Карта силы

Я, как всегда, бегал вокруг, пытаясь поймать нужный ракурс, командуя Алексу, куда подсвечивать.

– Ну вот, только-только лагерем встали, а уже хозяйством обзавелись, – толи шутя, толи ворча заметил Роман Русланович, подстёгивая корову тонкой веточкой. – Если хозяева утром не объявятся, её, может, ещё и доить придётся. Лариса Леонардовна, вы умеете?

– Я?! – воскликнула Лалила. – Я в деревне была в раннем младенчестве. А вы предлагаете подоить корову!

Вернувшись в лагерь, мы привязали Белянку к берёзе и разошлись по палаткам.

…Утром, едва рассвело, меня разбудил тихий певучий зов.

– Бе-е-лочка! Бе-е-лочка!

Я ткнул в бок спящего Лёньку.

– Просыпайся давай!

– Отстань! – не открывая глаз, проворчал он.

– Лёнь! Ну, Лёнь! – потряс я его за плечо.

– Да что случилось-то?

– Кажись, у кого-то в девчачьей палатке после вчерашнего "белочка" началась.

– Какая ещё белочка? – не понял Лёнька, хлопая заспанными глазами.

– Делириум тременс – белая горячка. Ты что, "Кавказскую пленницу" не смотрел?

И тут снова:

– Бе-е-лочка! Бе-е-лочка!

– Вот, слышишь? – я выразительно покрутил пальцем у виска.

Мы переглянулись.

Несколько мгновений на осознание, и вот мы уже дружно орём, торопливо вылезая из палатки:

– Она здесь! Ваша Белочка здесь! Сюда идите!

Глава 20

Виталька высунулся из палатки и, увидев у костра меня и Анфису, вяло, без энтузиазма спросил:

– Ребзя, что на завтрак? Или опять не успели приготовить?

– На первый завтрак – чай с молоком и печеньем! – похвасталась Анфиса.

– Обалдайс! – резко пришёл в себя от удивления выползающий. – У нас что, уже как в Англии: первый ланч, второй ланч? И что на второй?

– Овсянка, сэр! – съязвил я.

– А если серьёзно? – пробурчал Виталька.

– Ну, правда, – овсяная каша. Не хочешь – не ешь! – пожала плечами Анфиса.

– А молоко откуда? Сгущённое, что ли?

– Нет, хозяйка корову подоила и всё нам отдала. В знак благодарности.

Виталька оглянулся в сторону, где на ночь привязывали корову, – загон был пуст.

– Поня-я-я-тно! – промычал он и сунул голову во вторую крайнюю палатку. – А где все?

– Тебе с подробностями или просто место назвать? – усмехнулся я.

– Лучше с подробностями, чтобы не попасться на удочку шутников.

– Про удочку, это ты метко! Вот туда, – махнул я рукой, – все ушли рыбу ловить. Семён, Вовчик, Алекс и Ромус ещё на рассвете, а остальные – часа два назад. Тебя будили, но ты ворчал, что две удочки на всех, это хуже, чем очередь в магазине.

– Надо же, ничего не помню… – прикрыл рукой глаза Виталька.

– А если тебя девочки интересуют… – с тонким намёком сказала Анфиса, – то Лариса Леонардовна пошла с ними на пляж утренний загар принимать.

Виталька быстро засобирался.

– Побегу, может, ещё успею хоть одну рыбку поймать. Слышьте, плесните мне в кружку чаю с молоком, ну, и печенья, сколько там положено. Я по дороге съем.

Лишь только Виталька скрылся из виду, я аж подскочил от нетерпения.

– Ну, пошли, что ли? Полчаса нам, наверно, обеспечены.

– А как же Илария? – Анфиса кивнула на подругу, стоящую посреди поляны перед открытым этюдником.

– А что Илария? У неё свои дела.

Я заменил в камере уже подсевшие батарейки на совершенно новые, чтобы исключить неполадки во время съёмки. Мне доводилось не раз слышать, что различного рода аномальные явления очень "не любят" сниматься: то камера глохнет, то свет бликует. Кто знает, может, наш дуб тоже – аномалия?

Когда мы поравнялись с Иларией, она вдруг спросила:

– Вы к дубу? А можно с вами? Ничего у меня сегодня не получается. Хоть иди ромашки рисуй!

Затем она придержала Анфису рукой и, глядя на дуб с задумчивым прищуром, неторопливо произнесла:

– Кажется мне, что дуб этот не просто дуб, а нечто. Со своим характером! Как думаете, сколько ему лет? Я читала, что дубы около пятисот лет живут. Представляете?! Может быть, мимо этого дуба ещё крепостные крестьяне по грибы ходили.

После таких слов дальше мы пошли с каким-то внутренним трепетным почтением и в полном убеждении, что древний дуб таинственным образом наблюдает за нами. Хорошо, что рядом не было Витальки, а то бы мы уже утонули в бурном фонтане его насмешек.

– Ну, с чего начнём? – немного приглушённо спросил я, когда мы тупо, без единой мысли, встали у замшелых корневищ великана. – Может, вокруг обойдём? Вдруг у него там – лицо, а здесь – спина.

Анфиса дёрнула меня за рубашку и прошептала:

– Тебе это что, избушка на курьих ножках? Прекрати смеяться!

Тем не менее, мы медленно пошли по предложенному мной маршруту.

Когда мы осторожно ступали по нечищеной земле, под нашими ногами хрустели щепа и хворост, словно старые косточки разбитого дуба. Это было неприятно. Девчонки ойкали. А мне вспомнилось, как наша Лалила сказала однажды на уроке литературы: "Танцевать на костях немощного или поверженного – подлость!"

Но давно высохшая богатырская фигура не выразила ни обиды, ни злости, оставаясь совершенно неподвижной даже при сегодняшнем ветре: тонкие ветки давно обломались, остался только массив.

– Как думаете, здесь не опасно ходить? Нам ничего оттуда не прилетит? – настороженно посмотрела вверх Илария.

– Между прочим, в инете на эту тему много легенд, – ответила Анфиса. – У древних славян вот такие огромные дубы считались сакральными. Они якобы покровительствовали людям и целым сёлам, оберегая их от бед. Такие дубы запрещалось рубить, ветки срезать и даже ломать. Считалось, что тому, кто сделает это, будет возмездие. Был такой случай. Владелец лесных угодий приказал срубить стародавний дуб очень больших размеров у себя на поляне. Падая, дуб раздавил всех рубщиков. А в самой усадьбе из-за разбушевавшейся непогоды и молний начались пожары. Что это, совпадение?

– Вот страху-то! – прошептала Илария и тут же очень громко оповестила пространство: – Но мы не со злом пришли! Посмотреть только, потрогать, познакомиться. Здравствуй, дуб-батюшка!

Я улыбнулся, она разговаривала с деревом, как с живым человеком. Будто древняя славянка-язычница. Одно слово, художница! Впечатлительная натура с богатой фантазией!

А вот Анфиса… Для неё дуб был пограничным столбом между миром явного и иными мирами, сказочной сущностью из области магии, которой она страстно увлекалась.

Моё же отношение к данному природному явлению было намного прозаичнее: просто существовала тайна красных ленточек, и очень хотелось её разгадать.

Наше хождение по кругу завершилось ничем.

– Лично я уже чувствую себя котом-учёным, который ходит по цепи кругом! – разрядил я напряжённую обстановку. – Ещё кружок не хотите? В обратном направлении.

– А поехали! – совсем уже осмелели девчонки.

Я снова включил камеру, всё ещё надеясь хоть на какие-то находки. К тому же наши разговоры могли очень заинтересовать зрителей будущего фильма.

– Кстати, почему на дубе ленточки? – я протянул руку и даже приподнялся на цыпочки.

– Зря стараешься! Эти ленточки снимать нельзя! – тут же остановила меня Анфиса.

– Почему? – резко одёрнул я руку.

– Тогда чьи-то желания не сбудутся. Ты же этого не хочешь? – Анфиса посмотрела на меня испытующе.

– А вот Виталька бы сорвал! – убеждённо заявила Илария. – Он же ни во что не верит! И над всем насмехается! Мне иногда кажется, что он вообще ничего не чувствует, как Кай в "Снежной королеве".

– Ну, что ты! Как же не чувствует? – наклонившись к подруге зашептала Анфиса. – Чувствует! Разве не заметно, что ему нравится одна девочка из нашего класса?

Я напомнил о своём присутствии:

– Так что про ленточки?

– Ленточки?.. Ленточки должны сами истлеть от дождя и снега, ветра и солнца. Как только тряпочка истлеет, так желание и исполнится.

– Так долго ждать? – удивился я.

– Разве это долго? Ну, год, ну, два… А кто-то вот так всю жизнь снова и снова подвязывает!

– Зачем?

– Чтобы сберечь и продлить то, чем дорожит.

Вдруг мы услышали приближающееся уже знакомое жужжание. Это был утренний облёт лесного хозяйства.

Дрон закружил над нашей поляной и лагерем. Анфиса вдруг сорвалась с места и побежала ему навстречу, призывно махая рукой.

– Что ты делаешь? – закричал я, следуя за ней.

– Зову! Может, лесник знает историю этого дуба. Кажется, Михолап говорил, что здесь уже третий год работает. Прикинь, он же лес чистит. Сколько мы спиленных сухих деревьев по дороге видели! Почему же он этот дуб не трогает? Послезавтра мы уйдём, так и не узнав этого? Лара! Саня! Машите! Зовите его, зовите!

Глава 21

Возвращение в лагерь рыбаков и купальщиц вышло бурным и шумным.

Сначала рыбаки, довольные и счастливые, колоритно позировали, демонстрируя на камеру свои богатые трофеи: полведра окуней и две крупные рыбины, подвешенные за жабры на металлический кукан.

– По лагерю объявляется рыбный день! – заявил Володя, с гордостью ставя ведро на землю возле ног Анфисы.

– Ух, ты! А кто это такие серебристые?

– Окуни! Тут их с десяток – хватит на офигенную уху!

– А это щуки, да? – Анфиса провела пальцем по чешуе крупной рыбы.

– Не трогай! – отстранил её Семён. – Видела верхний плавник? Какой острый! Щуки пятнистые, а это судаки. У них спинки полосатые.

– Их Ромус на спиннинг поймал! – с уважением и завистью сообщил Володя.

– А сам-то он где? – спросил я, оглядываясь.

Семён и Володя удивлённо переглянулись.

– Вы что, ничего не слышали?

– Ромус же ещё трёх русалок поймал! Вон, сейчас сюда конвоирует.

Мы с Анфисой выбежали на береговую тропу.

С пляжа доносилась словесная перепалка, потом всё стихло, и на тропинке, ведущей к лагерю, появились девчонки в венках из купальниц на влажных распущенных волосах. Они виновато брели в сопровождении промокшего до нитки Романа Руслановича и испуганной Ларисы Леонардовны.

Было видно, что Роман Русланович сильно взволнован, как тогда на станции, – речь и жесты его были резки и категоричны.

– Всё! Я понял, что отпускать на реку без моего присмотра нельзя никого! Даже умыться, даже посуду помыть!

– А что случилось-то? – ничего не понимая, спросила прибежавшая на шум Илария.

Физрук посмотрел на неё оценивающе и, видимо, решил, что повторное внушение в целях профилактики не будет лишним.

– Вот, надумали глубину измерять! – показал он размашистым жестом на Марину, Алёну и Полину. – Взялись втроём за руки и пошли шаг за шагом в реку. Хорошо, что мы как раз с рыбалки возвращались, по берегу шли. Я и не сообразил сразу, что у них на уме такие грандиозные планы. Думал, зайдут по пояс, да и назад. А тут, глазам не верю, – идут! И вода уже выше пояса. Кричу – ноль! Не выдержал, прямо в чём был в воду прыгнул. Когда подоспел, над водой только головы торчали.

Тут Роман Русланович заметил видеокамеру у меня в руках.

– Саня, а что же ты не снимаешь? Нет уж, документировать, так всё по-честному, без утайки.

– Так чего уж теперь? Снимать-то, вроде, нечего, – сказал я примирительно.

Мне было неудобно перед девчонками: одно дело – снимать происшествие в режиме реального времени, и совсем другое – весь этот сыр-бор.

И тут Витальку аж подбросило!

– Я придумал! Придумал! Нужно сейчас пойти на речку и снять второй дубль. А что? Я бы тоже с удовольствием в спасении поучаствовал. Я, знаете, как дельфин, плаваю!

Маринка в ужасе схватилась за голову.

– Ой, только не говори, кого бы ты спасал!

Все засмеялись, определённо зная это имя, а Денис мечтательно вздохнул:

– Да, видосик получился бы классный! Выносишь девчонку на руках, а она шепчет «спасибо» и называет героем!

Роман Русланович, доставая из рюкзака сухую одежду, усмехнулся, но спросил строго:

– Кто по кухне дежурный?

– Мы, – ответили Анфиса и Илария.

– Накормите рыбаков. Что там осталось? Каша? Чай, печенье? А к ужину из окуней уху сварите.

Илария робко шагнула к ведру и, вытянув шею, осторожно заглянула внутрь.

– А они уже не живые?

Девчонки склонились над уловом. Илария отошла в сторону, ожидая ответа.

– Тут один ещё шевелится и ртом воздух хватает, бедненький! – сердобольно прикусила губу Алёнка.

– Это мой! Это я последнего словил! – похвалился Виталька.

– Ты? Опять ты! Что же ты за человек такой!

Илария вклинилась в толпу подруг, схватила задыхающегося окуня и, положив его в подол футболки, стремглав побежала к реке. За ней – Анфиса, за ними – Алекс и я.

Убегая, я услышал протестующего Витальку:

– Слышали? Уже и рыбачить нельзя?! Всего одного и поймал-то.

Девчонки бежали не оглядываясь, притормозили только на спуске. Мы почти их догнали.

– Лара, послушай, нельзя отпускать окуня сразу! – предостерёг Алекс. – Сначала его нужно реанимировать! Подожди! Я знаю, как!

Добежав до воды, Илария остановилась.

– Как? – в слезах обернулась она к Алексу. – Ну, говори же, что делать! Я не хочу, чтобы он умирал!

Алекс хмыкнул, бессильно пожав плечами:

– Будто я хочу!

Но тут, видимо, студент вспомнил, что он будущий врач, и заговорил твёрдым спокойным голосом:

– Для начала нужно уйти в тень. Там вода прохладней и кислорода в ней больше.

Алекс указал на густую иву, растущую на самом краю пляжа, и мы вчетвером побежали туда.

На ходу небрежно скинув шлёпанцы в разные стороны, Илария вошла по колено в воду.

– Что дальше?

– Теперь, если окуня отпустить сразу в воду, он завалится на бок или перевернётся животом вверх. Сам уравновеситься не сможет. Поэтому, погрузи его в воду и держи спиной строго вверх, животом – вниз. Пока всё. Давление в плавательном пузыре постепенно выравняется. Но держать придётся долго: может, полчаса, может, больше. Я тебя сменю.

– Мы тоже будем сменять, – сказала Анфиса, садясь на песок.

– А как мы узнаем, что уже помогло? – спросил я, присаживаясь рядом.

– Когда рыба раздышится, сразу начнёт активно двигаться.

Время шло. В томительной тишине Илария заступила на дежурство во второй раз.

И вдруг мы услышали:

– Окунь задвигался! Он тыкается в ладони!

– Ура! – подскочили мы с Анфисой.

– Фу ты! – обмяк Алекс. – А я уже придумывал, как буду тебя успокаивать, если номер с реанимацией не прокатит.

– Он скользкий – держать трудно! Можно уже выпускать? – обернулась счастливая Илария.

– Выпускай, что тебе мешает?

– Ну, ты же ещё не разрешил!

– А-а-а, тебе нужна выписка врача? Ну что же, подписываю! – Алекс изобразил в воздухе размашистый росчерк.

– Стойте! – закричал я, включая камеру. – Пусть в фильме будет хотя бы один душещипательный момент для бабушек и мам.

Я тихо подошёл к Иларии, встал, низко склоняясь над водой.

Но тут Алекс почему-то затрясся от еле сдерживаемого смеха.

– Ну, что там у тебя? – спросил я с досадой.

– Извините, ребята. Не могу сдержаться. Просто всё это так похоже на сцену прощания в "Титанике". Джек и Роза… Илария и окунь…– едва проговорил Алекс, и его плечи снова затряслись.

Илария, повернув голову, укоризненно прошипела:

– Убью тебя! Анфиса, твои руки свободны? Дай-ка ему пока хотя бы по шее!

Затем, медленно открывая сложенные лодочкой ладони, она ещё раз погрузила их в глубину. Окунь юркнул вперёд – только его и видели.

Илария погрустнела.

– Что, не сказал «спасибо»? – улыбнулся Алекс. – Зато будет жить. А ты можешь записать в свою карму маленький плюсик за спасённую жизнь. Вообще, это была малошансовая операция.

Мы побрели по песку, не обуваясь, по щиколотки утопая в горячем песке.

– Ты учиться на художника хочешь? – спросил Алекс.

– Ну, да! – кивнула Илария.

– Жаль, а могла бы лечить животных.

– Нет, не смогла бы. Я бы всякий раз рыдала и умирала вместе с ними.

– Это сейчас. А после универа ты станешь сильной и всезнающей. Ветврач Илария Ларина.

– Нет. Мама говорит, что я очень впечатлительная. А это не для медицинской профессии.

Когда мы вернулись в лагерь, все дружно играли в футбол, на кухне суетились Семён и Володя.

Лариса Леонардовна обняла Иларию и Анфису за плечи и приветливо сказала:

– Девочки мои! Всё хорошо? Да? Я освободила вас от дежурства.

Глава 22

Вечером, после ужина, когда мы сидели вокруг костра в ожидании кулинарного сюрприза от Володи, наше внимание привлёк знакомый тарахтящий звук со стороны просеки.

– Михолап! – закричали мы радостно.

Вскоре он сам появился на тропинке, ведя прислонённый к бедру мопед.

Мы зашумели, приветствуя его. Он тоже широко улыбнулся и, снимая на ходу шлем, прокричал, как Дед Мороз на новогоднем утреннике:

– Э-ге-ге! Здравствуйте, ребятишки, девчонки и мальчишки!

Подойдя ближе, Михолап увидел пустые миски в наших руках и смутился.

– Никак я к ужину угодил? Извиняйте!

– Если не торопитесь, мы и вас накормим, присаживайтесь! – Лариса Леонардовна показала на свободное место возле костра.

Пожав руку Роману Руслановичу, Михолап сел на указанное место и спросил:

– Как живёте?

– О-о-очень разнообразно! Главное, скучать не приходится! – хитро засмеялся физрук, глядя на висящую на верёвке ещё не высохшую одежду.

Михолап понимающе усмехнулся.

– Вы нам главное скажите: преступник найден? – не утерпел с вопросом Артём.

– Да, нашёл я того, кто сотворил это массовое покарание ежей. Вот только случай оказался неоднозначным, я бы сказал, со смягчающими обстоятельствами.

– Как это? – не поняли мы.

– Разве могут быть при такой жестокости смягчающие обстоятельства?! – возмутилась Маринка.

Лариса Леонардовна передала леснику миску с ухой.

– Дайте же поесть человеку! Как клещи прицепились!

– Ах, какой запах! С лучком и укропом! Много рыбы наловили?

– Окуней полведра и двух крупных судаков! – похвалился Семён. – Судаков Роман Русланович поймал.

– Было дело! – довольно пробормотал физрук.

– Судаков скоро пробовать будем, – пообещал Володя. – Вон, в фольге на углях пекутся…

– Слышь, Вовчик, – не дал договорить другу Денис, – хорэ уже про свою рыбу тереть! Мы вопрос задали. Дайте ответ дослушать!

Но Михолап не спешил с ответом. Обвёл нас странным задумчивым взглядом и почему-то зафиксировался на Лёньке с собакой.

– Твоя?

– Мой! Драйв! – Ленька с теплотой потрепал щенка по загривку.

– Сколько ему?

– Точно не знаю. Месяца три, наверно.

Полина поспешила объяснить вместо приятеля:

– Лёнька щенка вчера в электричке подобрал. Домой заберёт.

– Спасатель, значит? Молодец! А ещё у кого дома есть питомцы?

Никита, Денис, Семён, Маринка и Анфиса подняли руки.

– А рыбки тоже питомцы? – спросил Артём и вытянул руку.

Михолап отдал пустую миску и задумчиво пошевелил палкой хворост в костре, чтобы лучше горел.

Мы терпеливо ждали, чувствуя, что в трагическом происшествии с ежами, есть какой-то неожиданный поворот.

– В общем, так, ребята, – наконец заговорил лесник. – После того, как я разыскал колышек там, где указал Саша, сразу же по горячим следам поехал в Огневое. Обошёл полсотни дворов – результатов ноль. В палисадниках – сирени да акации. И вдруг – ива! А под ней на земле – стружка! Стучу в ворота, кричу хозяев. Выходят с виду обычные дедок и бабуля. Спрашиваю: «А кто это у вас в палисаднике колышки затачивает и для какой такой надобности?» Оказалось, к старикам из города внук приехал. Чтобы без дела по селу не шатался, дед поручил ему колышков для рассады натесать…

– Ну, всё понятно! – не выдержал Артём.

– И сколько же лет этому внучку-тесальщику? – спросила Илария.

– Двенадцать.

– Такой мелкий?! Откуда такая злобища? – хмуро удивилась Маринка.

– Вот про эту злость я и хотел вам рассказать.

Михолап посвистел тихо, тоненько. Драйв навострил уши и с интересом наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую.

– Вот и у того мальчишки была собака. Гуляли, играли, дружили. Весной на дачу поехали и собаку с собой взяли. А там на участок ежи часто прибегали. Щенок с ними играл. Никто и не думал, что это может быть опасно. А через две недели заболел щенок бешенством. В ветлечебнице пришлось его усыпить. Мальчишка так горевал без любимого друга… До сих пор места себе не находит… Вот я и думаю, какое наказание применить к парню с учётом открывшихся обстоятельств, да и надо ли?

Наступило молчание. Никто больше не рвался выступать с осуждениями. Все были совершенно сбиты с толку.

Первое, что мы услышали, было сказано Иларией:

– Леня, ты за Драйвом хорошо присматривай. Здесь ежи тоже бегают.

– Горькая история. Жаль мальчишку! – призналась Лариса Леонардовна.

– Да, жалко! Но оставить такой поступок вообще без внимания тоже нельзя! – возразил Роман Русланович. – Надо хотя бы услышать от него осознание, раскаяние и извинения. Вам, Максим, услышать.

– А может, у него короткое замыкание на фоне сильного стресса? – покрутил у виска Виталька.

– Тогда его не наказывать, а лечить нужно! – подсказал Алекс. – Водить на занятия к психологу.

– А как он себя вёл, когда вы с ним беседовали? – спросила Маринка. – Выкручивался?

– Нет. Пока свою историю рассказывал, слёзы кулаком по щекам размазывал.

– Ну вот же! Диагноз на лицо! – вскипела Лариса Леонардовна. – У мальчишки нервное потрясение. Стресс! Не надо его наказывать. Перво-наперво необходимо связаться с родителями. Рассказать о случившемся и посоветовать срочно обратиться к психологу. Максим, я сейчас вам свой телефон запишу. Давайте вместе парнишке поможем.

Михолап деловито пошёл следом за нашей классной к палатке.

Девчонки этот факт мимо себя просто так не пропустили: долго следили взглядом, как лесник и Лалила энергично кивали друг другу, о чём-то договариваясь. Затем Маринка торжественно подытожила:

– Всё, испёкся Максим Михолап!

– Слушайте, – вдруг задумалась Алёнка, – если наша Лалила за него замуж выйдет, она тогда Лалими станет? Тоже музыкально.

…Тем временем, Володя и Семён, воспользовавшись паузой, принесли большую крышку от казана, наполненную кусочками завёрнутого в фольгу судака и чёрной печёной картошкой.

– Вот, разбирайте!

– Только не гурьбой! Цивилизованно! – остановил общий порыв физрук. – Сначала – дамы.

Илария рыбу не взяла – только картошку, повертела в руках и удивлённо спросила:

– Её, что, есть можно? Она же грязная!

– Не грязная, а закопчённая, – объяснил физрук, выбирая себе картофелину. – Ты корочку-то снимай, солью посыпай и ешь. Эх! Вкус печеной картошки – это вкус моего пионерского детства, костра, ночных посиделок. Вкус романтики, одним словом!

Все увлечённо шуршали фольгой, перекладывая рыбу в миски, дули на обжигающую картошку. Пальцы и лица были в саже! Мы хохотали, показывая друг на друга.

Теперь у нас оставалась только одна тайна: тайна старого дуба и красных ленточек.

Когда Михолап вернулся, чтобы попрощаться с нами, Анфиса поторопилась с вопросом:

– А почему вы вот этот засохший дуб не выкорчёвываете? Весь лес чистите, а его не трогаете?

Михолап с прищуром вгляделся в очертания дуба, уже теряющиеся в вечерней синеве, и присел снова.

– Три года назад, когда я принял этот участок леса, ко мне целая делегация приезжала. Привели меня сюда и рассказали толи сказку, толи быль, но очень просили им поверить. А история, в общем, такая. Была в Огневом семейная пара: дед Макар и бабушка Марьяна. И прожили они вместе, представляете, 72 года! Редчайшее в жизни явление. А всё, якобы потому, что в юности дали клятву любви и верности возле этого дуба. Ну, тогда-то он был ещё зелёным красавцем. Дали клятву и повязали красные ленточки- скрепы. Так вот, это их дети, внуки и правнуки приходили ко мне делегацией. Просили не рубить священное древо любви.

Михолап поднял вверх указательный палец.

– Во как! Священное древо любви! Я подумал, да пусть стоит! Места много не занимает. Ухода не требует. Опять же – достопримечательность!

Глава 23

Поздним вечером по всему восточному горизонту беззвучно сверкали зарницы – отблески молний далёкой грозы. По этой причине спать мы легли разочарованными – никому не хотелось погоды, подпорченной дождём.

Однако утром, вопреки ожиданиям, нас встретило яркое солнце. И жара! Припекало, будто какое-то рыбье божество в отместку решило зажарить нас так же, как Вовчик вчерашних судаков на раскалённых углях.

Было слышно, как в палатке Маринка, Полина и Аленка недовольно ворчали, рассуждая, что в такой зной надо было бы вообще ходить топлес. Но они, увы и ах, не у себя на даче! В итоге, девчонки появились перед нами в топах на узеньких лямках и в коротких шортах.

– Доброе утро! – сказали они, сдёрнув с верёвки свои полотенца и перекинув их через плечо. – Мы умываться! Роман Русланович, вы с нами?