Переход

Пена покрывала только часть воды, и Фориан, сидя на стуле за её спиной, видел каждую линию её тела. Как любой мужчина, он не раз позволял себе взгляд дольше положенного. Но ещё ни разу не сделал первый шаг.

Бланса всегда решала сама.

– Кстати… на карте в кабинете арданца был третий материк. Авеленд. Никогда раньше не слышала. Ты знал о нём?

Небольшая пауза. Массаж не остановился, но пальцы вдруг стали двигаться чуть медленнее.

– Слышал, – ответил он осторожно. – Но ничего конкретного.

– Даже в книгах о нём ни слова, – заметила она, с интересом повернув голову. – Только Авинкорд и Хагент. А тут вдруг – ещё один. Такой большой. Откуда он вообще взялся?

– Его редко кто упоминает, – уклончиво сказал Фориан. – Он далеко. Очень. Настолько, что туда не доплыть. Вокруг сплошной океан и разломы, обойти их не получается. Кто пытался – не возвращался.

– А кто-нибудь вообще знает, что там? – прищурилась она.

Он слабо усмехнулся.

– Только те, кто любит домысливать. Одни говорят, что там живёт новая раса. Совершенно иная. Другие – что ничего там нет, кроме мёртвой земли и одного огромного вулкана. Его, говорят, можно увидеть даже с дальнего борта, если повезёт.

– А ты откуда знаешь?

Снова пауза. Совсем короткая.

– Просто… читал когда-то. В детстве.

Её взгляд на мгновение задержался. Но она не стала давить. Просто расслабилась обратно, позволив себе снова погрузиться в тёплую воду. И не заметила, как пальцы Фориана на её плечах сжались чуть крепче. Не от напряжения. От воспоминаний, которым не место в этой комнате.

– Из того, что ты рассказала, – начал он, стараясь сменить тему, – я, честно, не понимаю, какие выводы делать.

– Мы слишком мало знаем, чтобы делать хоть какие-то, – отозвалась она с лёгким придыханием, поддаваясь сильным пальцам. Его руки находили каждый зажатый участок, каждый тугой узел на шее и плечах. Она невольно выгибалась. – Но ясно одно: Чертог что-то затеял. Живые звери, гниющий арданец – зачем им всё это?

Пар заволок зеркало на стене, и в мутном отражении остались только расплывчатые силуэты.

– Половину из того, что ты узнала… можно было не вытаскивать, – сказал он после паузы. – Неужели старалась ради меня?

– Ой, не начинай… – отмахнулась она, но в уголке губ дрогнула тёплая улыбка.

– Ты веришь ему? – спросил он тихо, почти не дыша.

– Сложно сказать…

– А по заказам?

– Не путай рабочую информацию с любопытством.

В купели стало тихо. Только влажное плескание, да тяжёлое дыхание.

– Ты уверена, что стоит охотиться на Гуареса? – наконец выдохнул Фориан, разрезая тишину.

– Не поняла, – её голос прозвучал резче, чем она рассчитывала.

– Сильный чародей, которого ловят семьдесят лет… Он наверняка давал отпор арданцам. Ускользал каждый раз… – задумчиво произнёс Фориан.

– Ты сомневаешься в моих силах? – перебила его Бланса, резко встав на ноги.

Капли стекали по её телу, отражая свет фонаря мягким блеском. Мокрая кожа словно светилась в клубах пара, и ни одна тень не могла скрыть того, насколько она была красива. Такая женщина могла бы склонить к своим ногам кого угодно.

Но Фориан смотрел ей прямо в глаза. Снизу вверх.

Он знал, что было.

И знал, что будет.

– Нет, – слабо улыбнулся он. – Я лишь взвешиваю риски. Не зря на него назначена такая награда. И не зря за семьдесят лет никому не удалось его схватить. Я не сомневаюсь в тебе, – добавил он тише, встав со стула. – Ты сильная чародейка. Сильнее многих. Я это видел. Просто хочу, чтобы ты добралась до Канчеса. Живой.

Её взгляд смягчился. Улыбка тронула губы, а пальцы медленно провели по мокрым, распущенным локонам. Похвала всегда звучала сладко, особенно от тех, кто не пытается тобой воспользоваться.

– Вот и молчи, – высокомерно кивнула она и вновь опустилась в воду.

Фориан опустился вслед за ней.

Некоторое время прошло в молчании. Только всплески воды да глухое потрескивание дерева вокруг. Бланса положила свои ладони на его руки, что не переставали мять напряжённые плечи. Касания стали мягче. Она скользнула пальцами ниже, ведя его ладони за собой – к груди. Массаж сменился нежными поглаживаниями, и первый стон сорвался с её губ. Сладкое покалывание дрогнуло внутри.

Фориан склонился ближе. Его губы – чуть шершавые – коснулись мочки уха. Язык провёл влажную дорожку вдоль шеи, к ключице. Бланса не сдержала дрожь.

– Фори… – выдохнула она.

– Да?

– Подай полотенце…

Бланса молча наблюдала за движениями Фориана. Он был насквозь мокрый от пара, лицо блестело от влаги, волосы прилипли к скулам, а взгляд, как обычно, никуда не опускался. Только в глаза. Только туда, куда она не всегда была готова впустить.

Она потянулась – медленно, нарочито лениво. Вода стекала по изгибам её тела, по внутренней стороне бедра, по животу, по выпуклой груди. Она знала, что он смотрит. Он всегда смотрел. Но никогда не делал первый шаг.

И сегодня – он не ушёл.

Фориан снова опустился на колени у купели, и Бланса, не торопясь, провела мокрой рукой по его щеке. Кожа тёплая. Дыхание горячее. Она склонилась к нему, приоткрывая губы, – и они встретились. Сначала мягко, почти невинно. Потом с голодной нетерпеливостью, будто в каждом поцелуе – вся сдержанная между ними неделя.

Он поднял её на руки, даже не спрашивая, и перенёс в комнату, на кровать. Тело Блансы оказалось под ним, лёгкое, обнажённое, мокрое – и полностью открытое. Она расстегнула на нём всё, что ещё держалось, и прикоснулась к нему всем телом, выгибаясь, проводя ногтями по спине, по ключицам, по напряжённым плечам.

Он не торопился. Он ласкал. Смаковал. Каждое касание будто прожигало кожу. Губы скользили от шеи вниз, к груди, обводили соски, играли с ними, пока она не запрокинула голову, хватая воздух. Его язык оставлял мокрые тропинки по животу, а пальцы уже проложили путь между её ног, легко, уверенно, как будто он давно знал это тело и читал его без слов.

Бланса изогнулась, впуская его, стон сорвался прежде, чем она смогла его удержать. Толчки были глубокими, настойчивыми, но не резкими – как волна, что затягивает в себя, обещая утонуть, но не даёт. Она обхватила его ногами, сильнее прижимая к себе. Чувство росло, накатывало. Каждое движение отзывалось в ней горячим пульсом, пока дыхание не превратилось в прерывистый шёпот.

Он ответил лишь взглядом – ласковым, влюблённым, слишком тёплым для того, чтобы она его выдержала.

Крик удовольствия слился с его тяжёлым выдохом, и тело Блансы, дрожащее, расслабилось, прижимаясь к его груди. Он не сразу вышел из неё. Оставался внутри – тихо, спокойно, будто никуда не торопился.

Глава 5 – Голод

Маленькие пальцы дрожали, сжимая рукоять меча. Не от страха – от холода, боли и злости. Лезвие дрожало вместе с руками, направленное прямо на лося, чьи глаза были налиты кровью, а широкие рога запорошены снегом. Он топнул копытом, тяжело фыркнул, выпуская облако пара из ноздрей.

В стороне, под редкими еловыми ветками, стояла женщина. В капюшоне. Без слов. Наблюдала. Даже не дышала, казалось.

Девочка знала: помощи не будет. Ни сейчас, ни потом. Убежишь – тебя догонят. Побоишься – изобьют. Спрячешься – снова ремень, холод и голод.

Сохатый фыркнул, ударил копытом. Девочка затаила дыхание. Меч в руке казался тяжёлым, как жердь, плечо онемело от напряжения.

И вот он сорвался с места.

Она метнулась вбок, инстинктивно. Снег впился в рану на плече, обжигая кожу ледяным хлыстом. Она вскрикнула, но не остановилась – успела поднять меч навстречу зверю. Клинок со скрежетом скользнул по костяным наростам. Лось ударил грудью, сбивая девочку с ног. Меч вывернуло из рук.

Она захрипела, лёжа на спине, глядя на надвигающуюся тушу.

Грудь сдавило. Спина – в снегу. Мокро. Холодно. Под ногти лезла ледяная каша.

– Нет… – прохрипела она, ползком дотягиваясь до лезвия. Пальцы дрожали. – Пожалуйста…

Рог полоснул по боку. Острая, как бритва, боль разорвала кожу. Ткань тут же промокла от крови.

– Мама! – завизжала девочка, изо всех сил. – Мама!.. Молю!..

Грудь распирала от крика. В горле першило от слёз. Зверь снова бросился – тени рогов закрыли небо.

Но в тот момент что-то с хрустом рухнуло сбоку – снежная глыба, плотная и тяжёлая, ударила лося в бок. Он заревел, завалился, копыта поскользнулись. Глыба разлетелась, засыпав девочку с головой.

Снег залез в уши, рот, нос. Тело начало дёргаться в панике. Её засыпало. Она задыхалась.

Промокшая насквозь, в крови, в ледяной муке, девочка выгребалась наружу, хватая ртом воздух. Дыхание рвалось – рваное, как шрам. Вдали – предсмертный крик сохатого. Потом… только тишина.

Она подняла взгляд.

Женщина стояла там же. Ни слова. Ни шага.

И снег падал, ровно, медленно, как саван.

Протерев глаза от влаги, девочка сквозь липкие снежные ресницы разглядела ее. Та стояла в шаге от неё, с каменным лицом и плотно сжатыми губами. В руке – посох, чёрный, как сажа, с острым, точно копьё, наконечником. Казалось, ещё миг – и он вонзится ей в грудь.

– Опять ты за своё? – голос прозвучал глухо, как под ледом. Два быстрых шага – и тыльная сторона ладони со свистом рассекла воздух. Удар пришёлся в щеку. Та с хрустом дёрнулась вбок. Обмороженная кожа треснула, кровь смешалась со слезами.

– Запрещала же так меня называть, – произнесла женщина с тихой яростью. – Умолять должны тебя. А не ты, дрянная девка. Ты это понимаешь?

– Да… – едва слышно.

– Громче.

– Да, наставница, – дрожащим голосом, сквозь спазмы.

– Тогда какого демона это сейчас было?

– Простите…

– Избавь меня от этого, – отмахнулась она с презрением. – По собственной милости останешься без ужина. Проваливай. Глаза б мои тебя не видели.

Позже, в темноте, девочку лечила бабушка. Напевала что-то тихое, чуть слышное, почти беззвучное. Её пальцы, старые и тёплые, осторожно обрабатывали порезы, накладывали мази, зашивали плотную кожу, пока ребёнок давился слезами и изредка вздрагивал от боли.

Мать так и не вернулась.

Ночью долго не удавалось уснуть. Жгло от лихорадки, ломило тело, в животе крутило от голода. С первого этажа доносились странные, глухие звуки. Голоса. Женские. Их невозможно было разобрать. Девочка зарылась лицом в подушку, пытаясь исчезнуть, раствориться.

Когда же утро всё-таки пришло, рядом с кроватью стояла миска с тушёными овощами и мясом. Холодная, но всё равно – как спасение.

Бланса вздрогнула под тёплым одеялом. Глаза открылись резко, будто бы их сорвали с закрытого лица. Мгновение – и в голове ничего. Пусто. Ни лиц, ни образов, ни чувств. Но в груди глухо ныло.

Она провела рукой по лицу, откинула волосы назад. Та же комната. Та же кровать с тяжёлым балдахином. Всё – как было. Только Фориана не было.

Выдохнув, Бланса потянулась рукой к краю кровати – туда, где должен стоять посох. Пусто. Сердце рванулось.

– Украл?! – вслух прошептала она и резко села.

Накинув покрывало на плечи, спрыгнула вниз, вглядываясь в пол. Глубоко под кроватью, в темноте, мелькнул знакомый изгиб рукояти. С облегчением она взяла посох в руки, прижала к себе. И тут дверь распахнулась.

Бланса не дёрнулась. Лишь медленно повернулась, сжимая посох покрепче. На пороге стоял Фориан. В руках – поднос с дымящейся едой.

– Встречай меня голой попой кверху каждое утро, – с широкой ухмылкой Фориан захлопнул дверь пяткой, балансируя с подносом.

– Только за дополнительную плату, – лениво отозвалась Бланса, ставя посох в угол у кровати. Волосы всё ещё спутаны после сна, на плечах – лишь тонкое покрывало, скользнувшее с одного плеча.

Фориан проводил взглядом её движения, молча, с тем же спокойствием, с каким нес еду. Когда она обернулась, его лицо уже было привычно-нейтральным.

– Что у нас на завтрак?

– Запечённые овощи с мясом. А к чаю – джем.

– Свирусы? – она нахмурилась, заметив цвет джема и яркий запах, и инстинктивно отстранилась от подноса. – Сам ешь свою гадость.

– Ну и буду, – пожал плечами Фориан, усаживаясь за стол в углу. Он мазнул зелёным джемом по тёплой булке, откусил, жуя медленно, с удовольствием. – Очень вкусно. Зря ты так.

– Я наелась этих ягод, – хмуро бросила она, вспоминая, как давилась ими в детстве одна в лесу.

Какое-то время они ели молча. В комнате было тепло и спокойно. С улицы сквозь приоткрытую форточку тянуло лёгкой прохладой, небо за окном сияло чистым утренним светом.

Бланса молча прихлёбывала чай, наблюдая, как Фориан ест. Его движения были почти нарочито чёткими: рука с ложкой двигалась по идеально ровной траектории, спина – как струна, плечи расправлены. Ни одного лишнего жеста. Словно он не просто завтракал, а отрабатывал упражнение, выученное когда-то до автоматизма. Слишком правильный. Слишком… безупречный для охотника. И именно в этом – что-то неправильное. Как будто человек, который притворяется человеком.

– Чем займёмся сегодня? – спросил он, вырывая девушку из собственных мыслей.

Бланса задумчиво покрутила чашку в руках, глядя в окно.

– Сначала – за аглетом. Потом в банк, – неторопясь, размышляла она. – Хранить с собой крупную сумму, особенно полученную за сдачу водных и горного эльфа, глупо. А если быть точнее – опасно.

– Лучше наоборот, – не глядя, отозвался Фориан.

– Обоснуй, – бросила она, прищурившись.

– Ты хочешь носиться за зверем с полной сумкой керанов?

– Зачем носиться? – с ленивой ухмылкой она отставила чашку. – Я устрою ловушку.

Глава 6 – Осколки льда

– Аглеты – наполовину кошки, наполовину орлы, – говорила Бланса, опускаясь на колени. В пальцах – верёвка, она шуршала по земле, как змея. – Удивительное сочетание: видеть то, что спрятано, и то, что далеко.

Фориан с другой стороны сети молча повторял её движения. Хрустел под ногами мох, сыпались сухие иглы.

– Ты как охотник должен понимать, что приманивает их сильнее любой тёплой туши.

Он не ответил сразу. Только скользнул взглядом мимо её рук.

– Блестяшки.

– Именно.

– Только не говори, что ты будешь прятать её чарами, – кивнул он на сеть и выпрямился, отряхивая ладони.

Бланса расправила спину, закатила глаза.

– Я всегда знала, что ты считаешь меня умной, – бросила она с фальшивой насмешкой. Обошла сеть по кругу, подбросила в ладонях амулет, и, не глядя, кивнула в сторону дерева. – Я притащила её.

У корней сидела собака. Грязная, тёмно-серая, со спутанной шерстью и голодными глазами. Она не лаяла, не виляла хвостом – только глядела на людей, как на солнце сквозь окно. Спокойно. Без вопросов. Без страха.

Фориан дёрнулся, отвернулся, будто запах ударил сильнее, чем надо.

– Нельзя было обойтись керанами?

– Можно, – спокойно ответила Бланса. – Но я хочу наверняка.

Он стиснул зубы.

– На ней успокоительные чары. Не волнуйся, – добавила она тоном, как будто говорила о кухонной утвари. – Она не сбежит. Даже не поймёт, что происходит.

Бланса кинула собаке кусок мяса – та оживилась, переступила лапами и потрусила в центр круга. Девушка ушла – искать аглета. Фориан остался маскировать сеть: ветки, листья, сухая трава. Работал быстро, зло. Не поднимая глаз, но ощущая, как пёс, зачарованный, послушно лежит в середине ловушки. Как будто сам хочет, чтобы его использовали.

И всё равно каждый раз, бросая взгляд на животное, его внутри сжимало. Не от страха – от мерзкой, густой вины. Зная Блансу, он даже не задавался вопросом, для кого были эти чары – для животного, которое ничего не поймёт, или для той самой награды, что могла бы сорваться, стоит зазеваться.

Спустя некоторое время он уловил – не услышал даже, а скорее почувствовал – стремительно приближающийся шелест. Он не катился по земле, не сваливался сверху – он прорывался сквозь листву, разбивая воздух на клочья. Фориан метнулся с открытой поляны и затаился за толстым стволом. Его взгляд прилип к земле – по ней скользнула тень. Аглет. Он вынырнул из просвета в кронах, резко взмыл вверх, как стрела, расправляя серо-чёрные крылья, и тут же пошёл в пикирование. Морда орла вытянута, глаза сверкают, когти вперёд – цель найдена. Он шёл прямо на собаку.

Позади, словно из ниоткуда, раздался хлопок – резкий, как удар плети. Бланса. Ловушка взметнулась вверх, сеть сомкнулась на охотнике и его добыче, натягиваясь под звоном зачарованных керанов. Послышался визг – высокий, надтреснутый. Собака, зажатая в петлях, скулила, будто у неё выдавили воздух, но аглет заглушил её. Он взвыл так, что дрожала кора на деревьях, словно в этот миг кричал сам лес.

– Фух, – выдохнула чародейка, – получилось даже слишком…

Раздался щелчок, треск – почти глухой хлопок. Верёвки, окутанные чарами, начали лопаться. Две пары глаз уставились на силуэт, что расправлялся в середине западни. Аглет выпрямился. Крылья вздрагивали, шея выгнулась дугой. Он был ростом с лошадь, с массивной грудной клеткой и лапами, что вонзались в землю, как ломы. Сеть рвалась, как сухие нити. Слёзы чар стекали с перьев, оставляя за собой мутные разводы.

Бланса рванула к посоху и схватила его, тут же закрутив над головой. Ветер будто сжался – воздух стал сухим, ломким, как перед грозой. Фориан поднял голову, завороженно наблюдая за тем, как над ней, в нескольких шагах от тела, начала собираться вода – капля за каплей, в широкое кольцо. Оно росло, наливаясь тяжестью. Аглет, разорвав последний виток, метнулся к ней. Молнией. Без шанса на вторую попытку.

Фориан выхватил меч и метнул его – на автомате, без прицеливания, лишь бы успеть. Клинок взвизгнул в воздухе, но зверь отбил его лапой, будто стряхнул с себя назойливую муху. Посох дрогнул в руках Блансы. Кольцо воды, не удержавшись, упало.

Оно ударило землю с плеском, от которого разлетелись листья. Аглет оказался с головой окатан – вода стекала по его перьям, сбивая пух, сбивая ориентиры. Он завопил. Вскрик был таким, что пронзал до хребта: клекот срывался в визг, тянулся, будто зверь выворачивал себе горло. Он прыгнул, мотая головой, бил лапами, разбрасывая воду и грязь. Удар волны сшибал с ног, звук вгрызался в виски.

Бланса закрыла уши плечом, сгибаясь, и подняла посох перед собой – дрожащий, но удержанный. Но аглет уже был рядом. Резкий разворот – и его хвост со свистом врезался в неё. Посох выбило из рук. Бланса отлетела в сторону и упала, захрипев, ударившись о корень. Но тут же подняла голову – на лице грязь и кровь, в глазах – отчаяние.

Аглет приближался. Глаза, как две раскалённые монеты, прожигали насквозь. Он не сомневался, не медлил – в следующую секунду он был готов рвать.

Скользя по мокрой траве, Бланса со всех ног метнулась к посоху. За спиной клокотало и рвалось, но она не оглянулась. Фориан, наконец отмерев, подхватил меч и рванул за аглетом. Он успел вскочить в тот самый миг, когда зверь пошёл на прыжок. Клинок рассёк заднюю лапу – резкий, хлёсткий удар, от которого из перьев брызнула кровь.

Аглет взревел. Вскинувшись, он ударил крыльями – не чтобы взлететь, а чтобы отбросить врага. Мокрое перо захлестнуло Фориана, и парень полетел в сторону, будто его сбила лошадь. Зверь попытался взмыть в небо – инстинктом, привычкой, отчаянием – и рухнул. Крылья хрустнули под его весом. Один, короткий, рваный вскрик пронёсся над поляной – не звериный и не птичий, а что-то посередине, вывернутое и полное боли.

Бланса вскинула посох и замерла. Лёд. Его было много. Он лежал вокруг аглета крупными клоками, как обломки выброшенной на берег льдины. Обломки были усеяны перьями. Из сломанных отростков на месте крыльев струилась тёмная, вязкая кровь. Она не капала – тянулась. Хищник пытался вдохнуть, но вместо этого хрипел, словно захлёбывался.

Вот он упадёт, сдастся. Ещё чуть-чуть. Но он встал. На дыбы – снова. Закричал, пронзая ночь, будто весь лес должен услышать, кто он и что ему сделали.

– Да сколько можно?.. – прошипела Бланса, стискивая пальцы на древке.

И тут она увидела: фиолетовые следы на клюве. Незаметные с первого взгляда, будто отпечатки чьих-то пальцев.

Она не ждала. Развернула посох. Заморозка рванула потоком – хлёстко, как хлыст, оседая по перьям, стягивая дыхание. Аглет закричал вновь – и тут же стих. Он застыл, всё ещё на дыбах, всё ещё с распахнутым клювом, но без звука. Замерзшая морда боли.

Когда в лёгких закончилось дыхание, а волна холода схлынула, Бланса рухнула на колени, удерживая равновесие посохом. Голова раскалывалась. Всё тело дрожало. Воздух казался липким, звуки вокруг – слишком звонкими. Трава под ладонями – мокрая, будто сама дышала.

– Бланса! – крикнул кто-то, и она подняла взгляд как сквозь туман. Тёплые руки подхватили её, прижимая к груди. – Ты как?..

– Платок… лист… хоть что-нибудь… – прохрипела она, прикрывая нос рукой.

Фориан порылся в карманах, достал тонкий обрывок ткани – тот самый, что когда-то сберёг для перевязки, – и подал ей. Ткань мгновенно пропиталась кровью.

Посох матери был редкостью. Артефакт, заключавший с хозяином контракт – до смерти. Он проводил водную магию – и взыскивал за это плату. Каждое превращение воды оборачивалось слабостью, будто жизнь утекала вместе с магией. Отдых не помогал: усталость въедалась в кости.

– Я в норме, – с трудом выдавила она, отстраняясь от компаньона.

– Я вижу, – пробормотал Фориан, подхватывая её под локоть.

– Осталось только доставить эту глыбу, – выдохнула она с натянутой усмешкой.

– У тебя есть что-то, что облегчит путь?

– Есть.

Она не убрала платка от лица – кровь всё ещё шла. Протянула руку к обледенелому аглету, сосредоточилась. Из пальцев потянулись тонкие нити – неведомые никому, кроме чародеев. Они обвились вокруг глыбы, туго затянулись. Пальцы сжались в кулак, и тушка хищника, лишённая крыльев, дрогнула в воздухе. Верхняя часть пошла вперёд – слишком тяжёлая. Лёд хрустнул. Казалось, он вот-вот сорвётся, разобьётся о землю, но чары удержали равновесие.

Бланса шумно выдохнула.

– Быстрее. Долго я это не удержу.

Фориан кивнул. Он знал: её магия могла держаться долго. Но не теперь, когда она почти выжата до дна. Без слов он подошёл и начал толкать тело аглета вперёд – с неожиданной лёгкостью.

– Делайте, что она говорит, – раздражённо рявкнул арданец. Люди сразу заткнулись.

Бланса украдкой позволила себе перевести дух. Она терпеть не могла показывать слабость – особенно перед чужими. Обычно ждала, пока всё уложится внутри, прежде чем вернуться в круг. Но сейчас… Уже не замечала, как делает это при Фориане. Как будто не считала его за чужого.

Пещера, к которой они притащили тело зверя, была устроена под склоном, словно порт для тех, кто не заслужил настоящего. Город над ними высился на холме, и это укрытие казалось его подбрюшьем. Без магов земли не обошлось – слишком ровно, слишком грамотно выдолблено. Оттуда, из темноты, выкатилась массивная клетка, толкаемая двумя мужчинами.

Бланса натянуто улыбнулась. Но внутри закипало. Люди, решившие, что зверь уже мёртв, начали спорить – плату, мол, не за что давать. Арданец глянул на них, как на клопов, и один короткий выпад в голосе – и все замолкли.

«Боятся, не уважают», – отметила про себя Бланса. Вновь потянулась к глыбе нитями, обвила, толкнула вперёд. Снежное тело аккуратно въехало внутрь клетки.

Платок в руке был пропитан кровью, пальцы сжимали посох, и с каждым вдохом в голове стучало. Она сосредоточилась. Надо, чтобы лёд стал водой – резко, без остатка холода. Иначе зверь не выживет. Подняв руку с посохом, она резко опустила его – и лед треснул, растекаясь бурным потоком. Холодная вода залила ноги всем в пещере, побежала ручьями наружу.

Зверь ожил сразу. Вздрогнул, зашевелился, забился. Вновь заорал, сипло и зверино. Но клетка была зачарована: звук тут же приглушился, как будто кто-то накрыл крик мокрым мешком.

Бланса смотрела, как он мечется, и где-то внутри снова всплыла та старая картина. Север Авинкорда. Браконьеры в подножии горы. Она тогда упустила свою добычу, но впервые увидела горных эльфов. Те ворвались, как буря, и не оставили людям ни шанса. Кто-то сбежал – но большая часть осталась в снегу. Больше всего запомнился не бой, а цвет снега: такой красный, что врезался в память навечно.

Эльфы выпустили зверей, и в тот момент один из них – самый высокий, самый молчаливый – заметил ребенка. Человеческого. Девчонка, испугавшись тишины, по-детски вылезла из-за камня, чтобы лучше видеть. Бланса тогда подумала, что этот эльф – вожак. И не ошиблась.

Она до сих пор не знает, что двигало им в тот миг. Эльф с длинным белым хвостом, суровыми чертами лица и неожиданно мягкими карими глазами просто подошёл и поднял её на руки. Остальные на мгновение насторожились, но никто не возразил. Ребёнку ничего не грозило.