Синтез

Или выбрать цель. Моя цель – свобода! Но, какое отношение это имеет к организации жизни? Друзья обещали познакомить с девушкой, которая, как они решили, мне подойдет. И действительно, я уже полгода, как расстался со своей предыдущей подругой… Кто кого бросил? Она меня. Очевидно, я никого никогда не бросал. И никогда не задумывался о том, почему бросают меня. Может, потому, что я неудачник? А я не неудачник? Двадцать два года, а я не устроил жизнь, и не знаю, как это делать. Во мне нет уверенности в завтрашнем дне. Мне подходят только девушки на время. Такие тоже есть, но и они взрослеют, и «на время» уже не нужно, – нужно, чтоб была уверенность. А у меня у самого её нет. Дело – дрянь.

Но, любовь. Она же существует? Или только в совокупности с уверенностью в завтрашнем дне? Но, я чертовски привлекателен. Нет, не то. А почему я так много времени уделяю женщинам? Гимназистка? Рита? Всё уже было, чего вспоминать? И, тем более, то, что было, ничего собой не представляет. Что я могу вспомнить?

А устраивать свою жизнь? Постепенно друзья начали разлетаться в разные стороны. Студенческое братство не вечно. Все устраивают жизнь. Они знают, чего хотят? Не может быть, не верю. Они выбрали путь наименьшего сопротивления? Обидно за них. Но я-то, вообще, никак ничего выбрать не могу. Нет, могу: пойду, возьму пива и поразмышляю в Лианозовском парке. Выход? Отсрочка.

Одним словом, жизнь остановилась. Но, мне нужно движение, действие, борьба, я без этого чахну. Как это найти самому? Как выйти на путь, ведущий к свободе?

Устроить свою жизнь? Как скучно. Достигнуть немыслимых высот? Да. А вот потом уже устроить жизнь. Но каких высот? Где цель?

Через полгода я работал менеджером по продажам кондиционеров. Вот я и нашел себя в этой жизни. Что может быть лучше продажи кондиционеров?

Родители уехали на Урал, предварительно продав квартиру. Я заселился в квартиру бабушки. Год назад её не стало. И в силу отсутствия родственников, квартира стала моей. Двухкомнатная с балконом. Район тот же, и ближе к центру на целый квартал. Какое это имеет значение, когда я сплю?

Девушка-гимназистка не выходит у меня из головы. Что это был за институт? Я был там один? Рита! Где ты?

Как я, однако, логично рассуждаю. Последовательно.

Продавать кондиционеры оказалось совсем непросто. «Алло, здравствуйте, с кем я могу поговорить по предложению кондиционеров?» – «Вы хотите нам предложить?» – «Да, поэтому и звоню» – «Отправьте предложение по факсу» – «Хорошо, а какой у вас факс?..» – короткие гудки.

Не то, чтобы меня тошнило от всего этого, просто, возможно, я чего-то не понимал в этой жизни, которую нужно было устроить.

Меня уволили через три с половиной месяца. Странно, про испытательный срок забыли. Я же его прошёл. Нет, оператором ПК было как-то попроще. Вбиваешь накладные и все. Тошнит, но тебя не увольняют.

Сетевой маркетинг? Идите лесом.

Надо выпить. С девушкой, той самой, с которой меня свели друзья, дружил два месяца – ещё меньше, чем продавал кондиционеры. Нашли с кем знакомить, она всего на год младше – заканчивает институт. Разумеется, ей нужно устраивать свою жизнь, и, разумеется, я для этой функции не подхожу.

Нужно купить автомобиль. Это придаст мне солидности. Где взять денег?

Ещё через пару месяцев меня взяли менеджером по работе с клиентами. Вовремя, а то, мне уже за квартиру платить нечем было. Об этом я вспомнил, когда проснулся как-то у себя в квартире рядом с девицей, которую я притащил из клуба, где за один вечер я спустил половину месячной зарплаты, оставшейся от фирмы, торгующей кондиционерами.

Ну, не идиот? Три месяца поработал, два месяца погулял. А мог отложить на машину.

С клиентами я работал полгода. Это были так называемые неактивные продажи. То есть, когда ты неактивен, тебе проще живется. Я даже накопил немного на автомобиль, отложил, точнее, положил в банк, чтобы не было искушений.

Но в августе 1998 года фирма с неактивными продажами закрылась. Никакой стабильности.

И снова в сплин. Я помню, тогда ничего не читал, ни о чем не думал, а просто бродил по городу. В основном один. Таких, как я, не устраивающих свою жизнь, становилось меньше. Может, я тот самый главный неудачник?

Родители практически не звонят. Похоже, они поставили на мне крест. Поставили давно. Похоже, они убеждены, что из меня так никогда ничего и не выйдет. А что из меня должно выйти?

Кто я? Где я? Куда я, куда? Это «Наутилус Помпилиус».

Я им тоже не звоню. Только когда напьюсь, беру телефон и думаю, с кем бы обсудить эту самую никчемную жизнь. И не с кем. И не звоню. Никому.

Региональный менеджер. Вот это была удача. До двух третьих машины позволил мне дотянуть контроль над продажей стройматериалов в близлежащих областях.

– А чего вы добились за год работы?

– Продажи идут.

– Вы ни разу не предложили оптимизировать что-то. Роста нет. Мир не стоит на месте. А вы встали. Вы считаете себя грамотным коммерсантом?

– Честно?

– Конечно.

– Я не считаю себя коммерсантом.

Новый 2000 год я встречал один в квартире. Я снова был безработным, но в банке лежали две трети машины. Кстати, рассчитывал я на «Ладу», «99-ю». Почему-то именно она в девяностых считалась в наших кругах верхом возможностей и самой крутой тачкой. Об иномарках в те времена среди моих друзей никто не заикался.

Новый год я встретил так, что потом две недели приходил в себя. Пришёл и вспомнил о девушке-гимназистке.

К чему это я? Ах, я же сплю.

Не знаю, как меня взяли менеджером по рекламе, вероятно на собеседовании я произвел впечатление способного на всё, специалиста. На собеседование я пришел пьяным, но никто этого не заметил. А когда я пьяный, в меру пьяный, я теряю все комплексы и элементы скромности и стеснительности. Плюс ко всему мой язык развязывается на столько, что Цицерон с Гитлером и Жириновским снимают передо мной шляпы.

Полтора месяца, и я снова на улице.

Только к лету я устроился в строительную компанию в отдел логистики и закупок. Судя по всему, меня взяли случайно. Но, как ни странно, как бы что и кто меня там не раздражал, как бы ни скучна и однообразна, за некоторыми исключениями, была работа, я прижился там.

Я снова начал читать и одновременно понял, что давно не видел никого из моих друзей. Неужели все устроили свою жизнь? Вполне, возможно, особенно если учесть, что каждый год праздновались по две-три свадьбы.

Мне двадцать пять. Где-то я слышал, что это самый боевой возраст. Возраст, когда можно всё.

Сплин, вот звезда, под которой я оказался в этом возрасте. Я, вообще, перестал с кем бы то либо видеться, за исключением тех случаев, когда меня куда-нибудь официально приглашали, на те же свадьбы.

Утром проснулся, поехал на работу, после работы поехал домой. В выходные отдыхал от однообразности и нагнетал на себя тоску от такого времяпрепровождения, такого вялого и бездарного течения жизни.

И, ведь, ничего не предпринимал для изменения своего существования. Неужели это моя судьба? Тупо, не правда ли? Загнать себя в свои рамки и самому обозначить их безвыходными. Тюрьма!

Я жаждал свободы, не пытаясь четко определить для себя, что это, я хотел бороться с несправедливостью в стране, но ничего для этого не делал, я хотел найти девушку-гимназистку, но только мечтал об этом. Обо всём я только мечтал.

Убедив себя в том, что дальше мечты это никогда не уйдет, я уверовал в бессмысленность собственного существования, я уверовал в бессмысленность собственной жизни.

Единственной целью моей тогда было купить автомобиль, что я и осуществил в начале лета 2001 г.

Купив машину, мне уже ничего не было нужно. Даже путешествия, о которых я мечтал всю жизнь, изжили себя в томительном ожидании под знаком моей непреходящей депрессии.

Я превратился в намертво заколоченный ящик, в котором было похоронено всё мое, весь я. Я ничего не хотел. Прекрасно осознавая, что я сам загнал себя в угол, причем не знал, почему и зачем, я продолжал ковырять свой мозг и терзать свою душу убеждением в собственной никчемности. Выход только один – порвать с существованием. Не изменить жизнь, а остановить её.

Насколько слаб я был! И насколько у меня хватило таланта убедить себя самого в этом.

Выхода не было. Выход был где-то за пределами моего сознания. Возможно, именно там – осознанная борьба за справедливость, там свобода, и там девушка-гимназистка с белым бантом.

И всё же я сплю.

– Браво! – улыбнулся Брат.

И ты мне тоже снишься. А тогда я о тебе и не подозревал. А, не сочти за лесть, ты мне был нужен. Хотя, очень часто мои внутренние монологи превращались в диалоги с кем-то безличным. Возможно, это и был ты?

Если какое-то время я не терзался самоуничижением, меня автоматически начинала обуревать жажда действия. И жажда того действия, осуществить которое я не мог в силу разных объективных причин. Я начинал с остервенением читать. Читать и думать, думать и читать. Когда же я думал о том, как мне всё же начать реализовывать свою неуёмную энергию, я попадал в тупик, что приводило меня в тихое бешенство. Но энергия продолжала переть изо всех щелей моей богатой натуры. А пути для неё я найти не мог. А энергия рвалась наружу. Что делать? Погасить её. Как? Выпить? Ведь, двадцать шесть лет – это уже… Это уже очень много. И уже грустно.

А что же случилось тогда, двадцать седьмого июля? Я пришёл домой. Вышел на балкон и… Ха! Подумал о девушке-гимназистке. Подумал о борьбе за справедливость и о свободе. То есть, я решил выпить.

Выйдя на улицу, я всё ещё думал о девушке, свободе и справедливости и, помню, мне это так понравилось, что я не хотел останавливаться и сел в автомобиль.

Мысли захватывали меня. Я двинул в сторону центра. Был достаточно поздний вечер, поэтому центр был относительно свободен. Все ринулись из Москвы – пятница. Помню, я подъехал к Кремлю со стороны Лубянки. Повернул на Тверскую, выехал на Ленинградский проспект. Точно, было уже поздно, но ещё светло. То есть, более-менее свободно, чтобы не стоять в пробке. Ленинградское шоссе, МКАД. Там я погнал, меня подгоняли мысли. Но мешали чужие автомобили. Пропустил Зеленоград и… ушёл вправо в сторону Рогачевского шоссе. Вышел на него и… куда вывернул? Дмитровка или Ленинградка? Да никуда! Я настолько ушёл в себя, что очнулся уже… да, именно так, в коридоре…

Сплю я, сплю. Где же ты, девушка-гимназистка? Где ты, Рита?.. Где я?..

Сон. Сон… Полет… Тишина… Смерть? Сон…

Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

К чертям гоните происки Морфея!

Судьба знак подвига в холодный ум вплела

Так рвитесь к славе, славою пьянея.

Не пропустите жизнь, что так цинично коротка.

До дна её мгновенья выпивайте.

Прибудет силы вам от каждого глотка.

Дела вас ждут, вставайте, граф, вставайте!

– Что? – Максим открыл глаза.

– Ничего, – сказал Купер, – ты просил разбудить тебя через четыре часа, вот я и бужу. Я и сам чего-то заснул. Случайно. Укачал ты меня, пока рулил. Одиннадцатый час. Пора бы и позавтракать. В смысле, пора в бой, но сначала надо бы позавтракать.

– Итак, с чего начнем? – спросил Джон Максима, когда они сидели за столом в кафе напротив мотеля.

Максим, который никак не мог избавиться от ночных видений, медленно проговорил:

– Начнем мы с… как там его, Валдиса. Сара мне дала адрес. Это не в самом Ветреном.

– Что не в самом Ветреном?

– Военный городок в часе езды отсюда. – Максим зевнул.

– Принято, что потом? – Купер сосредоточенно жевал бекон.

– Потом найдём фирму, которая арендовала склад, Гашек дал мне координаты. Ну, это, скорее всего, ни к чему не приведёт – мы ничего не найдём. Потом проверим адрес, который был указан в паспорте Белоснежки. Не просто же так именно она там прописана? Потом «прошерстим» весь Ветреный. Уверен, что-то мы должны нарыть. А что ты спрашиваешь, мы же уже определили план действия.

– Да я это… – Купер проглотил кусок, запил соком. – Думаю, сколько мы тут проторчим, до субботы управимся? Тут «шерстить» особо нечего. За день, ну, два, от силы.

– А зачем тебе суббота? – удивленно спросил Максим.

– На концерт, можем, сходить, – Купер засмеялся и указал куда-то в сторону улицы.

Максим посмотрел в том направлении и тут же оторопел, ощутив приторный холодок, прокатившийся по его телу.

На рекламном щите, стоящем на углу улицы, красовалась яркая афиша:

«15 сентября. В 17.00. В Зеленом театре. В рамках тура «Золотая осень» концерт Жанны Роллан. Билеты в кассах театра».

– Не твой стиль, – совладав с собой, сказал Максим. – К тому же, вряд ли мы тут до субботы пробудем. Так что, можем купить диск и слушать на обратном пути.

– Эх, как же так, – сокрушался Джон, – единственный концерт! Хотя, не скрою, как оперную певицу, я её уважаю. Только вот, когда её распихали во все щели, она превратилась в дешевую «попсовую чиксу».

– Бизнес не может остановиться на достигнутом. Ты закончил?

– Да, погнали.

По прибытии в военный городок Максима с Джоном ждало разочарование. Им сообщили, что Валдис Райнис в настоящий момент находится на учениях, а именно принимает участие в марш-броске, рассчитанном на неделю, и вернется домой не раньше пятницы. На вопрос Джона, можно ли его найти там, где проходят учения, дежурный офицер, встретивший их на КПП при въезде в городок, лишь рассмеялся. Потом притих и с серьезным видом спросил, не шпионит ли он против правительства в пользу какой-нибудь реакционной партии. Потом снова рассмеялся и предложил, раз уж Райнис так нужен, дождаться пятницы.

– Как вы обходитесь без мобильной связи? – раздраженно спросил Максим Купера, когда они возвращались домой.

– Без чего? – не понял Джон.

– Без радиотелефонов. Ладно, не важно. Интересно, а письмо Сары он успел получить? Если и получил, и, если даже что-то ответил… Чёрт. Уже не имеет значения.

– Так вот, как ни крути, а на концерт мы попасть успеем, – Купер рассмеялся.

У Максима опять что-то ёкнуло в животе.

– С чего тогда начнем, – продолжал Джон, – с фирмы или Белоснежки?

– Давай… – Максим задумался. – Да по фигу, давай с Белоснежки. Где у меня тут адрес?

Ветреный представлял собой городишко, как его назвал Купер, с населением порядка тридцати тысяч человек. Для городишка, расположенного на таком расстоянии от центра и в таком районе, это было немало. Возможно, как думал Максим, именно поэтому Ветреный оказался в списке населенных пунктов, стоящих в гастрольном графике Жанны Роллан. Высота жилых домов не превышала пяти этажей. Отовсюду были видны трубы заводов, на которых и работала большая часть населения Ветреного.

– Надо будет изучить географию Города. У меня с собой атлас, – объявил Максим.

– Мы после Ветреного отправимся в путешествие? – полюбопытствовал Купер.

– Как знать, – задумчиво произнес Максим.

С Белоснежкой им тоже не повезло. Сколько не звонили они в дверь, никто им не открыл.

– Адрес точный? – спросил Джон.

– Я раз десять сверил с паспортом, когда переписывал. Вообще, мала вероятность, что нам это что-то даст…

– Не надо оправдываться, – засмеялся Купер.

– Я имею в виду то, что, раз Валдис видел Белоснежку, которая оказалась не Белоснежкой, то есть, звали её Амандой, но это была не та Аманда, то выяснить каким образом данные её паспорта попали к Белоснежке, нам вряд ли удастся. Хотя…

– Вот именно, что, хотя, – Купер принял решительный вид. – А ты не подумал о том, что сегодня вторник, то есть будний день и сейчас всего лишь четыре часа, и нормальные люди в это время находятся на работе.

– Ха-ха! Тонкий намек, – заметил Максим.

– Это мы с тобой, лоботрясы, – продолжал Купер, – так что предлагаю подождать до вечера.

– Разумно, – согласился Максим. – А может, пока проверим фирму, как её, «Бонус»?

– За двумя крокодилами нырнешь – ни один не наестся, хотя… – Джон посмотрел на часы. – Давай рискнем. Какой там адрес?

Дважды Максим с Джоном испытали удивление за какие-то доли минуты. Первое заключалось в том, что по адресу, данному Гашеку, располагался небольшой офисный центр, и в списке организации действительно имела место быть фирма «Бонус». А второе, это график работы ООО «Бонус», который удовлетворил бы любого ленивого соискателя рабочего места: понедельник – четверг, с 10.00 до 16.00.

– Половина пятого, – глядя на часы, проговорил Максим, – так что ты там про крокодилов говорил?

Сидя в автомобиле, который Купер остановил напротив дома Аманды Хаксли, Максим принялся изучать атлас Города. Через полчаса осваивания географии, сказались двое суток дороги и четырехчасовой утренний сон. Максим заснул.

– Какие-то не очень активные у нас действия, – сказал Купер, разбудивший его через час. – Представляю, как нелегко приходится сотрудникам спецслужб, сидящих сутками в засаде или ведущих какой-нибудь объект.

– Да, – зевая, согласился Максим, – для этого нужно быть профессионалом. Седьмой час. Что у нас с движением?

– Рабочий люд потянулся домой. Что делаем? Смотрим?

– Пока да, – ответил Максим. – Наша тачка не очень выделяется, кстати?

– Да ладно, это ж не «Феррари».

– Ну, да, только вот, местное население, наверняка, знает все автомобили в радиусе квартала. А мы, определенно, не на центральной улице.

– Угу, согласен. А что же ты раньше не сказал, шпион?

– Так, не профессионалы мы. Да, я думаю, по большому счёту тут всем плевать. Если мы, конечно, не заняли чье-то постоянное место парковки.

В половине восьмого, когда, исходя из наблюдений и расчета, все жители дома должны были вернуться с работы, друзья решили проверить квартиру.

Результат тот же – дверь им никто не открыл.

– Может, она в отпуске? – предположил Джон.

– Может быть. Попробовать опросить соседей?

– Опросить? Ты кто, участковый? О!

– Мысль хорошая… но, думаю, преждевременная. Допустим, мы что-нибудь придумаем. Но…

– Но вызовем подозрение? И хрен с ним. Деньги решают всё!

– Ну да, ну да. Соседей, все же, как-то верней, – стоял на своем Максим.

– Как скажешь. Ты капитан команды. Прямо сейчас?

– Нет, давай, ещё подождем.

– Потом всех будить начнем?

– Джон, у нас до пятницы три дня. Может, она не в отпуске, а на работе, а работа у неё ненормированная, или смена у неё такая, или ещё что. Терпение, главное терпение.

– Жаль, лавочка пустует, – сказал Максим, выходя из подъезда, – бабушки – вот самый верный способ.

– Теперь будем бабушек ждать? – весело поинтересовался Купер. – Вон, у соседнего подъезда сидят. Не подойдет?

– Давай ещё подождем, – предложил Максим. – Чёрт!

– Что? – удивился Купер. Он заметил, как его друг изменился в лице.

Максим опустил голову и начал исподлобья стремительно стрелять взглядом в разные стороны. После остановился и выдохнул.

– Пойдем, – сказал он и направился к автомобилю, продолжая оглядываться по сторонам.

– Что такое? – не понимал Купер.

– Может, показалось, – проговорил Максим, – или у меня уже паранойя?

– Если бы я был полицейским, и ты бы попал ко мне на допрос, то вот так вот отвечая на мои вопросы, ты бы не дожил до конца допроса. Можешь толком объяснить, в чём дело?

– Мне показалось, что за мной опять следят. Так же, как раньше, когда я только прибыл сюда. Но там всё выяснилось. Это были разные Карлы, Ордена Лебедей, Драконов и ещё хрен знает кто, даже МГБ.

– Да, ладно…

– Не суть, это давно прошло – я никому не нужен, а тут я почувствовал то же самое. Вдруг. Ни с того ни с сего.

Джон с минуту молча смотрел на Максима, после чего произнес:

– Да, похоже, ты параноик… хотя нет! – Джон вдруг рассмеялся.

– Что такое? – не понял Максим.

В окошко автомобиля постучались.

– Попрошу выйти из машины и предъявить документы.

– Ну, мне не привыкать, – говорил Максим, садясь на скамью в камере.

– А ты говорил, всем плевать на неизвестную машину, – раздражённо, но с усмешкой сказал Купер. – Кто-то быстрее сообразил на счёт участкового.

– Долго нас держать будут? – спросил Максим у проходящего мимо камеры дежурного.

– До выяснения личности, – сухо ответил тот.

– Мы же паспорта вам дали, – не унимался Максим.

– Вот их и будут проверять, – удаляясь, сказал дежурный.

– Ещё бы камера нормальная была, а то эта клетка, простреливаемая во всю стену.

– Обезьянник это, – уточнил Максим.

– Эх, ладно, они обязаны проверять сигналы добрых жителей. Мы с тобой чисты, так что опасаться нечего. Вот только топать до машины придется полгорода. А сколько нас тут продержат – не ясно. Зато мы выяснили, кто за тобой следил. – Купер опять рассмеялся.

– Очень странно, – задумчиво произнес Максим.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Купер.

– Я, конечно, не знаю ещё ваших порядков, но, что значит сигнал добрых жителей? В дежурную часть звонят и говорят: «У нас во дворе подозрительные личности. Мы их боимся. Разберитесь». Полиция приезжает, проверяет у нас документы. Где основания для задержания? Документы у нас чистые. Или они каждого будут проверять на подлинность паспортов? Это ж бред. Тут что-то не так.

– Верно, не так – ты всё-таки параноик, – шутя, заключил Купер и растянулся на скамье.

– 3 –

– Приносим вам свои извинения, но нам необходимо было всё проверить, – говорил дежурный офицер полиции, возвращая Джону и Максиму их паспорта.

Время было четыре часа ночи.

– А, если не секрет, что вы проверяли? Участковый изучил наши документы на месте. Ему что-то не понравилось? – несколько с вызовом, но сдержанно, спросил Джон.

Офицер выдержал паузу, внимательно гладя то на Максима, то на Джона.

– Это был не участковый. И он был не один.

– Вот как? – удивился Купер

– Но, это не важно. К нам поступил анонимный звонок. Неизвестный сообщил, что возле такого-то дома в такой-то машине уже полдня сидят двое воров-рецидивистов, находящихся в общегородском розыске, которых недавно показывали по телевидению, и назвал их имена. Очень четко и грамотно.

– И анонимно, – продолжил Максим.

– Всякое бывает, – запросто сказал офицер, – видно кому-то вы там надоели. А, действительно, что вы там делали? Это, конечно, ваше личное дело, но, вы прибыли из Центра и остановились именно в том районе. Вы там, правда, полдня пробыли?

– Знакомого ждали? – тут же ответил Купер.

– Знакомого? – с нотой подозрения переспросил офицер.

– Если быть точными, то знакомую, – поправил Максим.

– Кого же? – решил не униматься полицейский, и начал что-то высматривать на экране компьютера.

– Аманду Хаксли, – сказал Максим.

Офицер выдержал паузу, глядя в экран.

– Так, это у нас дом… Ага, – начал он, – верно, есть такая. У меня к вам нет вопросов.

– А вы её знаете? – вдруг спросил Максим.

– Нет, – рассмеялся тот, – всех жителей города я знать не могу. Я не участковый. Да и он, если ваша Аманда не хулиганка, вряд ли её знает. Ну, всё, вы полностью свободны. Дорогу найдете?

– А вы нас не подбросите? – спросил Джон.

– Нет, извините, – опять рассмеялся офицер, – найдете или объяснить?

– Не надо, у нас есть карта, – недовольно произнес Максим.

– Если ваш аноним еще раз позвонит, передавайте ему пламенный привет, – бросил Купер.

– Договорились, – сказал офицер.

Максим с Джоном направились к выходу.

– Ей, – вдруг сказал офицер.

– Что? – переспросил его Максим.

– Ей передам привет, анонимом была она.

– Какие всё-таки женщины злые, – заключил Купер.

За полчаса друзья добрались до места, где они оставили автомобиль. Шли они молча, лишь Купер изредка принимался возмущённо оценивать произошедшее.

– Предчувствие у меня какое-то, – наконец проговорил Максим, когда они уже подходили к машине.

– Какое? – спросил Джон.

– Дурное, – ответил Максим.

– Твою мать! – воскликнул Купер, когда они подошли к автомобилю.

– Тихо, тихо, – остановил его Максим, – а то опять загребут. Что такое?

– Вот, сука! Точно, мы её место парковочное заняли! Настучала и… ты смотри.

– Ё-мое, – пробормотал Максим и засмеялся.

– Очень смешно, – раздраженно продолжал Джон, – все четыре колеса. Все четыре!

Максим продолжал смеяться.

– Как грамотно порезала! Тварь!

Максим смеялся.

– И, как я посмотрю, сильная тварь, – спокойнее сказал Купер и тоже зашелся смехом.

– И осведомленная, – Максим перестал смеяться.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Джон.

– Ты смог бы назвать имя хоть одного преступника, находящегося в розыске, даже если только что ты случайно услышал об этом по ящику? Часто ты такое видишь? И хоть раз обратил на это внимание?

– Макс, ты… а ты ведь прав.

– Идём…

– Если каждую ночь мы будем спать по пять часов, мы растеряем боевой дух, – широко зевая, говорил Купер, когда утром они выходили из мотеля.