Карта силы

Пацаны одобряюще захлопали Лёньку кто по плечу, кто по спине.

– Красава!

– Молодчик!

– Высший пилотаж!

– Не дрейфь, братан! Всё путём будет!

Девчонки, едва дождавшись своей очереди, загалдели, с уважением заглядывая неожиданному герою в глаза.

– Ну, Лёнька, ты человек!

– Ты классный!

– И добрый! Теперь мы знаем, кого звать на помощь.

– Лойс от меня, что щенка заприватил, – сдержанно похвалила Лёньку Маринка, гладя найдёныша.

Виталька придвинулся к ней поближе и с подковыкой заметил:

– Ты бы, что ли, карантинную зону соблюдала, а то собачка ещё не привитая.

Маринка резко повернула голову и оказалась нос к носу со своим постоянным прекословщиком. Виталька замер. Момент был напряжённый, словно спиной в стену упёрся: и не отойти, и не отвернуться.

– Я говорю, заразиться может. Она же потом на всех агриться будет! – всё-таки смешался Виталька.

Маринкины глаза насмешливо сузились.

– Шмелёв, вот почему ты снова рядом? Не вяжись, а! А то нос откушу! Очень сильное желание. Не искушай!

Роман Русланович попросил нас снова построиться для проверки багажа. Хотя теперь, когда электричка умчалась, не понимаю, какой это имело смысл? Но мы беспрекословно доверились многолетнему опыту своего вожака.

– Палатки, продукты, ведёрко… и маленькая собачонка! – закончила проверку наличности Лариса Леонардовна на манер всем известного стишка про багаж Агнии Барто.

Все рассмеялись, а Лёнька тут же продолжил в рифму:

– Однако за время пути хотелось бы кличку собаке найти!

Предложения не заставили себя ждать.

– Пёс Барбос!

– Тузик!

– Шарик!

– Боцман!

– Вот только не надо антиквариата! – разочарованно остановила этот поток Лалила. – Тузики, Шарики остались в прошлом веке. Современной собаке нужно креативное имя.

– Кретинное? – переспросил Артём. – Это типа смешное? Тюбик там или Пряник?

Мы разразились диким хохотом, хватаясь за животы.

Когда смех поутих, Лариса Леонардовна раздельно повторила:

– Кре-а-тив-ное! Значит, в духе сегодняшнего времени. Понял?

– Ну, тогда – Ник? Точно в духе времени. Сейчас в соцсетях у всех ники – никнеймы, – быстро исправился Тёма.

Но тут Виталька звонко шлёпнул себя ладонью по лбу, словно его осенило, и радостно выпалил:

– Драйв! Пёс Драйв! А? Как вам?

– Сам ты драйв! – передразнила его Маринка. – Постоянный тест-драйв для наших нервов! Правда, девчонки?

Но Лёнька уже подхватил щенка под мышки и довольно сказал:

– А что? Драйв!.. Мне нравится. Во всяком случае, эта кличка будет всегда напоминать о событиях в электричке: как все орали, как я ломился сквозь толпу входящих и как Роман Русланович нервно маневрировал в тамбуре, словно при передаче командной эстафеты.

Пока все тряслись в очередном приступе смеха, Анфиса легонько ткнула меня в спину.

– Название станции видел?

– Огневое, – вслух прочитал я вывеску. – А что?

– Странно, дважды одно и то же слово: бабочка-огнёвка, станция Огневое.

– Намекаешь, что приключения уже начинаются?

– Очень даже может быть…

Глава 8

Роман Русланович вышел из здания станции, куда заходил отметиться. Была у него такая, выработанная многолетним опытом, привычка: точно выполнять все положенные пунктики инструкций.

– Ну что, окрестили своего найдёныша? Теперь – в путь! – скомандовал физрук. – Лариса Леонардовна, вы замыкающая! Или, как говорят в миру, пастух! Нет! Извините, прекрасная пастушка! Так что, рекомендую сломать хворостину и подгонять особо замечтавшихся.

Наша классная улыбнулась очередному комплименту, но ничего ломать не стала, лишь пригрозила нам пальцем и запела детскую песенку, которую мы учили на уроке пения ещё в первом классе:

– Жила-была пастушка, стада свои пасла…

Девчонки охотно, с грустью по детству, подхватили:

– Тра-ла-ла-ла! Тра-ла-ла-ла!

– Вот только ля-ля не надо! – скривился Виталька. – Людей побудите.

Говорливой стайкой мы поспешили за Романом Руслановичем и Алексом, которые, несмотря на тяжёлую сумку, бодрым шагом устремились вперёд по просёлочной дороге, по-видимому, туда, где далеко на горизонте сплошной тёмно-зелёной лентой рос лес.

– Дойдём до леса – сделаем короткий привал, – на ходу рассказывал нам физрук. – Всё это время солнце будет набирать силу. Но в самое пекло мы уже по лесу пойдём.

Мы миновали небольшую мирно спящую деревушку, потом длинную череду дачных участков и неожиданно вышли к полю.

Такого видеть мне ещё не доводилось!

Я встал, как вкопанный, ошеломлённый великолепием и грандиозным размахом подсолнухового поля.

Представьте себе бесконечный жёлто-зелёный ковёр в лучах утреннего солнца!

По-видимому, и все остальные были в полном замешательстве, потому что первые секунды с наших губ срывались только восклицательные междометия: «Ах!», «Ого!», «Вот это да!», которые лишь спустя какое-то время начали обрастать более внятными словами других частей речи.

– Господи, красота какая!

– Зачётное местечко!

– Нереально круто!

– Лепота! – позаимствовал шутку из известной кинокомедии Виталька.

– Ни конца, ни края! – широко распахнув руки, воскликнула Илария. – Так вот оно какое – целое море цветов! Сколько здесь? Миллион – не меньше!

Мы невольно измерили взглядами уходящий к горизонту ковёр.

Виталька длинно присвистнул.

– Думаю, намного больше. Только какие же это цветы? Подсолнечник – зерновая масличная сельхозкультура, – научно рассудил он, без колебаний, приземлив на грешную землю замечтавшуюся художницу.

Илария взглянула на Витальку с большим сожалением, как на чудака, но спорить не стала. А Маринка, рьяная защитница всех девчонок нашего класса, моментально выдвинула свои контраргументы.

– Сам ты сельхозкультура! Прикинь, как подсолнух растёт? Образует бутон. Потом бутон раскрывается и цветёт! Значит, что это? Цветок!

Маринка торжествующе упёрла руки в бока и вздёрнула нос.

Виталькина карта была бита, но он, недолго думая, достал вторую.

– Тогда почему же мы не срезаем всё это изобилие как цветы? И не вывозим в цветочные магазины на продажу? А дожидаемся зрелых семечек и собираем урожай, чтобы произвести сто тысяч пакетов жареных семечек и два миллиона бутылок масла?

Маринка невозмутимо выслушала оппонента, выставила вперёд ладонь, типа "Спокойно! Я в теме!", и продолжила:

– Вот сразу видно, что цветочные магазины не входят в твой круг облёта! А то бы ты знал, что подсолнухи там продаются. Но подсолнух – мужской цветок. Букеты мужчинам дарят редко. Значит, и подсолнухов нужно немного. Так что, даже два миллиона бутылок масла не опровергают, что всё это – цветы!

– Два-два! – с азартом выкрикнул Артём.

– А ты считаешь? – удивилась Маринка. – Зачем?

– Чисто спортивный интерес: кто кого перефутболит. Вы или мы?

Услышав такое, Маринка поправила бейсболку, повернув козырьком назад, и с непокорной готовностью приступила к разгрому соперников.

– Ах, вот как! Ну, тогда…

– Стоп! – быстро вмешался Алекс. – Семечки-цветочки? Летс нот школьную ботанику! Спор, как я понимаю, вообще не из-за подсолнухов, а кто и как на жизнь смотрит? Батл между реалистом и двумя романтиками.

– Вот именно! – воскликнула Маринка.

– Только почему же между двумя? – не согласилась Полина. – А мы? Мы тоже романтики! Да, девочки?

– А вот Виталька смотрит на всё слишком заумно. Ну, ни грамма фантазии! И это так скучно! – почти зевнула Алёнка.

– Точно! О чём с ним вообще разговаривать? О подсолнечном масле, что ли? – скорчила постную рожицу Маринка. – Ах! Ах! Какой восторг! Два миллиона бутылок!

– И, к твоему сведению, Ван Гог рисовал подсолнухи в вазах, как цветы! Понял? – выложила козырную карту Илария. – Значит, цветы! Попробуй поспорить с мировой знаменитостью.

Виталька сердито пнул камень, лежащий на дороге.

– Ну-ну! А когда розовые очки разобьются, наконец-то увидите чёрные семечки! – сказал он убеждённо. – Вам же хуже. Жиза всегда лучше! Меньше разочарований.

– Жиза? Что это? Сленг? – широко шагая, не оборачиваясь на группу, поинтересовался Роман Русланович.

– Жиза – это правда жизни, – объяснил Виталька. – А розовые очки – это… это… девичьи фантазии! – Виталькина рука небрежно выписала в воздухе витиеватый экслибрис. – Капец здравому смыслу!

– А вот тут я с тобой не согласен, – продолжил разговор физрук. – Девушкам носить розовые очки не только можно, но и рекомендуется. Они от этого такими милыми и трогательными становятся! Чем и покоряют нас, крутых реалистов в чёрных очках. И вообще, барышням всякое этакое нравится: разумеется, не семечки в пакетиках, а мороженое и цветы. Тут уж ничего не поделать!

Роман Русланович обернулся и, широко улыбнувшись, громко скомандовал:

– А ну-ка, романтики, прибавьте ходу! Лариса Леонардовна, вы там как? Следите, чтобы группа не растягивалась?

– Слежу. Сама за собой слежу! – отозвалась наша классная. – Тащусь потихоньку и над собой посмеиваюсь. На что подписалась? Люблю тюлений отдых. Мне бы пляжный коврик на побережье. А тут… Впору саму себя хворостиной подгонять.

– Без паники! – добродушно усмехнулся физрук. – Часов через пять будет вам и коврик, и побережье. Вон оно уже среди деревьев просвечивает. Разве не видите?

Мы с надеждой посмотрели вперёд. Но там по-прежнему была видна лишь сплошная гряда уже приблизившегося леса.

– Ой, Роман Русланович, и умеете же вы подбодрить! Теперь я туда, как ослик за морковкой потопаю, – улыбнулась Лариса Леонардовна.

Все засмеялись, но ускорили шаг – группа снова стала компактной.

На какое-то время разговоры утихли.

Мы шли, поглядывая на подсолнухи – сейчас это было единственное развлечение на безлюдной и однообразной дороге. Словно длинная картинная галерея – сплошной Ван Гог!

– Между прочим, существует легенда о том, как появился самый первый подсолнух, – вдруг нарушила молчание Лариса Леонардовна. – Как ни странно, но это грустная история несчастной любви. Слушать будете?

О любви? Можно было и не спрашивать! Особенно девчонок. Вон, они уже и уши развесили!

– Нимфа Клития влюбилась в Аполлона, бога солнца. Она смотрела на него, не отрывая глаз, а Аполлон не обращал на нее никакого внимания. Страдая от его равнодушия, в слезах, Клития перестала есть и пить, и лишь следила за солнечным диском. Олимпийские боги сжалились над несчастной девушкой и превратили ее в подсолнух. С тех пор, даже став растением, нимфа так и следит за своим возлюбленным, всегда поворачивая за солнцем голову.

– Так вот ты какой, солнечный цветок! – изумлённо воскликнула Илария и, указывая на подсолнух, добавила: – А главное, он вовсе не он, а она! Нимфа. Девушка.

– И не одна! Вон их сколько! И все зачарованно смотрят в небо! – укорила мифических женщин Маринка.

– Влюблённые дурочки! – вздохнула Анфиса, сочувствуя огромному полю безропотных Клитий. – Разве можно любить эгоиста?

– Одно слово, блондинки! – махнув рукой, иронически усмехнулся Виталька.

– Сам дурак! – обиженно возмутились светло-русые Аленка и Полина.

– Вот и славно поговорили! – хохотнул Роман Русланович. – А ведь ты, Виталий, так и норовишь сам под обстрел подставиться. Вон мальчишки идут, между собой разговаривают, а ты всё к девчонкам цепляешься.

Глава 9

Когда до леса оставалось уже рукой подать, мы вдруг услышали шуршание колёс приближающегося автомобиля. Пришлось посторониться.

Чёрный внедорожник неспешно провёз мимо нас большую надувную лодку и рыболовные снасти, обдав напоследок облаком серой пыли.

– Рыбачки поехали! – с уважением и завистью сказал Володя. – Заценили лодку? С боковыми баллонами и жёстким дном. Богатенькие.

– А они не займут наше место? – тут же встревожилась Анфиса.

Роман Русланович невозмутимо ответил:

– На Цыганской поляне рыбаки никогда не останавливаются. Проезжают метров триста вниз по течению, а то и дальше.

– А почему? – насторожилась Анфиса. – Место невезучее? Клюёт плохо?

– Рельеф неудобный. Берег слишком высокий, обрывистый. Зато для нас, пеших туристов, поляна роскошная. Для лагеря – лучше не найти: окружена лесом, в середине – мелкотравье, а ближе к берегу, где мы палатки поставим, – такие оранжевые цветы… Огоньки называются. Ох, и красотища!

Услышав название, я вздрогнул и невольно бросил многозначительный взгляд на Анфису – в третий раз кто-то или что-то транслирует нам слово "огонь". Что это? Совпадение или предупреждение?

– Постойте! – с интересом вмешалась Лариса Леонардовна. – Как вы говорите? Огоньки? Но это народное название. А правильно – купальницы. С ними скандинавские и славянские поверья связаны. Будто венок из купальниц на голове девушки обладает невероятной силой: делает её колдуньей. Посмотрит из-под венка на парня пронзительным взглядом и приворожит, зачарует на всю жизнь.

Наши девчонки тут же кругами заходили, заклянчили:

– Ой, как интересно! Расскажите ещё! Расскажите!

Лариса Леонардовна задумалась, мы притихли в ожидании.

– Давно про это читала, когда ещё в университете училась. Помню, что у немцев и скандинавов наши купальницы совершенно волшебно называются – тролльблюмен. Цветы троллей. Очень медоносные. Их аромат напоминает запах мандаринов. Существует поверье, что в ночь полнолуния, когда купальницы распускаются, цветы превращаются в огненные горшочки, доверху наполненные медовым нектаром. Всю ночь эльфы и тролли варят из нектара эликсир жизни. Потом закупоривают в бутылки и увозят в свои домики. А утром люди находят на кустах лишь красивые оранжевые цветы, очень похожие на пустые горшочки.

Думая о чём-то своём, Илария пробормотала:

– Как поэтично: цветы троллей, купальницы…

– Да уж, это тебе не подсолнухи! – уколол её Виталька.

– Вот и славненько! – почему-то обрадовалась Маринка, с прищуром вглядываясь в спины идущих впереди ребят. – Если вправду венок сплести да попробовать приворожить кого? Эй, мальчишки, есть добровольцы для участия в научном эксперименте? Разве неинтересно узнать: получится или не получится?

Мальчишки с усмешкой переглянулись, но на призыв никто не откликнулся. Может, и впрямь побаивались оказаться приворожёнными, а может, просто фасон держали. Лишь Алекс артистично передёрнул плечами и уклончиво отшутился:

– Чувствую, ох, чувствую, как по нашим спинам блуждает испепеляющий взгляд. С таким взглядом и вправду всё получится. Но я – пас! У меня на ближайшие шесть лет совершенно приземлённые планы. Учиться, учиться и учиться! Профессию получить. Голова нужна в здравом уме и твёрдой памяти.

– Я тоже в этих гляделках не участвую. По ночам предпочитаю спать. Нам с Семёном, вообще, рано утром на рыбалку вставать, – сурово сообщил Володя. – Ухи с костра, небось, всем хочется!

Я уже было подумал, что предложение так и не возымеет спроса, как тут Виталька, расправив плечи и ударив себя кулаком в выпяченную грудь, решительно выдвинул свою кандидатуру.

– А вот я ни во что не верю и ничего не боюсь. Поэтому могу поучаствовать в эксперименте. Готов отдать себя для установления научной истины!

– Ха-ха! – нервно хохотнула Маринка и тут же возмутилась: Ещё чего! Размечтался! От тебя и так спасения нет. Куда не повернусь – там ты. А если ещё и приворожишься, мне что, потом из нашей школы в другую переходить?!

– Не поможет! – безнадёжно махнув рукой, поддержала подругу Полина. – Надо будет из города уезжать.

– Не из города, а из страны, не меньше! – расширила горизонты Виталькиной приставучести Алёнка.

– Да вы главного не услышали! – прервала спор Анфиса. – Венок плести надо в полнолуние. Только тогда он колдовскую силу имеет. А полнолуние-то когда? Знаете?

Я оглянулся на звук её голоса. Кажется, Анфиса только и ждала этого, потому что рука её спешно скользнула вверх и легла ладонью на голову.

Глава 10

– Всё, ребята, привал! – с воодушевлением сообщил Роман Русланович, когда наш отряд пересёк край вожделенного леса.

Мы, уставшие от назойливой солнечной активности, наконец-то увидели тени под кронами деревьев и ласковую траву вместо пыльной полевой дороги. Лица наши сами собой растянулись в улыбках, и мы нестройно прокричали "ура".

Уж не знаю, толи мы разбудили кого, толи так совпало, но по лесу вдруг разнёсся долгий дробный звук.

– Что это? Вроде как, игрушечный автоматик стреляет,– прислушиваясь, удивилась Илария.

– Это дятел по сосне стучит. Неужели не узнали? – усмехнулся Роман Русланович. – Эх вы, городские компьютерные домоседы! Ну, ничего! За эти дни мы разных птиц послушаем.

– И кукушку? – с восторгом спросила Полина. – Говорят, она годы жизни считает, надо только спросить.

Виталька насмешливо хмыкнул.

– И в какую только чепуху люди верят! Ты ещё у ромашек спроси – любит – не любит! Здесь их много растёт. Почему девчонкам интересны всякие такие вопросики? А мальчишкам это без разницы.

Барабанная дробь дятла то затихала, то начиналась снова, то вибрировала, то становилась резкой и отрывистой. Он почти не отдыхал.

– Прямо брейк-бит какой-то! Это ж сколько ударов минуту? – удивился Денис.

– А я в школе реферат про дятла писал, – вспомнил Никита. – Ну и крутая птица! У дятла сила удара клювом по дереву сравнима с силой удара реактивного самолёта о землю. Никакое другое живое существо не может выдержать такие нагрузки на голову!

– Бедный! – пришла в ужас Илария. – Наверно, дятлы живут очень мало? И умирают от сотрясения мозга!

– Нет, живут столько же, сколько и другие лесные птицы, – успокоил её Никита. – Просто у дятла, понимаешь ли, голова иначе устроена. С амортизацией.

– Что, птичку жалко? – с иронией ухмыльнулся Виталька. – Да что ему сделается? Задолбал всех короедов и живёт себе припеваючи!

– Это ты сейчас про себя рассказываешь? Очень похоже! – съязвила Маринка.

Роман Русланович вывел нас на полянку, затерянную среди берёз. Одна из них, была совершенно невероятной красоты – трёхствольная. Тень от неё покрывала почти полполяны.

– Вот здесь и расположимся. Снимайте рюкзаки, ребята! – разрешил наш руководитель. – А ты, Лёня, давай-ка отпускай щенка на свободу. Хватит его на руках таскать! Не бойся – не потеряется!

Драйв, почувствовав земную твердь, прежде всего потянулся, выставив передние лапы и прогибаясь в спине, потом размашисто встряхнул шерстью и, радостно виляя хвостом, запрыгал между протянутых к нему рук.

Роман Русланович встал в центре полянки.

– Привал – полчаса.

– Так мало? – разочарованно заныли девчонки. – Отдохнуть не успеем!

– Отдыхать вечером у костра будем! Сейчас наша задача – идти и идти, не сбивая темпа. Позволим себе здесь улечься и наесться – дальше активно идти не сможем.

– А полчаса тогда на что? – не унимались девчонки.

– Красавицы! – озорно улыбнулся Роман Русланович. – Вы себя видели? В пыли, как придорожная листва! Минералкой, что ли, умойтесь и руки ополосните. Сразу легче станет. Затем завтрак. Что там вам мамочки в пакеты насовали? Пирожки-бутерброды? Только немного!

Никита, привыкший точно выполнять все распоряжения тренера, уточнил:

– Немного – это сколько бутеров?

– Пару-тройку. Воду пьём несладкую!– особо уточнил физрук и огляделся. – А сейчас по своим делам: девочки – налево, мальчики – направо. Разбежались!

Все помчались – только пятки засверкали!

Даже Драйв с восторгом поддался всеобщему оживлению: побежал, то обгоняя мальчишек, то притормаживая, весёлым тявканьем призывая вперёд.

На мгновение мы с Анфисой остались на полянке совершенно одни, открытые для посторонних взглядов.

Недолго думая, Анфиса заговорила почти скороговоркой:

– Я – налево, ты – направо, а потом сходимся – прямо! Вон за той трёхствольной берёзой.

…Через несколько минут, старательно огибая место привала, я на всех парусах летел на первое в жизни свидание. И пусть оно скорее походило на тайную встречу двух спецагентов, чем на романтическое рандеву, мне было весело и жутко интересно.

На радости я резво пнул какой-то колышек, попавшийся мне под ноги. Он был остро заточен ножом из сухой палки, словно копьё. Сразу вспомнилась прочитанная в Новостях статья, как в Перу индейцы изолированного племени с помощью вот таких копий напали на деревню в поисках еды и припасов. И это в двадцать первом веке!

Пробегая мимо пышного папоротника, я вдруг услышал:

– Эй, лихач! Притормози-ка на светофоре!

Разлапистые листы папоротника разверзлись, и я увидел совсем близко смеющиеся глаза в пушистых ресницах. Потом из тех же листьев вылезла рука, протянутая ладонью.

Не знаю почему, может, насмотрелся шпионских фильмов, но сначала я огляделся по сторонам – нет ли поблизости кого, и лишь потом опустил свою ладонь в предложенную, с волнующим любопытством шагнув в тёмную глубину папоротника…

Свободного места внутри почти не было, так что при каждом нашем шевелении ветви кустарника мелко дрожали, как от озноба. Поэтому для полной конспирации пришлось замереть столбиками и разговаривать еле слышно. Зато мы оказались так близко, что торопливый шёпот Анфисы щекотал мне ухо и шею. Хотелось почесаться или хотя бы засмеяться. Но она была вся такая серьёзная, что я не посмел.

– Слушай, у нас времени чуть. Того и гляди обнаружат нашу пропажу. Поэтому давай сразу про карту силы, – деловито начала разговор Анфиса.

– А что случилось-то? – искренне недоумевая, спросил я тоже шёпотом.

– Не случилось, но произошло! – многозначительно ответила Анфиса, намекая на какое-то пропущенное мной событие.

Я начал быстро прокручивать в голове всё, что сегодня было.

– Ну, давай, соображай быстрее! Думай, думай, ну?

– Пока только один случай. Лёнька взял щенка. Это, что ли?

– Вот! Оно самое! Первое испытание пройдено!

– Подумаешь, испытание! – с сомнением фыркнул я.– Прямо сил затратил немерено!

– Карта Силы не про мускулы, а про силу характера. Никто не взял на себя ответственность за жизнь потеряшки. А Лёнька взял! Характером он сильнее всех нас оказался. Всем было жалко щенка, но каждый нашёл для себя какие-то отговорки. Лично у меня есть уже две кошки. А у тебя-то что?

– А я подумал, что поход – серьёзное дело, я не сам по себе, а в команде, и должен выполнять всё по правилам.

– По правилам? Так, наверно, только у военных. А обычные люди поступают, как сердце подскажет. Щенок мог погибнуть на какой-нибудь станции. Там же поезда носятся туда-сюда, только успевай головой вертеть.

Я задумался.

– Ладно, сейчас не об этом. Испытание может быть одно на всех или по одному каждому. Что-то мне подсказывает, что наш поход теперь пойдёт по второму варианту. Если предположить, что Лёнька уже прошёл своё испытание, то…– Анфиса отстранилась и подняла на меня широко распахнутые глаза. – Неужели, осталось ещё пятнадцать?

Глава 11

Идти по лесу было в удовольствие: свежий древесный запах, птичьи трели на разные голоса и прохлада. Высокие сосны смыкали свои ветви над тропой, почти совсем не пропуская полуденное солнце. Но один минус всё-таки был: теперь мы шли по узкой тропе, не гурьбой, как раньше, а друг за другом, длинной змейкой, и это очень мешало широкому общению. Поговорить, не вывернув шеи и не запнувшись за торчащие из земли коряги, можно было лишь с тем, в чей рюкзак ты норовил упереться носом. Поэтому, после нескольких неудачных попыток, мы предпочли перекидываться лишь редкими фразами.

– Что-то не пойму, идём уже с полчаса, а уши от тишины, как заложило, – не оборачиваясь, громко сообщил Роман Русланович. – Мы на привале случаем никого не забыли? Может, перекличку сделаем? Виталий, здесь? А Марина? Почему молчите? Поссорились, что ли?

– Так они теперь идут далеко друг от друга, – усмехнулся Семён. – Им узкая тропинка "брейк" приказала.

– Да нет! Это они с широкой дороги ступили на тропу войны! – предложил свою версию Володя.

– Ха! – не выдержал Виталька откровенных пересудов за своей спиной. – Да просто у Маринки острый перец кончился! Вот она и помалкивает. Эй, рыбаки, вы для ухи пакетик перца не захватили? Окажите человеку гуманитарную помощь! Видите, пламя извергать нечем!

Маринка не заставила себя ждать и расплатилась той же острой монетой.

– А ты, видимо, не успел на привале зубы наточить! Хочешь, возьми мою пилочку для ногтей! Очень удобно: можешь точить прямо на ходу.

Наконец-то лесная тишина взорвалась нашим дружным смехом, гулко отдавшимся во все стороны. Что ни говори, а словесные батлы этой неуёмной парочки отлично скрашивали наше однообразное многокилометровое шагание.

– Ну, вот и ладушки! Зря я, выходит, беспокоился! – благодушно хохотнул Роман Русланович. – Есть ещё и перец в пороховницах, и острые клыки! Вот только никак в толк не возьму, вы дружите или воюете? Это я к тому, что не знаю, можно ли вас в случае переправы вместе в связку ставить?