скачать книгу бесплатно
– Во дворце был другой Владыка, и у него не было никаких запретов на посещение мира смертных, – он выдержал длинную паузу, ожидая новых вопросов, но, поскольку их не было, продолжил сам. – Ты должна знать. Независимо от того, вернутся к тому моменту воспоминания или нет, мы вдвоём приглашены на праздник Аполлона в Дельфах, и пойдём туда.
– Что? – сердце Лины оборвалось. Неужели? Он позволит ей покинуть царство Теней? Вот так просто? Ещё несколько часов назад Лина обрадовалась бы удачному стечению обстоятельств, возможности сбежать, но сейчас она забеспокоилась. – Разве это не опасно? – с недоумением спросила она. – Для тебя?
– Нет. Запрет распространяется на сокрытый город в Дельфах, там мир смертных… – Аид вернул на место последний свиток и, заложив руки за спину, повернулся к ней. Его взгляд пронизывал насквозь, казалось, он смотрит прямо в душу. – Зевс не нарушит собственного запрета из-за меня, зная, что за моей спиной целое воинство, а Аполлон не нарушит законов гостеприимства. И пока ты царица моего царства, никто не посмеет предъявить тебе обвинения на празднике.
– А ты не боишься, – Лина приподнялась на носочках, сделав вид, что очень заинтересована узором на стеллаже, – что я могу покинуть тебя, Владыка? Что я смогу найти способ уйти? Или предать тебя?
– Ты не уйдёшь, не предашь и не убьёшь меня, Персефона, потому что не хочешь этого. Ты знаешь о последствиях и сделаешь всё, чтобы я не нашёл причины начать войну.
– Так значит, и прошлая война началась не без причины, да? – снова вернулась к теме Лина, надеясь застать его врасплох. – Почему Владыка Мёртвых решил вывести армию против Зевса? Только ли из-за жажды власти?
Отвечать на эти вопросы Аид не собирался, поэтому просто сменил тему.
– Наша цель – встретиться с Эос и уговорить её проводить нас к Гелиосу…
Лина, собравшаяся было настаивать на своём, заинтересовалась.
– Зачем?
– Есть дело, которое я могу решить только с ним. Ты пойдёшь со мной. Мне важно быть рядом, когда ты всё вспомнишь, и важно дополнить твои воспоминания… – Аид окинул Лину внимательным взглядом, прежде чем спросить. – Ты знаешь, зачем я показал тебе тронный зал?
Лина не ответила.
– Там твоё место по праву, Персефона. Однажды, ты сама назвала это место домом, и дворец останется твоим домом навсегда.
– Я сказала не так, – не ожидая сама от себя, выпалила Лина. Она растерянно моргнула, но отступать назад было поздно, – я сказала, мой дом там, где ты.
Их взгляды пересеклись, и Лине показалось, что эти слова огорчили Аида, или разозлили – в любом случае в глубине его глаз появилось нечто такое тёмное, отчего стало не по себе.
– Я помню каждое слово, которое ты сказала, – произнёс он.
– И я сказала, что не оставлю тебя… – Лина проглотила окончание последнего слова, не веря тому, что ляпнула это вслух. Неведомая сила тянула её к Аиду, словно внутри неё раскрылась обратная сторона её личности, ещё незнакомая ей самой, неизведанная.
– Несколько часов назад, – Аид приблизился к ней. Одним взглядом ему удалось заставить Лину застыть на месте, и она, даже если бы очень захотела, не смогла бы пошевелиться от этого давления. Его вкрадчивый голос наполнил каждую частицу воздуха, окружающего их, – ты хотела уйти, тебе было неприятно в этом месте. Ты сказала, я не имею на тебя никаких прав, сказала, что хочешь остаться прежней. А теперь? Передумала?
Несмотря ни на что воспоминания пульсировали в сердце Лины как горячий источник, заставляя её чувствовать себя иначе… Глупой? Влюблённой? Она не знала и не хотела знать. Безотчётно Лина сама сделала шаг вперёд и запрокинула голову, встав к Аиду так близко, что ему невольно пришлось выпрямиться.
Аид прикрыл глаза, выдохнул и вдруг отодвинул её от себя.
– Вместе с возвращением воспоминаний, – сказал он тоном, объясняющим глупому ребёнку банальные вещи, – крепнет и твоя божественная сила, это она подпитывает твои чувства, о полноте которых ты не имеешь ни малейшего понятия. Твои иллюзии ничего не стоят, пока ты знаешь меньше половины прошлого. Не поддавайся иллюзиям, это нечестно по отношению к нам обоим, – он развернулся, чтобы уйти.
– Стой! – Лина, обычная Лина, не знавшая, кто она, никогда бы не посмела окликнуть вот так одного из троицы, тем более самого опасного из них. Но Персефона могла и сделала это. – Поговори со мной!
Аид вздрогнул, будто она ударила его в спину, и, молниеносно обернувшись, схватил её за предплечье и сжал до боли – в его глазах вспыхнул лазурный огонь и распространился по телу пляшущими яркими язычками.
– Не делай того, о чём в будущем пожалеешь! Не усложняй…
– Я не стану жалеть! Я всё поняла… – перебила Лина, дерзко вскинув подбородок, полностью поддаваясь своим чувствам. – Я не стану жалеть ни о чём, даже если буду обречена на вечные муки. Я поняла, кто я! – она уверенно взяла его за руку и с некоторым усилием сняла её со своей.
Аид сжал челюсти так, что затряслись губы. Он замер без всякого движения, тяжело дыша, но стоило Лине совершить попытку отойти, как он вцепился в её платье и дёрнул на себя – сотни украшавших его камней от этого действия со стуком посыпались на пол. Аид склонился к её губам, и, чёрт возьми, Лина могла бы поклясться, что рассчитывала на поцелуй, но он лишь произнёс прямо в губы, не скрывая откровенной угрозы.
– Не. Усложняй! – он на долю секунды задержался рядом с ней, а затем отступил и исчез в собственном огне, рассыпавшись лазурными искрами.
Он ушёл – и всё вокруг затихло, словно море после отбушевавшей стихии. Лина ещё долго смотрела на то место, где он только что стоял, и лишь спустя несколько минут, наконец, решилась вдохнуть полной грудью.
Глава 7. Морфей
Лана не могла вернуться домой, где родители непременно задержали бы исполнение её плана, и не могла снять номер в отеле, где существовала вероятность навредить смертным. Макс это прекрасно понимал, поэтому, предупредив просьбу Ланы, предложил свою квартиру в Риме. Филиалы его строительной компании находились по всему миру, и он так или иначе приобретал собственное жильё, чтобы останавливаться там, на время командировок – Макс не использовал божественные силы в работе, он думал, что лучше казаться расточительным богачом, чем открыть свою суть всему миру.
Итак, Лана попала в Рим.
Светлая квартира с маленьким балкончиком, выходящим на старое кафе, уютно размещалась на втором этаже жилого дома в центре Рима. Лучи закатного солнца окрасили в розовый стены и окна, светлые шторы у распахнутой двери балкона колыхнулись, приоткрывая часть комнаты. На белом полу алыми пятнами крови выделялись маки, живые тени, отражённые вздрагивающим пламенем свеч, падали на девушку в центре. Лана лежала на подушке, подоткнув под неё руку, и шептала слова, взлетавшие в полумрак и словно разбивающие его.
(25 Круг из маков и свечей для призыва Морфея)
– Мак один отправлю в корзину плетёную, – произнесла она и закрыла глаза, – второй приколю к вороту платья светлого, третий пойдёт в венок весенний на голову нимфы, а четвёртый…
…любимому в дар, чтоб на сердце выменять, – закончила Лана.
Дуновение свежего ветра заставило её вздрогнуть, она приоткрыла глаза, и успела увидеть, как полупрозрачная ткань, усыпанная алмазами звёзд, падает на неё сверху. Лана резко села, протянула руки к ткани, и выдохнула.
– Морфей!
Ткань дёрнулась, скрутилась и, взмыв вверх, описала круг по комнате, сметая маки с пола.
– Морфей! – повторила Лана, и ткань опустилась позади неё, формируясь в тёмный силуэт. Мрачные подобия рук потянулись к плечам. – Морфей! – в третий раз сказала Лана. Только тогда силуэт сформировался в бога. В того самого, которого она звала.
Морфей тихо рассмеялся, беззвучно обходя Лану по кругу.
– Веками никто не нарушал мой покой таким способом… – он заинтересованно склонил голову.
– И не наяву, и не во сне, – ровным высокомерным тоном заговорила Лана, – и не живого, и не мёртвого встретишь ты вестника. И вестник здесь. Я призываю отдать то, что было вручено тебе у берегов Ахерона.
Лицо Морфея исказилось. Он боролся с собой какое-то время, но затем преклонил колено и сложил руки у сердца – ладонь к ладони – затем постепенно развёл их в стороны, воссоздавая из воздуха и маковых лепестков флакон с серебристой жидкостью, подбросил его и поймал. Серебристая жидкость замерцала в свете свечей.
– Я подчиняюсь, вестница. Скажи ему, его призыв услышан, Морфей на его стороне.
– Есть кое-что ещё, – заявила Лана, – мне нужен напиток Перемен.
Морфей встал и манерно поправил свои тёмные одеяния.
– Напиток Перемен? Но разве полубоги и наследники не могут менять облик по собственному желанию? – он прищурился. – О, я понял. Нужно изменить не только внешность, но и скопировать отражение божественной силы, – Морфей хлопнул в ладоши, – это я люблю… но… – он свёл тёмные брови к переносице в притворном огорчении, – это не бесплатно, вестница. И я не уверен, что тебе есть, чем платить.
Эффект их связи начал развеиваться. По правде говоря, чтобы удержать такую связь с самим Морфеем, нужно было гораздо больше божественных сил, чем имелось у Ланы, и она уже чувствовала, что держаться сможет недолго. Восемь из шестнадцати свечей погасли.
– Что тебе нужно?
– Хорошие воспоминания, – Морфей пожал плечами, – например… – он постучал указательным пальцем по собственному носу, – … хорошие воспоминания о твоей сестре?
Лана молчала, но Морфею отчего-то очень хотелось уговорить её, и он стал настаивать.
– Я знаю, что ты делаешь, поверь мне. Воспоминания о ней порождают тёплые чувства, взывают к совести… без них ты станешь свободной, сильной, уверенной и бесстрашной. Без них ты получишь всё, что пожелаешь.
– Сначала напиток, – Лана протянула руку. Её чувства сейчас не имели никакого значения, да и она сама не владела собственной судьбой. – Сначала напиток, а потом забирай воспоминания. Они мне не нужны…
… Лана глубоко вздохнула, закрыла глаза и открыла снова. Свечи погасли, Морфей ушёл, а желанный напиток остался в её руке.
***
(Золотая Эпоха Богов)
… И всё было по-прежнему. Солнце, луга, рощи и ручьи, цветы и южный ветер. Только всё это больше не радовало, не оставляло ярких впечатлений, жгучего восторга в груди, не заставляло вставать по утрам.
Персефона грустила.
Даже ссора Деметры и Зевса, когда двенадцать дней и двенадцать ночей небо прошивали молнии, казалась Персефоне ярче и интереснее её прежней жизни на земле, где теперь и рядом с матерью она не чувствовала себя спокойно. Несмотря на договорённости, Деметра оградила дочь от всего мира: запретила ей бывать на Олимпе и встречаться с богами, закрыла её в куполе божественной защиты, без возможности выйти за его пределы. Деметра, в своём стремлении вечно видеть в Персефоне чистое невинное дитя, забыла о том, что её дочь богиня и царица, что у её дочери собственная жизнь.
На четыре долгих луны Персефона замкнулась в себе: занималась цветами, наслаждалась природой… В её силах было вырваться из плена, сделать всё по-своему, но, привыкшая подчиняться матери, Персефона никак не могла решиться пойти против её воли. Всё изменилось перед очередной встречей великой троицы. Три брата – Зевс, Посейдон и Аид – собирались на Олимпе, чтобы почтить приветствием друг друга и обсудить важные дела их царств. Гера и Амфитрита часто сопровождали своих мужей – чуткие и мудрые, они развлекали их, сглаживали острые углы, наводили на правильные мысли. Персефона надеялась на этот день, ждала, что Зевс призовёт её на Олимп, но Зевс, то ли из-за страха перед Деметрой, то ли из-за нежелания снова вступать в споры, промолчал.
Последней каплей стало то, что на этот Совет Триединства он призвал и остальных богов. Всех, кроме неё. В отчаянии и горе Персефона отправилась на берег ручья и воззвала к Нереидам – сёстрам тех, что сопровождали её во дворце Аида. И Нереиды услышали её зов.
Ранним утром, когда колесница Гелиоса едва показалась на горизонте, а Деметра отправилась на встречу трёх братьев, к Персефоне наведались Нереиды. Двенадцать юных нимф семенили за тринадцатой – столь же прекрасной, как океан, и такой же лёгкой, как морской бриз. Смешливая, искренняя, открытая, тринадцатая нереида вышла к Персефоне и склонила голову в том поклоне, в каком обычно приветствуют равных.
– Приветствую богиню весны и царицу царства Теней, – вежливо сказала она, – я Амфитрита, супруга Посейдона.
(26 Амфитрита)
Персефона встала, не в силах поверить в то, что слышит. Неужели сама Амфитрита? Раньше они не встречались, и Персефона всегда представляла жену Посейдона высокомерной, молчаливой и властной, но как она сама менялась вне тронного зала дворца Аида, так и Амфитрита оказалась яркой жизнерадостной девушкой вне своих царских обязанностей.
– А я Персефона…
– Я знаю твоё имя, все говорят о тебе… – отмахнулась Амфитрита, – и я восхищена. Ты такая красивая и смелая, ты достойна занять свободное место среди жён великой троицы, – она прошла мимо Персефоны и резко обернулась. Зелёные одежды взлетели и опустились от этого движения, волосы сверкнули бликами воды, а в воздухе разлился аромат морской соли и водорослей. – Я хочу быть твоим другом, но это позже… пока, мы должны сделать так, чтобы твоё первое появление на Олимпе в роли царицы Теней запомнилось надолго. Никто не посмеет усомниться в твоём положении.
Персефона нахмурилась, с недоверием глядя на неё.
– Почему ты мне помогаешь?
Амфитриту не оскорбило недоверие, и тёплая улыбка не исчезла с её лица. Она лишь взмахнула рукой, и её сёстры-нереиды вынесли тёмные царские одежды и корону, ту самую, которую Персефона носила в царстве Теней.
– Многие завидуют тебе, Персефона, – сказала Амфитрита, – кто-то недоволен появлением времён года, кто-то считает тебя недостойной старшего брата из трёх, но только не я. Море всегда приносит дары, и оно неподвластно устойчивым стереотипам, в стоячей воде не выжить золотым рыбкам. Твоя мать, – Амфитрита состроила смешную гримасу, – пытается разладить твой брак. Этого не будет. Афродита сказала, вы предназначены друг другу, а кто, если не она, может знать о предназначении всё?
– Но я… здесь божественный барьер и… – Персефона не договорила, понимая, как по-детски это звучит. Она же просто пытается найти оправдания своему бездействию, своей нерешительности.
– Ты богиня весны, ты царица Мёртвых, займи своё место! Ни мать, ни отец, никто не может говорить тебе, что делать. – Амфитрита стала помогать ей переодеваться, продолжая щебетать над ухом. – О, я знаю это чувство, когда, возвращаясь домой, ты теряешь над собой контроль, забываешь, что ты уже не ребёнок, забываешь о своём положении и обязанностях. Особенно если привыкла к заботе родителей, к безусловному их почитанию. Я пришла напомнить тебе, кто ты такая, чтобы ты потом напомнила об этом другим. Ты войдёшь со мной в зал Дворца Собраний на Олимпе не как дочь Деметры, а как равная мне богиня. Иди и сияй! – она закончила свой монолог и поставила в нём жирную точку, закрепив корону Персефоны в её волосах. – Пора.
(27 Зал Собраний)
Зал Собраний был переполнен богами, их голоса гулом звучали меж колонн – все стояли по кругу, а в центре возвышались три трона, выстроенные ещё до раздела царств. На одном из них восседали Зевс и Гера, напротив Аид – с его стороны круг богов редел, они теснились в сторону Зевса, и лишь самые бесстрашные, вроде Гелиоса и Афины, оставались на своих местах. Третий трон пока пустовал. Ожидание опускалось на всех присутствующих и постепенно растворяло их терпение, но жаловаться было нельзя. Все знали, что Посейдон, в силу своих обязанностей, не мог сиюминутно покинуть океан и явиться на встречу – любой его недосмотр мог привести к катастрофе, а после случая с Деметрой боги не желали никаких катастроф хотя бы в ближайшие десять веков.
Однако ожидаемое, как всегда и бывает, свершилось не так, как представляли себе все присутствующие. Прежде Посейдона явился Гермес, он возник у входа и громогласно объявил:
– Арес бог Войны присутствовать не сможет. Он шлёт свои сожаления Зевсу и искренние извинения.
В иные времена Зевс бы разгневался, приказал бы немедленно найти Ареса и привести сюда, но сегодня он был обеспокоен иными проблемами, и значения этому не придал. Гермес, тем временем готовый принять весь гнев отца на себя, немало удивился и поспешил представить остальных новоприбывших.
– Владыка Морей Посейдон. Царица Морей Амфитрита. Богиня Весны и царица Подземного царства, Персефона.
Они вошли втроём. Амфитрита и Посейдон рука об руку, Персефона на расстоянии шага в стороне, но на одном уровне с ними. В тёмных одеждах, в непревзойдённом величии своего образа, созданного Амфитритой, она притягивала взгляды.
В зале Собраний воцарилась тишина. Все до единого застыли в неоконченных движениях, словно в двери вошла не Персефона, а Медуза Гаргона, и только Аид медленно поднялся с места. Персефоне хотелось броситься к нему, бежать через залу, чтобы влететь в его родные объятья, по которым она так сильно тосковала. Но Персефона не могла. Вняв словам Амфитриты, она пришла сюда не как дочь Деметры, и не как богиня Весны, Персефона явилась сюда царицей, женой одного из трёх верховных богов, и должна была оставаться ей до конца. Она грациозно проследовала к трону и под всеобщие взгляды – восхищённые, завистливые, осуждающие – села рядом с Аидом.
– Аид, брат мой, – Зевс, как и следовало гостеприимному царю, заговорил первым, – в том, чтобы говорить со мной стоя, нет нужды.
Аид не услышал его. Он смотрел на Персефону, его Персефону, гордую и царственную, которая вот так запросто прошла и села подле него, будто это не унижало её в глазах других, будто это место было самым почётным из всех существующих. Персефона улыбнулась, ощущая на себе его взгляд, но не посмотрела в ответ – не пристало царям устраивать семейные сцены на общем Совете. Да и царицам тоже.
– Брат… – обратился к Аиду Посейдон, – если у тебя есть, что сказать, перед началом Совета, прошу, поторопись. Океан требует моего постоянного присутствия.
Аид выглядел так, словно это не он только что явился из царства Теней, а Персефона воскресла после многочисленных попыток вернуть её.
– Прошу прощения, мне нечего сказать. – Аид крепче сжал скипетр и опустился на трон. – Какие дела столь срочно заставили тебя собрать нас здесь, Зевс?
Зевс пустился в пространные рассказы об активности амазонок, разбушевавшемся урагане у черты Пустынных земель и очень скоро втянул в диалог своих братьев, а затем и остальных богов. В какой-то момент, когда все слишком увлеклись обсуждением, Персефона, интуитивно чувствуя супруга, коснулась его руки.
– Если ты продолжишь, – тихо произнёс он, отвлекаясь, – я заберу тебя отсюда прямо сейчас, наплевав на все условности.
– О, это было бы неслыханно, – так же тихо ответила Персефона и улыбнулась.
Аид аккуратно убрал руку и снова вернулся к диалогу с Зевсом.
Они проговорили полдня, а после, решив все возможные проблемы, разошлись. Аиду нужно было идти, у Персефоны оставалось ещё целая луна[10 - Одна луна (прошла, осталась) – обозначение одного месяца, используемое в древности. Одна луна – один лунный цикл.] до возвращения – она не хотела прощаться. Молча, Персефона вышла вслед за Аидом на площадь дворца и снова взяла его за руку, переплетая пальцы.
– Не уходи.
Он сжал её руку в ответ и увлёк в сторону, в тень, чтобы даже Гелиос не видел их, и только там, затаив дыхание, он взял её за обе руки и прижался к ним губами.
– Ты знаешь, что мне здесь не место. У Аида не может быть дворца на Олимпе, – он горько усмехнулся. – До появления тебя в моей жизни я об этом не жалел.
– И не жалей, просто побудь со мной, я… тоскую и люблю… и холод твоего царства мне дороже родных полей.
Аид прикрыл глаза и прижал Персефону к себе, его дыхание коснулось её уха, потревожив пряди волос в причёске, губы – сначала робко – коснулись шеи, проложили дорожку из поцелуев до подбородка, к щеке и, наконец, накрыли её губы. Это был поцелуй долгожданной встречи и отчаянной тоски по единственной женщине, которую он любил, по лучику света, которым она осветила его царство.
Персефона не столько увидела, сколько почувствовала чьё-то присутствие и успела среагировать вовремя. Деметра нашла их и набросилась на Аида с божественными зёрнами – её уникальное оружие, острые и меткие, пронзающие плоть золотые зёрна пшеницы.
– Отойди от неё!
Божественные зёрна метнулись в сторону Аида и с тихим звуком врезались в защитный барьер, выставленный Персефоной. Она заслонила собой мужа.
– Мама! Как ты можешь?!
