скачать книгу бесплатно
За тёмными окнами медленно ворожили огромные невесомые снежинки. Студийцы были наполнены волшебством блоковских стихов и пронзительных ремарок из пьесы, которые просто невозможно воплотить буквально. Их можно было только читать вслух со сцены. «Потолок наклоняется, один конец его протягивается вверх бесконечно. Корабли на обоях, кажется, плывут близко, а всё не могут доплыть…»
Так и сделали – ввели новый персонаж в пьесу. Ремарки читала одна из учениц Йорика из культпросветучилища. Тоненькая, маленькая, с огромными лучистыми глазищами – Леночка Галигузова. Её фамилию студийцы быстро переделали сначала в Гель-Гьюзову, а потом просто в Гель-Гью – такая Леночка была нездешняя и одухотворённая. «Вот кому бы Незнакомку играть», – вздыхала Тайка.
С Леночкой Тайку связывала общая тайна. Накануне Нового года Леночка попросила её сыграть тётю. В буквальном смысле – скетч «Здравствуйте, я ваша тётя!». Играть нужно было перед дежурным офицером в военном училище, где взаперти держали курсанта, который очень нравился Леночке, и с которым она вместе хотела встретить Новый год в клубе. Но будущих военных связистов в Новый год отпускали только к орловским родственникам, а таковых у Леночкиного парня не имелось.
Чтобы выглядеть солидней Тайке пришлось очень сильно накраситься и скорректировать худобу (за рост она не беспокоилась, впервые в жизни её рост был большим плюсом). Она намотала на себя несколько шарфов, надела все, имеющиеся у неё кофты, а поверх – шубу Земляникиной – её новой соседки по общаге…
Недавно их всех переселили на другой берег Оки в только что построенную девятиэтажку на набережной Дубровинского. А прежнюю квартиру в доме № 37 по улице Тургенева отдали какой-то семейной паре из Гипроприбора. Жалко было тополь под окном и обои, которые они клеили вместе с Алькой в самый первый день их знакомства.
Теперь у Тайки и Альки появилась ещё одна соседка по комнате – Наташа Земляникина. Внешне она напоминала царевну из русских сказок. Глаза сонные с поволокой, вся такая мягкая, волосы длинные, пушистые невесомые. Строго по часам Наташа принимала ложку сиропа шиповника и таблетку глюконата кальция. Перед праздниками доставала и вывешивала на балкон проветриваться пахнущее нафталином бабушкино велюровое платье. Платье было старомодным, но Наташе удивительно шло. Чтобы не застудиться под него она надевала старинные до колен панталоны с начёсом. Наташа никогда не повышала голос. Говорила медленно и плавно…
На Тайке Наташина шуба смотрелась полушубком, но с длинной вязаной юбкой, закрывающей верхнюю часть сапог, выглядела внушительно. Наташа готова была отдать напрокат не только шубу своей бабушки, но и песцовую шапку. Но Тайка решительно отказалась.
У Земляникиной был свой интерес – она задумала остаться на Новый год в общаге со своим кавалером. Кавалер у Наташи появился прямо перед Новым годом. Всё случилось в парке после работы. На дежурный вопрос: «Девушка, почему вы такая грустная?» она ответила без обиняков: «Замуж хочу». И посмотрела на парня своими сонно-прозрачными голубыми глазами. Сразила наповал…
А Тайка и Алька собирались встретить праздник в Ростове Великом, куда их звала Вася – Тайкина институтская подруга. В тот незабвенный день, когда Тайка вытянула на распределении направление в Орёл, Васе достался Ростов Великий…
Тайка ехала в военное училище на троллейбусе и бубнила фамилию и имя спасаемого ею курсанта: «Андрей Шаповалов, Андрей Шаповалов, Андрей Шаповалов…». Пот катил с неё градом. Тайка переживала и за то, что не справится с ролью и подведёт Леночку, и за тушь на ресницах, которая вот-вот потечёт. Но, как говорится – взялся за гуж…
Леночка ждала её на остановке, проводила до училища, показала проходную, и осталась ждать за углом. На проходной Тайка сказала дежурному очень суровым, севшим от волнения голосом: «Передайте Андрею Шаповалову, что за ним пришла тётя». Всё прошло без сучка и задоринки. Влюблённые радостно поблагодарили Тайку и, взявшись за руки, побежали на автобусную остановку. А Тайка поспешила к подошедшему троллейбусу.
В общежитии на «чемоданах» её уже ждала Алька. Поезд в Ростов отходил через два часа. Чемоданов, конечно же, не было, были две дорожные сумки, купленные в соседнем универмаге перед поездкой в Сочи. В Тайкиной сумке почётное место занимало новое бирюзовое платье, которое она накануне сшила, руководствуясь образцом из журнала «Работница». Тайка не забудет, какими героическими усилиями ей далось это платье.
Всё, что можно было сделать без машинки, она сделала: раскроила нежно бирюзовую лёгкую ткань, сметала юбку и лиф с рукавами-крыльями. Беда была в том, что швейной машинки здесь в Орле у неё не было – любимая подольская осталась дома. В своём отделе Тайка договорилась с Жанночкой Ивановой, которая жила с мужем в старом доме напротив Гипроприбора, что придёт к ней с ночёвкой дошивать платье.
Чертёжница Жанночка – самая низенькая из женщин эдектротехнического отдела, с короткой стрижкой и острым язычком, походила на мальчишку. Муж Жанночки – Коля, который тоже работал в их отделе, должен был вот-вот возвратиться из командировки. За фанатичную любовь к кактусам Тайка придумала ему прозвище – Николактус. Все подоконники в отделе были заставлены его колючими питомцами. Если кто-то из сотрудников отдела оказывался по делам в другом городе, Коля сразу озадачивал того поручением: присмотреть и привезти какую-то новую кактусину.
Когда девчонки ломали головы над персональными стихотворными поздравлениями для коллег к 23 февраля, Тайка им в помощь сочинила такое посвящение:
А в отделе у нас живёт кактус.
Новый сорт – Иванов Николактус.
И когда зацвести он отважится,
То каким же тогда он окажется?
Квартира Ивановых в старом семейном общежитии находилась на первом этаже. Тайка сразу узнала их окна, так как они тоже все были заставлены маленькими горшочками с кактусами…
Попили чай с принесёнными Тайкой пирожными. Жанночка вынесла на узенькую кухню швейную машинку и отправилась спать, осведомившись у Тайки, как та относится к мышам. К мышам Тайка предпочитала вообще не относиться – боялась их смертельно, в чём тут же призналась.
– Ну, ну! Красота требует жертв, я в тебя верю! – изрекла Жанночка многозначительно, оставив Тайку мучиться тревожной неизвестностью.
Впрочем, времени на долгие размышления не было. Вскоре ручная машинка уже строчила вовсю.
Через какое-то время Тайка почувствовала, что она не Тайка, а героиня гофманского «Щелкунчика». Мыши сначала робко, деликатно, поодиночке пересекавшие кухню вдоль и поперёк, вскоре обнаглели и мотались туда-сюда уже толпами. Задрав ноги на второй табурет и, стараясь не смотреть вниз, не вслушиваться в душераздирающий писк, она яростно крутила ручку швейной машинки.
Под утро бирюзовое платье было готово. Бледная, как привидение, близкая к обмороку, перебралась на диван в комнату к Жанночке и провалилась в короткий и жуткий сон – продолжение ночной кошмарной яви…
Теперь бирюзовое платье, упакованное в дорожную сумку, ехало на третьей полке плацкартного вагона. В Ростов Великий Тайка и Алька прибыли за несколько часов до Нового года. И тут выяснилось, что Вася сделала им «финт ушами». Оставив подруг в пустой комнате общежития, сама она вместе со своими соседками отправилась в столовую при заводе, где намечалось коллективное веселье и куда пускали только по пригласительным билетам. Упрёки Тайки скатились с Васи, как с гуся вода. Она и в институте была взбалмошной.
– Ну, Таичка, миленькая! Это в последний момент решилось. Ты же не одна, вам не скучно будет. Что найдёте в холодильнике, берите, не стесняйтесь. Назавтра я вся твоя. Клянусь! Не обижайся! Счастливого Нового года! – прощебетала Вася и скрылась за дверью.
Пришлось импровизировать. Хорошо хоть ёлка в комнате была. Накрыли на стол, вытащили из холодильника скромные запасы. Вместо шампанского разболтали воду с вареньем и бросили туда горсть тонких сосулек, которыми обросли балконные перила. Включили телевизор. Ровно в двенадцать ночи подняли бокалы за дружбу.
Потом Тайка достала свой старенький фотоаппарат «Зоркий», давным-давно подаренный ей на день рождения. Она стояла перед зеркалом и впервые разглядывала себя в новом воздушно-бирюзовом платье, ведь шила она его без единой примерки.
Из зеркала глянули два огромных глаза.
– Оленёнок, – почему-то прокомментировала Алька, глядя в зеркало из-за Тайкиного плеча.
Сначала Алька фотографировала Тайку у ёлки. Потом Тайка – Альку.
Алька ни за что не захотела переодеться, так и встречала праздник в дорожных брюках. А потом сама предложила разойтись по разным комнатам и из того, что там найдётся, сварганить карнавальные костюмы. Когда девчонки одновременно, не сговариваясь, появились в общей комнате, они расхохотались. На обеих были цыганские наряды. В ход пошли покрывала с кроватей, наволочки, ёлочная мишура и всё, что под руку попалось.
И «ромалэ» пустились в пляс под душераздирающее: «Говорят, мы бяки-буки…».
На следующий день Тайка и Аля увидели и заснеженное озеро Неро, и древний Кремль, в котором снимался фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Вася исправно работала их экскурсоводом. Тайку манили и завораживали старинные иконы Кремля. Смысл их был сокрыт от неё. Столько лет их растили атеистами. Но так хотелось разгадать таинственные изображения, понять, чьи это лики глядят на неё сквозь время…
А через двенадцать дней старый Новый год всей студией встречали в общежитии пединститута у Верочки. С ней Тайка сблизилась больше всех студийцев. Верочка –кандидат психологических наук, преподавала в пединституте. Некоторые студийцы были её студентами, но в студии, где все были равны, об этом как-то забывалось. Верочка носила очки с огромными толстыми линзами. Из-за плохого зрения иногда на сцене у неё возникали проблемы с координацией движений. Но ответственностью и надёжностью она превосходила всех «з-цев» вместе взятых, а для Йорика это было главным. В студию принимали тех, кто, по словам Йорика, был с ним «одной группы крови».
Под Тайкиным руководством девочки взялись испечь пирог «Живоглот». Рецептом Тайку снабдила Алька. Уверяла, что з-цы проглотят пирог за один присест – вот он есть, и его уже нет!
«Живоглот» получился вкусным и пах так, что слюнки текли. Но почему-то, когда его достали из духовки, развалился на части. Тогда девчонки придумали хитрый ход. Перед тем, как внести блюдо с бесформенными кусками пирога из кухни в комнату, они прокричали в дверь: «К торжественному выносу пирога приготовиться!». И тут же выключили свет. Ели пирог по запаху на ощупь. Смели за милую душу! Не подвёл Алькин рецепт.
А потом пел Петя – парень, который страшно стеснялся и заикался в жизни, но пел, не заикаясь, и прекрасно играл на гитаре.
Когда-то Йорик предложил ему не проговаривать, а петь слова своих ролей. И, удивительное дело, заикание пропадало. Так во все спектакли студии вошёл загадочный персонаж с гитарой, который не умел говорить просто, а все свои мысли превращал в песни, и со своими пронзительными зонгами, становился душой каждого спектакля…
ТАРА
Сегодня был суматошный день, выставлялись четвертные оценки. Впереди зимние каникулы. В школьной столовой Тара случайно оказалась за одним столом с новой учительницей. Нонна Николаевна – дама приятная во всех отношениях, преподавала историю искусств. Внешностью она напоминала постаревшую Илону Броневицкую. Серьги, перстень, оправа очков, цвет элегантного костюма, аккуратная стрижка на густых седых волосах – всё работало на образ интеллигентной интеллектуалки. До этой встречи они с Тарой виделись мельком, а тут неожиданно разговорились. Спектакли, картины, художники, выставки, путешествия – беседа лилась легко и непринуждённо. Звонок с перемены прозвучал неожиданно резко.
– В воскресенье жду вас с дочкой в гости. У меня внук Игорь – её ровесник. Не отказывайтесь. Я испеку свой фирменный пирог. Обещайте!
Тара пообещала и побежала в кабинет ИЗО.
Возвратившись из школы домой, Тара снова взяла в руки амбарную книгу с надписью «Гатчина» на обложке.
21 ноября 1989года
День начался очень рано, когда Славка проснулась. Нет, она ещё спала, и во сне сказала своим хрустальным голосочком: «Это кто обижает маленьких деток?». Ей что-то грустное во сне приснилось. А потом я, надев синюю фетровую шляпу с большими полями, выскочила из дома на работу (вечно опаздываю!) и вынуждена была вернуться, потому что сразу замёрзла.
Зима! Пока ещё тоненьким, мохнатым белым пледом укутал землю снег. Ах!
Надела меховую шапку, тёплые сапоги и побежала напрямик через луг (в последнее время эту кратчайшую дорогу развезло от дождей, и я по ней не ходила, а сегодня тропинка покрылась твёрдой корочкой). На тёмном ещё небе месяц светился узким ноготком. Кусты в белых мягких рукавичках. Так замечательно, что хочется обо всех своих невзгодах забыть.
У Славки нос заложен, дышит ртом. Не купала её уже три недели. Нет, сегодня непременно нужно её выкупать! Когда я прихожу с работы домой, сразу же приседаю у порога. Она подбегает ко мне, трогает ладошками сначала щеки и приговаривает: «Холёдные!», потом нос – «Холёдный!», потом закрывает мне глаза – «Холёдные!». Потом расстёгивает мне молнии на сапогах, и я каждый раз вспоминаю, как это делал ОН.
28 ноября1989 года
Пришла с работы поздно, обрядила мою Славку (она уже не сопливит) в белую шубку, схватила санки и на горку. Днём бабушка, которая сейчас у нас гостит, совсем её на улицу не выводит. Славка, как медвежонок, карабкаясь с санками на горку, бормотала: «Любишь кататься, люби и саночки возить». Она совсем не трусит кататься с горки. Удивительно! И на качелях высоко раскачиваться не боится, и перед публикой выступать. Мы тут с ней как-то ходили в клуб на день семейного отдыха.
Когда певец из филармонии запел: «Жил да был брадобрей…», она сползла со стула, вышла на середину зала (я вместе со всеми родителями сидела в последних рядах, так что остановить её не могла) и начала описывать вокруг певца круги. Она была в синем свитере, на котором я вышила огромного во всю грудь мохнатого кота. Этот кот вполне мог сойти за льва из песни, встретившегося брадобрею. Певец сразу включил Славку в своё выступление и стал ей подыгрывать. Все просто умирали со смеху, а она сама себе аплодировала, пока какая-то тётка не дернула её за руку и не усадила на место.
На улице всё «чудесатей и чудесатей». Снежинки скачут туда-сюда, поезда снуют. До Нового года чуть больше месяца, а ощущение его уже носится в воздухе. Так хочется праздника для неё и для себя! Что же я загадаю, когда часы будут бить 12 раз? Два года назад моё заветное желание исполнилось и обрело глазки, носик, ушки и голосок моей славной доченьки, моей Славки.
13 декабря 1989 года
Бабушка через месяц собирается уезжать домой. Снова предстоит мне окунуться в море хозяйственных дел, а Славку придется хотя бы на полдня водить в садик. А пока я ни о чём не думаю и наслаждаюсь. Пургой мятущейся и метущей в лицо, когда по утрам иду на работу. А вечерами тем, как приятно вытягивается усталое тело под мягким теплым одеялом. Наслаждаюсь Славкиными проказами. Она научилась резать ножницами. Режет всё подряд. Режет вдохновенно с азартом. Для новогоднего утренника сшила ей новое платье. Оглянуться не успела, как она отрезала у него один рукав. Пришлось делать вставку из другой ткани на рукава и добавлять из этой же ткани оборку. Получилось даже лучше, чем было…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
