Лунный свет

– Джо! – вскрикнула она и муж притих. – Сейчас это не важно. Итан вылечился, всё хорошо и незачем оглядываться назад.

– Что верно, то верно, – подметил Джо, отрезая свежеприготовленный бифштекс. – А где Индейка? – спросил он, смотря на Кэтрин. – Я же только позавчера её принёс.

– Не знаю, Джо, – она покачала головой и для большей убедительности пожала плечами. – Утром была, а вечером исчезла.

Джо издал звук похожий на приглушённый стон.

– Ну как это так? – возмутился он. – Если её съели, то хотя бы кости должны были остаться. Ты видела кости?

– Вообще ничего нет, – отрезала она.

– Может котяра стащил?

– Дарвин бы так не поступил, – вмешался Итан до сего момента внимательно слушавший разговор между родителями.

– Я согласна с Итаном. – поддержала его мать. – Дарвин никогда так не делал, с чего бы ему сейчас так поступать?

– Ну… животные инстинкты проснулись, – предложил Джо, как в голове появилась новая, более удачная идея. – Или может ты его не кормила, и он решил покушать.

– Утром кормила, грудкой.

– Природа, – пожал плечами Джо и принялся есть нарезанный бифштекс.

В пункте странности отца, Итан добавил: «Подозревает Дарвина без причины». Огромный список, только что увеличился ещё на один пункт, и предчувствовал Итан, что это не в последний раз. Отец напоминал ему окаменелости Тираннозавра, закопанного глубоко под землёй. И Итан используя только кисточку, потихоньку раскапывал его, изучая всё больше и больше доисторическое животное. А когда скелет будет раскопан, ему ещё нужно будет достать его и изучить более тщательно. И в отличие от мамы, которая скорей напоминала «Google»: ввёл вопрос – получил ответ, – отец был более скрыт.

Когда дверь хлопнула во второй раз, Итан отбросил все свои мысли и побежал в коридор, на встречу к старшему брату. Он представил себе лицо Рича, когда тот увидит, что здорового брат, и лицо растянулось в улыбке. Итан даже успел подумать, как они будут рассказывать друг другу истории, и он поделится своими снами, мучавшими его на протяжение всей болезни.

– Риччи, я здоров, – крикнул он улыбаясь.

Рич промолчал. Он повесил куртку на вешалку, снял ботинки и поставил их на полку. То, что сейчас творилось у него на душе было никому не известно и мало кому понятно, даже тем людям, что потеряли родных. Повернувшись к Итану, улыбающемуся и с раскинутыми руками, он прошёл мимо него.

– Здорово, – угнетенно проворчал он.

Джо и Кэтрин переглянулись между собой. В головах обоих появился один вопрос: «Что с ним?». И вопрос был уместным, если вспомнить, как Рич относится к Итану.

– Рич, мне звонила миссис Буш, – крикнула ему вдогонку мать. – Она сказала, что ты ушёл с занятий и получил первую плохую оценку.

– Ага, – отозвался он, идя к лестнице.

– Рич получил «Плохо», – в явном шоке переспросил Джо. Глаза его округлились, словно он услышал о начале войны или о том, как Чарли удалось застрелить льва в сафари. Да, завтра Джо планировал сказать Чарли, что он ошибся в диагнозе его сына и врач из него такой же, как охотник. Однако теперь, когда ему стало известно про оценку Рича, лучшего ученика школы, Джо уже не так сильно хотел пойти к Чарли и начать беседу о его провалах.

Рич яростно хватался за перила и также, яростно, ступал на ступеньки. Нога, служившая опорой, пока вторая поднималась на верхнюю ступеньку, заметно дрожала. В конском хвосте была грязь, которую не мог не заметить Итан, стоящий возле дверей и смотрящий в след брату.

– Рич, ты не видел Дарвина? – спросил он.

Рич остановился, посмотрел на брата через плечо.

– Не видел, Итан, – ответил он и продолжил подниматься.

– Я просто…

– Оставь меня в покое, Итан, – прервал он. Лица родителей пронзила тревога и они хотели было спросить, почему он так себя ведёт, но Рич опередил их. Сделал мат, на фальшивой шахматной доске, плавно переведя тему, – ты ослушался меня, Итан.

– Но я выздоровел…

– Здорово, – повторил Рич и хлопнул дверью.

Часть вторая

Глава 1

Рич Тейлор

Прошло три месяца. Он всё больше ограждался от брата, матери и отца. Невидимая стена, которую он выстраивал вокруг себя была внушительной, крепкой и несокрушимой. Никогда прежде, он не чувствовал себя одиноким, а теперь кажется стал понимать какого-это быть волком-одиночкой, стайным животным, бросившим вызов собственной природе. Шесть лет назад, он подготовил доклад, про стаю волков. Описал их повадки, методы охоты, инстинкты, брачный период. Тогда строки про волка-одиночку дались ему легко и кажись, записывая их он улыбался, думал каково это быть свободным. Но теперь всё иначе. Он ощутил эту тяжёлую ношу на себе. Писатели, часто пишут, как их героям отрывают руки, перегрызают глотки и многие другие ужасы. Однако, единицы из них, миллионов, ощутили эту боль на себе. Писать, как человеку оторвало руку, он может спокойно, но получив травму, перелом скажем, у него в голове, с малой долей вероятности возникнет мысль: «Как сильно болит, чёрт! А я подвергаю своих героев ещё большей боли. При это при всём, я даже не могу примерно понять их». Вот только теперь, Рич Джо Тейлор понимает о чём он писал; понимает слова в книге, дарованной Миктлантекутли: «Чтобы спасти того, кто дорог, ты должен жизнь отдать любимого обоих. Ты Богу жертву принесёшь, а он тебе спасти поможет брата. Тогда узришь ты боль, страдания людей в деяниях своих, а не в пустых словах и звуках. Но ты спасёшь того, кто дорог был тебе, отдав любимого на суд Миктлантекутли».

Успеваемость его заметно падала, катилась вниз, как снежный ком. Учителя с волнениями спрашивали, что происходи, а он лишь жал плечами, но больше ничего не говорил. Порой, вечерами Рич говорил сам с собой, боясь, что если не будет этого делать, то забудет каково это – говорить на английском и говорить вообще. Но чувства одиночества проходили лишь, когда он брал книгу, открывал последнюю страницу и обмачивая иглу в собственном крови общался с Богом смерти.

«Двухсотая страница, – писал Рич сидя на уроке английского. – Ритуал Хензи. Что это, расскажи мне».

«Книга эта – мои знания, Рич Джо Тейлор, – ответил Миктлантекутли. – Всё что знаю я, написано в ней».

«Все знания Бога смерти, поместить в эту книгу? – он нажимал на иглу так сильно, что та грозилась прорезать страницу книги, оставляя после себя углубления в виде окопов. – Миктлантекутли, тебе пора бы уже понять, что я не так глуп, как люди до меня. Поведай мне все секреты ритуала Хензи. ПРОШУ».

Быть может оценки Рича и стали хуже, но это никак не отразилась на его смекалке и мышлении. А наоборот, общаясь с книгой, напрямую с самим Богом смерти, он ощущал, как его мышление становиться глубже, логичней. И убедился в своих догадках тремя днями ранее, когда миссис Буш настояла на прохождении логического теста. «Ваш сын просто очень сильно обленился. – Сказала она тем же вечером Кэтрин. – Но я, миссис Тейлор, настоятельно рекомендую сходить с сыном к психологу, спросить, что не так и из-за чего вызвана вся эта лень. В противном случае, ваш сын плохо сдаст экзамены или не сдаст их вовсе. А это, хочу подчеркнуть, конец не начавшейся карьеры вашего сына, а он одарённый».

«Умеешь же ты, Рич Джо Тейлор, развязывать язык, – появилась надпись и чуть ниже череп с подписью: «Улыбаюсь». – Ритуал Хензи позволяет читать мысли людей, видеть во тьме, как летучая мышь на моём плече»

«Очки ночного видения давно…» – начал писать Рич, но Книга опередила его.

«Души людей, Рич Джо Тейлор, сплошной сгусток тьмы, через который ни ты, ни другой человек или животное, не способен ничего увидеть, – слова писались так быстро и корява, что у Рича сложилась мысль, будто на другом конце сидит врач, а не Бог смерти. Хотя, почерк его всегда был корявым, а сейчас лишь добавил к себе ужасный, сильный наклон. – Цезарь не видел в Бруте предателя, вплоть до своей смерти и… – какое-то время надписей не появлялась, но написанное позже, кинжалом вошло в грудь Рича, но он не мог не согласится с Миктлантекутли. – Твой кот, Дарвин, не видел в тебе предателя, не видел истинной цели, зачем ты его привёл ко мне. Именно для того, чтобы видеть истинную личину врагов своих и друзей, ритуал Хензи и проводился».

«Как давно был последний Ритуал Хензи? – написал Рич. – Я предполагаю до прибытия европейцев на континент»

«Верно, – ответила Книга. Строчкой ниже появился подмигивающий череп с подписью: «Молодец, верно мыслишь». Следующая написанная строчка взмыла вверх, очистив страницу от крови, сделав её девственно чистой. – Ритуал Хензи был запрещён задолго до прихода «Бледнолицых». Жертвы были слишком высоки для людей. А теперь ответь мне, Рич Джо Тейлор, зачем ты спросил меня о этом ритуале. Неужто ты решил развеять мою скуку; неужто захотел поэкспериментировать на людях; неужто ты способен убить родных своих, ради моего дара?»

Рич хмыкнул и приложил иглу к странице, как над ним повисла тень.

– Рич, что ты делаешь? – спросила миссис Буш. Голос её не внушал угрозы и не пытался задеть Рича, но сам факт того, что его застали врасплох, добавил масла в огонь.

Рич захлопнул книгу и сунул её в портфель.

– Ничего.

– Ну раз ничего, могу ли я посмотреть на книгу, что ты спрятал.

Он посмотрел на неё из-под бровей. Сжал с силой челюсти, достал книгу и протянул её миссис Буш. Она открыла её, пролистала раз, второй, третий. Потом с недоумением посмотрела на обложку, а после на Рича.

– Макет книги? – спросила она и протянула книгу обратно, владельцу. Рич поспешно выхватил учебник и сунул его в портфель. – Зачем тебе это?

– Неважно, – он подпёр голову правой рукой и отвёл взгляд в окно (влево). На языке вертелось: «Для улучшения фантазии, но вам не понять», однако он промолчал, сдержав чувства в себе.

– Рич, что-то с тобой происходит, – поставила она его перед фактом. Он ухмыльнулся, перебросил хвост через плечо на грудь и как девчонка начал перебирать густую прядь волос. Они пахли лилией и, одновременно, смертью. – Ты же был таким…(Хорошим мальчиком), примерным учеником. А сейчас…

– Так интересно отчитывать при других? – не проявляя интереса к разговору, ответил Рич. Найдя рукой ручку, взял её и начал перебрасывать между пальцами. Получалось отлично. Что ж, уж хоть какой-то признак того, что он не деградирует.

Миссис Буш оттянула рукав правой руки, посмотрела на наручные часы, сверилась с настенными, в конце класса. Надкусив нижнюю губу, она какое-то время размышляла, а потом сказала:

– Урок закончен. Все кроме Рича можете идти.

Парты загремели, открылись рты и всё переросло в шум. «Рича оставили после урока, тоже мне примерный ученик» – прозвучал чей-то, наверное, Марти Джонса, голос. Внимание остальных Рич привлёк не так, как Джонса и они говорили о своём: что будут делать после школы или обсуждали спортивные новости или фильмы. Уже через минуту класс пустовал от ненужной массы учеников.

Миссис Буш присела на спереди стоящую парту, опёршись руками о её крышку.

– Вот мы и наедине, Рич, – заговорила она. – И теперь никто не будет подслушивать наш с тобой разговор. Поэтому, ты можешь рассказать, что с тобой происходит, – он молчал. – Давай только честно, это всё Баккенс?

– Баккенс? – не отреагировав эмоционально отозвался Рич, хотя внутри вспыхнул фитиль. «Да, всё началось с Баккенса. Все мои беды, все беды моего брата, наши беды», – размышлял Рич, прокусив внутреннюю часть нижней губы. Кровь, обмочившая язык показалась ему холодной и горько-кислой, как томатный сок. Ужасный вкус, который понравился Ричу.

– Да, до того момента, пока Генри не было ты учился нормально… для твоего уровня. А после, ты словно поплыл по течению, которой вместе с собой принёс этот мальчишка, – рука её двинулась к Ричу, чтобы ударить его по губам, когда тот сунул в рот кончик волос, но остановилась. «Кто я ему мать или сестра», – подумала она и убрала руку. – Я думаю, что он плохо на тебя влияет, Рич. Ты так не думаешь?

– Нет.

Удивление и какая-то доля азарта вытатуировались невидимой краской на лице миссис Буш. Поднеся руку ко рту, она сунула большой палец в рот и ухватилась зубами за длинный ноготь. Ей было необходимо услышать продолжение, иначе эта татуировка разрастётся по всему телу, не дав ей ночью уснуть.

– Тогда в чём же дело? – спросила она наконец, спустя какое-то время неловкого молчания. – Какая причина стоит поверх твоего поведения?

– Время.

Она обдумала сказанное, но ответа так и не нашла.

– Время? – переспросила она для себя. – А что с ним не так?

Рич тяжело вздохнул и перевёл взгляд с окна на миссис Буш. Теперь она видела не только карие глаза, но и тяжесть, грусть, злобу («Это точно злоба? – спросила она себя? – Нет, это…») ненависть, нитками плавающие в его радужке. Чёрт её подери, его глаза переливаются, как в фильмах. Она зажмурилась, прекратила грызть ноготь, и сдавливающим движеньем провела пальцами по глазам, сомкнув их на переносице.

– Человек не ценящий время – не ценит жизнь.

Она открыла глаза, посмотрела на Рича, но тот уже смотрел в окно.

– Причём тут эта пословица, Рич? – спросила она, недоумевая. – Речь идёт о твоей успеваемости и о твоём поведении в целом.

– Успеваемость, поведение, что с ними не так?

Миссис Буш открыла рот, чтобы ответить, но закрыла, вновь открыла и вновь закрыла. И на третьей попытки у неё наконец получилось найти нужные слова.

– Ты можешь учиться лучше, Рич.

– Зачем?

«Что значит зачем? Что это за глупые вопросы?» – мысленно закричала она, но ответила спокойно, впрочем, как всегда. – Чтобы поступить в университет, а потом устроится на хорошую работу. Думаю, тебе… (Можно было бы попытать удачу с поступлением в Гарвард).

– Зачем? – прервал он её мысленный поток, словно бобры – поток реки, воздвигнув платину.

– Чтобы устроится на хорошую работу.

– Вы это уже говорили, – напомнил Рич. – Зачем мне это?

Она чуть подвинула попку вверх. Уселась поудобней.

– Чтобы быть кем-то значимым в этом мире. Зарабатывать…

– Вы, миссис Буш, значимы в этом мире?

Она из-за всех сил надкусила верхнюю губу. Кровь окрасила зубы, сделав их цвета карала и постепенно, неспешно начала придавать специфичный привкус железа во рту.

– Нет, – пересилив себя, ответила она и замолчала. Замолчала всего на пять секунд, как в голову стрельнула мысль, показавшаяся ей спасением в этом разговоре. – Хотя, знаешь, всё же я значима. – Рич промолчал, и она это сочла за знак, чтобы продолжить. – Я учитель и направляю таких людей, как ты, Рич, сбившихся с пути на верную дорогу.

– Вы, взрослые, считаете себя самыми умными, верно?

Она сощурилась.

– Я не понимаю о чём ты…

– Вы не желаете понять меня сейчас и не желаете понимать детей вовсе. Думаете, что точно знаете, чего хочет ребёнок, ведь вам же, чёрт подери, – её глаза на секунду округлились, – известно лучше, чего мы хотим. Так вот, я разрушу эту иллюзию, как вы рушите мечты детей. Нет, ни хрена вы не знаете. «Эй, Стиви, думаю тебе нужно стать программистом. Они много зарабатывают» – говорит мать, на что ей Стив отвечает: «Но я хотел стать писателем». И знаете, кто выигрывает миссис Буш? Мать. А всё потому что она взрослая, умная, через всё прошла сама. Но это слова НЕУДАЧНИКА. Эта женщина. Даже не мать, а женщина. Она так говорит, потому что у неё ничего не вышло и основываясь на собственном опыте она говорит сыну что делать. – Миссис Буш втянула губы. – И знаете, что с этого самое смешное? – Рич замолчал и продолжил, лишь когда она покачала головой. – Слова родителей: «Наш ребёнок самый лучший». Но нет, опять же, ни хрена не лучший. Если бы они считали его лучшим, то в первую очередь считали бы его лучше СЕБЯ любимых и поверили в него. Но нет же, они ставят себя как планку и стараются по ней вырастить человека. – Рич сделал паузу, набрал полные лёгкие воздуха и продолжил. – Те люди становятся ЗНАЧИМЫМИ В МИРЕ, кто молчит. Счастье, миссис Буш, любит тишину, а не деньги.

«Никогда не видела тебя таким многоговорящим» – заметила она про себя. Но вспомнив слова про родителей, она словно позволила пырнуть себя ножом ещё раз. Кровь залила всё лицо и стыд показался во всей своей красе. – А чего хочешь ты?

Прозвучал звонок. Рич сунул принадлежности в портфель и поднялся. Конский хвост перевалился через плечо на спину, дважды, как маятник качнулся и завис ровно по центру.

– Вы меня не внимательно слушали, миссис Буш, –сказал он, закинув портфель на плечи. – Я же сказал: «Счастье любит тишину», – держась за шлейки портфеля, как первоклашка, он вышел из класса. – До свиданья, миссис Буш.

Идя по школьным коридорам, Рич зевал и чувствовал усталость. Никогда прежде он не говорил так много, а когда делаешь что-то впервой это сильно утомляет. Мысль – скорей желание, – подталкивало его свернуть в школьном фойе к входной двери, выйти через неё, прийти домой и заснуть. Но он сопротивлялся. Пока сопротивлялся. Язык болел, но не из-за столь длительного разговора, а потому что Рич надкусывал его, перебрасывая с одной половины рта на другую. Голос Миктлантекутли напоминал давно забывшую радиоволну – сплошная тишина. Даже грустно как-то.

Подойдя к кабинету, Рич взялся за дверную ручку и вместе со звонком, его голову озарила идея. Идея способная дать ему отдых, таймаут, перерыв и спокойствие; идея способная отстранить его от надоевших людей, которые только и делают, как лезут с вопросами, как муравьи на сахар; идея способная воплотится в реальность лишь с помощью Миктлантекутли. Он отдёрнул руку от ручки и пошёл обратной дорогой, в медпункт. В место, где…

Элвис Ван Хутен

… закопаны мертвецы, под навесом пристройки лежал бродяга. Чувство того, что он зря покинул свой пост три месяца назад, не покидало его. Приклеилось, как жвачка к автомобильному колесу. А ещё этот разрушенный забор, который починили на второй день случайного удара молнии – именно так говорили по радио. Но старина Элвис не верил новостям, уж больно правильные люди там работают. Им покажи крокодила, проплывающего мимо лодки с туристами и в заголовке газеты, появится: «Крокодил попытался напасть на лодку с туристами, но заметив ружьё у проводника, он вовремя остановился и свернул. ЖИВОТНЫЕ УМНЕЮТ!!!». Старина Элвис, в волосах которого можно было найти половину грязи кладбища, а в кармане подранного пальто заржавелый нож, верил лишь самому себе и Богу – Иисусу Христу. И вера ему подсказывала, что молния, буквально разхреначившая часть забора, не случайно ударила именно туда. И будь он азартным игроком, то поставил бы золотую цепочку с распятием на зеро, где зеро – замешана чёрная магия.

Сейчас, когда дождя не было, но холод пересчитывал костяшки рёбер, старина Элвис сидел возле единственного дерева на кладбище, окутанный тремя слоями одёжки и в порванной шапке, надёжно защищающей уши. Ветер проносился мимо, якобы случайно задевая памятники и поросшие возле них кусты. Он не дрожал. Нет. Он сидел спокойно, как притаившийся паук-тарантул ожидающий жертву. И так этот паук-тарантул под именем Элвис Ван Хутен сидит каждый день на протяжении трёх месяцев, дожидаясь той самой жертвы. Жертвы Бога смерти – Миктлантекутли.

«Этот мальчишка с лисьим хвостом за спиной, – грезил он скрепя зубами. – Он был в кургане. Он проклял себя. Я должен проучить его, неважно какой ценой, но Я ДОЛЖЕН!». Вдали запели птицы, и Элвис потерял мысль. Отломил кусочек вчерашнего хлеба, закинул в рот сначала его, а потом крошки, осыпавшиеся на ладошку. Перчатки уже давно пропахли землёй и обрели запах сырости, но не гнилья, каким разило с кургана, поэтому отломанный кусок хлеба пах именно сыростью.

«Так о чём это я? – спросил себя Элвис, когда птицы затихли. – О мальчишке с лисьим хвостом, точно! – мокрые от слюны кусочки хлеба вываливались изо рта Элвиса, но он, не обращая на них внимания, отламывал новые и совал их в рот. – Я предупреждал мальчишку, говорил ему чтобы он не подходил к кургану… или не говорил? – он пробежался по своей памяти, имеющей сходство с простреленной шапкой. – Да говорил и даже настаивал, – утверждал он, хоть это было и не так. – Но он меня не послушал. Он сделал зло. Я слышал смех дьявола, слышал».

Задействовав оставшиеся в тонусе мышцы спины и ног, Элвис поднялся. Подтянулся, глубоко, как лев зевнул и наклонив голову влево-вправо, хрустнул её. Небо было безоблачным и оставалось таким на протяжение нескольких дней. Солнечные лучи, тусклые как поддержанная лампочка в старом светильнике с неохотой освещали окраины кладбища. Зима как-никак.

Челюсть Элвиса отвисла, и слюна превратилась в пузырь, соединяющий верхнюю и нижнюю губу. «Зачем я встал» – спросил он себя, упёршись задницей о ствол дерева. Пузырь лопнул. Элвис начал медленно скользить по стволу дереву, подрагивая от неровностей коры. «Нужно найти мальчишку, – вспомнил он в полуприсяде и поднялся. – Нужно проучить его. Нужно идти в город».

Поправив шапку, он натянул её по брови.

– Жди меня, лисий хвост, – вслух сказал бродяга. Люди пришедшие навестить умерших, а если точней, то надгробные плиты с изображениями родных, обернулись в его сторону. Коса, из-подо лба, посмотрели на него. – Мальчик должен…

Итан Тейлор

… сегодня выиграть» – твердил себе Итан в раздевалке. Он натянул длинные, красные гетры фирмы «Nike» и поверх их одел обычные кеды, безызвестной фирмы «УГБ». Завязал шнурки, как учил Рич: вокруг ушка обвёл шнурком и протиснул его в небольшую петлю, – и схватив футболку, выбежал в зал.

Разминка уже шла. Класс поделился не две группы и пробегая по диагонали баскетбольной площадке выполняли показанные учителем упражнения. Место было мало и на одном из заданий, где нужно было совершать прыжки с вращением рук, все задевали друг друга. Бежав к одноклассникам Итан пересчитал обе группы и вбежал в ту, где было меньше людей.

– Что-то ты долго, – сказал Мэтт, мальчишка со светлыми волосами и тонкими, как у девчонки, чертами лица. Год назад у него были длинные волосы – так хотела мама, а он не хотел её расстраивать. Но маме пришлось сказать: «НЕТ», когда старшеклассник, может в шутку, а может нет пригласил его на свидание. В тот же день Мэтт срезал длинные, по плечи волосы, а уже на следующий – разбил копилку и пошёл в парикмахерскую. «По-мужски» – заявил он парикмахеру и ближе к вечеру смотрелся в зеркало, как девчонка, бремя которой, как он себя убеждал, осталось позади. – Не скажешь почему?

– К парикмахеру ходил.

Мэтт засмеялся. Смех перебил ему дыханье и последующее упражнение – бег с ускорением, – ему пришлось выполнять на грани возможностей. Через минуту дыхание вроде как пришло в норму, и Мэтт попросил у Итана быть более сдержанным и не давить на прошлое, на что тот кивнул.

– Ладно, не буду травмировать тебя до игры, – сказал Итан. Встряхнул волосами, и белая прядь слетела с глаз. – Мы должны победить, а то ни разу из четырёх матчей не удавалось.

– Но в прошлом почти удалось, – заметил Мэтт.

– «Почти» – не считается, – заявил Итан. – Так Рич говорит, а он всегда прав. Точней говорил, сейчас от него вообще ничего не услышать. Даже банальное «Привет» пролетает не каждый день. Обидно, должен сказать.

Они перебежали на стартовую позицию. Присели и побежали обезьянками. «Ненавижу это задание, – мысленно высказался Итан. – Больше никогда ничего не буду делать связанное с этими животными. Никогда!»

– Да я слышал, что Рич сам не свой, – перебирая ногами и руками, Мэтт кивнул (а может его голова сама по себе дёргалась во время упражнения?). – Но я даже и подумать не мог, что он с тобой не разговаривает. С братом.

Они поднялись и неспешным шагом отправились на исходную позицию.

– А я до сих пор не верю, – Итан покачал головой. Надоедливая, белая прядь вновь замаячила перед глазами, и он забросил её за ухо.

– У тебя есть предположения?

– Почему Рич изменился?

– Так точно, Ватсон.

– Ну-у… Я бы сказал, что он на меня злится, из-за того, что я ослушался его запрета «Не трогать животных», но он ни с кем не разговаривает. Так что, – Пожав плечами он закрыл веки. – нет.

– Ой, да брось, Итан, ну это же глупо, – заявил Мэтт. Они подошли на стартовую позицию, раздался свисток, и учитель объявил о завершении разминки. – Рич не может злиться на тебя, из-за того, что ты погладил мартышку…

– И заболел из-за неё, – добавил Итан самый главный, как ему казалось, фактор.

– … и заболел, – исправился Мэтт. – Он же никогда раньше не злился на тебя, разве не так?

– Так.

– Значит накипело.

– Наверное…

Свисток с силой засвистел. Многие заткнули уши.

– Тейлор, Рагвер! –выкрикнула миссис Сэттлер. Свисток вывалился изо рта, и она с озлобленным лицом подошла к строю. – Вам кто-то разрешил разговаривать на моём уроке?! – кричала она, как полковник на подчинённых. Отец у неё, если верить старшеклассникам, служил в армии и был высокой шишкой. Дочка, видимо, переняла привычку орать на всё что видит именно у него. – ВАМ КТО-ТО РАЗРЕШИЛ РАЗГОВАРИВАТЬ НА МОЁМ УРОКЕ?! – переспросила, разрывая собственную глотку на мелкие куски и обрызгав слюной впереди стоящих учеников.