьях больше не бегали, а спокойно ходили между столами, собирая посуду.

– На ночь нужно снять комнату, – Бланса откинулась на спинку скамьи, глядя на пустой кувшин. – Хочу выспаться без качки. Сегодня всё решим, чтобы завтра с утра в путь.

– Если будет вариант транзита, то…

– Сомневаюсь, – отрезала она.

– Сэкономим на лошадях и, может, получим плату от торговцев за защиту. Тут звери…

– Думаешь, они до сих пор не нашли безопасный маршрут? – хмыкнула она, допивая сок.

– Звери без причин меняют ареалы. Так что – не думаю, – спокойно ответил он, вставая с кружками.

– Я заберу! – вмешался мелодичный голос. К ним подошла молоденькая девчонка с подносом и широкой улыбкой. Глаза сияют, шаг лёгкий, чуть наклонилась к Фориану – словно случайно.

– Благодарю, – он улыбнулся в ответ.

Они смотрели друг на друга дольше, чем нужно. Бланса заметила это. Девушка опустила взгляд, но потом всё же осмелилась посмотреть на женщину под капюшоном. В тот миг взгляд чародейки вспыхнул изумрудным – недобро, хищно. Девчонка вздрогнула – не так, как пугаются, а так, как вспоминают, что можно умереть. Она быстро отвела глаза и почти бегом скрылась за стойкой, едва не уронив поднос.

Фориан повернулся к спутнице с недовольным лицом. Она уже поднялась.

– Что? – с притворной невинностью пожала плечами Бланса и не дожидаясь, пока он откроет рот, направилась к выходу из ресторанной части.

На втором этаже, в небольшой комнате с двумя узкими кроватями, они одновременно выдохнули. Переход через море оказался тяжелее, чем ожидали. Но даже здесь, под крышей, она не могла позволить себе полностью расслабиться.

– Рассказывай, – выпалила она резко, едва устроившись на своей кровати. – Почему я не могу сама найти ясновидца?

Фориан молчал слишком долго. Настолько, что она почти решила – не ответит вовсе. Но терпеть такое к себе отношение она не собиралась.

– Чародеев здесь не жалуют, – сказал Фориан. – Ты, должно быть, уже заметила. В Авинкорде много нелюдей. Люди есть, но озлобленных среди них почти нет.

– А Хагент? – спросила она.

– Здесь всё иначе. Людей – большинство. Эльфов ты, может, и встретишь, но редко. А метаморфов и подавно. Ты умеешь защищаться, – он посмотрел на неё, – но арданцев тут гораздо больше. А твои зелёные глаза, осанка, манера говорить… всё будет привлекать внимание.

Он замолчал, давая ей время осмыслить.

– Я с самого начала сказал, что говорить должен я. Здесь проще, когда мужчина ведёт разговор. Женщину слушают реже. Особенно если она чужая. Особенно если она такая, как ты.

– Что за бред? – фыркнула Бланса.

– Это Хагент. Не отдаляйся от меня и не говори лишнего. – Он задержал взгляд. – Лучше вообще молчи.

Она скривилась.

– А в Канчесе ты тоже будешь говорить за двоих?

Он сделал паузу.

– Там всё по-другому.

– Почему? – усмехнулась она.

– Там иначе относятся к чародеям.

– С чего вдруг?

– У короля раньше был придворный чародей. Сейчас он хочет вернуть эту традицию. Он считает, что магия приносит больше пользы, чем вреда.

– Ну да… И никого не смущает, что арданцы – маги, в своём большенстве. Зачем ему понадобился именно чародей? Держи арданца при дворе и радуйся. Плюсом будет расположение Чертога. Зачем так заморачиваться? – протянула она, не сводя взгляда со спины спутника. – А откуда ты это знаешь?

– Я жил в Канчесе, – ответил парень, подойдя к окну и игноируя все остальные вопросы девушки.

– Правда? – её голос стал резче. – Когда ты там был? В десять лет? Всё могло измениться. Может, они уже нашли кого-то. Лучше. Удобнее.

– Возможно, – тихо сказал он.

– И всё равно продолжаешь вести меня туда?

Она встала. Голос звучал спокойно, но под поверхностью бурлило: раздражение, усталость, страх.

– Он ищет определённого чародея. Так отец говорил.

– Твой отец давно мёртв, Фориан. – Она посмотрела прямо, не отводя взгляда. – И не надейся, я не останусь жить при дворе. Не надену на себя новое платье и не стану кланяться перед теми, кто меня не звал.

Он ничего не ответил. Не мог. Он не зовёт её – ведёт. Потому что пообещал. Потому что больше некому. Но сказать это вслух он не решался. Бланса бы не поняла. Или, хуже того, поняла бы слишком многое.

– Нам ещё надо закупиться. Отдохни, я всё куплю. И выясню насчёт ясновидца.

Она молча дала ему больше денег, чем нужно. Он отметил это взглядом, но она только махнула рукой. Когда он ушёл, Бланса не стала разбирать вещи. Они скоро покинут это место. Она лишь нашла бумагу и перо.

Мать всегда презирала книги.

– Чтение не спасёт тебя от василиска! – кричала она, когда Бланса пыталась спрятаться за книжным шкафом, вместо того чтобы парировать удар.

Но бабушка думала иначе. Её пальцы были жесткими, как корни деревьев, а голос – спокойным, когда она шептала:

– Знание – это тоже защита. Просто медленная.

Именно бабушка научила её писать. Больше никто не пытался.

Бланса склонилась над листом, перечитала короткое послание. Почерк вышел терпимый – видала и хуже.

Когда дверь тихо скрипнула, она уже лежала на боку, лицом к стене.

Не дышать слишком глубоко. Не реагировать. Он подождёт – и уйдёт в свою кровать.

Она не хотела говорить. Не сегодня. Не после того, как почувствовала: в этом мире всё, что у неё есть – это перо, бумага… и способность делать вид, что ей всё равно.

Глава 3 – И всё же встала

Бланса проснулась без резкости – просто открыла глаза и сразу поняла, что пора. Комната ещё дышала ночной духотой, пахло сырым деревом, старым постельным бельём, дешёвым воском. За окном не было ни света, ни шума. Только тишина, которую можно было испугаться, если долго вслушиваться.

Фориан спал. Тихо, почти без движения, лицом к стене. Его дыхание было ровным, ни настороженности, ни тревоги – будто не чувствовал её намерения исчезнуть. Или знал, но не мешал.

Она села, проверила ремень через плечо, где была затянута сумка, и потянулась к подушке. Оттуда достала заранее написанную записку и мешочек с монетами. Всё положила на шаткий столик под окном – ровно между их кроватями, чтобы не было сомнений, кому адресовано.

Поднялась. Пальцы сами обхватили посох. Движения были тихими, как у зверя в лесу, что не хочет потревожить пастуха. Ещё взгляд на дверь, взгляд на Фориана – и всё.

Коридор встречал сыростью, половицы стонали, но не предательски. Первый этаж был безмолвен, трактир казался заброшенным. Никто не встал, не окликнул. Даже свечи не догорели – лишь в углу коптил уголёк в камине, придавая всему багрово-серый, болезненный оттенок.

На улицу она вышла легко. Почти беззвучно. Камень под ногами был мокрым, как будто ночью город сам выдохнул испарину. Тьма медленно просачивалась сквозь узкие проулки, и в ней прятались чьи-то шаги, кошки, старики на лавках. Бланса шла быстро – не убегала, но и не тянула. Как будто каждый следующий поворот мог растворить её в этом городе окончательно.

Ориентироваться было непросто: чужой город, ни одной зелёной ветки, ни одного древа, за которое можно было бы зацепиться глазами. Всё вокруг было каменное, мёртвое, скользкое. Улицы – как вены на теле мертвеца: ведут не туда, куда ты хочешь, а куда им нужно. Каждый поворот подчинён логике, которой она не знала.

Она пыталась не думать. Просто идти. И всё же:

Как тут вообще живут люди?

Бланса не знала ответа. Может, они не живут, а просто не умирают. И когда выпадет снег – если он тут бывает – он не укроет город, а разрежет его по швам. И, может быть, под этим слоем что-то изменится.

Если, конечно, она успеет это увидеть.

В лёгкой одежде, под покровом умеренного городского тепла, Блансе было физически проще. Но удовольствие от уюта быстро меркло. То, ради кого она была готова мерзнуть, перечёркивал всё – и комфорт, и сон, и ощущение безопасности.

Холод – это привычнее. Это дом, каким бы жестоким он ни был. Она родилась в снегу и жила в нём почти всю сознательную жизнь. Там, где ветер режет щеки до крови, а дыхание кристаллизуется в воздухе.

Сейчас, когда она осталась одна, не было смысла лгать себе. Ей страшной одной. Без него. Ради него она искала ясновидца. Ради него переступала через ложь, страх и собственную гордость.

Но ясновидцев здесь не было. Лишь обломки слухов, шарлатаны, вытянутые руки. Может, в королевстве повезёт… если она вообще решится туда поехать.

Бланса не торопилась. Как будто сама мешала себе – как будто боялась, что узнает не то, что хочет. Сомнения грызли молча, без слов. Её шаги были уверенными, но не свободными. Тело двигалось по привычке, ум – застрял.

Нортел выживет. Конечно выживет. Он же сильный.

Она старалась думать именно так. Будто сила – это броня, а не ярмо. Будто он справится – а значит, ей можно жить дальше, не умирая каждый день от мыслей о нём.

На автомате она свернула на знакомую улицу – туда, где висели пожелтевшие объявления с розысками, контрактами на поимку и устранение особо опасных созданий. Бумаги, облепившие доску, шевелились от ветра, как мёртвые листья.

Она задержалась у одного из них, вглядываясь в неровные строки. Глаза читали, но голова всё ещё держала образ другого лица. Резкие черты, белые волосы, взгляд, который не забыл бы даже мрак.

Поворачиваясь в полудрёме, Фориан слабо разлепил глаза. Утро. Тусклый свет просачивался сквозь ставни. Он потянулся, бросив взгляд в сторону второй кровати – пусто. Он резко сел. Мешка с вещами не было. И посоха – тоже. Сердце ухнуло в живот.

На столе, рядом с остывшей кружкой, лежали клочок бумаги и небольшой мешочек. Он подошёл и взял записку.

Ты горишь вернуться на родину. Я тебя торможу – ты ясно дал это понять ещё на корабле. Может, ещё увидимся.

Под пальцами шелестела бумага. Фориан сжал её – скомкал, но не бросил. Золото в мешочке звякнуло – тяжело, как оправдание. Он не считал монеты. Сел на край кровати, уставившись в пол.

– Нет, нет, нет… – мысль была сухой, как щёлкнувшая ветка. – Ты не могла… Сейчас, когда всё только начало складываться…

Но хуже даже не это. Не то, что она ушла. А то, что он должен был её довести – обещал. Другу. Он вспомнил, как тот сжал ему плечо перед отправлением: «Береги её, ладно? Это для меня важно». А он… Он…

Фориан разом встал, подхватил сумку и торопливо начал собирать вещи, вдыхая резко, будто не хватало воздуха. Из внутреннего кармана достал плотный старый кошель с двумя замками. Открыл. Внутри – потрёпанная фотография.

Бланса. Молодая, как и сейчас. Почти не изменилась. В длинной одежде с рукавами, до пола. Полупрофиль, полуулыбка. Чёрно-белая. Он провёл пальцем по изображению. Фото было старым. Сделанным задолго до их встречи. Когда он её увидел, то ничего не испытал. Он видел в ней лишь цель. Когда вперве увидел её в мётвом лесу, то не мог поверить в свою удачу. Его сориентировала старая древушка в лесу, которая видела похожую девушку, что ушла по направлению смерти.

Осознание ударило поддых.

– Матерь его… – только сейчас понял Фориан. – Я сплю с его матерью?..

Сейчас это фото было как гвоздь. Словно внутри него что-то трещало, ломалось. Он прижал снимок к груди, сжал зубы. Глупость, ошибка, вина – всё разом вспыхнуло. Он не понимал, почему она ушла именно сейчас. Но, возможно, чувствовал больше, чем он знал.

Он запихнул фото обратно в кошель, застегнул и выбежал из комнаты. Хлопнула дверь.

Бланса сидела, прижавшись спиной к дереву, и почти не дышала. Где-то впереди – поляна. За ней – вход в пещеру, узкий, будто прорезанный когтем в мягком камне. Именно там, по словам следопыта, обосновался меллокс.

В штабе арданцев ей посоветовали слушать. Не смотреть – слушать. Меллокс – существо быстрое, но шумное. Он сам себя выдаст, если не заметит тебя первым. Так советовали охотники, что видели таких тварей только в пещерах у подножья гор, но ниразу не сумевшие их поймать.

На поляне, чуть ближе ко входу в пещеру, она разложила несколько кроличьих тушек. Мясо было свежее. Приманка. Рядом – невидимые глазу чары и пара ловушек с зачарованной верёвкой. Осталось ждать.

Она поправила капюшон, вжавшись глубже в тень дерева. Ветер гнал пыль и листья по траве, второе солнце уже начинало подниматься, когда она чуть не уснула.

Резкий, топочущий звук пронзил утреннюю тишину. Бланса встрепенулась. Из глубины леса что-то мчалось, вздымая сухую хвою. Громко, неестественно – словно сразу несколько лап касались земли.

Шестилапый… – вспомнила она. – И не слишком осторожный.

Существо выскочило на поляну так резко, что трава легла от порыва. Бланса затаила дыхание.

Меллокс. Тело – мохнатое, гибкое, словно вытянутый ком с лапами. Мех переливался на свету, подстраиваясь под фон. Но при движении он был заметен – особенно когда рванул к приманке.

Бланса уже собиралась среагировать, как вдруг раздался визг. Громкий, истеричный. Ловушка сработала – верёвки хлестнули воздух, охватили тушу. Но почти сразу заклубился дым: чары начали гореть.

– Плевок?! – выдохнула Бланса, выскакивая из укрытия.

Меллокс валялся на земле, судорожно дрыгая лапами. Верёвки висели клочьями, едва держась. Из пасти, вытянутой вверх, капала вязкая тьма. Яд? Кислота? Ловушка не продержалась и минуты.

Опомнившись, Бланса рванула в сторону, формируя сосульки на бегу и швыряя в зверя. Бесполезно – они таяли в воздухе.

– Что за…?

Она едва уклонилась от очередного плевка, перекатилась вбок, мельком глянув на дымящееся пятно в траве. Кислота. Прожигает всё до земли.

Зверь не просто шустрый – бешеный. Шесть лап, вытянутая вверх голова, визг, будто ломают стекло. Где у него слабое место? Надо срочно понять. Она продолжала бегать по кругу, отвлекая и изучая. Сосульки уже были готовы, но она не спешила атаковать. Ждала момент.

Внезапно меллокс исчез. Она замерла – и только успела увидеть, как он взмыл вверх. Лапы вытянулись, и в следующий миг он разом снёс все.

Бланса не успела среагировать. Он рухнул сверху, пасть раскрыта. Что-то хлестнуло по телу, резко сдавило и потянуло – язык, толщиной с её руку, почти в пять раз длиннее самого зверя.

Крик вырвался сам. Она ударилась спиной о землю, и в тот же миг оказалась в его пасти. Мелкие, частые, невероятно острые зубы впивались в живот. Как иглы. Десятки. Они не пронзали – терзали.

Крик стал визгом. Мир рассыпался. Пелена застилала глаза. Рука, что крепко сжимала посох, взметнулась и ударила вбок – неосознанно, инстинктом. Тварь завизжала. Мелькнул свет.

Пасть раскрылась. Чародейка вывалилась на траву. Всё вокруг тонуло в визге. Она прижала руки к животу – кровь, боль, страх, липкая слизь. И всё же встала. Потому что иначе – было бы всё зря. И Нортел, и ясновидец, и даже её собственный страх.

Слепо взмахнула рукой – и ударила. Холод. Свет. Крик обрубился.

Вскоре всё стихло.

Где-то неподалёку раздалось ржание. Смахнув со щеки слизь и кровь, Бланса обернулась на звук – резко, будто только сейчас вспомнила, что мир вокруг ещё существует. По телу стекала кровь, пропитывая новую одежду. Каждое движение отзывалось жгучей болью в животе. Её колени подкашивались, но она стояла. Если бы не ушла, всего этого бы не было. Если бы не ушла…

Из леса выехали трое: двое арданцев, а за ними – Фориан. Он резко натянул поводья и застыл.

Ужас на его лице говорил громче слов. Он уставился не на Блансу. А на то, что от неё осталось. На её лицо – перекошенное от боли и запоздалой ярости, на кровь, что хлестала из десятков ран на животе, на дрожащую руку, слабо прикрывающую вспоротую плоть. Но больше всего – на то, что лежало не далеко от неё.

Меллокс был разорван. Не просто убит – разрублен на части. Из-под него вытекала кислота, разъедающая траву и почву. Мясо свисало лохмотьями, будто в нём взорвалась волна изо льда и злобы. От зверя остался лишь кровавый комок, месиво с торчащими лапами и раздавленной пастью. Таких следов не оставляла даже арданская армия. А Бланса… Бланса никогда раньше так не добивала добычу.

Фориан молча водил глазами по поляне, с трудом узнавая её. Он искал посох – как будто хватаясь за якорь в том, что осталось от знакомой ему девушки.

Арданцы заметили тушу и кровь. Их руки почти одновременно легли на оружие.

Глава 4 – Без посоха

– Живо опусти руку, магичка! – закричал первый арданец, вскидывая арбалет. Бланса могла поклясться: наконечники его стрел вспыхнули. – Кому говорю?!

Рука опустилась медленно, будто сопротивляясь. Она и сама ещё не осознала, что опасность от твари уже позади, как нацелили оружие снова – уже не зверь, а люди. Чартоговские псы. Назвали магичкой. Позорно. Не той, кем она была. И Фориан… он ведь их привёл.

Она резко обернулась – вроде как взглянуть на мелоксса. На самом деле искала посох. Тот валялся в траве, весь в тёмной слизи.

– Молодые люди, – произнесла она отрывисто, подчеркнуто вежливо, – вы ошиблись. Я не магичка.

– Не держи нас за дураков! – рявкнул второй арданец, в руке у него был свиток – слабо светился изнутри, словно пропитан был заклятиями.

Оба были в масках. Глаза – тёмные прорези. Выглядели усталыми, вымотанными, но не менее опасными. У самой Блансы от боли мутилось в глазах, никаких планов побега в голову не приходило. Куда? С такими-то ранами?.. Вот бы посох. Она бы выстрелила сосульками – над их головами. Или в спины.

А Фориан… Он стоял рядом. Молчал. И не остановил их.

Она взглянула на него – в упор.

– Ни в коем случае, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Я истекаю кровью, а вы что?.. Помогаете? – хрипло усмехнулась.

– Ей нужна помощь, – внезапно сказал Фориан. Тихо, но твёрдо. – Разве не видите?

– Она собиралась напасть на нас! – фыркнул тот, что со свитком.

– Да она не маг, она чародейка, – перебил Фориан. – Даже без посоха. Она не сможет ничего сделать. Я её знаю.

Один из арданцев чуть опустил арбалет, но второй держал оружие наготове.

– Как ты справилась с меллоксом?

– Я… – она осеклась. Обернулась. Тот валялся разорванный, не шевелился. – Он захлебнулся, – соврала. – Под ним лужа…

– Чародейка воды? – Арданцы переглянулись. Удивление в голосе. – Впервые слышу, – буркнул тот, что со свитком. – В любом случае, возвращаемся.

– Мне нужна вода, – сказала Бланса, не поворачиваясь к арданцам. Голос хрипел, губы трескались от жажды, но она держалась.

– В городе лекарь, он…

– Вода! – перебила она, и в этом выкрике было не столько требование, сколько отчаяние.

Порыв ветра ударил в лица. На миг всё стихло. Потом лошади взвились на дыбы, будто что-то ударило их по бокам. Один из арданцев закричал – коротко, хрипло. Оба рухнули на землю, и только тогда стало видно: в их спинах – обломки льда. Не сосульки с неба, а тонкие ледяные шипы, будто выстреленные снизу. Они начали стремительно таять, оставляя мокрые тёмные пятна на тканях.

Лошади сорвались с места и исчезли в чаще. Бланса стояла, покачиваясь.

– Ты их привёл?.. – выдохнула она, глядя на Фориана. – Ты…

Она шагнула вперёд, но ноги подкосились. Руки не успели выставиться. Грудь глухо ударилась в землю, и только последнее, что она почувствовала, – холод, расползающийся по щекам.

Бланса пришла в себя, лежа по грудь в прохладной воде. Одежды на ней почти не осталось – только нижнее бельё. Река текла лениво, убаюкивающе, но оставаться тут дольше было нельзя.

Сумерки уже подкрадывались. Она попыталась приподняться, и тут же кольнуло в спине и низу живота. Опустив взгляд, Бланса заметила багровые отметины от зубов – вытянутый, почти овальный след, силуэт головы меллокса. Крови не было, только припухшая, синюшная кожа.

Вода всегда помогала ей – заживляла раны лучше любых мазей. Бабушка говорила, что это особенность их рода, что она передаётся по женской линии. Только почему тогда в её голосе звучала такая тоска? Об этом Бланса старалась не думать уже давно.

– Рад, что ты очнулась, – раздался за спиной голос.

Она резко обернулась и с трудом поднялась, но тут же согнулась пополам, прижав руки к животу. Боль пронзила насквозь. К ней подошёл Фориан, держа в руках её обувь и свёрнутый кусок ткани.

– Я помогу тебе обтереться.

– Не подходи, – отрезала она. – Ты привёл их. Арданцев. Ты…

– Я всё объясню. Пока будешь есть. Клянусь, ты всё не так поняла.

– Я сама, – процедила она сквозь зубы и выхватила из его рук ткань и обувь.

Позже, у костра, они сидели напротив друг друга. Фориан молча протянул ей небольшой мешок с едой. Внутри – вяленое мясо, твёрдый сыр, лепёшки, горсть орехов и сушёные фрукты.

– Я жду, – сказала Бланса, уже начав есть, не глядя на него.

Фориан сделал паузу. В его лице сжались какие-то внутренние тени, прежде чем он заговорил.

– Когда я проснулся и не обнаружил тебя рядом – испугался, – тихо начал Фориан. Он теребил край рукава, словно не знал, с чего лучше подступиться. – Подумал, ты пошла за заказом. Чем тебе ещё заняться, если не идти в Канчес? – он натянуто усмехнулся, но улыбка тут же стёрлась с лица. – Пошёл в штаб. Там сказали – да, была чародейка. Взяла заказ на меллокса. Я читал про этих тварей… Не могла выбрать кого-нибудь попроще?

– За него награда была больше, – отозвалась Бланса. Она отложила кусок сыра, нахмурилась. – Стоп. А моя награда? Я что, зря надрывалась?

Фориан поднял глаза, в голосе вдруг появился лёд:

– Ты убила двух арданцев. Теперь тебе туда путь заказан. Как, возможно, и мне… Их тела рано или поздно найдут. Даже думать не хочу, чем это для нас обернётся… – Он отвёл взгляд, провёл рукой по щеке, будто хотел стряхнуть усталость, но только сильнее выразил её. – Я начал давить на жалость, отдал почти все деньги, – продолжил он глухо. – Умолял их помочь. Говорил, мол, девчонка не подумала, возгордилась, полезла на тварь, о которой ничего не смыслит… Помогите, прошу…

Бланса чуть качнулась вперёд, сжала ладонь на колене:

– Вот, значит, какого ты обо мне мнения? – в голосе зазвенело раздражение.

– А каким оно должно быть? – вскинулся он. – Ты подорвалась, оставила деньги, пропала! И ради чего? Да, я хочу домой… Но и тебе смерти не желаю, – выдохнул. – Ты ведь даже не представляешь, куда попала.

– Почему ты так за меня держишься? – тихо спросила она, глядя прямо в его лицо. – Неужели влюбился, как мальчишка?

Повисла тишина. Только потрескивал костёр. Фориан смотрел в огонь, губы сжались в тонкую линию.

Бланса вновь потянулась к мешку с провизией, будто не ждала ответа.

– Мир полон тварей, – наконец сказал он, не поднимая головы. – Ты половины не видела. Даже в Авинкорде. А уж на этом материке… – Он провёл рукой по волосам. – Ты нуждаешься во мне. Я хоть знаю здешние земли. И, между прочим… – Фориан посмотрел на неё уже в упор. – У меня хотя бы есть образование.

Бланса почувствовала, как кольнуло самолюбие. Ну да, невежда. Читала через строку, писала как криф лапой – сколько бы бабушка ни старалась. Мама же предпочитала вбивать в неё удары, а не буквы. Говорила, так больше шансов остаться в живых. Спорить было сложно: Бланса действительно собиралась жить на севере. А может, мать с самого начала знала, что отправит её в Канчес? Ведь по пути Бланса только и делала, что добывала кераны – руками, магией, всем, чему та научила.

И Фориан знал про это. Про «образование».

– Как совпало, правда? – съехала с темы она, ковыряя кусок хлеба. – Ты говорил, король Канчеса ищет нового придворного чародея. А тут мы: ты – домой, я – по маминому приказу… – она усмехнулась, но веселья в голосе не было.

– Если ты правда устроишься в Канчесе, думаю, твоя матушка будет только рада, – Фориан улыбнулся, но в глазах – пусто.

– Ага, посмертно, – тихо отозвалась она. Пауза. – Насчёт моего ухода. Я всё ещё считаю, что тебе стоит идти в Канчес одному, а я…

– Почему ты не хочешь туда? – резко перебил он. – Зачем всё это?

Подул ветер – сильный, холодный. Пламя в костре вздрогнуло, угли зашипели. Бланса инстинктивно сжалась, прикрываясь руками.

– Что за…

– Почти зима, – спокойно сказал он. – Мы так и не купили тёплых вещей. Нужно дойти хотя бы до ближайшего города или деревни, иначе замёрзнем.

Он встал, подошёл к дереву и сорвал с ветки её вещи. Протянул.

– В своём пока теплее, но до Канчеса не доживём, если не переоденемся.

– Поняла, – кивнула она и начала переодеваться, не глядя на него.

Фориан сел обратно и ждал. Когда она закончила, повторил:

– Теперь говори.

– Это было желание матери, – не сразу ответила она. – Перед смертью попросила… вернее, велела. Я должна была дождаться какого-то друга семьи… – она замялась, – имя не помню. И внешность – тоже. Мама не была уверена, что он вообще жив. Потому я никого не ждала. А в Канчес не спешу… потому что не уверена, что это действительно нужно.