Носители. Начало. Книга первая

Дома в деревне были скромные, неровными рядами они тянулись к северу. Уютные бревенчатые хибары с покатыми, а местами и плоскими крышами, с невысокими, заросшими мхом, деревянными балюстрадами перемежались с двухэтажными домами. Некоторые из них теснились довольно близко друг к другу, а некоторые стояли так плотно, что казались одним большим домом.

Нередко сквозь дома прорастали деревья, а некоторые намеренно были построены так, чтобы дерево оказалось внутри дома, – мода, знаете ли, тамошняя. Благодаря этому деревушка, обнесённая частоколом, выглядела живописно и даже сказочно.

Окружённые зеленью дома, стоящие по обе стороны, дугой огибали два пирамидальных сооружения, находящихся сразу за колодцем. Это был замок унчера деревни. По своему строению замок был прост: квадратный каркас поменьше стоял на том, что побольше, образуя на каждом из пяти уровней внешние, тянущиеся по всему периметру здания террасы, которые использовались придворными для прогулок или приватных бесед. От непогоды их прикрывали кроны высоких деревьев, раскинувшиеся зонтом над замком.

Деревня была довольно большая, хоть и заставлена местами телегами, на которых то и дело возили то сено, то мешки с зерном. А в западной части даже имелся небольшой лесок с маленьким прудом, больше похожим на большую лужу, что ручьём вытекал за частокол.

Сразу за деревней располагались золотые прииски, на которых трудились пустолюды под надзором группы солдат. Возглавлял солдат доверенный от правления столицы. В приисках устанавливали лагеря, и рабочие жили там, периодически сменяясь.

Хоть деревня и была прекрасна собой, жили в достатке далеко не все. Тут были свои порядки, и устанавливал их, конечно же, унчер. Но никто на жизнь не жаловался, а раз так, то и правительство Вацилии не чесалось без повода.

Каждый житель этой деревни играл свою роль, занимался своим ремеслом, унаследованным от предков. И никто не стремился изменить свою жизнь, опасаясь перемен, – все знали, что перемены являются началом неизведанного, куда мало кто отважится ступить.

Путь, который уже не изменить, начинается с совершеннолетия, когда пустолюд должен выбрать для себя занятие. Чаще им становится дело, знания которого способны передать или заложить с малых лет родители. Вот только Купер, молодой и амбициозный парень, что жил недалеко от замка, не был приверженцем сельского труда. Он считал, что его место среди солдат, среди воинов, которыми славится Вацилия. Им двигали любопытство, азарт и непреодолимая тяга к подвигам, к которым, увы, никто более в этой деревне не стремился.

Купер не был из богатой семьи, но был хорош собой. Он носил короткую стрижку, одевался худо-бедно, как и многие в этой деревне, конечно же, кроме знати. Купер был темпераментным и любознательным, обладал поистине выводящими из себя вредностью и непослушанием. Всё время, пока остальные хлопотали по хозяйству, он оттачивал навыки ведения боя, стуча иногда деревянным мечом, иногда топориками по самодельной деревянной кукле на заднем дворе своего дома, мечтая оказаться в рядах вацилийской армии.

Будучи в малом возрасте, когда окружающий мир сделался осознанным, Купер видел в солдатах воплощение света и справедливости, и тогда он загорелся идеей проделать тот же путь. Правда, эти мысли появились несколько позже, а до тех пор он неуклюже размахивал в воздухе палкой и прыгал в разные стороны, уворачиваясь от воображаемых ударов. Вряд ли кто сумеет такое повторить, извивался он как мог. Не получалось – падал и пробовал снова. Он даже не осознавал до конца, что именно делал, – просто делал. С годами его подход мало изменился, правда, он стал сильней, научился владеть мечом и теперь прыгал осознанно. Смотрел на жизнь солдата он с прежним восторгом, а мечта превратилась в цель.

Купер был единственным в семье и жил с матерью, поскольку отец его натворил бед в своё время и теперь протирал штаны в подземельной камере Вацилии. Мать в наказание сослали в низшие слои населения, и вся грязная работа в деревне теперь доставалась ей и ей подобным. Всё это стало клеймом семьи Лоуи, от которого теперь избавиться будет непросто.

Отношения с матерью не ладились: она пыталась научить его труду, который не дал бы помереть от голода, но он был упрям и непреклонен. Сколько бы она ни увещевала сына, всё заканчивалось её слезами, что постепенно отдаляло их друг от друга.

Но Купер не был лишен детства – его он провёл со своими друзьями, с которыми отлично ладил и по сей день. К счастью или к сожалению, их было не так много, но с ними его определённо что-то связывало.

День стоял тёплый. Купер, как и всегда проснувшись засветло, первым делом бежал на тренировочную площадку – разминался, подвешивал к углу дома набитый землёй мешок и начинал кулаками выбивать из него пыль. Сначала кулаками, затем локтями и ногами. И лишь спустя время, когда мешок начинал рваться или просто заканчивались силы, он брал паузу, чтобы восстановить дыхание, и переходил к другому рукотворному сооружению в виде вкопанного бревна, обёрнутого шкурами, с имитацией рук из такого же, но поперечного бревна. Больше всего оно напоминало пугало или даже крест. Здесь он отрабатывал удары и приёмы – сперва кулачные, затем мечом или топорами. Следующим он отрабатывал владение оружием, сражаясь с воображаемым противником и проделывая акробатические приёмы с последующими атаками. А в завершение переходил к комплексу силовых упражнений.

Спустя три часа изнурительной тренировки, протерев мокрой тряпкой потное тело, он шёл в дом и садился завтракать тем, что оставляла на столе мать. Сегодня не успел он прикоснуться к еде, как дверь распахнулась и на пороге показался Энди – с взъерошенными короткими волосами, одетый в серые штаны и белую тунику. Он замер в проходе и уставился на Купера, смахивая на сумасшедшего. Судя по его губам, которые на глубоком вдохе сворачивались в трубочку, он сейчас выдаст что-то умопомрачительное. Он всегда влетал, словно буря, когда появлялось что-то интересное, что он спешил сообщить. Купер так и не смог привыкнуть к столь неожиданным появлениям друга.

– Энди, – буркнул Купер, – когда-нибудь я помру со страху, и причиной станешь ты.

– Купер! – выдохнул он. – Я тут узнал про одно клёвое место в пяти верстах от деревни!

– Да? – Купер отрезал кусок сала и бросил в рот.

– Заброшенное поместье семьи Эрлинбуш. По слухам, давным-давно в том особняке жила семья из четырёх пустолюдов, которых кахонские маги превратили в волков за то, что они пренебрегали своим ремеслом. Говорят, что магия в облике волков до сих пор находится в стенах особняка и убивает всех непрошеных гостей.

– Это дальше, чем мы когда-либо уходили, – заметил Купер.

– Разве это не здорово?! – воскликнул Энди, не меняя ошеломлённого выражения лица. Пока Купер дожёвывал сало, Энди подскочил к столу и уселся напротив друга. – Я был у Томлина, ему эта идея понравилась, он уже пошёл за Талией, – Энди вцепился Куперу в рукав и принялся трясти. – Ну же, Купер, соглашайся! Это будет незабываемо, умопомрачительно… – он замялся в поисках более подходящего слова, – это будет захватывающе!

– Ладно, ладно, – лениво согласился Купер, – поем и буду собираться. Встретимся во дворе.

Довольный Энди подскочил с места, словно ужаленный, и пулей вылетел за дверь. Энди был младше своих друзей на два года и значительно слабее, зато в умении лазать по крышам или же по деревьям он не имел равных. Цепкий, ловкий, лёгкий и, надо сказать, решительный. Он как никто умел находить странные вещи и места.

Они нередко обследовали местность за пределами деревни, но в безопасной зоне, которую патрулировали солдаты. Попасться было не то чтобы страшно – больше пугало то, что скажут родители, когда узнают о тайных вылазках. Это не было запрещено, скорее, это было небезопасно.

Необыкновенная способность Энди находить заброшенные места однажды привела их к уходящим глубоко под землю подвалам какого-то разрушенного здания. Они долго исследовали аж два яруса подземных комнат. И подобных мест в округе облазили немало. Деревню компания покидала через тайный лаз под землёй, который недалеко от родника совершенно случайно отыскал Энди. Это был люк, ведущий в подпол когда-то стоящего на том месте дома, и знали о нём только они.

На все случаи у Купера имелся лишь один наряд – он в нём и тренировался, и на выход надевал. Иногда поверх туники, но сегодня погода была тёплой, поэтому коричневый жилет из рубьяка он надел на голое тело, оставив неприкрытыми мускулистые руки. Жилет он приобрёл ещё давно, в лучшие дни. Такие жилеты носили солдаты, к которым Купер мысленно себя приписывал. Также у него были коричневые кожаные брюки, тоже солдатские, с чехлом для кинжала и разными хлястиками, и коричневые сапоги. Такие же потрёпанные и побитые годами. Тогда было модно носить кожаную одежду из рубьяка.

Томлин, Энди и Талия уже крутились во дворе в ожидании Купера, и только он сошёл с порога, заголосил Томлин, вскинув руку вверх в знак приветствия:

– Привет, Купер! Готов к новым впечатлениям?

Это был Томлин Джорвиш, сын кузнеца Этдельна, друг, а иногда и спарринг-партнёр Купера. Он единственный, кто мог конкурировать с Купером, хоть и не было у него стремления связать с оружием свою жизнь. Томлин был тем покладистым последователем родословного ремесла, что свои новаторские идеи, которые занимали всё его сознание и время, были для него в приоритете.

Томлин больше хвастал умениями и неокрепшим мужеством в надежде своим бесстрашием завоевать сердце миловидной красавицы. Он был ровесником Купера, и в меньшей мере уступал тому в плечах и росте, но сильно проигрывал по красоте. Но Томлина это мало волновало, скорее, он был противоположного мнения.

К походу он принарядился, как на бал, – во всё лучшее, что у него имелось. Таких проблем с финансами, как у Энди или Купера, Томлин не испытывал, и вещей добрых у него водилось полно – на все случаи жизни. Он никогда не приписывал себя к солдатам, а кожа считалась модной лишь среди солдат. Жители деревни предпочитали подчеркнуть своё состоятельное положение более дорогими, более изысканными и привлекательными вещами.

Томлин надел новые чёрные сапоги и светлые брюки из хлопка, на которых даже просматривалась стрелка, подпоясался ножнами, а поверх белой туники натянул чёрный жилет с пуговицами. До кучи поверх жилета набросил белый плащ – лёгкий, буквально воздушный. И даже волосы аккуратно собрал в конский хвост.

Купер не любил длинные волосы: за ними уход нужен, а он и за своими-то не сильно следил – как проснулся, так и пошёл взъерошенный.

Рядом сверкала глазами соседка Купера по имени Талия – дочь полководца и предводителя Стального отряда Вацилии конгера Мэрдока, к которой Купер питал особенные чувства. С одеждой, как и со вкусом, у неё тоже было всё в порядке. Она не старалась разодеться, как принцесса, и обвешать себя цацками, которых, кстати, у неё имелось в достатке. Носила, не снимая, только одно неброское, почти незаметное кольцо из какого-то странного стекла. Отец нередко баловал её как в особые дни, например ко дню рождения, так и просто по случаю приезда, – то драгоценные украшения привезёт, то одежду какую дорогую прихватит. В общем, добра у Талии было столько, что она и носить всего не успевала. Но одевалась роскошно, только когда встречала отца, так как не хотела его расстраивать. А он точно расстроился бы, ведь он так старался её порадовать.

А вот у Купера всё складывалось иначе: в дни своего рождения, как и любые другие знаменательные дни, он часто обходился вообще без подарков и пышного ужина. Мать как-то дарила ему что-то из вещей, да только он не помнил, что именно, – давно уже износилось.

Талия, конечно, носила разные платья, но сейчас, понимая, что они идут не на прогулку, она надела невысокие чёрные ботинки, обыкновенные лёгкие серые брючки и серую же рубашку, нижние концы которой подвязала в области живота. А свои восхитительно длинные волосы собрала в пучок. Но даже в таком неженственном наряде она не могла не нравиться Куперу.

Всё в ней ему нравилось – уверенный характер, миниатюрная фигурка, мягкие черты округлого личика, великолепная улыбка и бархатный, напевный голос, но в особенности глаза. Зелёные глаза с необыкновенными сиреневыми прожилками. Таких необычайно красивых глаз во всей деревне не сыскать. Да что там в деревне – во всей Вацилии!

В своё время Купер побоялся заговорить с ней о своих чувствах, возможно, потому что Талия была уже взрослой – совсем недавно ей исполнился двадцать один год, о чём нельзя было с виду сказать. Но к взрослой жизни она не спешила, пока сверстники её только о том и судачили. Теперь же, когда инициативу перехватил Томлин и принялся обхаживать её, Куперу оставалось лишь продолжать притворяться хорошим другом.

– В диких землях небезопасно, – подошёл Купер и молчаливым кивком поприветствовал Талию, – не боитесь того, что может нас там ожидать?

– Я ничего не боюсь, сказки это всё, – махнул рукой Томлин и положил ладонь на рукоять меча. – К тому же я позаимствовал из кузни меч. Настоящий, – подчеркнул он и бросил хвастливый взгляд на Талию.

Томлин отчего-то был уверен, что девушкам нравится, когда перед ними выпендриваются, и старательно демонстрировал свои лучшие качества. Но через секунду его взгляд помрачнел, когда он заметил, на кого Талия улыбаясь смотрела. Она смотрела на Купера.

Тот постоянно замечал на себе её взгляд, который нередко, точно как сейчас, вызывал в нём противоречивые чувства – словно она хотела что-то сказать или же, напротив, ждала каких-то слов от Купера.

Томлин тоже не раз это замечал, и в силу его вспыльчивого и неустойчивого нрава в нём разгоралось пламя ревности, хотя он старался не подавать виду. И сейчас его настроение резко испортилось.

Как раз в это время у ворот деревни остановилась группа охотников. Их судьбы были схожи с жизнью наёмников тем, что долг обязывал проводить основную часть времени в диких лесах, чтобы охотиться на благо городов и деревень Вацилии. В остальном, как и у всех граждан Вацилии, у них были дома, семьи, и они не были изуродованы печатью изгнанника. По лесу охотники передвигались исключительно большими группами – так безопасней во всех смыслах, большие группы зверь чаще обходит стороной. Но надо признать, стрелки они матёрые, хотя вблизи воины из них так себе. И всё же лучше не пересекаться с ними в лесу, если рядом нет высокопоставленного или знатного пустолюда.

Этот отряд насчитывал двадцать бойцов, но в деревню въехала только одна набитая тушами телега в сопровождении нескольких охотников. Как только телега достигла владений унчера, рабочие тут же принялись её разгружать. Под присмотром унчера Рамнина мясо сносили в амбар, где хранились и другие продукты. Лишь малую часть привезённого, предназначенную для жителей, забрал мясник. Он хранил его в подполе, делил на разные по величине куски и продавал жителям деревни. Это не было махинацией – выделяли бы мяса больше, так он и продавал бы больше. Но внушительную часть пускают на паёк солдатам. Ну и, конечно же, немалая доля мяса уходит унчеру – местная знать пирует, ни в чём себе не отказывая.

Друзья, словно заколдованные, наблюдали за выкладкой мяса. Все, кроме Купера. Он старался не смотреть на него и нашёл для своих глаз иной объект.

Спустя некоторое время в образовавшуюся паузу вклинился Энди.

– Так мы идём? – крутил он головой, посматривая то на Купера, то на Томлина, то на Талию.

В ту же секунду все уставились друг на друга. Купер оторвал завистливый взгляд от спрятанного в ножны меча, который отлично смотрелся на поясе Томлина, и непринуждённо улыбнулся:

– Да, конечно, пошли. Чего зря терять время?

Перебравшись на ту сторону частокола, они отправились уже знакомым путём через заросли, в которых можно было оставаться незамеченными, сделав при этом небольшой крюк, чтобы миновать патрульные зоны и конские тропы. Пробирались они быстро и уверенно до поры, пока места не перестали быть узнаваемыми. Здесь они сбавили ход, ведь теперь риск нарваться на патруль увеличился, как и риск нарваться на хищника. Вот только понимал это, по всей видимости, только Купер.

Группу друзей вёл Энди, поскольку предполагаемое место расположения особняка знал только он. Купер брёл рядом и слушал фантазии друга, в которых он уже перебрал с десяток возможных событий, которые могут с ними произойти в особняке.

– Нужно прежде осмотреться. Выждать. Наверняка, если волки там, они покажутся, – рассуждал Энди. – А если нет, можно камень кинуть, чтобы заставить их показаться. А если они вдруг побегут за нами, можно будет забраться на дерево. Уж по ним-то они точно лазить не умеют. На крайний случай можно просто закричать, и тогда патрульные услышат нас и спасут.

– Послушай, Энди, – старался унять его Купер, – волков в особняке наверняка нет, а вот в диких землях этого точно стоило бы остерегаться. Ты лучше по сторонам посматривай. Марвин рассказывал, как эти земли опасны, – враг может объявиться в любую секунду, даже днём. Неужели тебе мать не рассказывала, что творится в этих лесах?

Энди помотал головой.

– Она только об отце рассказывала. Да и откуда ей знать всё это? Ведь она никогда не покидала деревню. Но я знаю, что леса опасны. Все это знают.

– Тогда тебе стоит держать ухо востро.

Томлин и Талия шли под ручку несколькими шагами позади. Томлин не переставал рисоваться, через раз демонстративно помахивая мечом. Он говорил, что убьёт любого зверя в случае опасности, даже зачарованного волка. Он хвастал своими умениями кузнеца, демонстрировал качества отважного воина и мужчины, приводя в пример худшие стороны Энди. На его фоне наигранное величие Томлина представало в выгодном свете.

Вот только Талие от этого становилось невыносимо скучно. Она избегает сверстников лишь потому, что они все думают только о сношениях и семейной жизни, которой ей пока совершенно не хотелось. Ну, может, и хотелось, но точно не с ними. Если она кого и желала видеть рядом с собой, так это пустолюда, похожего на её отца. Лишь такие качества характера она признавала достойными слёз и терпения. Эти качества она ценила превыше красоты, роста и мускул.

Видя, как Талия снисходительно слушает его рассказы о тонкостях кузнечного дела, Томлин отважился на самый отчаянный в своей жизни поступок. Он решил поцеловать её и огреб пощёчину. Он даже не понял, отчего она так вспылила и ускорила шаг, чтобы разорвать с ним дистанцию. Ведь он так старательно выкладывал на прилавок любви свои чувства и всеми возможными способами привлекал её. В этот момент колкая ревность снова ударила в сердце, столкнув его самоуверенность на дно разочарования. Он замедлил шаг и даже остановился на долю секунды в замешательстве.

Купер и Энди услышали этот звонкий шлепок и обернулись, но придавать произошедшему значения не стали – дело не их, нечего и лезть. К тому же глупо приставать к пустолюду с вопросами, когда он, очевидно, не в настроении. И дураку было понятно, что общество Томлина Талие опостылело. Теперь она шла между Томлином и Купером с Энди.

Под навесом листьев, в густом скоплении кустов и прочей поросли, они брели и брели, как и было сказано Энди, строго на север, но ничего похожего на особняк им так и не встретилось. Теперь, когда всё перестало походить на детскую шалость, к груди начало подкрадываться тревожное чувство.

Томлин и без того был не в настроении, и это скитание по лесу заставляло его злиться ещё больше. Не только потому, что они до сих пор не нашли особняк, но и потому, что его белый наряд был испачкан пылью, паутиной и зеленью листьев. С каждым шагом он всё громче выражал недовольство и уже почти кричал:

– Забери тебя Тёмный, Энди! Ты не мог прежде узнать маршрут подробнее? Мы Тёмный знает где, а моя новая одежда уже ни на что не похожа!

– Тебе стоило одеться поскромнее, – вмешался Купер. – Как-никак не на танцы идём.

Томлин ещё больше разозлился, когда вляпался рукой в слизь, оставленную на ветках неведомым зверем.

– Фу! – принялся он трясти рукой, – что это за гадость?

Друзья обернулись и рассмеялись, но для него этот смех сейчас звучал глубоким оскорблением.

– Какая тварь оставляет эту гадость?

Ответа, конечно же, не последовало, но виноватый обозначился быстро.

– Энди, я прибью тебя! Когда мы уже доберёмся до этого особняка?

– Томлин прав, – неожиданно поддержала его Талия. – Как долго нам ещё бродить по этим непролазным местам? Мы уже прошагали порядком больше пяти вёрст и, кажется, скоро забредём в глушь, из которой вряд ли вернёмся без чьей-либо помощи.

– А может, и нет никакого особняка? – с нарастающей угрозой проговорил Томлин, очищая листьями руку от слизи. – Энди обдурили, а он и развесил уши. Он же и сам понятия не имеет о том, куда нас ведёт! Сама наивность.

– Не обязательно, – возразил Купер. – Места для нас новые, и точного пути никто не знает.

– Разве не понятно? – вконец рассвирепел Томлин. – Неужели вы не видите, что мы просто-напросто заблудились?! – Он раскинул руки, и казалось, вот-вот взорвётся от злости. – Он не знает, куда идти, и не знает, как теперь вернуться домой! Лесник-недоучка!

– Он, как и мы, первый раз в этих местах и рискует жизнью не меньше нашего.

– Не заступайся за него, Купер! Разве не он убедил тебя пойти в этот особняк, а? – Томлин начал ходить по кругу, продолжая размахивать руками. – Я не собираюсь подыхать здесь из-за его глупости!

– Подыхать? – в голосе Купера послышалась насмешка. – И кто это сейчас в тебе говорит? Томлин Джорвиш, сын кузнеца? Или же воин, готовый сразить зачарованного волка?

– Кто говорит? – повторил Томлин, накаляя нервы до предела, а когда в голову ударила кровь, схватил Энди за грудки и впечатал его спиной в дерево, приставив к горлу лезвие меча. – Если мы в скором времени не отыщем этот грёбаный особняк, я твои шмотки на лоскуты порежу и, если вам так любопытно, порежу и зачарованного волка, если будет надо.

– Что ты делаешь? – Купер хотел помочь другу, но Томлин, резко обернувшись, направил на него остриё меча.

Купер вскинул руки и замер.

– Ты чего так взъелся?! Мы все знали, что будет непросто!

– Томлин, ты из ума выжил?! – вмешалась напуганная его поведением Талия. – Что на тебя нашло?

– Заткнись, – рявкнул он, зыркнув на девушку, и Талия тут же замолчала, бросив всякие попытки остановить его.

– Да ты совсем свихнулся, друг! Энди ничего плохого тебе не сделал, – Купер посмотрел на дерево, но Энди там уже не было. – Эй, – завертел он головой и отбил ладонью от себя лезвие клинка. – Куда делся Энди? Энди! – закричал он, но ответа не последовало.

– Он убежал. Энди! – крикнула Талия, но ответом по-прежнему была тишина.

– Здорово! Просто невероятно! Теперь он ещё и бросил нас тут, – ударил Томлин со злости рукой по ветке, убрав наконец меч в ножны.

– Зачем ты набросился на него? Он ведь хотел как лучше, – продолжил Купер отчитывать Томлина.

Гнев по-прежнему бушевал в груди парня, но злился он теперь только потому, что ему было стыдно.

– Ладно, – буркнул он. – Сейчас не время. Пошли искать Энди.

Они двигались в предполагаемом направлении, стараясь не сворачивать. Выкрикивали имя друга и вслушивались в тишину, но он так и не отзывался. Словно сквозь землю провалился. Нет, твердил себе Купер, не мог он их бросить. А что, если забредёт куда? Приключиться может что угодно…

Томлин в мыслях проклинал Энди и сегодняшний день, который не задался. И на Энди он сорвался вовсе не из-за долгого пути. Дело было в Талии, а дальше пошло по нарастающей. Томлин хоть и был, как он любил говорить, бесстрашным и отважным, ему прежде не доводилось сталкиваться с трудностями или зверем. Только сейчас, когда Энди пропал в незнакомых местах, Томлин не на шутку испугался. Вся его спесь быстро улетучилась. Он и не представлял, что с ними может что-то подобное произойти. Он даже меч взял, на самом деле не думая, что им придется воспользоваться.

– Главное – не разбредайтесь, – повторял Купер и снова кричал: – Энди!

Вслед за ним кричала и Талия.

Томлин двигался замыкающим. Шёл молча – чего кричать попусту, когда и так в два горла связки дерут? Но на их крики по-прежнему никто не отзывался, только ветки мелкие хрустели под ногами, да трава шелестела о ноги. Волнение нарастало всё больше. Томлину эта ситуация сильно не нравилась, и, если бы не Талия и Купер, вряд ли он отправился бы на поиски Энди. Вероятнее всего, он воротился бы домой. Помимо того, что Энди завёл их непонятно куда, так ещё и сам пропал. Ищи его теперь! Нет никакой гарантии, что он ещё цел, и, возможно, они напрасно подвергают себя риску. Не хватало ещё на патрульных нарваться.

Но друзья продолжали искать Энди, пока не послышался отдаленный крик. Он прозвучал так неестественно, что на секунду все решили, будто им показалось. Навострив уши, они резко оживились и принялись кричать с ещё большим усердием. Энди снова отозвался. Его голос звучал тихо и безрадостно, примерно в нескольких десятках шагов к востоку. Друзья бросились на крик. Неслись, спотыкаясь о корни, ветки хлестали их по лицу. Неслись так, будто боялись не успеть.