Тёмный лес. Проклятие Клогхад Даар

– Не стоит, – прошептал Вавила, давя пяткой на грудь мужчины. Тот перестал сопротивляться, его глаза блестели, как у загнанного зверя.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Кинтила съёжилась у стены, её лицо было бледным, дыхание рваным. Вавила наклонился к лежащему мужчине, прижимая его к полу.

– Кто тебя послал? – спросил он, и его голос, хоть и звучал тихо, был холодным.

Шрамованный лишь тяжело дышал, но молчал. Вавила поднял клинок, и его остриё скользнуло ближе к горлу мужчины.

– Говори, или ты присоединишься к ним.

Шрамованный лежал на полу, его грудь поднималась и опускалась тяжело. Кровь из раны на боку растекалась тёмным пятном по пыльным доскам. Он посмотрел на Вавилу, и в этом взгляде было больше презрения, чем страха.

– Ничего… тебе не скажу, – прохрипел он, прежде чем сплюнуть на пол рядом с собой. Его губы тронула слабая усмешка, но она тут же исчезла, когда Вавила поднял кинжал. Чтобы расколоть такого, времени нужно много. Вавила не хотел его тратить, когда рядом была Кинтила.

– И не нужно, – ответил Вавила спокойно, но в голосе была сталь. Одним быстрым движением он нанёс последний удар. Голова шрамованного бессильно склонилась на бок, а комната вновь погрузилась в тишину.

Вавила подошёл к Кинтиле, которая сидела у стены, сжимая колени руками. Её лицо было бледным, губы дрожали, а глаза, широко раскрытые, смотрели на него так, будто он был не человеком, а чудовищем.

Вавила догадался, что к ней могут прийти. Скорее всего трактирщик сдал его ещё вчера – кто ещё. Он не зря отходил куда-то, пока Вавила ждал его за столом. Когда он увидел, как Кинтила испугалась во время разговора, он сразу понял это. Он понял, что к ней придут на следующий день, поэтому решил подождать, разузнать побольше и спасти эту девицу.

– Всё кончено, – произнёс он, убирая меч в ножны. Его голос был тихим, даже мягким, но в нём всё ещё чувствовалась опасность, как в скрытом под плащом клинке.

Кинтила посмотрела на него, но не ответила. Она только сжалась сильнее, словно надеялась спрятаться в собственной тени.

– Эти люди пришли бы рано или поздно, – продолжил он, опускаясь на корточки перед ней. – Тебе не нужно бояться меня. Они хотели заставить тебя молчать. Но теперь ты можешь избавиться от этой угрозы.

– Это хозяйка… – тихо сказала девушка. – Она меня сдала.

Её глаза наполнились слезами, но она не проронила ни звука. Вавила выждал, пока она немного успокоится, прежде чем продолжить:

– Это не она.

Кинтила посмотрела на него вопросительно.

– Помоги мне. Расскажи, что ты знаешь. Это может всё закончить.

Кинтила с трудом подняла голову, её голос был хриплым, как шёпот ветра в трущобах.

– Квинт… Квинт работал на одного человека, – начала она, отворачиваясь, будто не хотела встречаться с его взглядом. – Его звали Луций Валериан. Он приехал из Эзилата много лет назад. Привозил детей – сирот, бедняков. Их переправляли в Ланишский лес.

– В лес? – переспросил Вавила, нахмурившись.

Кинтила подняла на Вавилу взгляд, полный тревоги. Её губы дрожали, но, казалось, теперь страх уступил место усталой решимости.

– Да, – произнесла она, её голос дрогнул, словно на мгновение она снова усомнилась в правильности своих слов. – Однажды Квинт узнал… узнал, что детей поставляли прямо из Эзилата. Их отправлял сам Энрике Примот.

Она замолчала, но, увидев, как нахмурился Вавила, добавила, почти выплёвывая слова:

– Энрике Примот! Правитель Эзилата! Бывший правитель. А этот дурак… – её голос стал горьким. – При Примоте у него были деньги, много денег, а когда его свергли в гражданскую войну, у Квинта остались только прошлые заслуги. Вот ими он и кичился. Разболтал мне и моей подруге, какой он был важный, сколько всего знал. Только я решила молчать, а подруга моя… она тоже кому-то ляпнула. Вот и пришёл им обоим конец.

– Зачем их убили? – спросил Вавила, нахмурившись, его голос прозвучал низко, как далёкий гром.

– Луций прячется, – произнесла она после паузы, её голос стал тише, будто она говорила не ему, а себе. – Боится, что его вздёрнут, как приспешника Энрике. При Иллире у него появилось много врагов, но старые друзья не отвернулись. В тайне они держат полгорода.

Вавила нахмурился, его глаза сузились, как у охотника, который почувствовал фальшь в следе.

– Полгорода? – переспросил он, недоверчиво.

Кинтила усмехнулась, горько и сухо.

– Да, – кивнула она.

– Трактирщик… Эти люди пришли по его наводке. Я спрашивал у него про Квинта.

– Да, он тоже за одно с ними. Он тебя сдал.

Вавила выпрямился, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри что-то дрогнуло.

Она стиснула руки, обхватив себя, словно пыталась защититься от невидимой угрозы.

– Теперь они знают, что я слишком много слышала. Мне конец… – закончила она, и в её глазах промелькнула пустота, как у человека, который давно осознал свою судьбу.

Вавила наклонился ближе, его взгляд оставался сосредоточенным, проникающим.

– Зачем сюда присылали детей? – спросил он.

Кинтила покачала головой, её пальцы нервно теребили край туники.

– Я не знаю, – сказала она. В её голосе звучало отчаяние. – Их просто куда-то увозили. Куда – не говорили. После этого Квинт и исчез.

Её последние слова повисли в воздухе, как завеса.

– Куда-то… – повторил он тихо, словно примеряя это слово на себя. – Ты не знаешь, где искать этого Луция?

– Если бы знала… Но рада, что не знаю.

Её взгляд был усталым, потухшим, словно она прожила не одну жизнь за эти ночь и утро. Вавила стоял напротив, его фигура тёмным силуэтом выделялась на фоне узкого окна, через которое пробивался слабый утренний свет.

– Тебе нужно уезжать, – сказал он спокойно, но в голосе звучала непреклонная твёрдость.

Кинтила на мгновение замерла, затем торопливо кивнула, будто уже давно думала об этом.

– Валлис, – тихо произнесла она. – Там живёт моя тётка. Город большой, там можно затеряться.

– Это разумно, – ответил Вавила, пристально глядя на неё. – Я позабочусь о трактирщике и Луции Валериане. Никто и не вспомнит о тебе.

Её плечи слегка дрогнули, и она отвела взгляд, но потом едва слышно выдохнула:

– Спасибо…

Кинтила собиралась быстро, но без суеты, её руки чётко складывали в узел несколько вещей – платок, плащ, небольшой мешочек с монетами. Утро за окном оживало: слышались первые шаги, стук колёс телеги на булыжниках, глухие голоса людей, начинающих новый день.

Когда всё было готово, Кинтила накинула простой плащ, скрывающий её лицо. Она выглядела как обычная девушка, поспешно отправляющаяся в путь, но в глазах всё ещё застыл страх.

– Пойдём, – коротко сказал Вавила, открывая дверь.

Они шагнули в тихие улочки Субуры, которые только начинали наполняться жизнью. Несколько собак рылись в отбросах, старуха на пороге выливала ведро грязной воды. Вавила и Кинтила двигались быстро, не привлекая внимания.

У городских ворот он остановился, бросив взгляд вокруг. Светлый луч солнца пробился между крышами, освещая дорогу.

– Иди быстро. Не оглядывайся, и лишний раз не суйся на большую дорогу, – сказал он, глядя на неё с неожиданной теплотой.

Она посмотрела на него, её лицо едва заметно дрогнуло, а затем на губах появилась дерзкая улыбка.

– Если окажешься в Валлисе, заглядывай, – произнесла она, наклоняясь чуть ближе и игриво добавила: – Покажу, что такое настоящая благодарность.

Её глаза блеснули с хитринкой, и, не дожидаясь ответа, она резко отвернулась и скрылась в проёме ворот. Её фигура растворилась в утреннем свете, оставив за собой только лёгкую тень улыбки.

Вавила постоял ещё немного, провожая её взглядом. Последние слова девушки, оброненные с игривой усмешкой, не вызвали ни улыбки, ни раздражения – только лёгкое сожаление, которое он тут же отмёл. Путаны всегда тянулись к нему, будто ощущали в его холодной, выверенной силе что-то, чего им так не хватало в собственной жизни. Для них он был больше, чем мужчина, – он был надёжностью, опасностью и молчаливой властью.

Развернувшись, он направился в сторону трактира. Его шаги звучали твёрдо, ровно, словно он уже заранее знал, что ждёт впереди. Улицы Хоско начинали оживать: слышались крики торговцев, скрип телег и лай собак, но для Вавилы всё это было только фоном. Ремесло вновь показало свой «характер»: последнее задание превращалось в хитро сплетённый узел, который грозил затянуться слишком туго.

Глава IV

Ничего не предвещало, что все пойдёт кувырком, но теперь кольцо окружения сжималось так туго, что воздух стал вязким, а пространство – обманчиво узким. Казалось, ещё мгновение – и мир сомкнётся, оставив лишь одну истину: пути назад больше нет. Юксы не заставили себя долго ждать. Прорвавшись через разрушенные стены, они заполняли центр города. Их солдаты шли цепью, просачиваясь сквозь руины, как вода через трещины. Легионеры ждали их у лагеря.

Дилан, разорванный и выжженный, теперь сражался в своей сердцевине. Город стал ареной битвы, где каждый камень, каждый уголок превращались в линии обороны. Узкие улочки были засыпаны обломками, в воздухе витал зловещий запах гари, тяжёлым облаком, которое пронизывало лёгкие… Где-то среди развалин трещали ещё горящие балки, выдыхая последний дым, словно дыхание умирающего зверя.

Легионеры ещё не закончили укреплять позиции, как издалека донёсся гул – сначала слабый, как далёкое эхо грома, но он быстро усиливался, превращаясь в грозный топот множества ног, топчущих землю. Это был звук, который оставлял отпечаток в воздухе, как будто сама земля дрожала под натиском грядущей ярости. Их силуэты, темнее, чем всё вокруг, двигались слаженно, их щиты блестели, отражая солнечный свет, будто глаза хищников, готовых к нападению.

– Они здесь, – произнёс кто-то тихо.

Голос, глухой и дрожащий, тут же утонул в резком выкрике центуриона:

– В строй!

Единственное, что удалось сделать, – обеспечить путь для отступления на восток, чтобы те, кто не сможет выдержать натиск, могли уйти. Однако Аполло знал, что отступление – это слово, которого в Легионе Пегасов избегали до последнего.

Легионеры, измученные, раненые, но не сломленные, снова становились плечом к плечу. Щиты сомкнулись, образуя стену, из-за которой выглянули острые копья. Аполло шагнул вперёд, его взгляд впился в приближающихся врагов. Каждый шаг юксов звучал всё громче, будто сама земля отзывалась на их натиск.

Звук рога прорезал воздух, и юксы бросились вперёд. Их крики, громкие и яростные, смешались с грохотом копыт и лязгом оружия. Иллирийцы остались на месте, их линия была твёрдой, как скала, и первые удары врагов обрушились на неё с глухим стуком. Аполло почувствовал, как копьё в его руках наткнулось на плоть. Враг рухнул, но за ним уже шёл следующий.

Началась битва. Солнце, такое ясное, теперь казалось слишком ярким. Его свет ослеплял, заставляя прищуриваться. Улицы Дилана вновь наполнились шумом – это был не обычный шум города, а гул войны, тяжёлый и беспощадный, от которого дрожала сама земля.

Город пропитывался тяжёлым запахом крови, смешанным с гарью и пылью. Этот запах, знакомый каждому солдату, был как вечный спутник войны. Металлический вкус в воздухе напоминал, что битва идёт не на жизнь, а на смерть.

Сквозь улицы прорезались тени врагов. Юксы, юркие и беспощадные, шли вперёд, не давая времени на передышку. Их доспехи отражали свет от пламени, их крики сливались с эхом в развалинах. Они не просто наступали – они давили, заполняя каждый уголок города. К этой битве иллирийцы явно не были подготовлены как следует. Те, кто планировали наступление, либо был дезинформированы, либо были слишком легкомысленны.

– Держать линию! – снова крикнул центурион, перекрывая грохот.

Аполло ловко отбил выпад врага, повернул копьё и нанёс быстрый удар в шею. Юкс рухнул, заливая камни кровью. Его широкая грудь содрогнулась в последнем вздохе, а пальцы, грубые, с обломанными ногтями, скребанули по земле. Лицо – смуглое, резкое, с кривым носом, но достаточно молодое, – исказилось в немой ярости, а мог пожить ещё, если бы не встретил Аполло. Но времени на то, чтобы перевести дыхание, не было. Ещё один враг выскочил из тени, затем второй.

– Слишком много, – бросил один из легионеров, дыша тяжело.

– Держись, – отрезал Аполло, не отрывая взгляда от приближающихся фигур.

Бой шёл волнами. Враги нападали, ломали строй, но легионеры вновь и вновь восстанавливали линию. Центр города, когда-то оживлённый голосами торговцев и смехом детей, теперь утопал в криках, лязге мечей и тяжёлых ударах щитов.

Где-то вдалеке слышался звук падающего здания – глухой, как гром в чёрных тучах. Это ударили катапульты с другого берега. Туман из пыли и дыма застилал глаза, но Аполло знал: если они сдадутся, Дилан падёт окончательно и тогда биться придётся на своей земле. Он сжал копьё сильнее и двинулся вперёд, чтобы вновь встать плечом к плечу со своими товарищами, зная, что битва ещё далеко не окончена.

***

На участке линии, где стоял Аполло, враги усилили натиск. Среди приближающихся фигур выделялись несколько юксов – массивных, тяжеловооруженных, каждый шаг их будто оставлял в земле вмятину. Их оружие, в основном булавы и массивные мечи, излучало угрожающее сияние стали. Они двигались, как стена, методично и уверенно, сметая на своём пути иллирийских солдат.

Но это были не просто воины. Юкстомар славился искусством своих магов, которые владели древними проклятиями. Эти проклятия превращали людей в существ, что находились на грани жизни и смерти. Они утратили волю, эмоции и разум, но приобрели невероятную силу, скорость и выносливость. Эти создания уже не были людьми. Их глаза были пустыми, кожа – бледной, словно мрамор, а движения – механическими, но неукротимыми.

Дюжина таких существ могла уничтожить целый отряд легионеров, даже элиту. Они не знали усталости, не чувствовали боли, и их ярость была бесконечной. Юкстомар использовал их редко, но на поле боя они превращались в оружие, против которого обычный солдат был бессилен.

Первые столкновения были яростными. Легионеры отбивались, но падали один за другим под натиском шипастых булав. Битва кипела, и среди лязга оружия, криков боли и яростных команд центуриона Аполло шагнул вперёд, словно стремясь укротить хаос. Его копьё блеснуло в солнечном свете, а голос прозвучал громче шума:

– Защитить линию! – раздался крик центуриона, но для Аполло это было уже далеко. Всё сузилось до одного врага.

Один из них особенно выделялся: высокий, массивный, с доспехами, покрытыми рытвинами от прежних битв. Его лицо, полускрытое под тяжёлым шлемом, выражало спокойную, но неизменную жестокость. Он шагнул вперёд, его булава сверкнула в свете солнца. Аполло встретился с ним взглядом, и в тот миг всё вокруг словно рассыпалось в прах, оставив лишь их двоих в пространстве, полном напряжения и ненависти.

Глядя на него, он знал: это будет не просто бой. Это будет испытание. Эти твари, некогда бывшие людьми, уже не подчинялись законам обычной плоти. Их удары были смертельны и несли разрушение. Но даже перед лицом такой угрозы, Аполло не дрогнул. Его сердце билось ровно, а в руках копьё казалось продолжением его самого.

«Дюжина их может уничтожить отряд пегасов. Но здесь их меньше. Значит, шансы есть», – подумал он, сжимая оружие сильнее.

Юкс нанёс первый удар – мощный и стремительный. Аполло едва успел поднять щит, но удар отдался волной в руках, заставив его пошатнуться. Он ответил выпадом копья, целясь в грудь, но враг отклонился, словно зверь, который чувствует опасность до её появления. Булава снова взмыла вверх, и Аполло вынужден был отступить, едва удержав равновесие.

Щит загудел, словно дерево под ударом молнии, но выдержал. Аполло ответил стремительным выпадом копья, точно целясь в грудь врага. Удар был настолько мощным, что юкс не успел полностью увернуться: лезвие рассекло его бок, оставив рваную рану. Из-за доспехов хлынула кровь, но он даже не моргнул, лишь отступил на полшага.

Аполло почувствовал мимолётную уверенность. Его атаки становились всё быстрее. Он целился в голову, затем в бок, стремясь держать юкса на расстоянии. Но враг не сдавался. Булава взмывала в воздух, каждый её удар отдавался звонким эхом, каждый шаг юкса был мощным и уверенным.

В какой-то момент Аполло перехитрил врага: сделал ложный выпад вправо, затем резко ушёл влево, и копьё снова нашло цель. Лезвие скользнуло по шее врага, оставив глубокий порез. Юкс взревел от боли, кровь брызнула на пыльные камни, но он всё ещё стоял.

– Сдохни уже! – крикнул Аполло.

Копьё дрогнуло в руках, готовясь к завершающему удару, но юкс, словно почувствовав смертельную угрозу, рванулся в яростную атаку. Булава обрушилась, с глухим треском раскалывая древко пополам. Ещё миг – и новый удар разнёс щит в щепки. В руке осталась лишь обломанная рукоять, а враг уже заносил оружие для следующего удара.

Аполло отскочил от него, бросил обломок копья, выхватил меч и пошёл в ближний бой. Он двигался быстрее, чем ожидал юкс, и лезвие меча вскоре нашло очередную цель. Удар пришёлся по плечу, почти выбив булаву из рук врага. Но юкс не сдался. Он сделал шаг вперёд, ударил ногой в грудь Аполло, заставив отступить на несколько шагов.

Бой шёл на пределе сил. Крики, звон оружия, ругань легионеров создавали какофонию, но Аполло был сосредоточен только на своём враге. Меч снова скользнул вперёд, но юкс отбил его ударом булавы. Лезвие вылетело из рук, отлетев на несколько метров к ногам павшего солдата.

Следующий удар булавы был столь мощным, что Аполло едва успел увернуться. Пыль поднялась в воздух, смешавшись с запахом крови и гари. Один из легионеров бросился на помощь, но юкс развернулся и встретил его ударом, который сломал его щит и ребра. Легионер рухнул на землю, хрипя, и больше не двигался.

Аполло остался один. Он метнулся к павшему товарищу, выхватил его копьё и, не теряя ни мгновения, выставил его против приближающегося врага. Юкс рванулся вперёд, но копьё уже впилось в шею, точно под стык доспехов. Враг вздрогнул, его глаза замерли, и, словно поверженная статуя, он рухнул наземь.

Но в тот же миг, когда тело врага встретило землю, следующий юкс, с безжизненными глазами и чудовищной булавой, бросился в атаку. Аполло развернулся, но был вынужден уклониться, успев поднять лишь обломок щита. Удар! Ещё удар!

Он поднял обломок щита вновь, с трудом удерживая руку над головой, пытаясь отразить следующий удар, но враг обрушил булаву с такой силой, что её шипы сорвали металлическую обшивку. Удар пришёлся в шлем. Звон был таким пронзительным, словно удар колокола, и тьма начала заволакивать глаза. Аполло пошатнулся, чувствуя, как ноги теряют опору. В последний момент он успел увидеть, как враг делает шаг назад, готовясь нанести сокрушительный удар.

Но даже сейчас он не собирался сдаваться. Его рука потянулась за камнем, лежащим рядом, а сердце, переполненное яростью, билось, будто требуя ещё одного шанса.

И вдруг – резкий звук, как рвущийся воздух. Копьё пронзило грудь врага, пробив доспех, и вышло с другой стороны. Юкс издал короткий, хриплый крик, его оружие выпало из рук, а массивное тело рухнуло на землю, поднимая облако кровавой пыли. За ним, тяжело дыша, стоял Флавий. Его лицо было залито потом и кровью, но в глазах светилась азартная решимость.

– Вставай, Аполло! – крикнул он, но слова уже не достигли сознания.

Аполло попытался что-то сказать, но силы оставили его. Ноги подкосились, и он рухнул на колени. Последнее, что он увидел, это силуэт Флавия, который заслонил его от очередного натиска врагов. Шум битвы становился всё тише, мир вокруг погрузился в мягкую, тянущую тьму. И вот, не успев даже поблагодарить друга, он потерял сознание.

***

Аполло висел где-то на грани сна и пробуждения, но ни там, ни тут не находил покоя. Его разум, как лодка, пущенная в бурное море, то взлетал к звёздам, то тонул в беспросветной тьме. Картины вспыхивали перед ним, как молнии в грозу, каждая яркая, но мимолётная.

Он увидел звёзды. Они кружились в великом танце, и среди них, пронзая пустоту, нёсся белый дракон. Его крылья были шире, чем горизонты, хвост тянулся так далеко, что исчезал в бескрайней дали. Аполло смотрел на него, зачарованный его величием и странной, неземной красотой. Нет, дракон не летел – он плыл в звёздной пыли, как в океане, оставляя за собой светлый след, похожий на молочный путь на небосводе. Но он был устремлён к своей цели.

В следующий миг мир вокруг исчез. Аполло открыл глаза, но перед ним не было ни дракона, ни звёзд. Только тяжёлое дыхание и чья-то рука, обхватившая его под плечи. Его несли. Боль, словно осколок стекла, прошила голову, и он снова закрыл глаза.

Земля встретила его с глухим, раскатистым ударом, будто разорвалось само сердце мира. Вокруг всё вспыхнуло, взметнув вверх огненные языки, что устремились к небесам. Пламя ревело, как неистовый зверь, его клыки из света и жара пожирали всё на своём пути. Небо дрогнуло, окрасившись в кроваво-красный цвет, и воздух стал тяжёлым, будто сам мир затаил дыхание перед лицом этого ужаса.

Аполло почувствовал жар, словно дыхание исполинского огня, которое пробивалось даже сквозь реальность, обжигая его разум. Это был не просто огонь – это было воплощение ярости, беспощадное и бесконечное.

Он снова проснулся, на этот раз ненадолго. Вокруг была ночь, густая, как смола. Он услышал шорохи травы под шагами, почувствовал слабый запах дыма, который, казалось, тянулся за ним, как шлейф воспоминаний. Тени двигались, но он не мог различить их. И снова провалился в темноту.

Последний сон был мрачным, как сама смерть. Весь мир перед ним казался залитым кровью и погружённым в безмолвный ужас. Река, тянущаяся багровыми лентами, струилась медленно, её воды были густыми, как расплавленный металл, и от них исходил резкий запах железа. Этот запах, острый и тяжёлый, словно впивался в лёгкие, напоминая о боли и смерти. Берега реки обрамляли деревья, мёртвые и обезображенные, с ветвями, похожими на скрюченные пальцы, тянущиеся к небу, словно в вечной мольбе. Их стволы были чёрными, как выжженный уголь, и каждый шаг в этом мире отдавался глухим звуком, будто земля под ногами тоже была мертва.

Далеко впереди, на возвышении, Аполло увидел груду тел. Они лежали в беспорядке, как сломанные игрушки, каждая конечность вывернута, каждая фигура покрыта кровью. На вершине этой зловещей пирамиды возвышались четверо людей, насаженных на копья. Их лица, исколотые и обезображенные, казались застигнутыми в вечной муке. Их глаза, мёртвые и потускневшие, всё ещё отражали боль, что не могла угаснуть даже после смерти.

Вокруг не было ни звука. Ни криков, ни шёпота, ни стонов – только тишина, густая и давящая, как саван, накрывший этот мрачный пейзаж. Казалось, сам воздух в этом мире был неподвижен, как застывший страх. Всё перед ним – деревья, река, груда тел – сливалось в одну жуткую картину, которая не оставляла надежды. Это был мир, где жизнь исчезла, оставив лишь боль и смерть, запечатлённые в каждой детали.

И даже во сне, на грани между реальностью и видением, Аполло чувствовал, как этот мир затягивает его, как он становится его частью, словно каждое тело на этой груде, каждый сломанный ствол дерева был отражением чего-то, что скрывалось внутри него самого.

***

Ночь окутала лес плотным одеялом тьмы. Свет луны едва пробивался сквозь кроны деревьев, оставляя на земле мозаичные тени. Вокруг царила тишина, изредка нарушаемая далёкими криками лесных птиц и шорохом листвы. Создавалось впечатление, что лес переговаривался, внимательно наблюдая за отрядом. Воздух был сырой, пропитанный запахом влажной земли и прелых листьев. Где-то близко чувствовался аромат воды – возможно, река или ручей, затерянный в темноте.

Аполло открыл глаза. Всё перед ним плыло, тьма будто накатывала волнами. Голова пульсировала от боли, в ушах стоял низкий гул, словно внутри звенел колокол. Мысли путались, всплывая, как обрывки далёких звуков. «Неужели не увижу Эзилат… Неужели не найду брата…?»

Его рука дрогнула, он попытался приподняться, но тело отозвалось тупой, обжигающей болью. Вдохнул глубже и понял, что живой.

– Очнулся! – раздался голос рядом. Это был Флавий. Даже в темноте его силуэт казался массивным, а голос – громким, как всегда. – Ну ты точно бычара, разрушитель! Наш легендарный воин проснулся! После такого удара любой бы уже под землю лёг да деревья кормил.

Аполло попытался ответить, но вместо слов из горла вырвался глухой стон. Голова была словно закована в железные обручи, а виски пульсировали с болезненной частотой. Металлический привкус крови прилипал к нёбу, а тошнота поднималась волнами.

Вокруг послышались голоса. Остальные воины, заметив, что Аполло открыл глаза, заговорили наперебой.

– Великий Аполло!

– Легенда! Храбрый и безрассудный!

Эти слова звучали не просто как похвала. Они звучали, как тост за того, кто стоял на грани между жизнью и смертью, но всё же выстоял.