скачать книгу бесплатно
Лина почувствовала, как её сердце замирает и обрывается – слова Аида прозвучали очень тихо и мягко, но в них таилось столько угрозы, что она ощущала её на кончиках собственных пальцев. Прежнюю Лину подобное проявление божественной силы убило бы на месте.
– Я помню… – сказала она. – Я вернусь.
Они снова замолчали. Тишина опустилась на них волшебным куполом, который, казалось, невозможно разбить ни голосом, ни божественной силой, и всё же Аид сделал это. Самым неожиданным способом из возможных. Он извинился.
– Прости… – тон его голоса изменился, теперь в нём слышалась нежность и глубина. – Я не мог их отпустить, им здесь лучше… среди теней…
Лина шмыгнула носом и сцепила руки на коленях. Она больше не жалась к краю, но всё ещё оставалась напряжена и натянута как струна арфы.
– Они испили воду Леты? – ей не хотелось думать, что родители навсегда забыли её, но они забыли… этого не суждено было изменить.
Аид кивнул и ответил после небольшой паузы.
– Да. И догадки были верны, они уже ничего не помнили. Тот, кто напал на них, уничтожил все воспоминания, всё, что они знали до смерти, осталась лишь их любовь друг к другу. Марк мог уйти к Кристаллу Душ и вернуться на Землю через несколько веков, но он отказался. Ради Арианы. Теперь их путь ведёт в Элизиум…
– Правда? – Лина всхлипнула и посмотрела на него. Предательские слёзы собрались на ресницах и покатились по щекам. – Им там будет хорошо?
– Насколько возможно в нашем царстве.
Лина прикрыла глаза, позволяя слезам скатиться до подбородка, а затем смахнула их тыльной стороной ладони.
– Спасибо… – её вдруг посетило чувство вины, и она, не успев ничего обдумать, сказала. – Я там… в Зале Судеб… сказала много лишнего… и это не то, что я… на самом деле думаю… – она выдохнула и добавила, – мои воспоминания говорят о противоположном, и я не могу не верить им.
Аид печально усмехнулся.
– И что же говорят воспоминания?
Лина задумалась. Что ему сказать? Он должен знать и сам, что она видит в своих воспоминаниях.
– Я там очень счастлива, – вырвалось у Лины. Она тут же смутилась и отвернулась, сделав вид, что заинтересована цветами.
Он внимательно посмотрел на неё, и она почувствовала его взгляд как прикосновение. Ей хватило смелости продолжить, хотя, кажется, она просто сошла с ума от переживаний и собиралась пойти на какой-то безумный, не поддающийся объяснению поступок.
– Я была счастлива там… с тобой. Я видела, как мрачный Владыка Мёртвых улыбается, смеётся и шутит, как в его глазах сияет искренний огонёк нежности, любви… надежды.
– Надежда… – Аид повторил это слово, смакуя его, будто слышал впервые за много лет. – Надежда – это слово, которое существует только там… наверху. В царстве Теней надежды нет, здесь одни сожаления.
Лина робко встретила его взгляд.
– Но если прошлые ошибки можно исправить, сожаления – лишь этап, через который нужно пройти, важный опыт на будущее, – она тепло улыбнулась. – И разве не надежда спасла тебя из темницы Олимпа?
– Из темницы меня спасла ты… Не исключено, что надеждой царства Теней тоже можешь быть ты.
– И светом… – дополнила Лина, обращаясь к воспоминаниям Персефоны.
– Скорее светом, – согласился Аид, будто вспомнив что-то.
Какое-то время они сидели молча, не разрывая зрительного контакта, не двигаясь, чтобы не потревожить момент, который казался необыкновенным, одним из тех, что сродни фейерверку – вспыхивает, разгорается сотнями цветных звёзд, а затем осыпается искрами и гаснет.
– Я знаю, что, возможно, меня ждут не лучшие воспоминания, – прошептала Лина, первой нарушив молчание, – что всё станет сложнее, когда я узнаю прошлое до конца, – она смотрела на Аида и понимала, что тепло, которое она чувствует, свет и жизнь Подземного мира, которые исходят от него, это его дар Персефоне. Лина обижалась на него, но, на самом деле, была виновата сама. Она оскорбила его, когда он просто исполнял свой долг, она не приняла отказ, руководствуясь собственными чувствами, – но сейчас я помню лишь счастье, восхищение и любовь, и я хотела бы закрепить эти воспоминания в настоящем.
Аид не пошевелился. Ни жестом, ни взглядом он не показал свою реакцию на её слова. Просто ждал. Лина собралась с силами, будучи уверенной в глубине души, что непременно пожалеет о сделанном, придвинулась ближе и, прежде чем он успел предугадать её действия, поцеловала. Она закрыла глаза, отчаянно прижалась своими губами к его, желая в реальности почувствовать ту жизнь из воспоминаний. Коснуться её по-настоящему. В последствие, вспоминая этот момент, Лина будет допускать мысль, что Аид очаровал её, что он использовал что-то незаметное, чтобы привлечь её, но пока она просто шла на поводу собственного сердца и не желала останавливаться.
Аид застыл как изваяние, но лишь на краткий миг, после которого обнял её за талию и прижал к себе. Касание губ сменилось настоящим поцелуем: сначала нежным и чувственным, затем глубоким и страстным, – поцелуем, расколовшим реальность.
Лина едва понимала, что делает. Она сгорала в нём, в его губах и прикосновениях, и готова была поклясться, что ещё никто никогда не целовал её так – до дрожи в коленях, до сводящего с ума желания. Лина не заметила, как они оказались в спальне, зато отчётливо запомнила падающие цветы, оторванные неудачным движением, стук атласных пуговиц по полу, которые никак не желали расстёгиваться, и прохладную поверхность стены, к которой он прижал её в поцелуе, доводящем до исступления. Светлячки под потолком, его руки и губы, воспоминания, воплотившиеся в реальность, и любовь, какую ей не мог дать никто, кроме него. Любовь, которая родилась задолго до того, как на свет появилась она сама.
Они, каждый по-своему предчувствуя грядущие события, позволили себе немного свободы. Она, переполненная воспоминаниями, хотела поделиться с ним крупицей счастья, крупицей эмоций и чувств, которые непрерывно испытывала с первой встречи. И делилась. А он не мог отказать ей, потому что сам хотел этого, потому что во тьме его жизни она была единственном светом, персональным солнцем царства Теней, и единственной надеждой на счастье. Что бы между ними ни произошло в прошлом, что бы на самом деле их ни связывало, он по-прежнему любил её, глубоко и искренне любил.
Глава 10. Измена
(за год до начала Эпохи Противостояния)
… Череда прощаний и разлук, тоски и счастья стали обыкновенным укладом жизни Персефоны на ближайшие века. Она и Аид постепенно привыкали к этому и становились только ближе, вопреки ожиданиям Деметры. Но времена меняются, а прошлое никогда не уходит бесследно и, как не прискорбно, возвращается в самый неподходящий момент.
Так и прошлое Аида решило вернуться к нему зелёными красками леса.
Что такое века для богов и бессмертных? По сути, те же годы и дни смертных, заключённые в кокон бесконечности бытия. Аид и Персефона были вместе уже много тысяч зим, но им обоим казалось, что они познакомились лишь вчера – их любовь пылала ровным тёплым пламенем, неугасающим, вечным и сильным. В эту осень Аид с нетерпением ждал, когда Деметра начнёт грустить, когда западный ветер Зефир прибьёт к вратам Подземного царства первый осенний листок, что значило скорое возвращение Персефоны. В этом году тоска по ней так сильно изводила Аида, что ещё немного, и он бы вышел, чтобы забрать её раньше времени.
Его тоска и печаль долетели до южных полей, где на покой собирались лесные нимфы – дриады. Все бессмертные, так или иначе связанные с живой природой, ненавидели Персефону, не желали, чтобы она возвращалась в царство Теней, и особенно не желала этого дриада Минфа. Помимо того, что жизнь Минфы замирала на долгий период с середины осени до середины весны, она ещё и утратила возможность проводить время с возлюбленным – Персефона забрала его. Когда-то давно Минфа любила бывать в покоях Владыки Аида. В его дворце, хоть и мрачном, она пряталась от земных непогод, а теперь… теперь её место заняла богиня, которая, по мнению Минфы, не заслуживала внимания ни одного царя. Она, Минфа, тоже была связана с природой, тоже могла заставить всё вокруг цвести, и пусть к богиням её не причисляли, она считала себя ничем не хуже Персефоны. Долгие годы она горевала, лишившись возможности посещать царство Теней, но чем дольше оставалась одна, чем больше думала об этом, тем сильнее убеждала себя в том, что запрет на её появление во дворце Владыки исходит не от самого Аида, а от его жены.
В этот год, дойдя до крайней точки кипения, Минфа отказалась сопровождать своих сестёр и осталась у ручья. В какой-то момент она подумала, что предпочтёт замёрзнуть здесь, чем снова пропустит часть своей жизни, которую так сильно любит. Может быть, тогда Аид одумается и придёт за ней, чтобы спасти, заберёт с собой и, наконец, прогонит Персефону из своей жизни. Слёзы Минфы упали с ресниц на поверхность воды в ручье и исчезли.
– Не плачь, – властная и в то же время ласковая рука коснулась её плеча. – Не оборачивайся. Я, наконец, нашла тебя, милое дитя, и я могу дать тебе то, чего ты хочешь.
Минфа вся сжалась. Дриады поклонялись своей покровительнице, они воздавали ей хвалы ежедневно, но редко кому выпадала честь встретиться с ней лично. Боги ничего не делают просто так – Минфа очень хорошо это знала – и если Персефона не пугала её, то покровительница – да.
– А что взамен?
– Ты получишь любимого и вечное лето, вечную жизнь без ледяного сумрака сна, тебе только нужно будет в правильный момент поцеловать Владыку Мёртвых… Пусть Персефона увидит, что он ничем не отличается от своих братьев, и тогда тебе не составит труда завоевать его внимание снова.
Перед Минфой появился цветок анемона, и она поймала его в ладони.
– Как я пойму, что настал правильный момент?
– Я сообщу тебе, – сказала покровительница, склонившись к её уху. – А сейчас возьми этот анемон и носи с собой. Даже самый неприступный из мужчин не устоит перед его ароматом… Тот, кого ты так любишь, будет боготворить тебя, и ты займёшь место рядом с ним. Но помни, не позволяй цветку попадать под влияние божественных сил, иначе всё потеряешь.
Минфа прижала анемон к груди.
– Но Владыка Аид наложил запрет на посещение его царства, я не могу туда попасть.
– О, это ерунда. Найди Морфея, он поможет тебе…
Минфа ощущала присутствие огромной силы, но боялась пошевелиться, зная, как вспыльчивы и злопамятны старшие боги. Нельзя было обижать покровительницу, и нельзя было не ответить ей благодарностью.
– Я не забуду этот дар и отвечу любой помощью, на которую буду способна.
– В этом нет необходимости, – судя по голосу, покровительница улыбнулась. – Если сделаешь всё, как задумано, итог окупит все твои благодарности. В добрый путь, маленькая Дриада, помни мои слова.
(34 Минфа)
Персефона ничего не знала, она была очень занята делами двух близких подруг, которые жили от измены до измены своих божественных мужей и большую часть времени проводили за тем, что выслеживали любовниц и мстили им самыми изощрёнными способами. Персефона не одобряла жестокости, но все её попытки остановить Амфитриту и Геру – особенно Геру – заканчивались ничем. Измены Посейдона и Зевса сильно влияли на неё, хотя она бесконечно верила Аиду, и не могла представить, чтобы он развлекался там с другой, пока она здесь томится в ожидании встречи. Ей виделся их мрачный тронный зал, и он в одиночестве и тоске по ней… Она знала, что он тоскует, чувствовала это сквозь пространство и время, и тосковала сама. С приближением осени тоска становилась значительнее, приносила странные мысли и неясную тревогу. На этот раз Персефона скучала по супругу так сильно, что не в силах была терпеть до первого снега, и решила отпроситься у матери.
На Олимпе творилась какая-то суматоха, и Персефона в поисках Деметры случайно столкнулась с Афродитой. Наименее желанная встреча из тех, которые только можно было представить. Они ненавидели друг друга с тех самых пор, как бедного Адониса[13 - Адонис – смертный. Возлюбленный Афродиты и воспитанник Персефоны.] – их свет, их самое яркое солнце – убил на охоте Арес, обратившись в вепря. Афродита винила Персефону – она всерьёз считала, что та из ревности рассказала о новой и очень искренней привязанности Афродиты к Адонису. Но Персефона никогда не говорила с Аресом даже по менее значительным поводам и точно не ревновала. Афродита сама отдала его на воспитание, и он стал сыном, которого у Персефоны не было, человеком, скрашивающим её одиночество в дни, когда любимый супруг не мог находиться рядом. Будь у неё любовный интерес к Адонису, Аид расправился бы с ним в ту же минуту – она понимала это так же ясно, как и то, что ни она сама, ни Афродита в смерти Адониса виноваты не были. Кто-то другой, желая отомстить им обоим сразу, призвал Ареса и лишил Персефону названного сына, а Афродиту – единственной настоящей любви.
– Я ищу Деметру, ты её не видела? – Персефона начала с прямого вопроса, не желая задерживаться рядом с Афродитой дольше положенного.
Афродита смерила её взглядом. На самом деле, с тех пор как погиб Адонис, они ещё не встречались в личном разговоре, всегда избегали друг друга и старались не появляться в одном и том же месте одновременно. Персефона была наслышана о заявлениях Афродиты на её счёт и не питала надежд на примирение.
– Выползла из своей пещеры, змея? – Афродита усмехнулась. – В Подземном царстве, наверное, уже не хватает места для твоего раздутого самомнения?
Персефона стояла, расправив плечи. Она не уступала Афродите ни в чём, но и не метила в самые красивые богини – ей было достаточно, что Аид считает её самой красивой.
– Ой, – она наигранно приложила пальцы к губам, – а разве не тебе я отсыпала большую часть этого самомнения, когда ты отправила несчастную Психею ко мне?[14 - Миф об Эросе и Психее. Когда Афродита узнала о возлюбленной Эроса, то стала испытывать её, давая невыполнимые поручения, одним из которых было спуститься в царство Теней и взять у Персефоны эликсир красоты. Короб, в котором был эликсир, Психее запретили открывать, поскольку вместо эликсира там прятался сам Морфей. Психея не сдержала любопытства, открыла короб и уснула. Эрос узнал обо всём и пожаловался Зевсу, который проникся сочувствием и не только спас Психею, но и возвёл её на Олимп как бессмертную богиню и свою жену.]
Афродита изменилась в лице. Она всегда злилась, когда её желание кого-то унизить работало против неё. Сегодня ситуация осложнилась тем, что перед ней был не просто кто-то, а та, кого она больше всех ненавидела.
– Я тебя… – прошипела Афродита, неожиданно для Персефоны, потянувшись к её лицу. – Смотри мне в глаза!
Персефона спокойно ушла от прикосновения, сделав шаг назад. Она находилась в числе тех богинь, которые умели сражаться, но предпочитали не делать этого без крайней нужды. С Афродитой такой нужды не было. Персефона и без того знала её слабые места: она изогнула уголок губ и взмахнула длинными ресницами, встречая гневный взгляд Афродиты. Какое же злорадное наслаждение испытала Персефона, заметив, как гнев сменяется удивлением, неверием, страхом, пониманием и принятием. Богиня Любви и Красоты, страстная и открытая, дерзкая и отчаянная менялась, стоило ей только увидеть проявление настоящей любви – она отшатнулась, словно глубины глаз Персефоны обожгли её.
– Так это не выдумки? Ты влюблена? – это прозвучало так, будто Афродита сделала какое-то значительное для мира открытие. – Ты влюблена столько веков? Я не верю… Кто в состоянии полюбить его так сильно? Как такое может быть?
– Ты мне скажи, знаток любовных дел, – ответила Персефона, стараясь не выдавать своего ликования.
– Так вот о чём говорили Мойры… я никогда такого не видела…
Персефона небрежно взмахнула рукой.
– Ну да, где уж тут… На Олимпе все так непостоянны, – она обвела взглядом аллею земляничных деревьев, в которой они стояли, и снова посмотрела на Афродиту. – Только ты лжёшь! Есть ещё одна битва, в которой ты проиграла, и ты предпочитаешь не замечать оставшейся после неё любви, потому что завидуешь. Потому что сама никогда так любить не сможешь!
– О чём ты?
– Тебе напомнить ещё раз? – Персефона склонила голову. – Психея. Смертная, взошедшая на Олимп, супруга твоего сына. Их любовь достойна быть увековеченный в статуях и храмах в мире смертных.
Афродита испытывала сразу множество чувств – она злилась и удивлялась, была тронута и разочарована, напугана и счастлива, как любая богиня, нашедшая истинное воплощение своей силы. Она не справилась с эмоциями и, в конце концов, воскликнула.
– А я тебе скажу, почему я никогда не смогу полюбить ТАК! – в глазах Афродиты появились слёзы. – Потому что из-за тебя я потеряла свою любовь. Ты убила его!
Персефона покачала головой.
– Я бы не убила того, кого считала своим сыном. Арес сделал это. Мы обе знаем, что, кто бы ни стоял за богом Войны, Адонис умер от его рук… – она с сочувствием посмотрела на неё и добавила. – Века ненависти впустую, да? Как жаль, что у богини Любви ненавидеть получается лучше.
– Замолчи! – Афродита смахнула слёзы. – Нет нужды напоминать мне об этом. Ты искала мать? Она в чертогах Зевса, оставь меня, – она посмотрела вслед Персефоне, когда та, молча пожав плечами, ушла, и тихо добавила, – не забывай, что любовь никогда не бывает полностью взаимна, и проигрывает всегда тот, кто любит сильнее.
Персефона услышала её. Она стойко держала лицо, и всё-таки её беспокойство усилилось, а желание вернуться к Аиду увеличилось во сто крат.
На удивление, Деметра была в хорошем расположении духа и, не задумываясь, отпустила дочь раньше времени. Она обняла её на прощание и пожелала удачи, чего не случалось со времён вечной весны. Персефона обрадовалась – наконец-то, мать поняла и приняла её чувства, что непременно влекло за собой и принятие её брака. Больше никаких ссор, только мир, покой и семейный уют. Вдохновлённая этим, Персефона поспешила вернуться к супругу.
Царство Теней накрывал защитный божественный купол, из-за чего всем, кто хотел встретиться с Владыкой или с другими обитателями безжизненных мрачных равнин, приходилось сначала пройти через Врата царства, и только добравшись по тропе до Стикса, перемещаться дальше. Эффект защиты работал в обе стороны, поэтому даже Владыка Аид не мог мгновенно перенестись из своего дворца в чертоги Зевса на Олимп или в подводный дворец Посейдона, без промежуточной остановки у Врат.
Персефона спешила.
Забыв погладить Цербера, она пробежала по тропе, сменяя весенний цветущий наряд на тёмное платье царицы, а венок в волосах на корону, украшенную драгоценными камнями, и, растворившись в воздухе золотистым сиянием, мгновенно появилась в придворцовых садах.
Её не ждали. Это было и неудивительно, ведь она явилась за половину луны от назначенного срока. С нетерпением Персефона вошла во дворец и стала открывать все двери в поисках супруга, каждый раз представляя его удивлённое и счастливое лицо, и каждый раз натыкалась на бескрайнюю пустоту комнат. Тишина казалась подозрительной, а отсутствие прислуги – зловещим предзнаменованием. Персефона добралась до тронного зала и прошла через него в сад, где в последнее время часто заставала Аида в одиночестве. И правда, где ещё ему было скучать по ней, если не в этом месте? Персефона взволнованно улыбнулась и открыла дверь.
Первым, что она услышала, был счастливый смех её супруга, а затем тихий женский голос, что-то игриво щебечущий. Затаив дыхание, ещё не желая ничему верить, Персефона тихо пошла на голоса – ветви деревьев расступились перед ней, открывая взору их любимый уголок для бесед и отдыха. Там на зелёной траве у высокого клёна сидел Аид – он приобнимал лесную нимфу в вызывающе откровенном платье, а она шептала ему что-то на ухо, изредка касаясь носом его щеки. В какой-то момент он повернулся к ней, и их губы встретились…
Персефона пошатнулась и схватилась за веточку дерева – та хрустнула, но не выдала её присутствия. Сердце замерло и словно перестало биться, мир поплыл перед глазами, а дыхание стало неровным, рваным. Персефона сглотнула ком, подступивший к горлу – ей не следовало поддаваться панике, она не могла позволить себе ни слёз, ни отчаяния – царицам не пристало идти на поводу эмоций. Персефона отвернулась, но взгляд так и приковывало к этим двоим, к её супругу, который целовал нимфу… так, как целовал только её. Её одну. Девушка рядом с ним казалась столь подходящей ему и этому месту, что Персефона не могла не признать в ней себя саму. Страшнее осознания измены, страшнее невзаимной любви было знание, что тебя можно заменить, что не бывает мест, которые после тебя не сможет занять кто-то другой.
Покачиваясь, Персефона подошла к ручью, присела и опустила руку в ледяную воду, чтобы успокоиться. Помогло мало, но упорядочило мысли и временно остудило голову. Что она могла сделать? Пойти и убить их? Аида убить бы не вышло – не только потому, что он слишком силён, но и потому, что она любила его. Персефона взглянула на своё дрожащее отражение в ручье, а затем вцепилась в землю пальцами, сгребая в кулаки траву. Решимость и уверенность в собственных силах снизошли на неё, когда в сознании чётко сформировалась мысль – она здесь хозяйка, она царица и законная супруга, ей не нужно скрываться, ей не нужно терпеть и прощать, она может действовать. В следующий миг по траве от её рук распространилась осень – увядание и смерть заполняли сад, пока все растения не иссохли.
Персефона не могла знать, но одновременно с этим в складках платья Минфы рассыпался в пыль зачарованный анемон, и Аид очнулся от его действия. Он растерянно отстранился от Минфы и попытался встать, только слишком поздно – их обоих уже опутали прочные божественные лианы и, разделив, прижали к стволу дерева. Аид увидел Персефону, понял, что на самом деле произошло, и пришёл в ярость. Он мог разорвать путы в один миг, но едва его пламя рассекло несколько лиан, как они, словно Лернейская гидра[15 - Змееподобное многоголовое чудовище, которое опустошило область Лерны. Была убита Гераклом и Иолаем по указанию Еврисфея. (второй подвиг Геракла)], размножились и ещё крепче вцепились в него.
– Мой царь, – Персефона вышла к нему и склонила голову в поклоне, подобающем своему статусу, намеренно используя самое официальное обращение, – я пришла сообщить, что вернулась, но, похоже, весьма не вовремя.
Аид перестал отбиваться от лиан и посмотрел Персефоне в глаза, на краткий миг потеряв ощущение реальности. Он предпочёл бы вынести самую страшную кару Зевса, навсегда остаться в одной из темниц Тартара, увидеть в глубине её глаз, что угодно – ненависть, обиду, жажду убийства – лишь бы не разочарование, самое страшное чувство из всех. У него ведь даже не существовало шанса отомстить виновнику, потому что причиной и следствием был он сам. Только он сам.
– Персефона… – начал Аид, на самом деле не представляя, что должен сказать. Лианы решили за него, сдавили горло и не дали договорить вовсе. – Ты не сможешь убить меня… – прохрипел Аид, пытаясь убрать ползучие отростки.
– Знаю, – Персефона перевела взгляд на Минфу, – но я не хочу убивать тебя, только задержать.
– Задержать?
Она не ответила, вместо этого присела на траву перед нимфой, с радостью отмечая, что та не только не смогла освободиться, но и неправильно применила свою силу – Лианы не ослабили хватку, а зацвели.
– Как тебя зовут?
Минфа вздрогнула и подняла вызывающе дерзкий взгляд. Наивная, она думала, что сможет справиться с богиней, что молодые боги слабее старших – она ошиблась. Дриаде не тягаться с богиней Весны, а её тонкие вьюны не чета божественным лианам.
– Минфа, – её голос звучал твёрдо. Минфа была уверена, что владеет положением, и что при поддержке покровительницы ей ничего не грозит.
– О, та самая? – Персефона встала и повернулась к ней спиной, заинтересовавшись сухим листом, который так и не оторвался от ветки. – Я много о тебе слышала… Скажи, как же та, кто души не чает в природе, любит свою жизнь и любую другую жизнь, смогла выбрать царство Теней вместо зеленеющих лесов?
– Я люблю Владыку Аида, – сказала Минфа.
Если б она только могла знать, как сверкнули в этот момент глаза Персефоны, но она не знала, а добродушный голос легко обманывал чувства.
– Любовь… – Персефона сорвала сухой лист и смяла так, что от него остался лишь прах. – Знаешь, – она снова взглянула на Минфу, – сегодня Афродита спросила у меня, кто может его полюбить? Иронично, что нимфы и богини природы, само проявление жизни, тянуться к тому, чьё сердце такое же холодное, как воды Стикса, и такое же безжизненное, как берега Ахерона.
– Ты ошибаешься! – Минфа вытянула шею, избегая лиан, медленно подползающих к лицу. – Его сердце сияет ярче света Гелиоса, он самый сильный и самый ответственный из трёх братьев…
– И всё же ничем не отличается от них, – скучающе заметила Персефона и продолжила, не позволяя Минфе возражать. – Ты чудесная девушка, Минфа, и достойная. Я не хочу враждовать с тобой…
– Не верь ей! – это высказывание сорвалось с губ Аида помимо воли и не потому, что он боялся за Минфу, а потому что не хотел, чтобы Персефона совершила необдуманный поступок.
– … и отпущу тебя живой и здоровой. Будем верными подругами, нет нужды ссориться из-за мужчин, – сказала Персефона, будто Аид вовсе не прерывал её. Она не показала этого, но его предупреждение нанесло ещё большее оскорбление, вонзив в сердце очередной клинок предательства.
