Карта силы

– Здорово, молодёжь!

– Здравствуйте! – дружно, как в первом классе, ответили мы.

– Коли чего спросить захотите, меня Михалычем кличут, – по-простому назвался мужчина. – Раз уж в гости ко мне зашли, хотите я вам пасеку покажу? Девочки, примеряйте шляпки.

– Фу ты ну ты! Для наших модниц – шляпки с вуалью! – усмехнулся Виталька.

– У кого футболки, маечки – накиньте чего-нибудь с длинным рукавом.

– А пчёлы злые? – поинтересовался Артём.

– Если смирно себя вести будете, могут даже не обратить никакого внимания.

– Смирно, это как? – уточнил Никита.

– Руками не машите, не бегайте, не шумите. Пчёлы суеты не любят. Да я вас к ульям близко не поведу. Издали посмотрите. Ну, пошли, что ли?

Мы окружили Михалыча со всех сторон, словно студенты на практике, боясь сделать неверное движение.

– Пчеловодство – наука хитрая, – степенно начал свой неторопливый рассказ пасечник. – Ведь пчёлы, как и всякие домашние животные, большого ухода требуют.

На этом неспешный рассказ пасечника оборвался по причине нашей кипучей активности, изменив статус "лекция" на статус "коллективное интервью".

– А почему ульи разноцветные? Разве пчёлы цвета понимают?

– Хорошо видят синий, оранжевый, зелёный, жёлтый и белый. Красный им кажется серым.

– А разноцветные домики нужны для красоты или для ориентации?

– Для ориентации! Чтобы пчёлы долго свой дом не искали и не попадали в чужой.

– А что будет, если в чужой дом залетят?

– Пчелиные семьи чужаков не принимают. Будет драка! Да ещё какая! Не на жизнь, а на смерть. В этой драке пчёлы используют свои ядовитые жала.

– Вот это экшен! – восхитился Артём.

Илария возмутилась:

– Ну и чего ты сияешь? Убивать за то, что ошибся дверью!

Михалыч улыбнулся по-доброму:

– Дело в том, что пчёлы частенько подворовывают мёд друг у друга. Поэтому любой чужак воспринимается ими как грабитель.

Артём обрадовался, что оправдан.

– Вот видишь, а ты думаешь, что пчёлки – это типа ангелочки с крылышками!

– А как пчёлы зимуют? Они засыпают и мороза не чувствуют?

– Чтоб вы знали, пчёлы в спячку не впадают. Холодов очень боятся. А чтобы было теплее, собираются в шар, время от времени меняясь местами, пропуская замёрзших пчёл в середину. Но всё равно каждую весну есть подмор.

– Как же так? – расстроилась Илария. – И ничего нельзя сделать?

– Чтобы уменьшить потери, ульи на зиму я убираю в специальное помещение. Идёмте, покажу.

Все снова устремились за Михалычем.

Я тоже сделал, было, шаг, но почувствовал, как чья-то рука с силой тянет меня обратно. Обернулся – Анфиса! На лице – испуг. Нос наморщен, как от боли.

– Что случилось?

– Пчела ужалила. Вот, видишь? – Анфиса протянула знакомую ладонь. – Что теперь делать, знаешь?

Я осмотрел крохотную ранку: из неё торчало жало, мелкое, как заноза, и оно шевелилось, словно жило своей собственной жизнью.

– Давай я лучше Алекса позову, – растерялся я, не зная, как ей помочь.

…Алекс, не задавая лишних вопросов, поспешил за мной.

Мы нашли Анфису возле травяного стожка, где были оставлены рюкзаки.

Она старательно дула на ладонь, насупив брови.

– Показывай! – спокойно улыбнулся Алекс.

Анфиса покорно протянула руку.

– Так-так… Боль? Жжение? Ну что же, будем извлекать!

Студент-медик решительно раскрыл свою походную аптечку.

– Ой, а это не больно? – забеспокоилась Анфиса. – Вдруг я кричать буду?

– Кричать? А ты с какой скоростью кричишь? За секунду успеешь? Или прикажешь мне жало, как репку тянуть? Тянет-потянет… – вытирая руки спиртовой салфеткой, пошутил Алекс. Потом повернулся ко мне и распорядился тоном, не допускающим возражений: – Саня, будешь ассистировать. Вот тебе салфетка – вытирайся!

Алекс достал из пластиковой упаковки пинцет и, подняв кисти рук вверх, подошёл к Анфисе.

– Ну, Саня, держи её крепче!

Я понял просьбу буквально: обхватил Анфису сзади двумя руками за плечи.

Алекс удивлённо приподнял бровь.

– Ты чего это не вовремя обниматься удумал? Ты мне только руку зафиксируй так, чтобы не дёрнулась. Сейчас мы жало удалять будем.

Я смутился своей глупости – хоть сквозь землю провалиться! Но сжал Анфисину ладонь с обеих сторон, как в тисках.

Алекс наклонился над раной, изучил её слева и справа, прихватил жало «клювом» пинцета и осторожно вытащил.

– Стойте! Ещё не всё, – удержал наши руки Алекс. – В ранке остался пчелиный яд. Сейчас мы его… – не договорив, он выдавил из ранки каплю крови. – Теперь перекись водорода, лейкопластырь вокруг пальца, типа колечко такое. И вот ещё – таблеточка антигистаминная. Не поняла? Ну, считай – противоядие.

Анфиса приняла таблетку и наконец улыбнулась.

– Спасибо, мальчики!

– Слушайте, – вспомнил Алекс, – там сейчас разный мёд дегустировать будут, побежали?

– Нет, я туда больше не хочу! – отстранилась ладонями Анфиса. – Вот, верни Михалычу шляпу.

Мы проводили Алекса долгим взглядом. А когда Анфиса вновь обернулась, я положил руку себе на голову.

Глава 15

Я рассказал Анфисе о найденном возле папоротника колышке. Объяснил, что он может иметь большое значение в расследовании. Но как всем сообщить об этом? Может, придумать совсем другую историю, в которой я буду один, без Анфисы? Но она не согласилась. Предложила вообще ничего никому не говорить, только леснику. Мы заспорили, какой вариант лучше.

Неподалёку росли деревья с широкой раскидистой кроной, опускающейся до самой земли, словно водопад.

– Бежим туда! – недолго думая, потянула меня за рукав Анфиса. – Спрячемся.

Мы нырнули под крону ближнего дерева.

Удивительно, но внутри такого густого дерева оказалось пусто. Все листья были снаружи, а внутри голые ветки так и торчали перед глазами. Цвет коры у них был… красно-бурый… блестящий!

Я остолбенел, вытаращив глаза.

– Что это за дерево? – не моргая и вытянув руку вперёд, спросил я Анфису.

– Ива, кажется. Ты что? На тебе лица нет. Призрака увидел? – опасливо оглядываясь по сторонам, прошептала она.

– Хуже! Из веток именно такого дерева сделаны те убийственные колья… – и замотал головой, приводя себя в сознание. – Жаль, что мы не взяли ни одного для сравнения.

Анфиса подняла с земли обломанную ветку и долго задумчиво вертела её в руках.

У меня появилось несколько секунд, чтобы выстроить цепочку собственных подозрений.

– Может, ты думаешь, это пасечник… ну, тех ежей? – наконец прервала молчание Анфиса.

– Не исключаю, – проворчал я. – Сама прикинь. Кто главные враги пчёл? Мыши и ежи. Наверно же, Михалыч каким-то образом защищает от них своих пчёл. Ну, вот и…

Анфиса тяжело вздохнула.

– Михалыч такой гостеприимный дедушка. И глаза у него добрые-предобрые.

– Люди иногда не те, какими кажутся, – ответил я заученной маминой фразой.

Анфиса несогласно покрутила головой.

– Так нельзя! Ты назвал только факты против Михалыча, а что есть за него?

– Есть, конечно, некоторые непонятные детали. Например, почему первый колышек оказался в самом начале леса, так далеко отсюда? Ещё. Какой толк убивать ежей не на своей пасеке, а где-то там в лесу? И, в конце концов, если это пасечник готовил колышки, должны же быть где-то здесь следы заточек.

Мы машинально посмотрели себе под ноги – чисто. Я протянул руку к ветке, которую подобрала Анфиса, и на ней никаких срезов от ножа.

– Бежим быстрее! – снова схватила меня за руку Анфиса. – Проверим ещё и другие деревья.

С реактивной скоростью мы обследовали все ивы, растущие перед пасекой, но так и не обнаружили даже намёка на подготовку к преступлению.

Едва мы успели вернуться к рюкзакам, как из избушки вышли девчонки, о чём-то споря, но увидев Анфису, бегом кинулись к подруге.

– Тебя что, пчела ужалила, да?

– Больно?

– Покажи!

Девчонки склонились над Анфисиной ладонью.

– Алекс перевязывал, да? – с завистью спросила Алёнка.

– Какое колечко! – восхитилась Полина.

– А предложение он тебе не сделал? – хихикнула Маринка, бросив на меня озорной взгляд.

Лариса Леонардовна пришла вовремя: когда пустые пересуды, хитрые перегляды и цветущая улыбка Анфисы меня уже просто достали. Тоже мне, подруга называется! Алекс! Ах! Ах! Ах!

Мальчишки вернулись вместе с Романом Руслановичем и пасечником.

– А мы чай с мёдом пили! – похвастался Артём. – И мёд в сотах жевали.

Старик протянул нам на блюдце медовые брусочки золотистых сот.

– Вот, попробуйте.

Я быстро положил кусок за щёку, ощущая, как из раздавленных шестигранных ячеек вытекает мёд.

Анфиса взяла свой кусочек двумя пальцами и, зажмурившись, облизнула, как мороженое.

– М-м-м, вкусно!

И тут с заднего двора донёсся крик, от которого мы побросали рюкзаки снова на землю.

– Ох, убила! Убила-а-а!

– Чего-то там бабка моя натворила, – забеспокоился Михалыч. – Побегу! Извиняйте!

Уйти в такой момент, когда речь идёт об убийстве?! А вдруг нужна наша помощь? Или свидетельские показания?

Мы бросились вслед за пасечником.

За избой находился большой огород, обнесённый невысокой изгородью. У капустной грядки на коленях стояла бабушка Агата, которая только что поила нас чаем. Вокруг неё переминались с лапы на лапу свидетели происшествия – гусиная стая.

– Вот! Кажись, убила, – сокрушённо указала она рукой и слёзно запричитала, качаясь из стороны в сторону: – Лучшего гуся, вожака прибила-а-а.

Мы подошли ближе.

Прямо на грядке, в центре гусиного круга кверху лапами, бессильно запрокинув голову на обмякшей шее, лежал большой, хорошо откормленный гусь.

– Буян на тебя нашёл, чё ли?! – рассердился Михалыч.

– Да Криворучка проклятая! Гуси, вишь, в огород зашли. Ну, я их и давай гнать, чтоб капусту не пощипали. Схватила щепу дровяную да кинула. Думала только пугнуть, в Гогу даже не метила, а выходит в самую голову угодила. Зашибла до смерти. Гоша ты мо-о-ой, Гогушка-а-а! – снова начала причитать старушка над бесчувственным телом.

Гуси вели себя странным образом: не шипели, не вытягивали шеи, а стояли, как солдаты у постели тяжело раненного командира. На нас они ровным счётом не обращали никакого внимания. Очевидно, гуси ждали, когда их вожак снова встанет «на ноги» и поведёт в нужном направлении.

Алекс опустился на одно колено рядом с бездыханным телом, ощупал и осмотрел гусю голову.

– Ни крови, ни повреждений… Возможно, это сотрясение вызвало потерю сознания. Ну-ка, пацаны, кто-нибудь помогите перетащить Гошу вон туда, на крыльцо.

Алекс и Никита осторожно подсунули ладони под грузную тушу и понесли её на широкие ступени.

И люди, и гуси отправились следом: люди – из сочувствия и интереса, гуси – потому что они команда.

Алекс приложил ухо к птичьей груди и, требуя тишины, поднял руку. Все затихли в ожидании.

– Бабушка, жив ваш Гога. Но он в обмороке. Можно было бы ускорить приход пациента в себя. Но, честно говоря, я не знаю, как. Человека в таком случае шлёпают по щекам, обрызгивают холодной водой или дают понюхать нашатырь. А тут… гусь!

Илария нерешительно предложила:

– Давайте я сделаю «щекотный» массаж? Мне мама всегда делает, когда голова болит.

– Впервые о таком слышу. Может, народная медицина? – Алекс встал, уступая ей своё место.

Илария положила безвольную голову гуся на одну ладонь, другой, едва касаясь, быстро зашевелила кончиками пальцев.

Мы с интересом наблюдали.

Наверное, это было щекотно. Во всяком случае, девчонки, проверяя эффект шевеления кончиками пальцев друг на друге, довольно хихикали.

Скоро Гоша открыл глаза и даже попытался встать, но плохо держал равновесие: толи был слишком слаб, толи голова кружилась.

– Матушки мои, ожил! – счастливо выдохнула бабка Агата, сложив ладони лодочкой.

– Ну, вот и ладненько! – удовлетворённо кивнул Алекс. – Теперь нужно напоить гуся сладким чаем. Бабушка, налейте в глубокую миску, чтобы Гоше было удобно пить.

– Сейчас, голубчик! Сейчас, миленький! – непонятно кому, Гоше или Алексу, пообещала старушка, убегая.

После питья Гошу поставили на землю.

Алекс, продолжая держать гуся за бока, поводил его немного по двору и отпустил.

Стая тут же окружила своего лидера и, ободряюще гогоча, неспешно повела за угол дома.

– Деточка, – старушка обняла Иларию. – Я тут услышала, какое имечко у тебя красивое. И руки добрые. Хочу тебе от нас с Гошей подарочек сделать, чтобы для памяти. Погоди-ка. Я сейчас.

Ожидая, мы гадали, каким может быть подарок от Гоши. Дальше всех в своих фантазиях продвинулся Артём.

– Вот увидите, сейчас принесёт роуч. Не знаете? Это индейский головной убор из перьев. Правда, для роуча берётся хвостовое оперенье ястреба или орла. Но здесь же не Америка! Гусиных перьев, поди, полным полна коробочка!

Бабушка всё не шла, и Артём продолжил свой рассказ.

– Каждый воин использовал для роуча перья собственноручно убитой птицы. А перья скреплял нитью, вымоченной в её крови…

Бабушка вышла из избы, бережно держа в руках что-то белое и пушистое.

Мы уставились на руки старушки, словно каменные истуканы. Роуч?!

– Вот тебе, милая, рукавички из гусиного пуха. Тёплые! Мягкие! Ручки твои добрые ни в какой мороз не замёрзнут.

Но вместо благодарности Илария отшатнулась.

– Я не могу их взять. Это грустная память, ведь из-за пуха гусей убивают.

Старушка сначала удивилась и расстроилась, а потом добрая догадка озарила её лицо.

– Городские! Как есть городские! Ничего-то вы про деревенскую жизнь не знаете. Гусей для пуха не убивают, а живых подщипывают. Пуха у них много, а лето жаркое. Им же облегчение. Бери, деточка, не сомневайся. Здесь и Гошин пушок есть.

Когда мы уже почти скрылись за деревьями, Илария обернулась и помахала старушке белыми рукавичками, надетыми на обе руки.

И вот мы снова в пути, возвращаемся на прерванный маршрут.

Пуховые рукавички бабушки Агаты перемерили все девчонки вместе с Ларисой Леонардовной. То-то было шума и восклицаний! А Маринка, вообще, надев одну рукавичку, стремглав обежала всех мальчишек, нежно гладя кого по носу, кого по щеке. И лишь Витальке от этого дефиле ничего не досталось, поэтому он проворчал обиженно:

– Устроили здесь примерочную! Хоть бы шторку задёрнули. Столько восторгов! Можно подумать, варежки не от гуся Гоши, а от-кутюр.

– Не скажи! Этот гусь, тот ещё гусь! – Алекс с лукавством посмотрел на Иларию. – Кое на кого этот лапчатый произвёл сильное впечатление. Очень прошу вас, ребята, если в школе откроется персональная выставка работ Иларии Лариной, не забудьте меня известить. Очень хочется посмотреть портрет гуся Гоши.

Илария добродушно засмеялась вместе со всеми.

– Ну, это вряд ли! Я портреты не пишу. Вот подсолнухи, трёхствольную берёзку – это уже в планах. Только я не понимаю, почему вы смеётесь? Почему-то считается, будто в нашей группе только мы с Драйвом чересчур впечатлительные натуры. Но разве это так? Уверена, иногда всем вам, как Драйву, хочется затявкать от восторга, но вы себя контролируете. Так ведь, если честно?

И тут Алекс, выражая своё согласие, смешно затявкал, а вслед за ним и весь отряд, не сговариваясь, залаял, загавкал, завизжал, выражая разную степень собачьего восторга.

Глава 16

Когда мы, наконец, ступили на поляну, которой предстояло стать местом нашего четырёхдневного проживания, уже совсем не хотелось тут же бежать разглядывать её загадочные достопримечательности. Мы мечтали только об одном: поскорее сбросить рюкзаки, кинуться на траву, лежать, раскинув руки, и жмуриться от солнца.

Поначалу именно так мы и поступили. Но куда там! Роман Русланович кинул нам такую приманку, от которой не смогли отказаться даже самые обессилевшие.

– Ну, ладно, вы тут пока отдыхайте. Понимаю, с непривычки колени дрожат, спину ломит и хвост отваливается. Это я не про вас, а про Драйва, – усмехнулся физрук, доставая из рюкзака полотенце, и, как бы между прочим, добавил: – А я пока схожу на пляж – умоюсь, в воде постою. Лариса Леонардовна, вы как, со мной?

– Конечно! – улыбнулась наша классная. – Уж больно хочется посмотреть на обещанный песчаный пляж у синего моря.

Мы тут же поменяли лежачее положение на сидячее и возмущённо взревели:

– А мы?!

Роман Русланович удивлённо и оценивающе окинул нас взглядом.

– Как! Неужели дойдёте?! А я, понимаете ли, не хотел вас беспокоить. Ну что вы! Такой кайф ломать! – физрук развёл руки в стороны и отрешённо закатил глаза к небу. – Всеобщая нирвана! Не хватает только ковриков для йоги. Но если вы передумали медитировать, то я не против. Присоединяйтесь!

Все мгновенно оживились, полезли в рюкзаки за полотенцами и шлёпками.

– А в кроссах можно?

– Песка наберёшь выше бортов!

– А джинсы снимать или закатывать?

– Закатывать. Плавать и загорать пока не будем – много дел. Но можно умыться, пошлёпать босяком по кромке воды. Ну что, все готовы? Тогда за мной! – взмахом руки призвал нас вперёд физрук.

Реку мы увидели не сразу – она пряталась внизу высокого берега.

Спуститься к ней оказалось не так-то и просто. Берег хоть и не был слишком высоким, зато плавно сползал вниз рыхлыми песчаными отложениями. Мы растерялись: катиться по песку, как с горки, или сбегать, увязая по щиколотку?

Но Роман Русланович совершенно этим не озаботился – он знал удобный спуск.

Пока мы к нему шли, приметили внизу по течению зелёный островок.

– Смотрите! Райский остров! – восхитилась Илария. – Баунти!

– Только вместо пальм – ивы! – тоже любуясь пейзажем, уточнила Маринка.

– Да, живописное местечко! – согласился Алекс и почему-то покосился на Иларию. – Ветви склонились до самой воды. Не хватает, как у Васнецова, задумчивой Алёнушки с братцем-козлёночком. Нет! Не хватает задумчивой Иларии с гусёночком…

– Ах, так! – смеясь вместе со всеми, замахнулась на него Илария.

Но Алекс уже лихо сбегал по небольшим уступам вниз. За ним смело ринулись и все остальные.

Каждый, ступивший на песчаный пляж, не замедляясь, влетал в прибрежную воду с криком восторга и миллионом алмазных брызг. Над рекой повис гомон, словно над ней кружил десяток голодных чаек.

– Эх, хороша водичка! – скакал жеребцом Никита, гоня волну не хуже катера.

– Тёплая! Вот вам и горная река! – удивлялась Маринка.

– Что, нравится? А вот вам ещё! Ещё! – черпая воду пригоршнями, щедро брызгал девчонок Виталька.

– Девочки! – бросила клич Маринка. – Ну-ка, дружно изобразим поливальную машину!

И через несколько секунд Виталька уже был мокрым с головы до ног.

Лёнька и Драйв играли в догонялки на самой кромке воды, вернее догонял только щенок, со звонким тявканьем хватая хозяина за закатанные джинсы.

Мне тоже очень хотелось принять участие в этой водной вакханалии, но разве мог я пропустить такие кадры: редкие минуты всеобщего ликования. Таких моментов у меня вообще пока два: Лёнька, прыгающий с подножки вагона с щенком на руках, и этот неистовый "аквапарк".

И вдруг я услышал за спиной:

– Ты, кажется, хотела треснуть меня по макушке? Что, сильно обидел?

Это был голос Алекса.

– Нет, конечно. Просто ты всё время посмеиваешься надо мной,– ответила Илария.– Думаешь, я не поняла, в чей огород камешек? Однако ты верно подметил, у меня, действительно, от впечатлений голова кругом! Подсолнухи! Река! Этот остров!.. И всё, понимаешь, всё хочется зарисовать…

– А обо мне у тебя уже сложилось впечатление? – прервал её Алекс. – Жаль, что портретов ты не рисуешь. Интересно было бы посмотреть на себя со стороны. Говорят, художники подмечают в человеке его истинную суть.

Илария почему-то не ответила.

Я бросил через плечо быстрый, осторожный взгляд и увидел её бесхитростные, широко распахнутые глаза, немного склонённую набок голову.

– Ты серьёзно? Могу нарисовать дружеский шарж, если минут десять попозируешь. Только уж потом не обижайся! Кисточкой и красками ведь тоже можно треснуть по макушке!

– Ок, договорились! – рассмеялся Алекс. – Скажешь, когда придёт час расплаты.

Роман Русланович сложил ладони рупором и прокричал:

– Прошу всех подойти ко мне!

Мы нехотя прекратили весёлые плескания и подтянулись к физруку.

– Перед нами береговая линия, – сразу приступил он к делу, чертя рукой дугу. – Что мы видим? Пляж образует мелководье. Река в этом месте застаивается, а, значит, хорошо прогревается солнцем. Поэтому здесь вода тёплая. В центре реки вода холоднее. Это первое.

Роман Русланович, как заправский лектор, вооружился вместо указки длинной сухой корягой и продолжил угрожающе:

– Течение! Запомните это коварное и опасное свойство любой реки. Река не озеро, она течёт, а значит, имеет скорость. Скорость течения у берегов всегда меньше. Так что, не думайте, что в центре так же безопасно, как и здесь. Это второе.

Роман Русланович решительно загнул два пальца.

– Третье. У выпуклого берега, как наш, скорость течения слабая, а у вогнутого – сильнее. Посмотрите на противоположный берег. Он слегка вогнут. Это более сильное течение его подмывает. Туда вообще не плаваем!

– А куда плаваем? – растерялся Артём.

– Об этом позже! Пусть навострят ушки те, кого манит вон тот, как сказала Илария, райский островок. У островов особенно опасно. Повторяю, опасно! Объясняю почему. Широкий речной поток, достигая острова, разделяется на два узких. Сужение вызывает ускорение. Таким образом, по обе стороны от острова возникает быстрое течение.

– И что, есть утонувшие? – с иронией спросил Виталька.

– Есть. Три года назад там утонул пьяный рыбак.

– Так, то ж пьяный! – хмыкнул Виталька. – Мы же не употребляем!

– Очень остроумно! Только давайте договоримся: на эту тему больше не шутим. Короче, к острову не плавать и реку не переплывать. Это четыре и пять. Всё! Тема закрыта.

– Не понял. Туда нельзя, сюда нельзя! А где же тогда плавать?! – возмутился Артём.

– Сейчас узнаем. Давайте-ка измерим скорость течения реки в середине.

– Как? Неужели это возможно реально сделать? – удивилась Лариса Леонардовна.

– Легко. Школьная задачка на движение: скорость равна пути, поделенному на время. Берём предмет, который не тонет, пускаем его по воде, засекаем время. Короче, сейчас вы всё сами увидите.

Физрук разломил корягу-указку напополам и передал одну часть сыну. Алекс вошёл по колено в воду. От этого места Роман Русланович шагами отмерил по берегу расстояние в десять метров и встал в конечной точке отрезка с секундомером.

– Бросай! – наконец скомандовал он.

Алекс широко размахнулся – палка долетела почти до середины реки и плюхнулась на воду. Её сразу подхватило неспешное течение…

И тут Драйв сорвался с места и кинулся в воду.

Пока он резво бежал по мелководью, никто из нас не успел заподозрить ничего угрожающего. И лишь когда лапы щенка оторвались от дна и зашлёпали по поверхности, мы пришли в ужас от происходящего. Драйв отчаянно барахтался и захлёбывался в нескольких метрах от нас.

Стоявшая ближе всех к щенку Полина со всех ног бросилась к тонущему. Следом за ней со сдавленным вскриком метнулся и Лёнька. После чего уже никто не мог оставаться на месте.

Но радостный смех Полины осадил нас.

– Ребята, он не тонет! Лёнька, смотри, Драйв перебирает лапами и сам держится на воде.

Полина подняла щенка над головой.

– Драйв умеет плавать!

– Тоже мне – научное открытие! Врождённый инстинкт у собак и кошек! – сухо выдал информацию Виталька. – Спрашивается, чего орали? Массовое помешательство какое-то!

Лёнька взял из рук Полины своего совершенно мокрого питомца.

Драйв яростно отфыркивался, чихая хозяину в лицо. Струйки воды стекали с шерсти щенка прямо на футболку, так что на груди быстро расплылось сырое пятно, но Лёнька только смеялся, крепче прижимая своего начинающего пловца.

– Теперь Драйв, можно сказать, крещёный, – сообщила Лариса Леонардовна. – А Полина, по всем правилам, его крёстная.

– Выходит, Полина с Лёней теперь кум и кума! – добавил Алекс.

– Ой, почти родственники! – озорно захихикали девчонки, поглядывая на смутившегося Лёньку.

– Ага! Вашему забору двоюродный плетень! – вступился за друга Виталька.

Но девчонки не унимались.

– Слушайте, собаки сколько живут? Лет пятнадцать? Это ж столько лет Полина с Лёнькой теперь роднёй будут! Вот так привыкнут. А там, глядишь, и поженятся!

– Зашибись! Железная логика! – поразился Виталька.

– Женская! – весело прокричали девчонки.

– Вы бы лучше не о свадьбе думали, хотя…– безнадёжно махнул рукой Виталька. – Вы бы лучше сообразили, что Драйв не просто так в воду кинулся. Это значит, что у него был хозяин, который учил приносить предметы.

– Точно! Такая команда "Апорт!" называется. Давайте ещё раз на берегу проверим! – предложил Артём.