Лунный свет

«Дарвин – это сделать! Дарвин молодец! Дарвин сумел повторить прыжок веры, удавшейся ему прошлым летом. А теперь нужно идти к… (в нос дал сильный запах индейки) … кушать. Нужно покушать и идти к хозяину»

Заметно прибавив ходу кот вбежал в кухню. Хозяйка держала что-то очень вкусное, а нос его никогда не подводил, как и чутьё. А чувствовал Дарвин, что хозяйка сегодня добрая.

– Мяу-мяу-мяу (Дай мне кусочек того, что держишь), – задрав голову ввысь, попросил он.

Кэтрин опустила взгляд и посмотрела на кота.

– Привет Дарвин, – ответила она. Глаза блестели от слёз.

– Мяу-мя-я-яу (Да-да, привет. Дай кусочек).

– Ты видно проголодался.

– М-я-я-я-яу (Конечно!).

Она прошла за ножом в другую часть кухни, а Дарвин следом за ней и тем же маршрутом они вернулись. Усевшись, он стал наблюдал, как рукоять ножа ходит вверх-вниз, отрезая заветный кусок вкусной птицы. Хвост прыгал из стороны в сторону, медленно, словно в темпе вальса.

– Держи, Дарвин, – сказала Кэтрин. Держа в руке кусочек грудки, она прошла к холодильнику, где стояла железная миска Дарвина и бросила в неё мясо.

– Мяу (Спасибо), – поблагодарил он и уткнулся мордой в миску.

Мясо вкусное, самое вкусное, из всех что он когда-либо ел. Дарвину нужно будет ещё попросить такое мясо у хозяйки.

Кот тайского окраса по кличке Дарвин, был счастлив. Сегодня, сейчас, он ел самое вкусное, что когда-либо мог представить. Он уже было хотел пойти к мальчишке, младшему Хозяину, как входная дверь открылась. «Рич – мой спаситель. Хозяин взявший меня домой. – Замурлыкал Дарвин и завилял хвостом ещё сильней». Он поднял голову, посмотрел в сторону двери, ведущей в коридор и хвост замер. Вокруг глаз хозяина была краснота. Хозяин Рич – спаситель плакал.

Глава 5

Рич Тейлор

Он поднялся по лестничной площадке на чердак.

Сегодня вечером позвонит миссис Буш. Она поинтересуется почему Рич ушёл с последних двух уроков и мимолётно, однако заострит на этом особое внимание, сообщит про инцидент на уроке биологии. Однако всё это не играло никакой роли сегодня, в день, когда Рич решился помочь брату. Сделать всё для него, но при этом в тайне от всех. Ненависть уже начинала наступать, а к вечеру она уже станет невыносимой и Рич Тейлор едва не сойдёт с ума.

На чердаке горела одна единственная лампочка. Случалось, лампочка гасла, когда кто-то из Тейлоров находился на другом конце чердака, и тогда ему приходилось возвращаться обратно, ощупывая руками коробки, ящики и стулья. Джо Тейлор, к слову, никогда не возвращался назад по левой стороне, боялся зацепить ружьё – оно же заряжено.

Рич Тейлор останавливался возле каждой горы ящиков, осматривая их сверху донизу, он искал коробку из-под бананов в которой когда-то принёс Дарвина. Здесь, среди десятка, быть может сотни, ящиков и прочих коробок лежала та единственная, в которой ничего не было. Мать сказала, что не будет её выбрасывать и мальчишки тогда обрадовались. Поводов лгать у Кэтрин в тот день не было – настроение у неё было хорошее, котёнок ей понравился и к тому же, дети попросили её об этом с настолько умоляющими лицами, что отказать им было невозможно.

Как только Рич присаживался или поднимался в кармане брякало стекло – вещь, которую он выкрал по пути со школы. Кража, как заметил он, далась очень легко из-за чего ненависть поднялась на планку выше. «Но, Рич, ты делаешь это для брата, тебе не нужно ненавидеть себя за то, что ты идёшь против всех. – Говорило его подсознание, стараясь оправдаться. – За семью люди готовы убить, а ты лишь выкрал одну вещицу, пропажу которой никто и не заметит».

Он разворошил очередную кучу и наткнулся на оранжевую коробку. Снял её, открыл. В ней валялся клубок шерсти, лазерная указка и попрыгунчик. На краюшке коробки виднелась маленькими вмятинами от кошачьих, ещё детских, зубов. Сердце ушло в пятки, а нос, вдохнул что-то через чур резкое, ударил головной болью в нос. Покрасневшие глаза, вновь заблестели и слеза попыталась стечь по щеке, но Рич, глубоко вдохнув, взял себя в руки. «Слёзы мне ещё понадобятся» – сказал он себе. Отложил коробку обратно и прошёл к очередной стопке. В душу, которой он сегодня лишится, кольнула невидимая игла. Нахлынувшая боль была подобно той, когда берут кровь с пальца, только держалась она гораздо дольше, сводя Рича с ума.

Он перебрал ещё несколько стопок прежде чем нашёл коробку из-под бананов, в которой годы назад принёс Дарвина в семью. Котёнок тогда весил с полкило, не имел настолько тёмного окраса как сейчас и сам был меньше, но его глаза, цвета морской волны, оставались такими же яркими, добрыми и преданными. Взяв коробку, Рич словно сунул руку в огонь, обжегший его приятными воспоминаниями, но разрывающими душу на куски. Он вспомнил, как они с Итаном наряжали кота на рождество, играли в солдатиков, где главным монстром, рушившим постройки, был никто иной, как злобный инопланетный кот-мутант Дарвиниго (Рич смешал кличку Дарвина с Вендиго – названием Бога холода и мороза из индейской мифологии).

Спускаясь с чердака, он молил Дарвин, чтобы тот ушёл на улицу и не показывался ему на глаза несколько дней, но кот сидел на нижней ступеньке лестнице, дожидаясь хозяина. Должно быть он хотел, чтобы Рич открыл ему дверь в комнату Итана. И потому, когда Рич спустился на второй этаж, кот побежал в сторону спальни Итана, но тут же был схвачен. Дарвин не сопротивлялся, лишь ласково мурчал, ощущая защиту и доброту от хозяина (И вот тут-то Дарвин впервые ошибся в собственных чувствах). Рич откинул коробку в сторону, прижал кота к лицу и услышал мягкое, любящее урчанье.

– Я люблю тебя Дарвин, – тихо прошептал Рич, словно миссис Букмер, сорвавшая голос на одном из уроков. Слеза скатилась животному на нос, и тот прикрыл глаза, улыбнувшись хозяину. – Я очень сильно тебя люблю Дарвин, также, как Итана.

– Мур-мур-мур (Я тоже тебя люблю, хозяин Рич. Ты мой герой, мой спаситель), – ответил Дарвин и потёрся лбом о нос Рича.

– Мама, кажется тебя Итан зовёт! – крикнул Рич и зайдя за угол, спрятался.

– Уже иду, – прозвучал ответ снизу.

Спустя пять секунд ступени лестницы стремительно застучали и Кэтрин поднялась на второй этаж. Прядь волос прилипла к её щеке, а на руках виднелась мука. Она открыла дверь и скрылась в комнате Итана. К счастью, быть может Мектлантекутли тому поспособствовал, но Итан действительно звал мать, и она задержалась у него на несколько минут.

Усадив кота в коробку, Рич спустился в кухню, где взял кухонный нож (тесак) и индейку. Бросив их в коробку, к Дарвину, он поспешно вышел из кухни, накинул куртку, обул расшнурованные ботинки и вышел из дому. Сердце отбивало предсмертный марш, выступая в паре с головой, виски которой надавливали жуткой болью. «Я схожу с ума, – подумал Рич. – Я псих, я тварь, я изверг, я…»

«Делаешь это для брата, – подсказал сухой голос, Миктлантекутли. – Страдания, его будут отмерены временем, после которых он отправится в мир иной. Мир, где ему будет хорошо»

Тучи появились внезапно, поставив под угрозу место работы синоптиков в очередной раз за неделю. Это был их второй промах, который они никак не могли объяснить. Какой-то толстый мужчина, на канале «New» начал говорить про конец света и практически мгновенно, канал отключился. Мужчину уволили на следующий день, а новый ведущий публично извинился за своего коллегу, добродушно ответив, что его они больше не увидят.

«Луизианский-апокалиптический-дождь-предвестник-конца-света» – как его назвал тот мужчина, попытавшийся развести панику, ливнем нахлынул на Луизиану (Причём, что действительно странно, так это то, что не было никаких капель, можно сказать – начала дождя. Словно кто-то включил огромный душ, что лил несколько часов без перерыва). Облака, как в фильмах ужасов или апокалиптического характера, затмили собой солнце, и в какую-бы сторону ты не посмотрел, везде горизонт заканчивался мрачными тучами.

– Мяу-мур-мяу (Спасибо что накрыл меня, Хозяин Рич), – поблагодарил Дарвин и потёрся о куртку. От Индейки со вчерашнего пира осталось не много, однако Дарвину этого хватало с лихвой.

«Если ты меня слышишь, я прошу тебя, открой паучью нору, через которую я вышел. – Сосредоточившись, мысленно попросил Рич. – Я не смогу перелезть через забор».

«Ступай за огнями, Рич Джо Тейлор, – посоветовал Миктлантекутли. – Они проведут тебя на кладбище, к Кургану, ко мне».

Зигзагообразная молния ударила в нескольких метрах перед Ричем, и гром, обозлившись, заворчал. Дарвин, от столь неожиданно поворота событий вскочил. Часть шерсти его, казалось слезла, а чёрные зрачки глаз расширились в несколько раз, и уже сливались с чёрной мордочкой. Но что ещё больше повергло и так испугавшегося кота в шок, так это шаровая молния, образовавшееся после удара тока. Этот светящийся шар, размером с футбольный мяч, какое-то время парил в воздухе опускаясь вниз и подымаясь ввысь, привлекал к себе внимания Рича. После того, как мальчишка заметил его, шар полетел в сторону леса.

– Мяу-мяу (Хозяин Рич, не иди за ним), – жалобно промяукал Дарвин, вжимаясь в угол коробки. Однако он не знал, что светящийся, злобный шар появился по просьбе хозяина, ровно, как и не знал, зачем хозяин устроил вечернюю прогулку по лесу, таща его в старой коробке. На какую-то секунду он подумал, что Хозяин-Рич хочет вернуть его прежним владельцам, но вспомнил, как он его обнял; вспомнил, как Хозяин Рич и Хозяин Итан играли с ним, любили его, и тревога ушла. Дарвин замурчал. Рич всплакнул.

Пробиваться сквозь луизианские заросли было опасно – можно было наткнуться на ядовитых змей, пауков и (чёрт его знает, что может произойти) крокодилов. Но Шаровая молния (Огонёк) указывала путь, следуя воле Миктлантекутли, и она не могла обмануть или завести не туда.

Дождь барабанил по листьям широколиственных растений и кустов. Змеи, висевшие на деревьях, с интересом смотрели на непрошенного гостя, следующего за живым огоньком, парящим над землёй. Для них, как и для Дарвина, этот светящийся огонёк выглядел также опасно, как красный цветок, с которым люди ходили в древности, а некоторые ходят и сейчас. Что-то было в этом огоньке, что-то такое же злое, как и в красном цветке, способном вызвать пожар в лесу. Вспомнив рассказы других животных, змея пусть и не хотя, но переползла на другую ветку дерева.

Светящийся огонёк летел, не задевая деревья, животных и лиан, что были на них. Капли дождя, казалось, проходили сквозь него более яркими, становясь похожими на «Космически сопли», светящиеся в темноте. Под конец огонёк полетел быстрей, и Ричу пришлось перейти на бег. Дыханье его сбилась на ямке, в которую он вступил ногой и провалился, чуть было, не опрокинув содержимое коробки. И Бог с ней, с Индейкой, если бы она вывалилась, но вот если бы тесак подпрыгнул… всё это могло бы закончиться преждевременной смертью Дарвина, а также Итана Тейлора.

Шаровая молния, пришедшая к финишу первой, висела в воздухе, перед трёхметровым забором, дожидаясь мальчишки. Тихое чириканье молнии постепенно становилось сильней, а когда Рич подбежал к забору, то шум, казалось, поселился у него в голове.

«Что дальше?» – спросил Рич.

Молния двинулась на Рича, и тот в страхе отпрянул. Мозг успел пустить догадку, что сейчас она влетит в него и убьёт, и Дарвин, видимо, подумал о том же. Однако для него, Дарвина, эта смерть могла быть лучше той, что его ждёт.

Отлетев на несколько метров от стены, шаровая молния полетела обратно и с силой тарана пробила стену. Правда действительное Рич принял за реальное. На самом деле молния, пропитанная энергией и электричеством, влетела в забор, где и взорвалась. Электрический разряд, прошедший по бетону, вызвал массу трещин, а небольшая ударная волна раскинула кирпич в разные стороны. Стена развалилась. На следующий день горожане начнут спор о том, что же стряслось с трёхметровой стеной на кладбище.

Грохот поднялся неимоверный, однако бродяги, который был стражем кладбища, сейчас не было на месте. Часом позже, как раз тогда, когда Рич вышел из дому, ему приспичило сходить в город. В голове, появился голос, приказавший его желудку жалобно ворчать, пока хозяин не решиться покинуть кладбище и сходить в город за едой. «Ну, милый, знаешь, – говорил бродяга, поглаживая живот, – мы не должны покидать кладбище. Курган проснулся и сейчас он зовёт к себе, приказывая делать ужасные вещи, и мы не должны никого пустить к нему. Мы… – и желудок заурчал ещё сильней, окатив тонкой болью, как это обычно бывает с людьми, долго не притрагивающимся к еде. – Ладно-ладно, но мы должны управиться за час», – с этими словами бродяга побежал в город. Когда начался дождь, о котором он не слышал по своему радио, он начал переживать и уже хотел было вернуться обратно, на кладбище, однако живот настоял на своём. Вот только бродяга бы не послушал живот, если бы в его голову кто-то или что-то (Миктлантекутли) не внушил свою мысль: «Может утром передавали, что будет дождь, а я в это время спал? Да, скорей всего. Поэтому не стоит беспокоится, а лучше прибавить шагу».

Когда Рич вошёл на кладбище, Дарвин высунул мордочку из коробки. Осмотрелся. Обстановка ему не понравилась, но зашипел он, когда заметил курган, возвышающийся над кладбищем.

Вступив на Курган Рич ощущал, как грязь проваливалась у него под ногами, а листья жвачкой приклеивалась к подошве. Перед глазами образовался эффект «Deja Vu», который будет появляться каждый раз, когда он будет подниматься на Курган.

Поднимаясь на Курган ему показалось, что тот стал больше, вырос, как бобовое дерево в сказке про Боба. И если в прошлый раз он был порядка десяти метров, то с их последней встречи прибавил добрый метр. При подъёме, в кармане вновь забренчало стекло. Единожды зашуршал тесак, проехавшись по дну коробки (Рич слегка наклонил её на себя во время подъёма).

Став приблизительно на центр кургана, Рич ухватился за тесак и прижал Дарвина к себе, чтобы при падении или во время «Американских горок», животное не пострадало. Земля, словно по волшебству провалилась под ним, и Рич полетел вниз. Дарвин заёрзал в попытках освободится из медвежьей хватки хозяина, однако тщетно. Кот хотел осмотреться, что происходит; хотел увидеть, что чёрт, мать его, происходит; хотел увидеть глаза Хозяина Рича: добрые и ласковые, внушающие надежду и покой. Но вместо всего этого задел ногой лезвие тесака и жалобно мяукнул.

Посадка произошла мягко.

Встав на ноги, Рич дал коту больше свободных действий – последних действий. В коробке стало больше места: остались только Дарвин и тесак. Индейка, должно быть вылетела где-то в туннеле – пошла на корм червям, так сказать.

– Мяу (Где мы?), – жалобно мяукнул Дарвин, высовывая морду. Карие глаза Рича встретились с его, цвета морского волны. Прикусив губу, он пустил кровь. Из глаз полились слёзы.

– Я люблю тебя, Дарвин, – прошептал Рич, но подумал, что этого недостаточно. Набрал полные лёгкие воздуха и повторил громко и чётко. – Я люблю тебя, Дарвин, – внезапно тело подкосило, и Рич чуть было не упал.

В ответ он получил мурлыканье.

Дарвин хотел потереться о куртку, но Рич приподнял коробку к лицу, и животное упёрлось лбом и правую щёку хозяина. Впитав слёзы, как губка, шёрстка потеряло былую гладкость. Дарвин долго мурчал и проурчал бы ещё дольше, но Рич отстранился и, поцеловав его в лоб, сказал, что нужно идти.

Прекратив мурчать, Дарвин перешёл в край коробки и улёгся, свернувшись клубочком. Попытался заснуть, увидеть сны.

Ничего Дарвин, скоро ты будешь в лучшем мире. В мире, где всё будет сном и твой вымысел будет реальностью. Интересно, а какие сны видя животные? Разные, конечно, но всё же большинство людей думают, что сны животных только о еде. Глупо. Ведь это тоже самое, что обвинить мужчину в пошлых снах… Хотя именно так думают многие женщины…

Пока они шли вглубь пещеры, Дарвин всё же заснул. Усы его, как и правая, передняя лапка (Пораненная) подёргивалась, а рот издавал звуки, напоминающие чавканье. «Похоже, он в глубоком сне» – решил Рич и для большего убеждения приподнял лапку животного и опустил. Лапка рухнула, как у как у мёртвого.

В туннеле появилось сильное чёрно-белое свечение. Груды костей исчезли – так показалось Ричу, пока он шёл по туннелю и видел лишь половину пещеры, – а вместо них появился старинный алтарь. Булыжник напоминающий гробницу с расписанными сторонами и кругом на крышке сверху. Кровавые надписи переливались, пульсировали, мигали, а когда Рич подошёл поближе зажглись ярким, красным светом. Войдя в пещеру, он заметил кости, сдвинутые к стенам, словно тут поработало несколько горничных и уборщиков.

Подойдя к надгробию Рич поставил коробку в центр, на круг. Попытался отпустить её, чтобы взять тесак, но пальцы впились в неё с нечеловеческой силой. Рич заплакал. Слёзы падали на коробку, окрашивая светло-коричневый цвет в тёмный горошек. Тут, в полной тишине, стук слёз о картон, казались взрывами атомных бомб, не уступающих по мощности той, что упала на Хиросиму.

Боковым зреньем, он уловил, как начала подниматься большая груда костей, а уже через мгновенье из-под неё вылез Миктлантекутли, как мертвец из могилы. Пока он подходил к Ричу, ему на плечо уселась летучая мышь, а на вытянутую руку («Я не позволю тебе дотрагиваться до моего друга!» -Заявил Рич, подумав, что Бог смерти тянется к Дарвину) приземлилась сова. Глаза её отливались кровавым оттенком в полёте и закрылись на руке хозяина. Опёршись свободной рукой о Алтарь, он заглянул во внутрь коробки; в это время чёрный паук взбирался по спине хозяина, вплоть до левого плеча (На правом сидела летучая мышь) где он и закинул две волосатые лапы.

– Кошка?

– Кот, – поправил Рич, не сводя глаз с Дарвина.

– Ты не переживай, ему будет больно только первое время…

– Нет, – прервал Рич. – Ему не будет больно.

– Хм… – Бог потёр нижнюю челюсть, там, где должна была быть борода (Хотя может она есть, просто невидимая для смертных). – Ты же знаешь, что нужно начинать с…

– Конечностей.

Какое-то время они молчали. Миктлантекутли смотрел на Рича, Рич на Дарвина, Дарвин на новогоднюю ёлку в своём сне.

– Рич Джо Тейлор, ты удивительный человек, – сказал он. Тихо засмеялся, чтобы не разбудить Животное. – Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь.

Рич ничего не ответил. Руки ослабли и соскользнув с коробки ударились о куртку. Тихий стук, напоминающий звук, когда бьются бокалами шампанского на новый год. Бог с интересом опустил взгляд и посмотрел на карман, откуда исходил звук.

«Я люблю тебя, Дарвин, прости меня». По щеке потекла слеза, сердце забилось сильней и чаще, дыхание стало прерывистым. Рука ухватилась за тесак. Дарвин ещё единожды перевернулся на бок, а уже спустя минуту увидел другой сон. Тесак вознёсся высоко над коробкой, блеснул в чёрно-белом пламени, и остриём приземлился на лапу животного. Брызнула кровь и по пещере пронёсся жуткий, нечеловеческий вопль, неутихающий долгое время.

Сова взмыла в воздух…

Итан Тейлор

… воздух становился тяжелей, казалось он стоял не в пирамиде, а в плавильном цеху держась за цепь, медленно опускающую его в расплавленный металл. Всё тело жгло, но как не странно не огнём, а чем-то едким, кислотой что ли? На ум Итану приходил лишь лимон, выдавленный на открытую рану. Итан любил лимоны, но не любил, когда они делают ему больно. Логика ребёнка, но он, чёрт подери, и есть ребёнок.

В десятый раз Итан взбирался по ступенькам пирамиды, пытаясь выбраться из неё, спастись от статуи гориллы с сапфирами вместо глаз. Раньше ему удавалось выбежать из пирамиды, а сегодня нет. Арка, через которую он и его путники вошли, стала самым настоящим телепортом, возвращающим в центр пирамиды Итана и быть может его путников, если бы они были живы.

Все эти подъёмы по ступенькам ввысь пирамиды казались бессмысленными и только отнимали силы, но Итан верил, что когда-нибудь ему наконец удастся выбраться из этого проклятого места. Но что дальше? Вчера, позавчера и все прошлые дни, когда ему удавалось сбежать, в лесу его поджидала армия мартышек, набрасывающихся на него при первой же возможности.

Бежать было некуда, прятаться – негде, а тело окутывалось болью и, одновременно, ослабевало. Болезнь Марбурга передвигала чёрную королеву, чтобы поставить мат белому королю, как вдруг появилась сова.

Белая птица, с красными глазами влетела в пещеру отбивая крыльями. Она парила в воздухе, осматриваясь вокруг, а Итан гадал: «Могут ли совы парить в воздухе, как вертолёты или нет?». И пока он размышлял, над этим вопросом, сова наконец нашла то что искала – Итана. Она спикировала к мальчишке и сбросила ему палку, напоминающую посох. Наконечник её был обмотан тряпками, как факел, каковым она и являлась.

– Кто ты? – спросил Итан, когда птица улетала из Пирамиды.

– Спасение, – ответила сова голосом Бога смерти, Миктлантекутли, и вылетела из пирамиды. Издали слышался её голос, властный, но добрый, громкий, но шипящий. – Возьми палку, она поможет тебе.

«Не принимай никогда подарки от незнакомцев» – вспомнил Итан слова матери, предостережения. Маму нужно слушать, она всегда говорит правду, никогда не лжёт и желает только добра. «А разве совы лгут? – спросил себя Итан, уже зная ответ. – Нет, совы вообще не говорят. А ещё, Рич говорил, что животные куда лучше людей. Они не лгут и не могут придать, в отличие от людей, и убивают они только в лицо, а не со спины». И даже, если отбросить все мысли, то Итан почему-то, сам не зная почему, верил, что эта сова и вправду хотела помочь.

Он поднял посох и наконечник, там, где он был обмотан тряпками, вспыхнул чёрно-белым пламенем, таким же как в пещере, где обитает Миктлантекутли. Пламя наклонилось, указывая на арку, через которую Итан безуспешно пробегал уже десяток раз. Вот только сейчас, держа в руках посох-факел, он был уверен, что ему удастся выйти из пирамиды. И взбежав наверх, по каменным ступенькам, он обхватил палку обеими руками, прислонил к себе и вышел, как знаменосец нёсший знамя, где вместо знамени горело чёрно-белое пламя. Его не вернуло назад, и он не проснулся, а стоял на верхушки пирамиды, к которой ринулась армия обезьян, увидевших жертву. Пламя согревало, излечивало раны и давало сил. Оно тянулось вперёд, указывая на лес, яростно меняя свою форму: с цветочной на пиковую и обратно.

Итан спускался вниз, на встречу мартышкам; тем созданиям, что выбрасывали его из сна, в реальность; тем созданиям, что вызывали у него боль, пробуждая его в холодном поту; тем созданиям, среди которых он увидел мартышку из зоопарка; тем созданиям, из-за которых он и заразился сильным гриппом (Болезнью Марбурга). И обезьяны уже готовые к прыжку остановились, жалобно закричали. Они скалили зубами, но ни одна не желала приближаться к человеку с огненным цветком в руках. Они кричали, злились, боялись, отступали.

Итан всё шёл, минуя развалины пирамиды, одинаковые, как штакетины забора, деревья и обезьян. Пламя светило всё ярче и наклонялось всё сильней. В скором времени, всё вокруг окрасилось в цвет старого кино и пламени горящего на палке. Плёнка замедлилась, чёрно-белые джунгли медленно, но верно начали сжиматься вокруг Итана. Он смотрел, ждал чего-то необычного и сверхъестественного. Растянутые крики обезьян сменились стуком дождя в окно, чёрно-белые джунгли – ярко-жёлтым светом от лампы, а посох, что вручила ему сова – материнской рукой. Боль, слабость и даже «Струны Арфы» исчезли вместе со сном и так больше никогда не возвращались. Болезнь Марбурга умерла вместе с Дарвином и ещё кое-чем.

Итан сделал два вдоха-выдоха полной грудью.

Мать посмотрела на него.

– Итан, ну как себя чувствуешь?

«Как же приятно дышать без боли», – первое, что подумал он. Перевернулся на бок и второй рукой накрыл материнскую руку. – Как Скрудж Макдак, выиграв пари у Флинхальда Гломгольда.

Кэтрин печально улыбнулась.

– Рада, что тебе чутка полегчало, солнышко, – она склонилась над сыном и подтянув его к себе поцеловала в макушку.

Итан отпрянул от матери, вскочил с постели и радостно выкрикнул:

– Нет, мам, я излечился.

Она молча смотрела на сына, потеряв дер речи. С глаз просочились слёзы, а улыбка сменилась на радостную, более живую. Надкусив нижнюю губу, она сложила руки в замок, встала на колени и стала благодарила господа. Неуверенно подойдя к матери Итан обнял её.

Спустя час, когда они сидели за кухонным столом, домой вернулся отец. Он как всегда сказал: «Милая, я дома», разделся, зашёл в кухню и остановился в дверях. Посмотрел на сына, на Кэтрин, опять на сына. Их лица были в одинаковой улыбке.

– Итан? – спросил он неуверенно. – Ты поправился?

– Как видишь, – ответил Итан. Он вскочил со стула и станцевал неизвестный танец, который закончился ударами по бёдрам. – Я полностью здоров.

В три шага, отец сократил расстояние между собой и сыном.

– Поздравляю сынок, ты сделал это, – он протянул ему руку и когда сын пожал её, обнял его. Когда объятия прекратились, он присел за стол, и смотря на Кэтрин сказал. – Я же говорил тебе, что это Грипп, а не…