Кладбище забытых талантов

Выбежав в коридор, Сидни приблизилась к котлунгу и запищала в привычном тоне:

– Ой-ой-ой! Котик, котик, пока ты вот здесь, а не где-то там бродишь весь таинственный и занятой такой. Вот! Ты что-нибудь знаешь об этих монстрах? Должен знать, любая-любая мелочь нам поможет победить их.

– Как и моя госпожа, я знаю о них неприлично много. Она вам расскажет, поэтому, коль не терпится узнать, дальняя дверь второго этажа к вашим услугам. Моя госпожа давно ожидает вас.

Способность Хэйрона исчезать так же мгновенно, как и появляться, страшила. Едва Сидни отвернулась, заглянув в гостиную, котлунг уже скрылся. Призрачная девушка помогла Анжеле подняться и увела ее в ванную, из которой они вернулись спустя несколько минут. Теперь сквозь висевшие обрывки кофты на спине проглядывались розового цвета бинты.

– Ох-ох-ох! На такие вот повязки уходит совсем-совсем много бинта. Почти ничего не осталось. Даже не думайте никто раниться, а то занесете заразу и помрете. А ты! Ты вот вообще чем думала?! Совсем-совсем глупая? – заголосила Сидни в сторону Анжелы. – И думать не думай отказаться от меча, если хочешь защитить его. Каждый раз спину подставлять будешь?

– Вы мне уже наконец расскажете, что произошло? – сказал Юрий вопрос, зревший около десятка минут.

– Ой-ой-ой! Тут столько всего случилось, что можно долго-долго язычком работать. Лучше сядь на диван, а то можешь снова грохнуться. Так вот…

При резком повороте рыжие волосы чуть приподнялись, а затем пролетели по направлению коридора и подвала. Анжела не хотела вновь проливать слезы – за последний час она напрягла глаза больше, чем за прошлую жизнь. Ей было тяжело смотреть на похорошевшего товарища, вид которого неустанно вызывал воспоминание. Зато среди пыльных стен и бочек с напитком призрачная девушка могла не прятать эмоции на лице.

Вместо того чтобы рыскать инструмент, каким можно было уничтожить цепь двери, что вела на второй этаж, Анжела намеренно медлила, желав побыть в одиночестве. Она прошагала вдоль полосы бочек, коснувшись каждой здоровой ладонью, и утолила любопытство испробовать напиток, таившийся внутри них. Наконец завиднелись каменные осколки Ника, среди которых располагался длинный тяжелый болторез.

Из гостиной все еще слышался тонкий голосок Сидни, рассказавший вкратце обо всех происшествиях. Брови Юрия напряглись более обычного. Заколдованный диван не позволил быстро подняться и догнать Анжелу, зашагавшую по ступеням на второй этаж. Когда подруга попыталась остановить его, попросив еще отдохнуть, призрачный юноша сослался на прекрасное самочувствие, какого у него не было уже очень давно с момента попадания на кладбище.

– Как ты? – сказала робко Анжела, стояв спиной к товарищу. Она кусала болторезом цепь, и при каждом усилии ее порезы пылали жгучей болью.

– Ничего не болит. Непривычно как-то.

– Я очень рада.

И в тот же момент цепь треснула от напора, вызванного избытком чувств, и сползла на пол на манер кольчатой змеи. Неожиданно Анжела обернулась к стоявшему на ступенях Юрию и резким движением обняла его, ссутулившись так, что уперлась носом в шею. Теплое дыхание смущало, щекотало редкие волоски. Призрачный юноша не знал, куда положить руки, чтобы было безболезненно и выглядело подобающе. Бросив несколько грустный взгляд на товарищей, Сидни обогнула их и взяла на себя честь первой ступить на продолговатый ковер второго этажа.

На втором этаже было слишком мрачно, поскольку подсвечники на стенах располагались столь редко, что не могли должным образом осветить длинное помещение. В уголке справа от входа на столике с вазой полевых цветов призраки нашли ручной подсвечник с несколькими огарками. Вооружившись теплым светом, они двинулись дальше по коридору.

На стенах висело множество картин, похожих на те, что украшали коридор первого этажа, и на каждой значилась одна и та же аккуратная подпись «Ан». Такое буквосочетание Юрий уже видел и знал, кому оно принадлежало, и от этого сердце его билось чаще. Анжела рассматривала пейзажи с немалым восхищением на лице: она представляла многолетнюю работу художника, мастера, что посвятил этому, возможно, всю жизнь.

После недолгого странствия в двадцать шагов показалась распахнутая дверь. За круглую ручку ее придерживал Хэйрон, на морде которого читалось скрытое возмущение призрачной неторопливостью: пучки усов нервно подрагивали от ожидания.

– Проходите, – сказал он, хотя первым вошел сам.

Комната оказалась небольшой и предназначалась в большей степени для уроков хореографии. Для исполнения живой музыки маэстро садился за белоснежный, пусть и несколько запылившийся рояль, на котором, как капли крови, лежала пара красных роз. В углу располагался стул для утомленной танцовщицы или, возможно, для независимого зрителя. На противоположном от рояля конце комнаты сияло отражением свечей зеркало, украшенное по бокам колоннами, а вверху закомарой.

Призраки робко переступили порог комнаты, наблюдав за невозмутимым видом котлунга, разместившегося за низенькой банкеткой подле рояля. Закончив вылизывать пыльную лапу, он выпустил из подушечки длинный толстый коготь. И прозвучала пригласительная нота.

– Я состарюсь с вами пуще, чем за минувшие сотни лет.

– Так-так-так, котик-обормотик. И что ж нам делать-то? Собрал вот нас и молчишь, как рыба в воде. Скажи, мяукни, промурчи, спой… Хм, а коты умеют петь? Разве что в марте… У нас во дворе горланили, как дурные. А ты что-то вообще не мартовский. Эй! Совсем-совсем не понимаю молчанки. Ау! Прием-прием! С кем говорю?

– Вы должны танцевать.

Команда переглянулась между собой. В глазах Юрия мелькнул страх не только из-за своих хореографических неумений, но и по поводу количества призрачных девушек и призрачных юношей. Не нужно было обладать великими счетными навыками, чтобы возмутиться, как это сделала Сидни:

– Ой-ой-ой! Нас же всего-всего трое! Как бы ни хотелось вот, но кому-то придется остаться без пары. А это грустно! Очень-очень грустно, знаете ли… Хотя помню: мы пытались потанцевать втроем, но как-то это было больше на хоровод похоже. Хи-хи!

– Решите эту проблему! Предпочтительно в сию минуту.

 На миг Анжела взглянула на конкурентку; от многих телодвижений спину посещал ощутимый жар, но она так давно не испытывала удовольствия от танца, что намеренно приказала боли отступить. Ей было неприятно представлять, что Сидни может отобрать у нее такой редкий шанс. Однако призрачная девушка не пыталась: она отвернула голову и медленно направилась к банкетке, за которой властвовал котлунг. Устроившись на краю сиденья, она отрешенно рассматривала окружение комнаты и всячески делала вид, что товарищи стали ей безразличны.

Котлунг не обрадовался нарушению личного пространства, горячо отразившемся в прикосновениях к шерсти, в особенности к хвосту.

– Идем, – сказала Анжела, нежно коснувшись юношеской ладони.

– Я никогда не…

Волевыми движениями она потянула Юрия к центру комнаты, где расположила напротив себя. Призрачная девушка не могла не отметить особенности грядущего танца, вызванные разницей в росте, телосложении и, конечно же, главенствовавшей ролью. На лице товарища сквозь слабые мышцы отчетливо проступало волнение такой силы, какой он никогда не испытывал ранее; признаться, вторая сторона танца дышала не менее часто из-за упомянутых сложностей и личных причин. И отказаться было бы кощунством, преступлением.

Ожидание сразило Хэйрона, и он развлекал себя тихими пассажами блюзовых мелодий. Он сбивался с ритма всякий раз, когда приказывал хвосту выпрыгнуть из цепких рук Сидни и когда сам отдалялся от нее на край сиденья. Призрачная девушка оставила это занятие, услышав нервный рык из приоткрытой щели зубов и увидев усы, которые вибрировали, подобно маятнику.

Правила бал Анжела, намеренно вталкивав важнейшие правила в голову призрачного юноши, где каждый участок находился в состоянии тревоги.

– Для начала положи правую руку мне на талию.

– Ку-куда?

– Вот сюда. – Она выполнила просьбу самостоятельно, ощутив тепло чужого прикосновения, и по телу разлилось приятное волнение. – Юрий, неужто ты считаешь меня грязным поручнем в троллейбусе? Можешь сильнее прижать ладонь. – Призрачная девушка пожалела о выданной ассоциации, поскольку после ее замечания товарищ схватился за талию, точно за тот самый поручень во время бурной езды. Она промолчала, едва улыбнувшись, и мягко положила руку на середину узкого плеча партнера, а второй схватила его левую руку и подтянула ввысь. – Тебе удобно?

– Наверное…

Анжела вздохнула и отвела взгляд в сторону.

Следующие десять минут под веселые аккорды рояля были потрачены на то, чтобы объяснить основные движения. Конечно, на полноценный вальс призрачная девушка не надеялась, но желала, чтобы под конец Юрий обрел решимость и начал вести ее.

– Просто отводи ногу в сторону и приставляй к ней вторую, словно ходишь по кругу. И не смотри на ноги!

– Тебе не больно танцевать с ранами на спине?

– Молчи, не порти мгновение.

В один момент Анжела уверилась в некоторой подготовке призрачного юноши и окликнула маэстро, чтобы тот значительно убавил темп. Просьба Хэйрону не понравилась: он надеялся испытать инструмент на прочность, задействовав обе лапы, а может, и хвост. Мысль воспротивиться и заставить призраков двигаться в бодром ритме соблазнительно витала в голове, но вид немощных танцоров смягчил его нрав.

– Скука, – прошептал он в их сторону. И даже кисточки усов слегка повисли.

Благодаря усилиям Анжелы танец случился незамедлительно. Каждый раз, когда Юрий направлял вес на правую ногу, болезненные ощущения сбивали с ритма. Призрачная девушка терпела, находив мимолетную отраду в обратном движении, какое совершалось сносно; в душе закрадывалась забавная мысль о том, что стоявший перед ней товарищ мог бы стать искусным танцором. Она проклинала природу за ее ужасную, недопустимую ошибку, что погубила их пару на сцене большого театра под разогревавший кровь темп.

Правда с каждым новым вальсовым движением Юрий известным только ему способом приручал хромоту, отчего получилось обуздать медленный танец. Анжела невольно улыбалась, глядев на довольное лицо призрачного юноши, и тот осознал, как нечасто – возможно, впервые! – на ее лице виднелась чистая, искренняя радость. Подобная дерзость раскрепостила любительницу танцев, и она решилась на показ вальсового квадрата. Попутно с объяснением техники усложнялись движения.

– Поскольку я веду, – говорила Анжела, моментально исполняв слова, отчего партнеру приходилось поспевать, – я хожу правой ногой вперед, а ты отодвигаешь левую назад. После этого нужно несколько повернуться в другую сторону, и ты делаешь те же движения, что и я.

Несмотря на узость рояльной банкетки, Сидни разместилась подле маэстро, чей ритм незаметно набирал скорости, а мелодии все более и более напоминали вальсовые. Не в силах изображать безразличие, она наблюдала за товарищами, совместное чувственное занятие которых совершенствовалось. С каждой секундой, когда призрачная девушка видела искрившиеся лица друзей, в чьих глазах так смешно сочетались испуг, волнение и радость, в сердце щемило от боли. Она видела их в двух алых розах на рояле, в мыслях при закрытых глазах, отчего робко подвинулась к котлунгу и тоскливо положила голову на пушистое плечо.

Вскоре Юрий осмелел настолько, что перестал поглядывать на установку ног, получав за это недовольные замечания, и движения его стали естественнее, плавнее, хотя не всегда удавалось правильно ступить на крепкую ногу. Анжела почувствовала успех товарища и невольно расслабилась, прикрыв глаза. Их дуэт все замедлялся и замедлялся, пока призрачный юноша не подключил свои силы, чтобы управиться с высокой партнершей. Улыбка посетила ее лицо, и одинокая слеза радости скатилась по щеке на пол.

И тогда случилось нечто интересное.

Очертания танцевального зала терялись с жуткой быстротой. Юрий представил, что так выглядит полет футбольного мяча, по которому ударили с неимоверной силой; казалось, он пролетел все поле за долю секунды. Накатила тошнота. Призрачный юноша сглотнул несколько раз, удержав мерзкий порыв. Он осмотрел темное пространство: позади стояла маленькая девочка с яркими рыжими волосами, какие носила только Анжела; она потупила взгляд на шнурки кроссовок, чтобы не смотреть в глаза высокого мужчины, что возвышался над ней.

Черты лица мужчины были размытыми, словно по свежему толстому мазку краски провели пальцем, но угадывалось взрослое статное телосложение.

– Что я тебе говорил, а? Повтори!

Девочка приоткрыла было пухлые губы, издав тонкий голосок, но вдруг приставила ладошки ко рту, будто для того, чтобы проклятые слова не вырвались наружу. Она лишь отрицательно покачала головой и развернулась в надежде убежать, но широкая рука, похожая на ковш экскаватора, неприятно сжала запястье.

– Говори! – требовал мужчина.

– Не играть с ним.

– Значит, ты понимала мой наказ и тем не менее ослушалась меня. Это недопустимо! Как же ты не понимаешь, что он больной мальчик? Под этим словом я подразумеваю то, что с его здоровьем не все в порядке.

– Он хороший…

– Возможно и так… В конце концов не мне судить его, ведь я с ним не сталкивался. Но! Когда ты будешь рядом с ним, ему может стать плохо, да и ты можешь навредить ему во время игры. Кого будут винить его родители? Конечно же, меня. Так что я запрещаю водиться с ним.

На некоторое время оба замолчали: мужчина ожидал ответа или хотя бы какого-нибудь живого проявления на грустном лице, а девочка беспомощно подбирала слова и подавляла слезы.

– Я буду очень осторожной.

– Не спорь с отцом! Мне лучше знать, поверь, и я делаю это не потому, что мне хочется вас разлучить… В общем я уже все рассказал и объяснил. Ты перестанешь с ним играть – и точка! И давай больше не возвращаться к этому разговору, ты меня поняла?

– Да…

Видение прервалось так резко, что Юрий долгое время моргал, до тех пор, пока не различил котлунга, остановившего игру, и удивленную Сидни, которая смотрела на дверной проем. Однако Анжелы в комнате не оказалось, будто она растворилась в его руках.

Хэйрон резко поднялся с банкетки, ясным движением пригласил всех в коридор и со скрытым восторгом сказал:

– Испытание пройдено. Более того: девушка в преддверии нового.

По мере углубления коридора второго этажа все меньше свечей дарили ему свое сияние. В полумраке Юрий не сразу заметил Анжелу, прислонившую голову к створкам широкой двойной двери. Подойти к подруге он не решался, словно перед ним полыхало кострище, которое обжигало даже на расстоянии. Необъяснимое чувство вины терзало душу, и призрачный юноша не понимал его источника: то ли он ненароком вторгся в священные воспоминания, каких не должен был увидеть, то ли он открыл так же невольно нечто из своей жизни.

– Я буду ждать вас у дальней стены дома. За этой дверью вы повстречаетесь со страшными вещами, так что вам не стоит забывать об оружии. Хотя, я надеюсь, оно вам не пригодится.

Когда рукоять меча коснулась призрачной ладони, Анжела чуть подвинулась, скрывав лицо от Хэйрона. Котлунг держал клинок за лезвие без вреда и настойчиво предлагал его. Нехотя призрачная девушка обвила холодную породу пальцами и потянула двери на себя. Внутри за подобными дверьми оказалось три смежных коридора, перед которыми на столике стояло такое же количество подсвечников с пятью свечами в каждом.

Юрий рванулся было за подругой, скрывшейся за крайней слева дверью, но лапа с каменными подушечками впилась ему в плечо.

– Тебе нельзя. Выбери другую.

Улыбнувшись в попытке поднять бодрость духа, Сидни скрылась в правом крыле. Юрий остался напротив центрального прохода; он попытался различить любые очертания в темноте, но увидел лишь светлые пятна от яркого пламени свечей. Под пристальным наблюдением котлунга призрачный юноша шагнул в неизвестность.

Каким-то образом мохнатый зверь вызывал доверие. Возможно потому, что он совершил несколько поступков на благо команды на поверхности кладбища – Юрий не сомневался в его помощи, хотя и не понимал ее причину. Он помог отбиться от гробовщика в гостиной, что хорошо отразилось в памяти юноши. Наконец, он был знаком с Анной, которая знала о кладбище более всех остальных, причем он вел призраков к ней. Все это внушало мысль, что зловещий коридор не может быть ловушкой.

В зрительном плане интерьер коридора ничем не отличался от минувшей части второго этажа. Однако две проблемы значительно отравляли настроение: тьма и холод. Кроме парафиновых истуканов в призрачной ладони, не виднелось других источников света и тепла, отчего подсвечник дрожал на вытянутой руке. Пламя нервно танцевало на предметах окружения – тех же картинах, столиках, тонком ковре, – освещав лишь несколько шагов впереди.

В тишине частое тяжелое дыхание Юрия слышалось гулом двигателя, а шаги пугали, точно выстрелы. Но, когда возникли иные звуки, обозначившие чье-то присутствие, легче не стало – напротив, призрачный юноша молился на возвращение гнетущей тишины. Чудовищная какофония заставляла заходиться в дрожи: звуки напоминали постукивание пластмассовых трубок друг о друга, но дополнялись скрипучим трением гладких поверхностей, а третий слой шума воображение определило, как свист чего-то подвешенного, что качалось, рассекав воздух.

Как только вдали показалось шевеление, призрачные ноги замерли, одеревенели, вжались в пол. Хотя разум потребовал обозначить внешность незнакомца, чтобы предпринять защитные действия, тело не осмеливалось приблизиться к опасности. В итоге некто сам на мгновение показался в освещенной области, явив очертания человеческого тела или похожего на таковое.

При длительном подходе – верно, неизвестный хромал, проваливавшись всем телом на пораженную ногу – быстрее внешности раскрылся хриплый загробный стон, который эхом отражался от стен коридора. Образовалась странная иллюзия его протяженности, словно источник звука находился на значимом расстоянии.

– Помоги мне! Отдай тело, мне нужно тело…

Юрий вытянул подсвечник вперед, чтобы развеять мифические изображения бурной фантазии. И они не смогли превысить ужасность реальности.

По коридору медленно продвигалась тряпичная марионетка, иначе назвать данное существо было трудно. Подобную ассоциацию вызывала походка незнакомца, скачущая, отрывистая, как если бы его все время дергал за нити кукловод. Конечности безвольно болтались, сталкивавшись друг с другом, а целые мышцы открепились от тела и свисали, покачивались, будто подушечки, закрепленные на одном конце. Упырь устремил пустые глазницы в сторону Юрия, осматривал его, оценивал.

Призрачный юноша и без того заметил поразительное сходство с самим собой – рост, хромота, малые слабые мышцы, – но после того, как различил остатки одежды, что в точности копировала его собственную, в ушах зазвенел аккорд ужаса.

– Я ослаб… Ходить… трудно. Отдай… прекрасные мышцы, Юра…

Мысль о смерти заворожила Юрия. Смерть вечно витала вокруг него, пару раз протягивала лезвие косы к тонкому горлу и всякий раз настораживала, обещав вернуться с первой возможностью. Болезненный призрачный юноша боялся умереть, в чем не было ничего удивительного. Но более всего печалило чувство поражения после длительной борьбы за счастливое будущее, когда исполнитель желаний может находиться спустя сотню шагов. И все его усилия, страдания родителей, мечта стать космонавтом – все это обратится в пыль? Нет, он пообещал всеми силами добраться до конца; и он не отступит.

Преодолев пышный букет страхов и мыслей, случившихся за мгновение, Юрий сделал шаг навстречу костлявому двойнику. Инстинкты, правившие телом в тот час, велели попятиться, побежать, спрятаться, но он все же прижался к краю стены, чтобы обогнуть создание. Однако решительные действия только оживили медленные движения недруга.

Неожиданно упырь сделал резкий выпад, прижав призрачного юношу к полу. Если бы не щит, разделивший соперников, мощные удары разорвали бы одежду, а затем и кожу, добравшись до желанных мышц. Подсвечник выскользнул из рук и отлетел в сторону, став на ребро подставки. Две свечи погасли, но остальные робко освещали поле схватки.

Хотя на вид упырь казался жалким, немощным, он напирал с ощутимой силой, и от его веса щит больно давил на кисть. Юрий старался спрятать тело за скромным укрытием, получав толчки в грудь, и одновременно тянулся за подсвечником, единственным на тот момент оружием. Когда пальцы коснулись стальной ручки, послышался скрип суставов, похожий на трение влажной тряпки о стекло, и существо накрыло его ладонь своими белесыми ледяными костяшками.

– Не могу… так жить. Не могу…

Пустые глазницы выстроились перед лицом призрачного юноши, после чего тот почувствовал тяжесть во всем теле, словно жизнь неспешно вытекала из него. В приступе паники он невольно задергал конечностями, расшатав щит, отчего упырь повалился на бок. Вскоре пораженный обрел равновесие и начал медленный подъем, но три огонька свечей коснулись его глазных ямок. Казалось, гореть было нечему, но противник испытал боль, о чем оповестил хриплым криком, и упал навзничь, приложив кисти к остаткам лица.

– Больно… Почему… Хочу жить… Не оставляй…

При попытке обойти мученика Юрий почувствовал, как ледяные костлявые пальцы вцепились в лодыжку крепкой хваткой. Долго извиваться не пришлось – нечто пробило стену со стороны коридора Сидни и впечатало упыря в пол, сломав дощатое покрытие. Монстр вконец обессилел.

Юрий встал напротив нового прохода и вгляделся в очертания коридора, осветив мелькавшие силуэты подсвечником. Волосатое толстое брюшко паука почти достигало потолка, а восемь пар изогнутых ног больше походили на железные трубы. Паук яростно нападал, стремившись парализовать жертву жальцами на голове. Тратить последнюю стрелу на неудачный выстрел Сидни не желала, а потому просто защищалась, выставляв оружие против изогнутых ядовитых кинжалов.

Чуть выше округлой головы от тонкой шеи отходило нечто невидимое во мраке, что представлялось высокой шляпой-цилиндром. Лишь когда паук приблизился к дыре, завиднелась иссохшая старуха, которая восседала на нем, точно на лошади, хотя движения ее были беспорядочными, мертвенно кукольными. Всякий раз во время нападения членистоногого гиганта тело старухи выдавалось вперед, близко к лицу призрачной девушки, и тогда неизменно слышался краткий, но мощный писк. Однако звуки подобного рода не отпугнули монстра.

Увидев огоньки свечей в дыре, Сидни вмиг проскользнула в соседний коридор и спряталась за спиной товарища. Огромное животное предоставило лишь несколько секунд, чтобы отдышаться, после чего навалилось на брешь в стене. Проход расширился по размеру паука, осыпавшись каменными блоками.

В тот же момент Сидни схватила Юрия за ладонь и они рванулись вперед по коридору. Когда призрачный юноша начал задыхаться, не в силах более двигать ногами и чувствовать в них острую боль, он вытащил скользкие от пота пальцы и остановился.

Тишина. Топот множества лап исчез полностью. Вновь ничего не происходило.

– Ах! Ушло? Оно ушло? Точно-точно ушло? Фух! – с трудом выговорила Сидни. Язык ее заплетался, быструю очередь слов прерывали частое дыхание и стук зубов.

– Что… это… было? – сказал Юрий в перерывах между глотками воздуха.

– Ой! Мне даже вспоминать вот страшно. Жутейшая жуткая жуть просто! Это… мои страхи. Я очень-очень-очень боюсь пауков. А этот… Просто… Гадость-гадость! Мерзость-мерзость! Ты видал, какой большущий… Такой и слопать за один присест может. А я даже малюсеньких комнатных боюсь. И еще… моя бабуля… Ах! Все-все, давай не об этом. Он ушел – и пусть катится своей дорогой. Не приходи к нам, громадина! Мы тебя не любим! Вот сейчас он точно-точно расстроится и больше не придет. Ха! И не на таких паучищ управы находили…

Несмотря на сомнительность методов Сидни, монстр больше не появлялся.

Остаток пути коридора призраки прошли в молчании. Никто не желал обсуждать свои страхи; а мысли Юрия были привязаны к Анжеле – какие ужасы могли случиться в ее коридоре?

Наконец в свете подсвечника, в котором из-за бега теперь одиноко боролась за жизнь одна свеча, показалась конечная дверь коридора. За ней или же близко к ней по уверениям Хэйрона должен был находиться исполнитель желаний. Это взволновало призраков, и они ускорились, в спехе сильно хлопнув дверью. Как только они отделили себя от мира страшных фантазий и обернулись, попали в новые.

Широкая песочница во дворе городского квартала была наполнена детским гомоном. Накануне лил дождь, и дети весело строили песочные куличи и замки, делились друг с другом, рушили чужие… И только один мальчик сидел поодаль от остальных на низенькой, казалось, сделанной именно для него, лавочке. Он задумчиво читал книгу, но от этого занятия отвлекали сверстники: он изредка поглядывал на них в желании присоединиться к веселью, но играть с ним почему-то никто не хотел.