Кладбище забытых талантов

К одинокому мальчику подсел расплывчатый силуэт ребенка, сжимавший в руках ведерко с влажным песком. Неизвестный без каких-либо черт лица, тела или одежды заговорил с ним, после чего сделал прекрасный кулич в форме бабочки. От такого подарка оба прониклись теплом, послав друг другу улыбки – мальчик чувствовал это, хотя не видел лица девочки.

Со стороны скамьи вдалеке, где сидели в ряд родители, пристально наблюдав за песочницей, точно коршуны, донесся грубый голос. Девочка вскочила, как от удара током, и обернулась в том направлении. Мальчик, равно как и Юрий, медленно вытянул дрожавшую руку в попытке остановить силуэт, покидавший его болезненно медленно. Однако ноги обоих парализовало.

Вдруг призрачный юноша осознал нереальность события и понял, что, пока он находится в прошлом, тело его предательски выполняет чужие приказы. Поэтому он вложил все мысленные силы, чтобы двинуться, натужно заскрипев зубами. Нельзя было бездействовать: если он хочет спасти друзей, да и себя тоже, нужно противостоять, нужно бороться! Именно эти воодушевлявшие мысли помогали превозмогать колдовство, а именно расшевелить заржавевшую руку, зашагать к незнакомому силуэту.

И когда от напряжения вздулись вены на лбу и началась головная боль, все тело резко вышло из-под гипноза, рывком устремившись к спине девочки. После того все зрительные образы перемешались потоком красок, звуков и запахов.

В следующий миг Юрий вновь оказался в комнате второго этажа странного дома, приземлившись на колени, и резко ударил кулаком по ноге Сидни. Гнев переполнял его: видение о друге детства, какого он решительно не мог вспомнить, исчезло, а вместе с ним и все физические силы. И оттого призрачный юноша без страха поднял голову и вгляделся в алые точки гробовщиков, представив нужное действие.

В голове пронеслось чужое воспоминание: мужчина в плаще заходит в комнату к девочке, лежавшей в постели, он находит в себе силы, чтобы подарить ей, бледной и худой, как после длительного истощения, свою улыбку, подбадривает упоминанием лекарства, что вылечит ее. Но дверь комнаты резко захлопывается, выбросив наблюдателя с места иллюзии.

Неожиданным образом это причинило гробовщикам боль, отчего гипноз прекратился. Обратившись воронами, они с истошными криками впечатались в последнюю дверь коридора, которая от столкновения распахнулась.

Неподалеку от дыры в стене, ставшей проходом для монстров, сидел, опершись о стену, Хэйрон. Морда котлунга была обезображена неравной схваткой: неподвижное от усталости тело, опухший правый глаз, примятая шерсть, вырванная кое-где клоками, кровь вокруг рта и в основании усов… Смотреть на него было в крайней степени тяжело. И все же этот сильный духом зверь нашел в себе силы поднять подбородок и взглянуть на подступивших призраков.

– Моя вина. Простите, – сказал он, закашлявшись, – что не защитил вас. Спешите… У вас еще есть время спасти подругу.

В то же время помещение, равно как и весь дом, обращалось в голые каменные стены лабиринта. Убранство коридора исчезало: выкрашенные стены желтели до привычного цвета подземной породы, картины и предметы мебели меркли, пока не растворились вовсе, точно мираж… Однако, кроме трех ветвлений подземелья, бывших коридорами, осталась высокая каменная дверь с двумя створками, подле которой и находился котлунг.

– Вот ваша дверь. За нее монстры не пройдут, будьте уверены. Там все ответы…

– Юра, ты куда это?!

Быстрым и решительным шагом призрачный юноша направился в сторону коридора Анжелы, но ладонь Сидни остановила его на полпути.

– Ты что, совсем спятил уже? Вот же дверь с исполнителем желаний. Ладно уж мне это как бы не очень нужно, но ты… Ты же хотел вылечиться, так чего ждешь? А ну быстро пошел и исполнил все свои желания! Не будь совсем-совсем глупым…

– Отпусти! Анжела в опасности, к ней полетели могильщики – а мне скажешь идти и веселиться? Я так не могу… Ты идешь со мной или нет?

Призрачная девушка взглянула на проход, из которого прибыли гробовщики, крепко сжала лук и улыбнулась. Затем она подошла к возмущенному от ее улыбки товарищу и заключила его в тесные мимолетные объятия, после чего, отдалившись, проговорила:

– Юра-Юра-Юра… Я же обещала покинуть вас при первой удачной возможности. Вот такая и случилась… Мне как бы очень-очень страшно отпускать тебя к монстрам в одиночку, но ты вот сам виноват, сам решил идти спасать рыжую… Дурак! Как мне хочется силой тебя запихать за эту дверь, раз ты сам не можешь. Но вот это все-таки твой выбор. И я пускаю тебя. Ты целехонький, держишь в руках щит, а еще стоишь в четырех или пяти шажках от мечты всей жизни – тебе решать, что делать. И вот почему-то я очень-очень уверена, что ты пойдешь спасать ее, раз так дорожишь ею. Да что там – ты всегда беспокоился о ней больше чем обо всех других. А у меня другая цель: мне нужно искать мою сестренку. Мы еще обязательно-обязательно увидимся.

Едва Сидни закончила пылкую речь и обернулась, Юрий очнулся от оцепенения и побежал к двери, с силой толкнув ее плечом. Призрачная девушка выдохнула, сжала кулачки и тоже побежала в свой проход.

– Снимаю шляпу, моя госпожа… Вы были правы: они интересные, – прорычал котлунг от боли, повернув голову к двери.

Весь путь во мраке коридора Анжела прошла в раздумьях, медленно, вздрагивав от любых шорохов. Из-за мыслей, что поглощали ее разум, было чувство долгих блужданий, за которые ей не повстречалось ничего. Коридор выглядел бесконечно протяженным, одинаковым, пустым и навевал лишь большую тоску.

Человеческий силуэт возник перед призрачной девушкой настолько неожиданно, что она от испуга отпрыгнула назад. Свеча погасилась порывом воздуха. Она вытянула подсвечник перед собой, и мужчина вошел в освещенную область, протянул раскрытую ладонь.

– Где это мы? Как ты оказалась в таком страшном месте? Быстро пойдем домой!

Конечно, отец являлся перед Анжелой и раньше, множество раз, когда она вовсе не желала этого, однако что-то изменилось, став непривычным. В ее воображении отец был не просто зрительным и слуховым образом, но даже его одеколон, который она страстно ненавидела, въедался в чувствительные ноздри. Сейчас же такого не было, и это пугало более всего. От гнева призрачная девушка сжала подсвечник, чуть не сделав изгиб в его тонкой ручке, и ущипнула себя за кожу руки.

Отец не исчез. Он все так же требовательно смотрел на потупившую, как в детстве, взгляд дочь, которая съежилась от такого мерзкого ощущения.

– Идем! – приказал мужчина коротко и настойчиво.

Неведомыми порывами, словно безвольная машина, Анжела протянула руку, коснувшись грубой ледяной ладони отца, но вовремя одернула ее, быстро, как от раскаленной сковородки.

– Почему же ты такая непослушная дочь?! И за что мне это? Вечно воображаешь себе, что все знаешь лучше меня. А что в итоге? Ослушалась – и попала на кладбище, ослушалась – и лишилась пальца. Ничего… Раз ты никого не слушаешь и даже на жизненных уроках не учишься, я выведу тебя сам. Если потребуется, выведу силой…

– Нет, – проронила Анжела робко и беспомощно попятилась назад.

– Что? Что ты сказала?!

– Нет! Я уже послушалась тебя однажды и чуть не убила его. – Она сорвалась на бесконтрольные слезы, мешавшие различать силуэт отца, и закрыла глаза. Впервые в жизни она позволила себе сказать то, что думает, и это чувство в бурном потоке печали и ярости навевало нездоровую улыбку. – Ненавижу тебя! Пошел ты к черту!

Стены и пол коридора преображались, а пламя в подсвечнике сменило свой цвет на голубой, но всего этого призрачная девушка не видела, охваченная бурей чувств. Когда же она осмелилась распахнуть веки и, выставив перед собой меч, взглянуть в ненавистные глаза отца, на миг в расплывчатом силуэте завиднелись кровавые пятна. Отвернуться от гробовщиков было уже поздно.

Юрий бежал по темному тоннелю так, будто за ним гнались все монстры этого чудного мира, будто от скорости зависела его жизнь; он заметно проседал на больную правую ногу, а потому передвигался почти прыжками, стиснув зубы. В тот миг его мысли были поглощены образом подруги, чья улыбка придавала ему силы, и ни головная боль, ни головокружение, ни одышка не беспокоили – все это отдалилось на задворки сознания, посчитавшись пустым.

В одной руке призрачный юноша сжимал подсвечник, где одинокое пламя заходилось в бодром танце, угрожав потухнуть в любой момент. И все же он ясно видел коридор даже с закрытыми глазами, поскольку образ рыжих волос в памяти освещал лучше свечного огарка. На другую руку был прикреплен щит – успокоение для души при мысли о том, что предстоит битва с гробовщиками. Если он успеет…

Спустя вечность, каковой показалась пробежка, на полу Юрия встретил потухший подсвечник, залитый голубым свечением из коридора справа. Со злости он пнул бесполезный кусок металла и двинулся в замеченный узкий проход. После тьмы яркий цвет вражеского пламени заставлял щуриться, приставлять ладонь к глазам. Вскоре призрачный юноша бросил свой крохотный оранжевый огонек и побежал по освещенному пути.

Порой встречались темные участки подземелья, где без факела было жутко, и в те моменты даже собственное дыхание нагоняло страх, а от каждого случайного шороха тело вздрагивало и съеживалось. Из-за шума, что создавался при беге, различить передвижения гробовщиков казалось невозможным, но в этой части подземелья лабиринт не ветвился, словно вел прямо к ним.

Наконец Юрий ступил за порог широкой комнаты, что отличалась от остальных коридоров стелившейся по полу дымкой. Все его тело ощущало присутствие беды, и он выставил перед собой щит, ожидав нападения из любого затемненного участка —таковыми в этом помещении были все. Колени недолжным образом тряслись. Один удачный взмах кинжалом, одна неудачная попытка увернуться – и он не увидит ни подругу, ни космические дали, ни родителей…

В центре комнаты внутри завесы тумана показалось шевеление. Призрачный юноша спрятался было за щитом и даже чуть присел, точно воин в оборонительной позе, но в последний момент различил огненные волосы. Одним прыжком он оказался возле Анжелы, помогав ей, обессиленной после гипноза, подняться.

– Я смогла сбежать. И, кажется, они меня потеряли. Пойдем!

– Что? Куда?

– Тут недалеко я видела необычный предмет в одной комнате. Мне кажется, он нам поможет.

Вместо следования за подругой Юрий неожиданно выпрямился и отступил на пару незаметных шагов. Анжела недоуменно посмотрела на него.

– Чего медлишь? Скорее!

– У тебя волосы сильно растрепались. Поправь их. Вот так я и думал, – сказал призрачный юноша, отскочив назад. – Кто ты и где моя Анжела?

– Ты с ума сошел? Вот же я! Что, что со мной не так?

– Слишком много пальцев…

Силуэт, словно почувствовав поражение, растворился в общей массе дымки. В тот же момент в щит врезался кинжал, выбив защитную пластину из рук. Юрий пошатнулся и надумал было кинуться за оружием, но почувствовал, как его руки сводят за спиной, издавав болезненное карканье, и сцепляют их шершавой веревкой.

Юрий прижал подбородок к груди и зажмурился. Однако гробовщик не стал гипнотизировать, а лишь уколом кинжала в спину приказал пошевелиться и пойти вперед. Даже когда призрачный юноша попробовал осмотреться, снова получил болезненный укол в спину, который отлично чувствовался через ткань свитера. Все же он оценил обстановку: один гробовщик пристально смотрел на Анжелу, шагав впереди всех, а второй неустанно подталкивал его острием клинка.

После долгого коридора лабиринта показалась комната с машиной смерти. Гробовщик-гипнотизер завел Анжелу в камеру заключения, а гробовщик-воин собрался вновь ощутимо подтолкнуть пленника. Однако Юрий предугадал это движение и увернулся, после чего неловко из-за связанных рук двинулся в сторону прохода. Меньший монстр мгновенно подлетел на смоляных крыльях к дверному проему и вгляделся беглецу в глаза.

Позже призрачный юноша освободился от чар, хотя в его голове пронеслась масса воспоминаний. К тому времени он стоял в центре темницы, куда его грубо толкнули ногой, и решетка с грохотом закрылась. Ненавистный ключ заскрежетал в замочной скважине.

В первые секунды после возвращения в реальный мир видение помнилось в голове живо, словно просмотренный фильм. Юрий перенесся в гостиную своей старой квартиры, где на диване рядом с ним напряженно сидели родители. Ему хотелось броситься к ним в объятия, рассказать про все, что случилось за несколько самых насыщенных дней в жизни, но невеселые лица настораживали.

Мама не решалась начать разговор, поэтому ей подсобил отец:

– Сынок, как ты знаешь, у нас сейчас трудности с финансами. Нам придется переехать в другую квартиру, мы с мамой уже присмотрели одну поскромнее. Она уютная, тебе понравится, но… она далеко отсюда. Достаточно далеко.

Голос отца был переполнен той мягкости, с какой обычно говорят о тяжелых вещах. Его извечные пышные усы так забавно подпрыгивали с каждым словом, что Юрий невольно засмотрелся, вспомнив эту особенность, и улыбнулся. Он с немым и, возможно, по-глупому счастливым выражением на лице рассматривал родителей, пока его уменьшенная копия бледнела от осознания страха. Он не слушал речь отца, поскольку горячо помнил тот момент, когда родителям, потратившим все средства на его лечение, пришлось продать квартиру.

– Мы переезжаем завтра. Прости, что все так быстро произошло, но это нужно сделать срочно.

– Простись с подружкой, – заговорила мама, подавив слезы, что копились в уголках глаз.

Женщина не слышала невольный вопрос, прозвучавший сбоку, и не видела повзрослевшего сына, чьи брови непривычно переместились на лоб. Она лишь посмотрела в сторону открытой входной двери квартиры, за которой не скрывалось ничего, словно художник оставил холст белым, не успев написать эту часть картины. К удивлению призрачного юноши, он мог двигаться и вслед за своим двойником, трепетав от любопытства, прошел тонкую пленку. Пространство преобразилось.

Майский день более десяти лет назад выдался знойным. Во дворе знакомого квартала детскую площадку заполонили дети: они играли в прятки, гонялись друг за другом, строили замки в песочнице. И все это происходило под наблюдением надзирателей на скамье неподалеку; однако многие из них увлеклись разговорами и прогулкой сильнее своих чад, отчего посматривали за ними все реже.

Один мужчина пристально наблюдал за двумя Юриями, державшимися вместе, со странной смесью жалости и негодования.

Но где же «подружка», о которой говорила мама? И самое главное, кто она такая?

Рядом с кроссовкой о землю ударился камешек, прилетевший с боковой стороны многоэтажного дома, что была в равной степени скрыта и от детей, и от их родителей. Пышный куст белой поздней сирени, который в несколько раз превышал рост мальчика, зашевелился. От вида крупных четырехлистников на ветвях заболела голова – забытое воспоминание болезненно проступало в сознании.

Это было тайное место встречи. Их тайное место.

– Я хорошо придумала, так?

Внутри куст оказался бедным на ветви, что создавало отличное место для пряток от жары, скрытных свиданий и разговоров или беззаботного отдыха на траве без лишнего шума. Один недостаток все же имелся: сквозь верхушку не проглядывались облака, проплывавшие по небу широкими эскадрами.

– Хорошее место, – сказал мальчик, проскользнув в проход меж ветвями. И только после него интимную встречу нарушил призрачный юноша.

В центре внутренностей куста стояла незнакомка, чье тело было размазано, как толстый слой гуаши. Появилась уверенность, что это та самая девочка из песочницы. Однако, если в прошлый раз ее силуэт походил больше на бестелесный дух, то сейчас можно было угадать одежду, общие черты крепкого тела, но не лицо. Она ожидающе смотрела на мальчика, верно, заметив на его лице тонкие черты беспокойства.

Юрий – ни младший, ни старший – не мог ничего сказать, словно после произнесения этой новости вслух она непременно исполнится. Почему он не помнит ее? Конечно, это было в далеком детстве, но ведь невозможно забыть единственного в жизни друга. Теперь призрачный юноша не доверял собственным воспоминаниям.

– Я хочу тебе кое-что сказать…

Он не видел, но чувствовал страх, который вспыхнул внутри девочки, сердце ее забилось так часто, что тонкая футболка ритмично пульсировала. И он, представ в роли страшного мучителя, все рассказал.

Сначала незнакомка застыла, точно восковая фигура, невольно приоткрыв рот, в котором недоставало нескольких зубов. Взгляд ее заметался по всему телу мальчика, словно желал надолго запечатлеть в памяти его образ.

– Нет, ты не можешь… Почему все так…

– Я болею, и родителям пришлось…

– Почему единственный, – продолжала она, впервые явив яркую необычность голоса, – с кем я смогла подружиться… уходит от меня.

Девочка достала из кармана шортов небольшую вещь, приготовленную без повода, и положила ее в ладонь мальчика. Теперь выдалось особое назначение для этой вещи. Когда же Юрий коснулся ладони незнакомки, то краски ее образа стремительно сложились в ясное изображение: огненные волосы, доставшиеся в наследство от матери, равно как и пухлые веснушчатые щеки, и глубокий соответственного спокойному характеру взгляд, что было причудой отца.

Этой девочкой была Анжела, и все сомнения на этот счет растворились.

Она выбежала, не разрешив созерцать соленые капли на лице, и одна из них осталась влажным следом на ладони. Юрий взглянул на кусочек металла и узнал в нем свой таинственный кулон, подаренный незнакомцем, подаренный в память о лучшем друге. Память, которую он не смог сохранить – настолько она была горька.

Талант №23. Умение загадывать верное желание

После сильного толчка Юрий споткнулся и упал на колени, уткнувшись ладонями во влажный пол темницы. Решетку с грохотом заперли на ключ, и гробовщики вылетели из комнаты на птичьих крыльях. Подобная ситуация вызвала ощущение повтора, словно такое уже случалось, и призрачный юноша вспомнил: все в точности произошло в его первый день на кладбище.

Вышло так, что гробовщики даже в свое отсутствие причиняли неудобство – кроме двоих призраков, в комнате не было никого, ни единого зрителя, слушателя, и казалось, они нарочно оставили их одних для трудного разговора.

Приблизиться всего на шаг было тяжело, будто зыбучий песок затягивал ступни. Два ровных разреза кофты заворожили Юрия: под ними скрывались бинтовые тяжи с коричневыми краями и между ними проглядывалась лента кружевной ткани с застежкой посередине. Ему страстно захотелось увидеть лицо подруги, насколько время преобразило прекрасные черты, сравнить, разглядеть, прочувствовать – взглянуть еще раз, пока видение живо в памяти…

Однако Анжела, обхватив руки под локти, стояла неподвижно, словно гипноз развеялся не до конца, и клонила взгляд в пол, отчего острые лопатки выпирали и еще более натягивали бинты. И лишь редкая дрожь тела – то ли от холода, то ли от чувств – временами выдавала ясность разума. Она боялась посмотреть в глаза товарищу после увиденного во время танца и ощущала себя беспомощной, загнанной в ловушку лисицей, позади которой возвышался охотник.

– Я все вспомнил, – прошептал еле слышно Юрий.

Всего трех слов – зато каких слов! – хватило, чтобы призрачная девушка ссутулилась еле более, округлив спину изящной дугой, и обессиленно рухнула на каменный пол камеры заключения. При этом ее ноги подогнулись безвольно, а вместе с тем неудобно, больно, хотя телесные ощущения в тот момент не чувствовались. Юрий подбежал к ней, попытался поднять, но она вырвала руки и закрыла ими лицо. Сквозь брешь в левой ладони виднелись огромные, словно набухшие от влаги, ресницы, которые отходили от века на манер защитных острых копий.

Тогда Юрий разместился перед ней на уже запылившихся коленях и обнял так крепко, насколько позволяли слабые мышцы; в ответ Анжела впервые за жизнь позволила дать волю эмоциям при постороннем человеке. Она рыдала, стонав, кричав во время этого, поливала плечо товарища слезами и хваталась за его спину, как утопавшие за спасительный плот.

На миг, когда она отстранилась, Юрий увидел ее лицо, обезображенное горечью. Разглядев опухшие веки, покрасневшие глаза, которые исчерпали запас слез и теперь яростно болели, влажные подтеки на носу, на губах, на подбородке, он смутился, но почему-то взгляда не отвел. Это чувство – видеть слезы близкого человека – смущало, пугало, но завораживало. Кажется, оба призрака почувствовали некое душевное единение, что так хорошо ощущалось в безмолвии.

Едва за решеткой камеры заключения послышались шаги, между стальными прутьями показались уродливые головы гробовщиков с неотъемлемыми алыми глазами и кольцом острых зубов. Юрий не без помощи каменной стены резко вскочил на ноги, отчего пошатнулся всем телом. Он выступил вперед, закрыв собой подругу, и даже выставил кулаки в боевой стойке – после всего, что случилось и вспомнилось, он готов был драться со смертельным исходом.

Гробовщики не только не гипнотизировали и не нападали, но и не двигались вообще, перемежав красные круги с одного пленника на другого. Наконец гробовщик-воин растянул кольцо зубов, явно мешавших разговору, и издал два басовитых звука; лишь спустя пару секунд птичье карканье воспринялось как слово:

– Сделка.

До того момента Юрий и Анжела знали о присутствии у монстров разума и способности говорить на незнакомом языке, но тогда услышали человеческую речь из их уст впервые. Поэтому призраки несколько застыли в удивлении, но, верно, безмолвие показалось раздумьем, и выступил гробовщик-гипнотизер, чья речь получалась разборчивее.

– Мы выпустим тебя наружу, а ты заманишь сюда своих, – сказал он и поднял острый палец в сторону Юрия. – Жизнь каждого из вас будет стоить жизни пяти. После мы даруем вам свободу. – И, не дождавшись ответа, добавил: – Утро наступит через несколько часов.

Гробовщики оказались занятыми существами, поскольку вновь вылетели из помещения в коридоры лабиринта, оставив заключенных одних. Некоторое время призраки молчали, слушав свои учащенные сердцебиения, но Анжела вдруг сказала:

– В свою первую ночь ты ведь сюда попал? Кажется, ты говорил, что сбежал через землю под гробом, а потом в известном направлении… Так уходи же скорее!

– Я пока что еще не спятил! Во-первых, это другая темница, я был в соседней камере, во-вторых, я слишком близко к своей мечте, я почти видел ее своими глазами, и в-третьих, у меня есть шанс спасти тебя.

– Сомневаюсь, что они отпустят нас. Почему я попала в сюжет ужасного бульварного романа, где главный злодей обещает что-то и потом обманывает… Мы рискуем погубить не только себя, но и многих невинных призраков. Подумай…

– Тут и думать нечего! Что мне терять, скажи? Я уже своим руками сегодня убил не только незнакомых призраков, но и… Наташу. Ты правильно думаешь, что я монстр. Это чистая правда! Наверное, я даже больший монстр, чем эти могильщики.

– Юрий, ты не… – Анжела замолчала от воспоминания волнительного момента, не в силах закончить фразу. – Черт! Они забрали меч и щит.

– Замечательно! Теперь мы снова безоружны.

Не пожалев чистоты штанов, призраки разместились на полу подле стены. Выдалась свободная от разговоров минута, и Юрий нетерпеливо вытащил из-под футболки кулон, прикрепленный к толстой плетеной нити. Сколько лет он носил его, размышляв о действительном происхождении и теперь желал узнать все.

– Может, та, кто подарила мне это, расскажет про значение витиеватого символа?

Глаза Анжелы округлились, когда она увидела забытую вещь, и едва заметная улыбка сопроводила пристальный взгляд. Призрачная девушка ответила не сразу: возможно потому, что вспоминала о давнем увлечении, быть может, из-за многолетнего ожидания момента, от радости которого прерывалось дыхание и стучал победный марш в висках.

– Это славянский символ-оберег. В детстве я увлекалась славянской мифологией и сделала его для тебя. Правда, он вышел уж слишком небрежным, хотя я старалась. И даже не смей говорить, что он красивый – страшный ведь… Кажется, он выполнен из эпоксидной смолы с добавлением красного и белого красителей. Самым трудным этапом было сделать форму.

– Сколько же тебе было лет?

– У меня не настолько феноменальная память. Да и не думай, что я сделала его сама, если ты об этом… Мама помогала.

– Так что он означает?

– Это одолень-трава…

– Одолей что-что? – улыбнулся Юрий.

Анжела обратила на товарища суровый взгляд, чем дала понять: над таким потешаться не стоит. Она громко и четко повторила название символа, после чего продолжила:

– Такое растение у славян использовали в лечебных целях. И вскоре стали делать талисманы для тех, кто был слаб здоровьем.

– Уверен, он помогал мне все эти годы.

– Полагаю, помогал тебе врач, и не обесценивай его труд, пожалуйста. Вылечи тебя амулет, ты бы не сидел сейчас рядом со мной.