Носители. Начало. Книга первая

Именно они отвечали за красоту и здоровье леса, за каждый плод и жизнь каждого зверя.

За много лет сиреневые леса земель Биура престали радовать своей красотой и пышностью. Теперь это был просто мёртвый лес с колючими кустарниками и пнями поваленных стволов, через которые приходилось пробираться наездникам. Некогда прекрасные деревья теперь высились над головами путников изломанными чернеющими остовами со скрюченными сухими ветками и ползучими, словно сотни змей, корнями. Но, что ни говори, а сгнившие деревья ещё сохранили тень своего величия.

Отряд состоял из шести пустолюдов с зеленоватой кожей с небольшой разницей в оттенках – все они были уроженцами разных городов Вацилии. Кучер Эргус управлял повозкой, запряжённой двумя ретивыми конями. Бэзил и Тэбальт, невольные наёмники, ехали верхом за повозкой. И замыкали отряд братья-близнецы, Вернут и Конрад из города Баттисур, расположенного на юге Вацилии.

Вернут был старше всего на пять минут, а вёл себя так, словно между ними несколько лет разницы. Он был хмурым и зажатым. Когда взгляд его становился суровым, худое гладко выбритое лицо становилось непохожим на лицо брата. В такие моменты пухлые зелёные губы зло искривлялись, а глаза тонули в тени густых бровей.

Конрад был полной противоположностью брата. Вернее, он был одной из лучших сторон Вернута – общительный, любознательный, харизматичный. Ямочка на его подбородке ничем не отличалась от такой же у брата, как и зелёные глаза, но на лице Конрада они казались более яркими.

Они были как две капли воды – стройные, поджарые, с тёмными волосами, заплетёнными в косы, в обмундировании из коричневой кожи, с несколькими видами кинжалов на поясе и предплечьях, а также украшающими правую щёку шрамами изгнанников в виде буквы (х). Когда Конрад злился, различить их было практически невозможно. Но всё же, если присмотреться, Конрада выдавал глубокий шрам над левой бровью – малозаметное напоминание о скрывающейся в нём непреодолимой тяге к безумию. Они оба были отличными воинами, их тесно связывали семейные узы, и порой, чтобы друг друга понять, им не нужно было даже говорить – достаточно было одного только взгляда.

Тэбальт, уроженец города Таллис, что находился западнее Баттисура, был предоставлен сам себе, как и ехавший по правую от него руку Бэзил. Жизни матери Тэбальта угрожал рак, но к звёздам забрала её довольно нелепая участь: жизни ей стоили неповоротливость и неосторожность, из-за которых она оказалась у подножья лестницы со сломанной шеей. А отца, унчера Таллиса, Тэбальт лично избавил от мучений, которые тот претерпевал после её смерти. Ведь именно отец, как считал Тэбальт, и приложил руку к роковому несчастному случаю.

Не сказать, что жизнь ополченца доставляла радость, но это лучшее, что Тэбальт мог себе позволить, избежав смертного приговора. А место наследника трона занял его младший брат Таллиуд Клир. Несмотря на смерть родичей, брат был как никогда рад такому повороту событий – он и сам был недалёк от свершения похожей глупости. Зависть к старшему брату, в тени которого он пребывал изо дня в день, поедала его сердце и постепенно брала верх. Теперь же, восседая на троне Таллиса, Таллиуд был убеждён, что является единственным, кто достоин звания унчера города.

Тэбальт был крепко сбитым высоким мужчиной, крупнее близнецов, и под стать ему был только Бэзил, тоже носивший на щеке печать изгнанника. Их нередко принимали за братьев: заострённые черты лица, волевые подбородки, крепкие лбы, оба зеленоглазые, как, собственно, и все жители вацилийских земель, одинаковая экипировка из коричневой кожи. Только, в отличие от Бэзила, Тэбальт носил длинные распущенные волосы и щетина его казалась более густой.

Бэзил родом из Пантира. Город стоял восточнее Баттисура, и жизнь там, откровенно говоря, паршивая. Чиновников, крепостных жителей, в том числе унчера города и ему приближенных, захлестнуло высокомерие. Простые жители стали для них мусором. Гадкими разносчиками заразы. Всё потому, что какая-то болезнь косит народ. С одной стороны, принятые меры безопасности вполне уместны, но как же жители? Ведь они сейчас буквально предоставлены сами себе, и худшее, надо сказать, ещё впереди. Народ негодует. Особо эрудированные личности промышляют грабежами, а бесчинство в обход всех установленных законом правил стало обычным делом. Сказать бы «Таурона на вас нет», да только последнее время совсем перестал захаживать. А ротгеры, что совершали проверки по городам и деревням, слышали только одну историю, после которой стараются держаться от Пантира подальше, – хворь гуляет по улицам города. Правление делает всё, чтобы минимизировать потери. Лекари день и ночь трудятся над решением проблемы, но всё тщетно. Вот только это не имеет никакого отношения к смерти его родителей. Но, исходя из личных наблюдений, Бэзил был уверен, что никакой заразы в городе не было и нет. Эту легенду придумали, чтобы посеять в сердцах жителей страх и рассеять бунт в адрес классовых разделений. Задолго до вымышленной эпидемии они покинули стены города и не вернулись. Так до сих пор и неизвестно, что с ними приключилось. Это сильно подкосило его, и он пристрастился к бутылке. Затем ругани с женой вплоть до драк доходили. «Лучше бы ты пил!» – так жена сказала, когда, в порыве отчаяния, Бэзил покинул город с печатью наёмника. Бэзил до сих пор о содеянном вспоминает с болью.

Каждого члена этого отряда в пустующие земли привела лишь одна цель – обогатиться. Золото – единственное, что заполняло пустоты в сердце и дыры в несложившейся жизни.

Мундир наёмников отличался от гражданской одежды или доспехов солдат только потому, что солдатскую форму им носить было запрещено, а с такой, как у них, жизнью в гражданских шмотках не походишь. Вот и обходились они экипировкой из коричневой кожи рубьяка, что считалась самой прочной кожей во всей Верте: кирасами с кевларовыми вставками, куртками, под манжетами которых часто носили наручи. Брюками и высокими сапогами.

На поясах Тэбальта и Бэзила висели мечи, спрятанные в ножны. Братья предпочитали пользоваться кинжалами и топорами. Щиты же они не брали вовсе – лишний вес.

Эргус не был ни воином, ни наёмником и никаких шрамов на лице не носил. Ровня Пархонто по годам, он был возницей и подручным организатора этой экспедиции. Носил Эргус обычную одежду из чёрного хлопка и чёрный хлопковый плащ. Миссия его была немудрена – привезти, увезти, охранять. Он, конечно же, как и все, носил с собой меч, да вот пользовался им не слишком умело. Нрав у Эргуса не был склочным и неуёмным, чего нельзя было сказать про наёмников, и чаще всего ему удавалось обходиться без драки даже тогда, когда вокруг уже вовсю звенели мечи и топоры.

Своим ремеслом он был обязан Пархонто – тому, кто руководил всей процессией, главному лицу этого отряда, сидящему в повозке, которая также была торговой лавкой.

Пархонто – бывший ротгер вацилийского взвода. С той поры, как он ушёл в отставку, его пристрастием стала торговля – и не чем попало, а трофеями и реликвиями, которые он выискивал, находя исторические места и учитывая разыгрывавшиеся там события. Законность его дела давала ему привилегированное положение. С его мнением и словом считается Совет и многие высокопоставленные чины, в кругу которых он пользовался привилегиями и был на хорошем счету. Ведь он мог раздобыть ценные и редкие предметы, которых не мог добыть никто другой. Вот только большинство жителей, как, собственно, и наёмники, не очень его любят из-за склочного нрава и многочисленных правил, с которыми вынуждены считаться.

Наёмниками невольно становились те, кто предпочел изгнание взамен заточения или смерти. Можно и по доброй воле податься в наёмничество, да только желающих обречь себя на полную опасностей жизнь скитальца немного, ведь пути назад не будет. Стать наёмником означало лишиться всего, даже своей фамилии. А раз жизни их не представляли ценности, нередко им поручали самую грязную работу – убить кого-то, расчистить путь от дикого зверя, в общем, всё, чем не желали заниматься другие, потому что не хватало духу или просто не хотелось пачкать руки.

Но в былые времена наёмникам было непросто: в города и деревни их и на пушечный выстрел не подпускали, пока однажды, если верить молве, благородный сердцем таинственный наёмник в чёрной маске не спас главного судью Вацилии Бэртинуса Вурча и не сопроводил его в город вместо солдат, погибших в схватке с абулами. Слухи о поступке наёмника дошли до Вацилии, и эта история не только привлекла внимание правителя Вацилии, но и изменила будущее в отношении всех наёмников. Правитель создал гильдию для контроля за наёмнической деятельностью, и теперь наёмники могли в ней получить оплачиваемый заказ. Работа была разного характера – от сопровождения важного лица до кровопролитных набегов на ульи хищных обитателей леса, которые представляли угрозу для любого рода путников.

Для наёмников это был единственный шанс на искупление или же заработок. Когда вести о гильдии распространились по всем землям и городам Вацилии, многие подумали, что это лучше, нежели бродяжничать. Свобода свободой, но нужно было что-то есть и чем-то укрываться. Да и охотиться приходилось осторожно, чтобы не попасться охотникам, – те были не прочь прервать столь жалкую жизнь стальной стрелой, а иной раз и холодным клинком.

Можно было бы отстроить себе домик в глуши, да только не было никакой гарантии, что солдаты не явятся в дом. И спрашивать не станут – упекут до выяснения личности. А как выяснится, что отлынивал от дел наёмнических, так ещё и казнят, а дом сожгут. Так что жизнь спокойная в том случае была под большим вопросом.

Не говоря о тех, кто примкнул к бандитам и мастерам маскировки, которых все знали как разнокожих. О них по сей день ни слуху ни духу. Казалось бы, отличный способ обрести желанную свободу, да только не все готовы пойти на бандитизм в надежде сохранить в себе всё лучшее, что осталось от прежней жизни. В общем, выбор для изгнанника был невелик.

Наёмники стали собираться в организованные отряды в среднем от пяти до десяти бойцов. Брали заказы и непременно отчитывались гильдии, где и получали оплату после подтверждения исполнения заказа доверенным лицом. Такие сопровождающие прикреплялись к каждому из отрядов, но не для того, чтобы вести бой, а только чтобы наблюдать с безопасной дистанции.

Если же кто из работодателей нанимал отряд наёмников в сопровождение, тут всё происходило несколько иначе: отряд заключал договор напрямую с нанимателем. В таком случае все обязательства по выплате наниматель брал на себя и нужда в сопровождающем отпадала. Такие заказы были нарасхват, особенно если путь оказывался дальний: в договорах на короткий маршрут указывали только одно сражение, а вот если нападений происходило от двух и более, сумма начинала сказочно расти. В общем, чем дальше путь, тем больше сражений, а значит, и плата. Конечно, при условии, что всё проходило гладко.

Правда, из-за деятельности, граничащей со смертью, отряды часто пополнялись новичками. Иногда отряды формировались, исходя из боевых предпочтений заказчика, поэтому бойцы из разных групп становились новым отрядом, из-за чего редко можно было встретить хорошо сформированную группу. Мало кто обращал внимание на столь важный фактор, как сплочённость и умение действовать в команде. Заказчиков волновали в первую очередь цифры: количество убитых противников и уровень их опасности, так как за это нанимателю следовало доплачивать сверху. Так сказать, за репутацию, которая по истечении установленного законом срока – сто лет, не больше и не меньше, гарантированно превращалась в искупление. Вот только ещё ни один не дожил до того момента, поскольку срок жизни пустолюдов нынче на порядок ниже.

Что означало искупление? Каждый наёмник получал туманную возможность однажды стать свободным от обязательств или восстановить статус гражданина Вацилии на весьма невыгодных условиях: за выполненную работу платили не меньше десятиграммового лития и не более пятидесятиграммового, а для выкупа свободы нужно было заплатить десять тысяч десятиграммовых литий – сто килограммов в весе не речных самородков. С учётом еды, экипировки и проживания собрать такую сумму было просто невозможно. Если только кто-либо не соизволит вывалить кучу золота и купить себе ручного наёмника, но, как ни прискорбно, столько золота не было даже у советника правителя. Да и не нужно это было никому. Так что проще уговорить себя не умирать ближайшие сто лет, нежели накопить такую сумму.

Теперь наёмники могли без труда попасть в любой город или деревню, где брали заказы, а после выполнения получали расчёт, конечно же, при подтверждении сопровождающего. Но при всём этом им нигде нельзя было задерживаться дольше суток, в противном случае их заключали под стражу на трое суток без еды и питья. Поскольку контроль за прибывшими в город и покинувшими его был очень строгим, не стоило надеяться избежать наказания.

Среди низшего общества стали поговаривать об их бесстрашии и бессмертии. Их стали называть Дикими волками, подразумевая жестокость, умение убивать и способность выживать в диких землях. Более того, их стали бояться, зная, кто они и на что способны. О том и в почтенных кругах поговаривали, и сила их пугала не меньше, но всем видом старались показать, кто тут главный. Пыжились, как индюки, в момент, когда наёмники просто игнорировали разного плана унижения. Но вот беда: дети видели в них героев, а подростки всё больше старались походить на них. Знали бы они, какую цену им придётся заплатить за подобного рода деятельность. Но, когда выпала возможность сказочно разбогатеть, выкупить свою свободу и устроить личную жизнь как душе угодно, отозвался лишь один отряд, поскольку никто не решился отправиться в Биур. Это был отряд Тэбальта. Отряд, который сплотился благодаря одному мелкому заказу. Тогда они сопровождали чиновника, и путь был недолгим. Даже мечи доставать не пришлось.

Кто бы мог подумать, что их группа станет одной из лучших по всем показателям. Чего стоит только тот факт, что за пару лет он не менял своего состава. Выделять кого-то из группы не было никакого смысла – их умения отлично дополняли друг друга, от чего и доход за репутацию, которая с каждым новым заданием только росла, был на порядок выше других отрядов. На мелкие заказы парни предпочитали себя не разменивать.

Итак, на весь крайний запад из живых были только они, а единственными разгонявшими тишину мёртвого леса – скрип колес, треск камней и веток под ними, а также глухой топот коней, их тяжёлое дыхание и фырканье, сопровождающееся густым паром от утренней прохлады. В пелене тумана казалось, что вокруг крались тени мифических существ. Иной раз виделось, будто деревья подсматривали за путниками, а некоторые намеренно преграждали путь.

Постепенно густые тени в глубине леса таяли в лучах утреннего солнца, и лес уже не казался таким мрачным, хотя находиться здесь всё еще было неуютно – неизвестное всегда наводило страх, но эти бравые воины привыкли никогда его не показывать.

Покинув сухой лес, они выехали на открытую местность, где на возвышенности виднелись руины когда-то существовавшего города Мидиада. Одного из городов кахонских жителей. Таких ушедших из истории городов на континенте полно, как и деревень, от которых остались одни пеньки. Кое-где можно было ещё встретить пустующие домики малых племён, а если внимательно приглядеться, то и увидеть чьи-то останки. От развалин веяло дух захватывающей историей, канувшей в лету. Даже прежнюю красоту строений и их величины невозможно было представить. Камень на камне, и только.

Вот только, когда они подъехали ближе, среди руин Бэзил заметил желтоглазое существо не больше пятилетнего ребенка, покрытое короткой шерстью. Оно старательно что-то искало.

Существо подняло на Бэзила большие глаза и на мгновение замерло, но потом вновь продолжило что-то выискивать в горе мусора. Все знали, что лазейки – существа никчемные и безобидные, и потому их никто не воспринимал всерьёз. По большей части на них вообще старались не обращать внимания – лазейки раздражали, так как их шуршание заставляло путников вздрагивать и настораживаться. Но в такие моменты кажется порой, что они что-то скрывают и молчат. Бывает, смотришь и диву даёшься. Как им удаётся выжить в местах, наполненных опасностью. Тут и меч-то не всегда спасает, а им хоть бы что. Более того, никто даже не знает, как они живут, чем питаются, где спят.

Наёмники проехали этот медленно смываемый временем отпечаток былых событий и вновь оказались под сухими ветвями леса, но теперь двигались среди скалистых расщелин, крутых подъёмов и спусков, мимо ручьёв с ключевой водой, малых и больших водопадов. Если обойти все земли Биура, всё ещё можно было отыскать красивые места, даже несмотря на погибшую природу. Тут и горы, и каньоны, и долины впечатляющих масштабов, вот только путь наёмников был предопределен, да и цель у них совершенно иная.

– Да, неудивительно, что эти места никто не посещает, – протянул Тэбальт, осматривая мрачные, кривые ветви иссохшего леса, покрытые таким же давно высохшим рыжеватым мхом, спускающим с ветвей спиралевидные лианы, готовые рассыпаться от любого прикосновения. – Здесь будто поработала чёрная магия.

– Что верно, то верно, – поддержал Бэзил, тревожно прислушиваясь к еле слышному шёпоту мёртвого леса. – Дернул же Тёмный старого тащиться в эту глушь. Того и гляди встрепенётся какая нечисть, ног будет не унести. Как думаешь, правда, что здесь по сей день творятся жуткие вещи, а остатки запечатанной в городе магии убивают всё живое?

Тэбальт никогда не упускал возможности подшутить над соратником. Не в обиду, нет. По-дружески. Это было у них в отряде в порядке вещей: если не пошутил Тэбальт, обязательно пошутит Бэзил или кто-то другой. Но сейчас настроения шутить у них не было, хотя Тэбальта всё же подмывало отпустить колкость.

– Конечно, нет, – ответил он. – Нет ничего, что не пронзил бы хороший клинок. А ты, я погляжу, испугался говорливых сказочников, Бэзил? Не спорю, это место и правда жутковатое и странное, вот только вряд ли в том, о чём трепались скоморохи, была хоть доля правды.

– Я, пожалуй, ко всему готов, чего можно коснуться и убить, – серьёзно отозвался Бэзил, давая понять, что не оценил укол Тэбальта. – Но не к смерти от руки неведомой силы. А мы как есть несём себя на съедение Тёмным.

– А что, если всё это правда? – послышался со спины голос Конрада. – Что, если мы давно уже трупы, только ещё об этом не знаем?

– Вот и узнаем, – самоуверенно отмахнулся Тэбальт.

– Я это к тому говорю, – встрял Бэзил, – что до нас несколько лет назад отряд ротгера Лерама уже пытался попасть в город, но так и не вернулся. Прошло уже много лет, а их никто даже не ищет. Уверен: если вдруг что случится и с нами, они поступят так же. Просто забудут о нас. Не хотелось бы так сгинуть, – разочарованно закончил он, вспоминая жену, с которой отношения полетели в тартарары.

Меньше всего Бэзилу хотелось пропасть без вести. Пропасть так, словно его никогда не существовало, не оставив после себя никакого наследия. Нет ни дома, ни семьи, ни цели. Таков удел наёмников – изгнанников, которые ко всему прочему лишены права носить фамилию отцов. Та же участь достанется и его детям: нет отца – нет фамилии. А безотцовщина – это прямая дорога к нищете и позору.

– Ты знал, на что идёшь, – хмыкнул Тэбальт. – К чему теперь сетовать? И почему ты решил, что к их гибели причастна магия? Может, на них разнокожие напали или хищник какой. Да что угодно могло с ними приключиться! Все знают, что магии больше не существует. Мы проделали уже большую часть пути, и, как ты заметил, кругом ни души. Про Кочевой мор тоже рассказывают всякие сказки. Разве могут существовать в топях огромные красноглазые существа, которых нельзя коснуться клинком? Тогда почему они до сих пор не явили себя? Если бы был известен путь туда, непременно бы отправился.

– Так не терпится распрощаться с жизнью? – вновь послышался за спиной голос.

– Тебе ли об этом спрашивать, Конрад? – бросил через плечо Тэбальт. – Насколько мне известно, это ты постоянно лезешь на рожон, наплевав на все риски. Уж и не знаю, существует ли предел твоего бесстрашия. Хочешь сказать, это была моя идея прыгать с тридцатиметрового обрыва в воду? Или, может, мне пришла в голову мысль залезть в логово абулов? Хорошо хоть, средь бела дня, когда они спали.

– Ну да, то ли дело вы, мастера кулачного боя, – скривился Конрад. – Или забыли, как махались с разнокожими на кулаках? Вот бы ещё и они бились без оружия! После этого ты утверждаешь, что я безумен? – Конрад говорил с ноткой зависти и обиды, вспоминая худшие моменты похода. Тогда он угодил в ловушку, и, пока Тэбальт, Бэзил и Вернут развлекались с налётчиками, Конрад это время провисел подвешенный за ногу вниз головой. Именно с тех самых пор он всегда носит с собой кинжалы.

– Но только у тебя хватило глупости проделать то же самое с тривианом, – напомнил Тэбальт.

– А кто подал идею? – возмутился Конрад.

– Так ведь я всего-то пошутил, а ты воспринял мои слова серьёзно. И как ты сам не понял, что кулаки с тривианом не пройдут, когда тебя от дерева к дереву шпыняло это чудовище?

– Ну да, помню-помню. Благородный Тэбальт спас меня тогда, – слегка огрызнулся парень, в его голосе до сих пор слышалась обида за тот поступок.

– Не я. Твой брат – он покромсал тривиана. Я только добил его и помог тебе выбраться из его щупалец.

Конрад вдруг просиял. Он спустя немало времени наконец всё же услышал правду, которую, наверное, желал услышать больше всего: Конрад невольно подозревал старшего брата в нерешительности, хоть и не желал в это верить. Он надеялся, что брат никогда не останется в стороне, и сейчас, когда всё выяснилось, ощутил гордость и облегчение.

– Помнишь, Бэзил, как нас с тобой нанял один чиновник? – слегка задумчиво произнёс Тэбальт. Видя непонимание в глазах товарища, он уточнил: – Ну тот, которого мы ненароком отделали.

– Тот, которого мы приняли за бандита в момент, когда на нас напали из засады? Так он же не заплатил нам, крысёныш.

– Нам много где не заплатили. Но было весело, правда? Думали, так просто будет расправиться с нами? Помнишь, как мы ими перекидывались?

– Помню, а этот крысёныш всё путался под ногами. Неудивительно, что ему тогда крепко досталось.

– Да, теперь много где нас недолюбливают, потому что то там, то сям солдат оставим без одежды. Нам забава – они же потом докладывают руководству, жалуются. Тех, кто сильней, недолюбливают.

– В том нет ничего хорошего, – возразил Бэзил. – Рано или поздно смерть отыщет того, кто её не боится, и удел его будет пострашнее остальных. Бесстрашных она забирает с особой жестокостью.

– Это ещё что! Знала бы она, на что я способен, в тот же миг сама молила бы о пощаде, – ухмыльнулся Конрад и повернулся к Вернуту, несильно ударив его кулаком в плечо, ища подтверждение своим словам. – Верно, брат?

Вернут улыбнулся в ответ и тут же сменил выражение лица на прежнее, невозмутимое, вновь сверля взглядом спину Бэзила.

– Не стоит зацикливаться на одном, – продолжал Конрад, – иначе оно начнёт поедать тебя изнутри. Нужно постоянно быть в движении и не думать о том, караулит ли тебя за углом старуха с косой. Жизнь наёмника – как с девственницей переспать: новые места, новые ощущения…

– Тогда тебе нужно в Таллис, мой друг. Там женщины плодятся как кошки, и за солидную сумму тебе хоть с десяток девственниц приведут. Поверь мне, для странников вроде нас это блаженное место. Блудницы рожают блудниц. Малоимущие семьи в деревнях и сами горазды предложить своих девиц, говорят, им ни к чему красавицы в быту. Слышал, в Аридане так и вовсе не спрашивают – забирают силой, а тех, кто прячется или пытается сбежать, убивают на месте. Представляю, что они сделают с Диваспией, если надумают нагрянуть к ним, – посмеялся Тэбальт, зная, что в Диваспии в армии служат женщины.

– Если Конрад не нагрянет к ним раньше, – подхватил шутку Бэзил.

Мужчины расхохотались, включая Эргуса, который никогда не встревал в разговоры, но и не отказывал себе в удовольствии принять участие в роли слушателя.

– Ну, с таким настроем, – обратился Тэбальт к Конраду, – я не позавидую той твари, что решится перейди тебе дорогу. Уж для неё ощущения определенно станут новыми и незабываемыми.

Благо Конрад умел посмеяться над собой и никогда не принимал шутки близко к сердцу. Ему дай волю, так он ещё с десяток тем для обсуждения подкинет. И, что не менее важно, он никогда не осуждал брата за его молчаливость и меланхоличность. Он даже иногда подшучивал над ним, при встрече радостно раскидывая руки в стороны и восклицая: «Это что за меланхоличность явилась!»

– Думаю, все мы много где побывали, много сражались и убивали. Но мы до сих пор живы и сейчас здесь. А ты, Тэбальт, полагаю, в Таллисе частый гость? – начал контратаковать Конрад с улыбкой в голосе.

– Не совсем, я вроде как родился там, и теперь мне более туда дороги нет, – с лёгкой грустью в голосе отозвался лидер отряда, вспоминая, как его прилюдно клеймили и изгнали из города, чем обрёк свою гордость на трусость, а жизнь облачил в личину предателя. – У них предостаточно причин убить меня. Одно только моё имя заставит всех солдат города сбежаться, чтобы заломить мне руки, а потом вздёрнуть.