Отмщение

– У нас с Сашей единая судьба, мой друг, – продолжал Дима, брови его теперь как-то нахмурились, яркое пламя в глазах бегало из стороны в сторону, – Оттого и шрамы у нас едины. – он протянул руку, и мне в очередной раз в глаза бросился его бледный шрам, – Это не так больно, как думаешь… Мы сами придумываем себе боль. Не, не, не, боль есть, определенно есть, руку даже сводит судорогой, но боль не столь сильная, если в момент удара держать мысли на поводке. В секунду удара надо иметь пустую голову.

Лицо Димы походило на застывшую маску, гримасу; губы его были как-то неестественно сжаты, глазные яблоки выпирали, мне казалось, они вот-вот выпадут из орбит.

– Только монстры меняют этот мир. Только те, кто не боятся боли, могут совершать правосудие, ставить оценку всему сущему и исправлять. Я – судья, лекарь; я, если можно так выразиться, – Бог!

Мне вдруг захотелось исчезнуть, захотелось разбежаться, прыгнуть с глыбы и покатиться кубарем вниз; главное – не видеть Диму, больше никогда не видеть! Его таинственность так меня больше не интересовала. Он сделался для меня психом, что может натворить все, что захочет, думалось, что ему подвластно все, что он может даже убить меня в сию секунду, если захочет, придушить и сбросить к диким животным, которые постепенно будут меня грызть и обгладывать; и только спустя время люди обнаружат мои останки, и непонятно им будет, кому они принадлежали! Хотелось убежать от Димы, скорее убежать! Я старался подобрать в голове какую-нибудь фразу, предлог, под который я мог бы сбежать.

– Я понимаю, что ты несерьезно воспринимаешь мои слова, воспринимаешь за бред сумасшедшего, пусть будет и так, но ты еще поймешь меня, ты поймешь, что я не просто так все это тебе говорю! – Дима немного приблизился ко мне; в один момент мне даже показалось, что он сейчас схватится своими когтями за мои плечи, но этого не сделал, – Я устрою разрушения, я стану идолом, попомни это, просто попомни!

– Дима, не нам судить остальных… – тихо проговорил я, – Мне следует идти домой. Прогулка затянулась. – я постепенно, шаг за шагом начал отдаляться.

– А кому судить, кому? А, Данил, кому?!

– Я не совсем знаю ответ на этот вопрос, но не нам… – я осторожно стал слезать с глыбы.

– Ты не хочешь принимать действительность. Ты живешь в мире штампов и несправедливой морали. Тебе навязали, что мы не можем вершить судьбы только потому, что это выгодно. Потому что люди не хотят, чтобы такие как я ломали привычный мирок!

– Удачи, Дима. – со страхом в голосе произнес я и пошел вниз по холму, стараясь быстрее скрыться.

– Ага, Данил. Тебя можно понять. Ты просто пока не готов, но однажды ты поймешь меня, обязательно поймешь! Послу-у-ушай! Я хочу дать тебе дружеский совет напоследок! Я вижу, как ты смотришь на бабу, с которой танцуешь. Имей ввиду, что она не стоит твоего внимания, уж я-то знаю! Она, впрочем, вообще ничего не стоит! Пустышка! – прокричал Дима и просмеялся, – Ты только не расстраивайся, это мое предостережение. Ты ведь помог мне, спас, а я теперь помогаю тебе!

Я взглянул на него, на этого безумца, заглянул в самые глаза и тут же отвернулся. Дима нахмурено улыбался и рот его дергался. Он видел, что я его побаиваюсь и это доставляло ему самое настоящее удовольствие. Я быстро шагал. Сердце мое билось. Я страшился Диму, как страшатся призраков. Больше всего меня пугало то, что он многое знал обо мне. А самое главное: он знал, где я живу. Я понимал, что не могу от него спрятаться, что куда бы я ни пошел, он найдет меня, я близко, я в его сетях, меня поймать проще простого, поймать и свернуть мою шею! «Он псих!» – думал я, уже чуть ли не бегом спускаясь, – «Как Джокер!» – Дима провожал меня взглядом до самого конца, до момента, пока я не скрылся среди деревьев. Какая-то едкая ухмылка у него в этот момент красовалась на лице.

Глава 7

Никита решил поговорить.

Дома я сидел в своей комнате. Окна и двери были закрыты. Я приходил в себя. Дима затронул Нелю в своих речах. Меня это волновало и пугало, я переживал за Нелю. Я вспоминал его слова. «Пустышка!». Как он грубо назвал ее «бабой». «Да что ты знаешь о ней?» – обижено в мыслях спрашивал я Диму. Я сам мало знал Нелю, но точно мне было известно, что она не пустышка. По глазам ее видно, что не пустышка… Я раздумывал, в безопасности ли Неля. Мне думалось, что этот ублюдок может сказать ей все, что угодно, сделать все, что угодно. И это заставляло меня закипать. Знание, что ее может поджидать угроза, побуждало меня бороться со страхом перед Димой.

Я спросил у Нели про Диму. Она написала, что он – «высокомерный придурок», что он вечно спорит абсолютно со всеми, что с ним невозможно вести диалог. Также я узнал, что с матерью он давно не общается, что живет Дима с отцом, который то ли военный, то ли полицейский. И что отец его – «строгий мужик».

Спустя несколько дней на одном из уроков ко мне на парту прилетела скомканная бумажная записка. Корявыми буквами на ней было выведено: «Нам нужно поговорить после этого урока. Выйдем без Саввы в коридор». Ясное дело, я сразу догадался, что это от Никиты. Мне стал интересен повод, послуживший для моего вызова. В голову сразу закралась мысль о недавнем дне, о том моменте, когда я оставил их с Саввой, а сам пошел к Неле. «Непременно он спросит о ней, во всяком случае, что-нибудь скажет, затронет ее». Я воодушевленно, но с нотками боязливости досидел урок и со звонком тут же смылся из класса.

За мной вышел и Никита, мой усатый друг. Я не растерялся и тут же жизнерадостно спросил:

– Чего ты хотел?

– Пошли прогуляемся. – сухо ответил он.

Я пожал плечами и спокойно пошел за Никитой. Без единого слова мы обошли весь второй этаж. От неловкости происходящего я уже сам собирался завязать диалог, но не стал; доверился другу. Мы ходили-ходили и в одни момент дошли до питьевого фонтанчика.

– Как жизнь твоя? – проговорил Никита, а затем наклонился и хлебнул воды.

– Да, неплохо, все очень даже неплохо. – я вдруг засмущался. – Столько необычного происходит. Таких людей встречаю… Жизнь заиграла красками.

Никита посмотрел на меня и дальше, как ни в чем не бывало пошел по коридору. Недоумевающий я направился за ним.

– Мы с Саввой обеспокоены твоим необычным поведением, твоей некой апатией почти ко всему живому. – заговорил напрямую Никита, – Хотя, я знаю, в чем дело; Савва, думаю, тоже. Та девушка из столовой, тебе нравится она.

– Да ну, брось! – отмахнулся я с улыбкой, – Мы просто партнеры в вальсе.

– Не лги мне. – нахмурился Никита. Он серьезно смотрел мне в глаза, как бы давая понять, что у меня не получится отмахнуться от ответа.

Я помялся, после вдруг воскликнул:

– Да, каюсь, мне нравится та девушка! – и поднял руки, как будто бы крича: «Сдаюсь!».

– А ты уверен в этом?

– Да… Она дорога мне.

– Почему она тебе нравится?

– Это… странный вопрос… Никита. У тебя разве такого не было? Тебе ни разу не нравилась какая-нибудь девушка?

– Мой вопрос обыкновенен. Почему она тебе нравится? Что именно в ней тебе понравилось? Я хочу понять, есть ли у тебя рациональные причины любить ее.

– Ну, понимаешь… ты, конечно, задаешь такое… Она сразу приковывает мое внимание. Я смотрю на нее и понимаю, что она – ангел, как бы ванильно сейчас это не звучало. И еще смотрю на ее глаза… что-то есть у нее на душе; то, что я чувствую, что хочу познать… Что-то великое отражено в ее черных глазах.

– Понятно, я так и думал. Романтизировать ты горазд. А ты не говорил ей, что она дорога тебе?

– Нет! – чуть не поперхнулся я.

– Почему?

– Время не пришло, Никита, мы знакомы неделю от силы!

– И за неделю ты точно решил для себя, что она тебе нравится?! Ты же ее, считай, не знаешь.

– Да, и при этом она мне дорога… Я чувствую, что она – мой человек…

– Ладно, опустим… В общем и целом, я к чему, Савва боится и очень переживает, что наша дружба рушится. Ты знаешь, он очень чувствительный. И я, впрочем, тоже переживаю. Мы потеряли то, что выстраивали годами. Наша особая искра иссякла. По большей части мы теперь с Савельевым вдвоем общаемся (и то он думает, что я вечно убегаю от него); ты же где-то там, далеко от нас, летаешь в космосе, и мы все пытаемся угнаться за тобой, а ты только дальше ускользаешь.

– Да ну, ты же утрируешь! Мы же так же постоянно друг с другом ходим, ничего толком не изменилось.

– И поэтому ты тогда нас оставил ни с того ни с сего?

– Я… Так получилось, извините. Она одна сидела, я просто хотел… Я только начал налаживать с ней контакт, понимаешь.

– Понимаю, но это некрасиво. – стоял на своем Никита.

– Но мне же нужно сблизиться с новым человеком! На это надобно время. Я, потому, и стараюсь много разговаривать с ней. Я такой же, как и всегда, а вам всем кажется. В вашем понимании то, что я заговорил с девушкой – все, крах какой-то. Будто что-то новое… Я же не могу всю жизнь ошиваться только с вами.

– Ай, надоело!– вдруг рассердился Никита, – Ты должен общаться и любить противоположный пол, это нормально, но Данил, не забывай про нас, про остальной мир. – строго сказал он, –Мы с тобой и Саввой с первых классов вместе, вместе дошли до десятого. Мы – команда. Просто не отдаляйся от нас, пожалуйста. Вот чего я прошу.

Я прислонился к стенке и задумался.

– Вы для меня важны. И ты, и Савва. Простите, если не оправдываю ваших ожиданий, но вы для меня важны. Помните это.

– Приятно слышать… Знаешь, пошли обратно в кабинет. Савва, наверное, потерял нас уже. – Никита развернулся, сделал несколько шагов, а затем вдруг остановился, – И все-таки, Данил, если та девушка тебе и вправду важна, то не тяни с признанием, скажи ей искренне, что она тебе нравится, а не то упустишь, поверь мне.

В тот момент Никита приоткрыл глаза мне, влюбленному до беспамятства человеку; но я и не знал, что мне с собой поделать. Неля полностью занимала мою голову. Я просыпался с мыслями о ней и потом так же засыпал. Я мог сидеть, ничего не делать, а затем мне резко мухой в голову залетало какое-нибудь мальчишеское видение. Обычно такие сюжеты приходили на каких-нибудь скучных уроках. Они глупые в некоторой степени, но отважные, героические. Допустим, я представлял, будто бы сижу снова с Нелей в столовой на том же самом месте. Мы разговариваем, смеемся… И вдруг к нам подходит Егор и его свора. Они начинают спорить со мной, дерзить, говорить, что я должен ответить за свой недавний поступок. Вместе с этим они поганят и Нелю. Я не сдерживаюсь, встаю, отталкивая зеленый пластмассовый стул в сторону – и в этот же момент на меня кидается Егор. Его прихвостни подключатся. Они бьют толпой, забивают… и забивают. Я уже лежу на мозаичном холодном полу, плююсь кровью, ползу… И тут они начинают подходить к Неле и говорить что-то ей. Тогда я собираю все свои силы, встаю в ярости, весь окровавленный, беру граненый стакан с ближайшего стола и со всего размаху бью им по голове одного из прихвостней. Стакан разлетается, а на голове прихвостня проявляется алое пятнышко. Он падает. Я раскидываю остальную свору, а затем подхожу к Егору со словами: «Не тронь ее!». Тот скалится от ненависти, как злодей из дешевого фильма. Он нападает на меня, мы начинаем биться. В наших пируэтах, тоже в своем роде в танцах, мы превращаем лица друг друга в кровавое месиво. Летят столы, стулья. И в конце Егор сдается, падает. Я радуюсь, что сумел победить, но рассудок мой уже затмевается. Я из последних сил подхожу к Неле, а затем падаю. Она ловит меня, кричит вся. Я лежу на ее коленях. Неля гладит мне голову, говорит, что все будет хорошо… и я засыпаю с умиротворенным лицом.

Глава 8

Небезразлична.

Прошла очередная неделя. Прошел и апрель. Я старался больше общаться с Саввой и Никитой, но все равно от меня веяло отстраненностью и незаинтересованностью. Дружба наша и впрямь потеряла какую-то деталь. Я откровенно скучал от всего. И скука эта продолжалась до той минуты, пока я не переваливал порог актового зала, где все ненадолго становилось иным. Другие диалоги охватывали меня, другие проблемы. Репетиции стали моей отдушиной, хоть они и отнимали много сил. Мы приятно проводили время с Нелей и Марго. У нас, к слову, даже образовалось множество «своих» шуток.

Зато вечерами я очень много переживал. Думал о Неле, о любви к ней, о том, что подвожу Савву и Никиту, о своем змеином классе… Обо всем думал! И в такую тоску это вгоняло! Жизнь казалась слишком непонятной и сложной, а я просто плыл по течению, не зная, что и делать.

В один из тех дней между мной и Нелей прошел, как я считаю, очень важный диалог. После уроков я собирался сразу же слинять со школы, но понял, что забыл куртку в родном кабинете. С раздевалки на первом этаже я поднялся на третий, дошел до класса №313 и осторожно потянул за ручку двери, боясь застать кого-нибудь внутри… И в проеме я случайно увидел Нелю. Одну. Со скрещенными ногами она сидела на подоконнике. Окно возле было распахнуто и прямо на одиннадцатиклассницу дул прохладный ветер. Неля сидела с отчужденным, безотрадным лицом. Казалось, она была близка к тому, чтобы заплакать.

Я осторожно, с особой тактичностью вошел в кабинет и шепотом проговорил:

– Нель, ты чего?

Она испугалась от внезапного голоса и, подпрыгнув, резко встала с подоконника.

– Ничего. – ответила Неля, признав меня.

– Ты заболеешь, закрой окно. – сказал я, подходя к ней, – Ты чего одна сидишь здесь? – я положил руку ей на плечо, но тут же убрал и резким движением закрыл окно.

– Я Инессу Михайловну жду. У меня допы. – она говорила тихо, никакой энергии в ее голосе не присутствовало.

– А чего грустная такая? – кажется, сказав это, у меня у самого на лице отобразилась грусть.

– Я не грустная. – глаза ее захлопали.

– А какая?

– Обычная.

Я весь был на взводе, встревоженный ходил из стороны в сторону, считай кружился возле Нели.

– Постой и сядь, давай поговорим. – я указал рукой на подоконник.

– Зачем…

– Давай, – просящими глазами я посмотрел на нее.Она села и возле нее сел я.

– Нель, я с самого начала это заметил… И давно у меня было желание поговорить…Что-то происходит. Ты всегда хочешь казаться жизнерадостной, делаешь вид, что счастлива, светишься вся в компании, но все равно проскакивают моменты, когда твоя маска на мгновения падает и ты становишься какой-то отчужденной. Тебя что-то гложет. Это твои глаза выдают.

– Все хорошо, Данил, правда! – она как-то нелепо засмеялась; но по-видимому сразу же осознала свою нелепость, и улыбка ее медленно сползла.

Она попыталась встать. Я заметил этого и среагировал быстрее, легонько ухватив ее за плечи и сказав шепотом: «Не надо, присядь лучше, пожалуйста».

– Нель, я вижу, что есть «что-то». И что ты это утаиваешь в себе, скрывая куда-то вглубь, но это «что-то» время от времени вырывается и охватывает твое сознание. Тебе бесполезно возражать. Я понимаю, я почти незнакомый для тебя человек, всего лишь партнер в вальсе, мальчик с десятого «А», но… просто поверь, что я хочу помочь, что ты… это будет наивно, но ты можешь мне все рассказать. Кто знает, может никто больше и не заметит, что тебя что-то гложет, или нарочно не захочет замечать. А я… а я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Данил… Я правда выгляжу отчужденной? – спустя секунд сорок молчания спросила Неля.

– Порой да. – я посмотрел в ее замешкавшиеся глаза.

– Понимаешь, жизнь такая неопределенная штука. Я боюсь того, что грядет, боюсь будущего. Скоро моя жизнь кардинально поменяется. Не будет больше школы, Марго, других одноклассников. Все станет лишь отрывком чего-то прошлого, пережитым этапом, сном. И я не могу поверить, что все кончается. Не могу принять, что каждый из моего класса пойдет своей дорогой. Каждого раскидает в разные уголки. Кто-то обретет счастье, проживет счастливую жизнь, кто-то сопьется, кто-то застрелится. Все мы будем иметь разное социальное положение. Ах, мы никогда не будем больше вместе гулять, веселиться, шутить! Все, Данил, всего этого не будет. Ты можешь это представить? А я ведь еще при этом с класса седьмого поставила себе цель переехать в город побольше нашего. Как ты прямо… Мне очень страшно, но я уже не смогу уйти от своей цели. Я перееду. Но для того, чтобы все получилось мне надобно хорошо сдать экзамены. А ты… ты ведь не знаешь, я литературу с общагой выбрала. Можешь сказать, что я странная, никто толком не сдает литературу, но я люблю этот предмет, учу его. Но все равно так боюсь, что все завалю и ничего у меня не получится. Я иногда себя чувствую мозговитой, а иногда… такой глупой! Данил, они все давят, давят и давят! «Ты сдашь, ты умничка, поступишь на бюджет» … а я не знаю, поступлю ли я на этот бюджет… И вообще, ничего не знаю! Я – выжитый лимон, я морально устала. Ты как-то однажды сказал, что особо не заглядываешь в будущее после школы; так я так тебе завидовала в тот момент! Казалось, что ты свободен. Что ты по-настоящему управляешь своей жизнью; а я так, пристраиваюсь, пытаясь попасть под нужные обстоятельства. – начала она быстро, но к окончанию голос ее стал томным, а глаза заблестели.

– Меня в детстве очень часто сбагривали к бабушке. – начал я, – Родители постоянно работали. Ну, типичная ситуация. Так вот. Квартира бабушки находилась в желтом старом двухэтажном здании. Как они называются…

– В сталинке? – вмешалась Неля.

– Да, вроде так эти дома назывались.

– Я помню: каждый раз, когда начинался дождь, квартира наполнялась каким-то запахом сырости. – продолжил я, – Мне часто было нечего делать. А у бабушки в одной комнате стоял огромный книжный стеллаж во всю стену; самые разные книги лежали на полках. И вот, от скуки, я как-то начал пролистывать эти книги. Я помню это. Но громоздкие романы в восторг меня не приводили, наоборот, вдалбливали только большую скуку. И как-то среди книг со сплошными текстами я нашел сборник стихотворений; а затем еще один… и еще… За окном лил дождь, а я читал Гумилева, Лермонтова, Есенина, Пушкина, Заболоцкого, Маяковского и многих других. Я ничего не понимал, но мне нравилось, как складывались рифмы, сам этот факт, я просто читал стихотворения вслух, получая от этого досуг. А теперь с годами я еще начал понимать смысл, заложенный в строках, что я читал. И поэзия стала частью меня. Вот. Я это, если честно, никому толком не рассказывал… Это личное достаточно… Мне почему-то порой даже стыдно с кем-то поделиться, что я люблю стихи. Многие могут начать стебать, посчитать излишне сентиментальным или даже старинным… Что-нибудь такое, да… Я просто хотел сказать, что я понимаю тебя, понимаю, могу понять, почему ты выбрала литературу. Ты молодец. И кстати, про то, что я не задумываюсь о будущем… Это была ложь. Я часто думаю, очень даже причем, но каждый раз мне становится страшно, и я просто ставлю вывод, что буду делать то, что должен, что считаю нужным. Я так же боюсь.

– Да?

– Да. Слушай, ты сдашь. Ты все сдашь. Ты волнуешься, готовишься, а значит сдашь. Я верю в тебя. Ты не я. Я – оболтус, а ты нет. Даже если ты там не пройдешь на бюджет, помни, что ты можешь переехать в город, который хочешь, поработать, набраться опыта, понять себя, а через год пересдать экзамены и поступить, ну или сразу же поступить в техникум, окончить и пойти в университет. Обходных путей, чтобы добиться своей цели много. Не переживай. Не ставь крест в случае, если не сдашь на нужный балл. Просто, понимаешь, это все второстепенное… неважное… это не смысл жизни. Смотри, ты видишь облака за окном? Объемные, белые, столь величественные… Видишь деревья, почки будущих листьев? Посмотри внимательно. На круговорот жизни. Вот он – смысл. Мы с тобой сейчас общаемся, делимся друг с другом своими сокровенными мыслями. Это – смысл. Это уже важнее экзаменов. Жизнь – она одна, и она конечна. Школа кончится, оставит в твоей голове много воспоминаний, но ведь столько всего еще будет! Представь! Нам с тобой столько предстоит пережить…

– Ты такие хорошие слова сейчас сказал. Ты не оболтус, не оболтус… – спустя некоторую паузу сказала Неля, после чего я увидел по-настоящему искреннюю от счастья улыбку. Глаза ее при этом продолжали слезиться.

Я заулыбался, а после обнял Нелю и прижал к себе, поговаривая: «Все хорошо, Неля, все будет хорошо». Мы сидели, казалось, ничего не могло испортить эту милую сцену, но в кабинет вдруг вошли Даша, Вика, и еще одна одноклассница – Инна. Втроем они встали в ступор, затем заулыбались и прошагали вдоль класса в лаборантскую, откуда вскоре раздался смех.

– Чего это они? – шепотом спросила Неля.

– Не обращай внимания. – ответил я, а сам подумал: «Ну и устроят же они завтра!».

– Спасибо тебе, Данил. Ты аж какой-то груз с души моей скинул.

– Я рад. Я очень рад. Знаешь, ты мне небезразлична, и потому я рад, что помог.

– И ты мне небезразличен. – сказала Неля.

Совсем скоро в кабинет вошла Инесса Михайловна. Мы с Нелей тут же встали, я забрал забытую куртку, а Инесса Михайловна тем временем повела Нелю к своему столу. Уже собираясь уходить, я вдруг заметил, что на полу лежит заколка. Нелина. Я медленно нагнулся и подобрал ее, после немного повертел в руках. Я думал сначала отдать эту гребешковую заколку, но внутренний голос зачем-то подсказал мне оставить ее у себя. Это, конечно, несколько подло забирать себе чьи-либо личные вещи, но в тот момент я послушал внутренний голос. Улыбаясь, я махнул Неле головой в знак прощания и вышел из кабинета. С того дня заколка хранится у меня. С ней еще будут связаны строчки в моем повествовании, но именно так эта реликвия оказалась у меня. Это мое личное напоминание о тех временах, о Неле, о той самой девушке, что изменила меня.

***

Я сейчас вновь кручу эту заколку, внимательно рассматриваю. Я был бы счастлив переживать заново и заново тот диалог с Нелей, слышать, что я ей небезразличен, а после красть ее заколку. Мой личный рай. Циклично бы проживал этот светлый момент, ведь дальше начинается то, что больно вспоминать…

Глава 9

Разочарование.

«Ты мне небезразличен… Она сказала это! Сказала!» – думал я, весь довольный идя со школы. Сердце стучало. Если бы прохожие меня не обходили, то я бы непременно врезался в каждого, ведь глаза мои никого не замечали, словно я ослеп. В голове была Неля, Неля и НЕЛЯ, а также ее слова… Я на радостях достал телефон и в мессенджере написал Никите: «Кажись, все получилось, я ей небезразличен!». Тут же я почувствовал подобие стыда и решил удалить сообщение, но Никита его уже прочитал. «Что ж, поздравляю» – ответил он. Я как-то весь приуныл и, стараясь загладить вину, настрочил: «Простите с Саввой меня. Я ужасно поступаю по отношению к вам». «Все нормально» – ответил Никита.

Чай дома я пил с мыслями о Неле. Лежал на кровати с мыслями о Неле. Принимал ванну с мыслями о Неле. Весь день я перебирал кадрами случившееся; весь наш диалог. И в итоге я решил, что буду действовать, скажу, как есть, признаюсь в чувствах и предложу встречаться. Я не видел преград у себя на пути. Все сходилось. Просто мне нужно было сделать первый шаг, прильнуться.

На следующий день я заявился в школу, вошел в наш класс и сразу же уловил, что что-то не то. Воздух будто бы поменялся. Вроде бы все было как всегда, но интуиция давала понять, что в чем-то имелась загвоздка. Одноклассники вели себя обыкновенно, но изредка я улавливал на себя взгляды с какой-то странной улыбкой; и проявлялись эти взгляды в моменты, когда я напрямую не смотрел на человека. Я постарался не обращать внимания на странности, ведь все-таки это было не главным. Главным было то, что я расскажу все Неле, что закончится моя маята, мои переживания.

Скинув рюкзак на стул у своей парты, я направился к парням. Я было уже захотел заговорить с ними, но Савва заговорил первым, и заговорил полушепотом:

– Данил, меня сейчас половина класса окружило. Че происходит? Они спрашивали, мутишь ли ты с кем-нибудь и еще показывали фотографию, где ты девчонку обнимаешь.

Савва сидел за одной из последних парт, а подле него, уперев руки в стол стоял Никита и внимательно разглядывал меня; очевидно ожидал реакцию.

– Что? Фотографию? Да что они там натворили?! – не на шутку вдруг вскипел я; легкая улыбка слезла, превратившись в раздраженный оскал, гневом пропитался мой разум, а мерзкое чувство настигло душу. Отравило. Я почувствовал, словно я очутился в одной комнате с роем мух, что кружатся вокруг, жужжат и облепляют тело.

– Ты встречаешься с той девкой? – спросил Савва; лицо его недоумевало.

– Нет! Пока не встречаюсь! Но я сегодня хотел предложить… – сказал я, не задумываясь, после чего обернулся и заглянул в бесстыдные глаза Вики и Даши. Они посмотрели на меня, затем отвели взор, и какая-то ядовитая улыбка вдруг возникла на их лицах.

Я сделался разъяренным и твердой походкой пошагал в их сторону.

– Вы! – я ткнул в них пальцем, – Какого черта вы из обычной ситуации делаете паскудное шоу?!