скачать книгу бесплатно
– Я не знаю, – признался он. – Я до сих пор надеюсь, что ты мне об этом скажешь.
Кристина задумалась.
– Я хочу в “Маредо”, – сообщила она.
– “Маредо” в Берлине, – напомнил он.
– Не только, – сказала она. – В Вене тоже есть.
– Да, но мы в Москве, – заметил он.
– Как это, по-твоему, должно влиять на мои желания? – спросила она.
– Понятно, – сказал он. – Кто спрашивает женщину, чего она хочет, заслуживает всего, что его ждет.
– Я тебе всегда говорила, что ты чересчур услужлив, – заявила она.
– Ни разу от тебя этого не слышал, – засмеялся он.
– Потому что не прислушивался, – сказала она.
– Хорошо, если ты хочешь, чтобы я взял быка за рога, тогда мы едем в “Бизон”, – сказал он.
– Приятно почувствовать себя в сильных мужских руках. – Кристина потянулась и зевнула.
Он выбрался на Тверской бульвар и направился в сторону Охотного ряда.
Их отношения в значительной степени протекали в ресторанах. Среди ресторанов у них были любимые и так себе, тайные, памятные, нелепые, одноразовые, особенные и проходные. Дорогой московский стейк-хаус “Бизон” наряду с его непосредственным конкурентом “Гудманом” составлял основу их ресторанного репертуара.
– В следующий раз встречаемся у меня, – сказал он, вставая в пробку на Театральном проезде. – Все равно жизнь возможна только в пределах Бульварного кольца, так зачем его лишний раз покидать.
– Твое чувство личной уникальности не доведет тебя до добра, – пообещала Кристина.
– Это ты мне тоже всегда говорила? – спросил он.
– Не помню, но не исключаю, – сказала она и, на глаз оценив размеры пробки, добавила: – Я еще посплю.
Она снова приняла форму клубка, для большего уюта обхватив себя за плечи.
– Увидишь во сне “Маредо”, передавай привет, – попросил он.
* * *
Темные окна ресторана отражали человеческие фигуры почти так же контрастно, как зеркала. Людей было много, и им пришлось ждать свободного столика, надираясь красным вином у барной стойки. Когда стол освободился, они заказали по стейку и несколько минут наблюдали, как юный официант готовил перед ними соус из источавших колдовские ароматы трав. У соседнего столика шеф-повар в высоком колпаке в сопровождении помощника выполнял театрализованный обряд нарезки мяса, в декоративных целях пуская клубы белого дыма к потолку, оформленному в виде винного погреба.
– Как дети? – спросил он, оставшись с Кристиной наедине.
Выпив два бокала вина на голодный желудок, Кристина повеселела и воспринимала каждую услышанную фразу как анекдот.
– Все нормально, – фыркая от смеха, сказала она. – Я пришлю тебе видеоотчет.
– Фотографий достаточно, – заверил он. – Анфас и в профиль, можно черно-белые.
– Таких у них, слава богу, еще не появилось. – Она передернулась, как от холода, и макнула кусок хлеба в третий бокал вина.
– Значит, действительно все нормально, – поверил он. – Как клиенты?
– Что с ними станется? – Кристина пожала плечами, задумчиво жуя мокрый красный мякиш. Она напоминала газель, неожиданно оказавшуюся плотоядной. – Ну, вот разве что Аглая собирается покончить с собой.
– То есть все как обычно, – кивнул он и тоже макнул хлебом в ее бокал.
– Эй, – запротестовала Кристина, все лучше и лучше интегрируя отщепленную агрессию под влиянием алкоголя. – Причащайся из своего грааля.
– Ну, дай мне хотя бы пищу для ума, если не для тела, – миролюбиво попросил он.
Кристина подумала.
– Могу рассказать, как Женя поругалась с бывшим мужем, – предложила она.
– Ты уже рассказывала, – напомнил он.
– Когда? – удивилась она.
– В прошлый четверг, кажется, – сказал он.
– Женина ссора недельной давности никого всерьез не интересует, – пренебрежительно хмыкнула Кристина. – В эти выходные они поругались снова. Бывший муж, прикрываясь желанием отвести ребенка на танцы, обманом проник в квартиру, пока Женя была на йоге, и вынес оттуда ценные вещи: ершик для унитаза на пластмассовой подставке и набор разноцветных трубочек для коктейлей, двадцать штук. Клянется, что десять лет назад собственноручно купил их на кровно заработанные деньги в универсальном магазине. Что ты ржешь? В семье катастрофа. Женя бегает по потолку в эпилептическом припадке и собирает улики, доказывающие, что покупка ершика была совершена ею не далее, как в прошлом месяце, а экземпляр, купленный Ромой в две тысячи мохнатом году и уже тогда никому не нужный, давно пришел в негодность и был с позором выброшен то ли на помойку, то ли в один из Роминых чемоданов, с которыми он уходил из дома полгода назад. Ребенок ревет на весь подъезд, собака лает, рыбки судорожно читают карту морских сообщений, планируя бежать из аквариума в Индийский океан.
– Зачем ему вдруг понадобились трубочки для коктейлей? – поинтересовался Алекс.
– Откуда я знаю? – возмутилась Кристина. – Может, он пригласил в гости прекрасную незнакомку с намерением познакомиться с ней поближе. Или ты думаешь, жизнь с моей сестрой навсегда отбила в нем подобные желания?
– Ну, почему? – не согласился он. – На порядочные грабли всегда положено наступать дважды. Меня немного смущает тайминг. Как он жил полгода без трубочек и без ершика?
– У него было посттравматическое стрессовое расстройство в форме запора и анорексии, – предположила Кристина.
Шутка была не настолько смешной, чтобы расхохотаться в голос, но они оба захрюкали с плотно сжатыми губами, пытаясь не выпустить наружу хлеб и вино. Мужчина и женщина, молча смотревшие в телефоны за соседним столом, оторвались от экранов и бросили на них неодобрительные взгляды.
– Ну, в принципе, история не нова, – отсмеявшись, заметил Алекс. – Несмотря на занятную пикантность деталей, это всего лишь переложение хорошо известного старого анекдота.
– Это не анекдот, – строго сказала Кристина. – Это, блин, летопись моей семьи. Вот ты мне скажи: маниакально-депрессивный психоз наследуется по доминантному типу или по рецессивному? И где мне его ждать в следующий раз?
– Ты боишься только за детей или за семью в широком смысле? Позора для фамилии, так сказать?
– Фамилия у меня, к счастью, Борина. – Кристина быстро обнесла себя крестом на католический манер. – Я с ее помощью попыталась возвести гигантскую дамбу на пути несущихся в мою сторону генов-уродов.
– Помнишь, мы смотрели кино про военную операцию по взрыву дамб? – некстати спросил он.
– Не надо, – попросила она.
– Я думаю, твоя сестра просто травматик, – обнадеживающе сказал он. – В детстве она попала в тяжелую жизненную ситуацию.
– Моя сестра – спущенное с цепи биполярное чудовище, – возразила Кристина, которую трудно было обмануть. – А травматики – это те, кто оказывается в радиусе ее действия без каски. Так что насчет типа наследования?
– Я думаю, передается от матери к ребенку непосредственно. А ты разве веришь в генетику? Я считал тебя адептом теории объектных отношений[8 - Система психологических взглядов, существующая в рамках психодинамического подхода, предполагающая, что манера взаимодействия взрослого человека с людьми и жизненными ситуациями определяется опытом, полученным им внутри семьи в раннем детстве.].
– Мне все равно, – мрачно вздохнула Кристина. – У нас с Женей одинаковая генетика, и одинаково запоротые объектные отношения. В детстве я находилась ровно в той же тяжелой жизненной ситуации, что и она. Своих детей я попыталась защитить от себя няньками и школами-пансионами, но кто его знает, какой сюрприз ждет меня, скажем, через поколение.
– Объектные отношения ни у кого не бывают запороты одинаково, – сказал он. – Даже если формируются в контакте с одной и той же матерью. Или, в вашем случае, мачехой. Все дети разные, да и мать меняется с каждым днем. Как говорил Гераклит, в одной реке нельзя утопиться дважды.
Официант вернулся с двумя тарелками. Лежавшие на них стейки еще пульсировали внутренними соками.
– Разрежьте, пожалуйста, стейки посередине и проверьте степень прожарки, – скомандовал юноша развязно-вежливым тоном, характерным для московской сферы услуг.
Степень прожарки, однако, оказалась отличной. Кристина склонилась над тарелкой, в которую вытекла горячая розоватая жидкость.
– Меня иногда одолевает желание стать вегетарианкой, – проговорила она, завороженно глядя на расползавшийся круг.
– Меня нет, – признался он, окуная кусок стейка в травяной соус.
– Это потому, что ты не одержим комплексом жертвы, – сказала Кристина. – А я все время чувствую себя агнцем, посланным на заклание, и чрезмерно идентифицируюсь с собственной едой.
– Это потому, что у меня нет отщепленной агрессии, в первую очередь, – заметил он.
Кристина показала ему язык.
– Ты похожа на невоспитанную змею, – сказал он.
– Ты бы предпочел, чтобы я походила на воспитанную? – удивилась она.
Образ воспитанной змеи снова напомнил о Маше.
– Кстати, о змеях, – сказала Кристина, деловито отрезая от стейка кусок и отправляя его в рот, предварительно приправив соусами и гарниром.
– Ничего так ты держишь желания под контролем, – похвалил он, наблюдая за ее обстоятельностью.
– Змеи, оказывается, исключительно застенчивы, – закусывая стейк ломтиком запеченной кукурузы, сообщила она. – Поскольку они практически слепы и глухи, им крайне трудно ориентироваться в человеческом обществе.
– Поэтому мы видим так мало змей на улицах и в метро, – догадался он.
– Вот именно, – кивнула она. – Мир, созданный людьми, их пугает. При движении они в значительной степени полагаются на осязание, а точнее – на мельчайшие колебания температуры окружающей среды.
– Поэтому когда змея с мороза заползает в теплый ресторан…
– … она столбенеет от ужаса.
– Блин, ты внушила мне невыносимое сочувствие к змеям, – покачал головой он. – Теперь как увижу змею, буду стараться что-нибудь для нее сделать.
– Люди часто паникуют, если змея заползает в их жилище, и пытаются ее убить, но змея в подавляющем большинстве случаев попадает в человеческое жилище случайно, сбиваясь с пути, и паникует гораздо сильнее. – Кристина покатала ножку бокала между двух пальцев, глядя, как волны электрического света распространялись в рубиновой структуре вина.
Мужчина и женщина, молчавшие за соседним столиком, снова неодобрительно посмотрели на них и тяжело вздохнули. Очевидно, их разговоры, которыми он весьма дорожил, не на всех производили положительное впечатление. Он решил сменить игривый тон на деловой.
– Кто, по твоему мнению, хорошо работает с социопатами? – спросил он, поддевая вилкой мини-кукурузу с ее тарелки.
– Планируешь обратиться? – Кристина недовольно проследила за его жестом. – Тебе трудно контролировать импульсивность или просто приятно издеваться над беззащитным собратом?
– Ну, прости, – сказал он. – Возьми у меня помидор. Мне нужно перенаправить клиентку.
Кристина подумала, проигнорировав приглашение воспользоваться помидором.
– Никто не приходит в голову, – призналась она. – И дело не в том, что плохо работают, а в том, что вряд ли захотят.
– Это правда, – согласился он.
– Зачем тебе перенаправлять? – спросила она. – Работай сам. Главное – не идти им ни на какие уступки.
– Так я тоже не хочу, – пожал плечами он. – У меня два шизофреника, три тяжелых пограничника, десяток травматиков разной степени запущенности и грядка нарциссов. Это без учета среднестатистически сумасшедших подростков и их родителей.
– А как к тебе попал социопат? – спросила она. – Знакомый тюремный надзиратель попросил присмотреть?
– Понятия не имею, – сказал он. – Говорит, нашла меня в интернете. Но зачем искала – неизвестно.
– Красивый социопат? – проницательно поинтересовалась Кристина.
Он хмыкнул.
– Перед ее приходом, – сказал он, – мне на глаза попался журнальный заголовок: что-то о мрачном очаровании гробниц. Оказалось весьма синхронистично. Я бы описал ее очарование именно так.
– Тогда, может, и правда лучше перенаправить, – сказала она. – Очаровательные гробницы затягивают. Бывает, навсегда.
– Не без этого, – согласился он.
– А ты сейчас работаешь с Андреасом? – Кристина слегка нахмурилась, но, видимо, не в связи с вопросом, а в связи с только что замеченной погрешностью в маникюре.
– А что? – засмеялся он. – Есть ощущение, что я уже слетаю с катушек?
– Я вообще за тебя переживаю. – Она вздохнула, отрывая взгляд от ногтя. – Ты постоянно один. Одиночество само по себе стрессогенный фактор. А у тебя еще и опасная профессия.
– Ты была бы спокойнее, если бы меня удалось женить? – спросил он.
– Смотря на ком, – философски заметила она.
– С другой стороны, в одиночестве много преимуществ, – сказал он.
– Для меня да. – Она подвинула к нему пустой бокал.
Он вылил в бокал остававшееся в бутылке вино и, предвидя новую волну неодобрения за соседним столиком, протянул руку и погладил кожу в вырезе ее блузки. Она накрыла его ладонь своей и приспустила ее пониже.
– Я прошу счет? – спросил он.
