Сердце как облако

На секунду Гарри показалось, будто в тёмных, как чернослив, глазах Элиф мелькнул интерес. Она наклонилась к отцу, и они принялись о чём-то тихо переговариваться. Гарри изо всех сил всматривался в их лица, стараясь предугадать итог, но ничего из этого не вышло. Мешали или туман с ароматом жжённого сахара, сочившийся из кухни, или тревожная темнота, застилавшая глаза – или всё сразу. Гарри смиренно откинулся на спинку кресла, затылком ощущая, что всё это неправильно, неверно, не так, как он задумывал изначально.

– Мы поступим так, – вновь заговорила Элиф. – Я схожу в «Билли» и посмотрю на новых Decline. Если мне покажется, что они того стоят, папа вас поддержит.

– Но вы… кхм… – Гарри поскрёб щёку. – Не поймите неправильно, но вы же, кажется, не занимаетесь шоу-бизнесом?

– Не занимаюсь, – спокойно согласилась Элиф. – Но ресторанный бизнес и музыкальный – суть одно и то же: все мы стремимся доставить удовольствие конечному клиенту. Поверьте, мистер Андерсон, я пойму, получает публика удовольствие от Decline – или нет.

«Вот с удовольствием у нас как раз и затык», – мрачно думал Гарри, ковыряясь блестящими палочками в комьях слипшегося риса. Впрочем, возразить ему не дали. Кемаль прямо сказал, что без инспекции дочери денег не будет, а дочь любезно проводила Гарри до дверей «Юпитера». Там Элиф пожала ему руку и деловито – будто они обсуждали себестоимость блюд, – сообщила, что будет рада снова увидеть Decline на сцене. Гарри же наслаждался бархатистостью её пальцев, вспоминал её, мрачно жуя суши, и вернулся в реальность только с низким голосом Ферн.

– Гарри, – она взглянула на него яркими лаймовыми глазами, – у тебя всё в порядке?

– В общем да, – отмахнулся Гарри, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на свидании. – Прости меня. Я что-то забегался, никак не могу выключиться из работы…

– Не извиняйся, – с лёгким холодком произнесла Ферн, так странно сочетавшимся с теплом её руки. – У вас непростая работа – я всё понимаю.

«Обиделась, – с сожалением подумал Гарри. – Справедливо, что уж там: я весь вечер вёл себя как последняя свинья».

– Тогда, может, попробуем ещё раз? – предложил он, стискивая пальцы Ферн в своей широкой ладони. – Пошлём к чёрту работу, суши эти, которыми ни хрена не наешься. Пойдём… Куда ты хочешь? Назови любое место, не понтуясь и не стесняясь.

– Так сходу не придумаешь, – обтекаемо ответила Ферн, но тепла в её голосе точно прозвучало больше. – Но я тебе позвоню, если что-то придумала.

Совесть, вцепившаяся в Гарри стальными когтями, немного ослабила хватку. В целом, всё не так уж и плохо. Например, Decline точно что-то заработают. Их песни, пока довольно скучные, Гарри напевал постоянно, не в силах отделаться от прилипчивых, точно ириски, мелодий. Что же будет, когда они освоятся на музыкальной сцене? А будет – Гарри в этом не сомневался, – неплохой доход, который закроет и дыру и в бюджете, и позволит расплатиться с Кемалем. Пол даже ничего не узнает, главное – чтобы завтра Decline оказались в форме. Стальные когти, давшие на секунду вдохнуть, вновь вцепились в Гарри, стоило ему взглянуть на Ферн – и осознать, что ему не хватает смуглой кожи и движения, каким Элиф Демир поправляла своё элегантное каре.

***

«В сухом остатке, – говорилось в статье, – Decline и выглядят, и звучат как учителя в старшей школе. От правильности и надменности их музыки, больше смахивающей на нотации, хочется выйти в окно, чтобы положить конец своим мучениям».

– Мда уж… – расстроенно протянул Эдди, когда Стивен закрыл журнал.

– Не принимайте близко к сердцу, – спокойно произнёс Лесли. – Журналисты всегда преувеличивают, потому что иначе их, видимо, не читают. «Хочется выйти в окно» – пффф, я не знаю ни одной группы, из-за которой мне бы хотелось выйти в окно. Только вытащить кассету из плеера.

Однако его слова Decline совсем не утешили. Эдди продолжал изучать проплешины на ковре, Стюарт – теребить рукав делового костюма, а Стивен – соревноваться в белизне лица с клавишами синтезаторов. Журнал на репетицию принёс именно Стив, и, похоже, теперь он себя за это винил.

В клавишных Стивен оставался дилетантом. Зато он оказался профессионалом во всём, что касалось прослушивания музыки. Стивен досконально знал каждую группу, которой увлекался, а журналы с интервью и обзорами грозили выселить его из квартиры. Впрочем, тут они конкурировали фигурками далеков из «Доктора Кто». Неизвестно ещё, что в первую очередь займёт оставшееся для жизни пространство.

Повинуясь привычке, Стивен купил очередной журнал – и на блестящей обложке вдруг увидел знакомое название. В офис он ворвался ураганом, принося с собой ароматы древесного одеколона, горелого бензина и мягкого, как розовый бальзам, майского воздуха. Decline упали на диван, открыли статью и поняли, почему им никогда не показывали заметки о группе. Усердно мелькая в клубах, Decline, конечно, старались привлечь внимание прессы, только вот от такого внимания хотелось выйти в окно. Желательно – вместе с тем самым журналистом,

– Предположим, он хочет не из окна сигануть, а вытащить кассету из плеера, – Стюарт дёрнул плечом. – Только толку-то от этого?

– Ты зря ждёшь, что я буду и дальше всех успокаивать, – в голосе Лесли послышался холодок. – У вас два варианта, что делать. Первый: читать поменьше журналов и держать в уме, что пресса всегда будет поносить всё и вся. Вы, наверное, не помните, как журналисты полоскали Roxy Music. Где они теперь – и где Брайан Ферри?

– Лесли, извини, – Эдди, будто послушный школьник, поднял руку, – а тебе сколько лет?

– Двадцать пять, – равнодушно отозвался Лесли.

– Двадцать… Серьёзно? – Эдди округлил серые глаза. – Ты выглядишь, ну, моложе.

– У меня хороший увлажняющий крем, – без тени улыбки ответил Лесли, а Эдди, которого опять одолела неуёмная разговорчивость, уставился в пол. – Второй вариант: меняться в угоду журналистам. Только это путь в никуда. Почти как слушаться родителей: делаешь всё, что говорят, но они опять находят, к чему придраться.

«У вас… Ваш… – Эдди прокручивал в уме слова Лесли. – Мы называемся Decline, но мы даже не группа. Лесли противопоставляет себя нам, а Стивен вообще где-то с краю. Хотя… Не мне же их в этом винить. Я сам не хотелось работать ни с кем, кроме Стю».

– Лесли, мне кажется… – неуверенно произнёс Стивен. – Есть ещё один вариант.

– Любопытно послушать, – Лесли скрестил руки на груди.

Эдди плохо разбирался в музыкальном бизнесе, но всё лучше понимал, что такое Decline. Он знал, например, что при всей внешней надменности Лесли – не такая уж бессердечная скотина. Вероятно, он и не имел в виду ничего плохого, но лицо Стивена вновь залило болезненной белизной. Такая вот странная особенность: пока Эдди или Стюарт краснели из-за фальшивого пения или неловких фраз – Стивен белел, и даже из ярких карих глаз будто вымывало цвет. Лесли, возможно, не хотел обидеть коллегу, но кто об этом знает, кроме него? Эдди подался вперёд и осторожно похлопал Стивена по плечу, стараясь вернуть уверенность в себе.

«Если она у него, конечно, есть», – скептически заметил внутренний голос.

– Да, Стив, не жадничай, – ободряюще улыбнулся Эдди. – Я же правильно понимаю: мы хотим что-то делать, а не просто жаловаться на судьбу?

– Если в этом вообще есть смысл, – стоял на своём Лесли.

– Смысл есть, – с небольшим нажимом произнёс Эдди. – Лесли, мы пока не рвём чарты и на телик нас не зовут. Значит, с нами что-то не так. Значит, нужно проверять любое мнение, пока мы не докопаемся до истины.

Странный он всё-таки – этот Лесли Глас. Сдержанный и не самый общительный, он почему-то пробивал на болтовню и действия. Ещё месяц назад Эдди не решился бы даже вмешаться в подобный разговор, а сейчас – пытается навести мосты между Лесли и Стивеном. Эдди выжидающе смотрел в сине-зелёные глаза, пока, наконец, не уловил едва заметный кивок. И не кивнул сам, благодаря Лесли за то, что тот пытается быть командным игроком.

– Мы можем поработать над имиджем, – осторожно поделился Стивен. – Журналист местами преувеличивает, но в одном он прав: мы скучные. Извините, но это так.

– Теперь вы меня извините, – поспешно вмешался Эдди. – Но если вы имеете в виду что-то вроде Roxy Music, то я пас. Они мне нравятся, да, но я не хочу одеваться как Ино или Маккей. Да даже как Манзанера: как он вообще видит в своих фасеточных очках?

– Зачем ему что-то видеть? – тряхнул кудряшками Стю. – Он же профи: играет ощупью.

– Roxy Music – это действительно перебор, – со знанием дела кивнул Стивен. – Лесли уже вспоминал, что пресса их недолюбливала, и в том числе – за карнавальные костюмы. Нет, нам нужно что-то, что бы нас объединяло, но при этом подчёркивало индивидуальность каждого. Давайте начистоту, – Стивен взглянул Эдди в глаза. – В Decline собрались разные типажи. С Лесли всё понятно. Стюарт сойдёт за сказочного принца, я – за своего парня, а Эдди похож на немца, и Германия сейчас, между прочим, в моде. Мы могли бы привлекать женскую аудиторию, но для этого нужно, чтобы женская аудитория нас заметила.

«С ума сойти, – с лёгким удивлением подумал Эдди. – Кажется, Стив впервые сказал больше трёх слов за раз».

– А чтобы она нас заметила, – подхватил Стюарт, – надо одеваться не как на работу.

– Нам подошли бы разные рубашки и одинаковые кожаные брюки, – предложил Лесли.

– Какие-какие брюки?.. – едва не поперхнулся Эдди.

– Это которые носят садисты? Или мазохисты?.. – Стюарт вопросительно посмотрел на Эдди, словно тот знал ответ, но Эдди в панике замотал головой. – Простите, мы не шарим.

– БДСМ-культуре в целом присуща любовь к коже, – равнодушно пожал плечами Лесли.

– А ты откуда знаешь? – зелёные глаза Стюарта полыхнули любопытством.

– Вырастешь – расскажу, – загадочно улыбнулся Лесли.

Эдди пробрало от лёгкого ужаса. Он не представлял себя в кожаных брюках – да и вообще в чём-то, отличавшимся от делового костюма или его будничного гардероба. Эдди всегда носил чёрное, справедливо полагая: ему идёт, а ещё – не выходит из моды и не заставляет мучиться с сочетаниями. Но слабые возражения Эдди по поводу брюк – и того, как трудно найти их на такой рост, – уже никто не слушал. События набрали такую скорость, что стали неуправляемыми: как гоночный карт на повороте.

– Гарри, нам нужны инвестиции в имидж, – невозмутимо заявил Лесли, из-за чьей спины, будто пугливые первоклашки, выглядывали Стивен и Стюарт. – Планируем покупку сценического гардероба.

– Чего-о-о? – Гарри, корпевший над каким-то отчётом, ошарашенно уставился на Decline. – Ребят, я люблю вас, как родных, но вы же не Japan. Какой ещё, к чертям, сценический гардероб?

– Брюки и приличные рубашки, чтобы не выглядеть, как «учителя», – отчеканил Лесли, и Гарри изумлённо кашлянул. – Кажется, вы выпускали альбом The Beat Brothers, чтобы вложиться в Decline. И он пошёл неплохо, так ведь?

– Эм… Ну… – Гарри растерянно поскрёб щёку. – А вы что, прямо сейчас за покупками собираетесь? Может, лучше порепетируете? Завтра «Билли» – и это очень важное выступление, – с нажимом произнёс Гарри, но Лесли это не впечатлило.

– Ты же знаешь, Гарри, – спокойно ответил Лесли, – проблема Decline не в количестве репетиций.

Кажется, крыть было нечем. А пассаж про учителей и вовсе пристыдил Гарри, скрывавшего, что пресса на самом деле думает о Decline. Продюсер выдохнул с такой силой, будто разом сбросил сорок фунтов, а потом нехотя потянулся к сейфу. Раздался скрежет ключа, послышался скрип металлической дверцы – и на стойку легла пачка банкнот, украшенных портретом королевы.

– Страшный ты человек, – восхищённо шепнул Стюарт, уже когда Decline оказались в подъезде.

– Благодарю за комплимент, – в своей ироничной манере ответил Лесли, но, судя по контурам сжатых челюстей, похвала Стюарта его не обрадовала.

***

– Это довольно… смело? – не слишком уверенно прокомментировал Гарри, вглядываясь в каждого из группы.

Он, конечно, догадывался, что Decline поехали вовсе не за аккуратными костюмчиками в духе «Битлз». Но увиденное впечатлило даже его – а ведь когда-то Гарри пел в рок-группе со всеми вытекающими последствиями. Последствия эти, правда, затерялись где-то в семидесятых. Косматая грива превратилась в удобную короткую стрижку, а паршивые татуировки Гарри стыдливо спрятал под рукавами клетчатой рубашки. И сейчас он, приличный продюсер, растерянно взирал на своих протеже.

Протеже прибыли к месту сбора в одинаковых кожаных брюках. При этом рубашку каждый выбрал свою. Стивен, например, надел классическую серую сорочку, а Эдди предпочёл простую белую рубашку с коротким рукавом. Лесли же, разумеется, надел что-то синее с сиреневым отливом, словно не признавал однотонные вещи как явление. Каждый предмет его гардероба переливался разными оттенками, вынуждая коллег спорить до хрипоты, какого же цвета были тот шарф или куртка. Но хедлайнером фестиваля стал всё-таки не Лесли, а Стюарт, вдруг купивший вместо рубашки прозрачную блузку. Оборки на рукавах, пышное жабо – Гарри хмуро посматривал на Стю, плывшего по Сохо в этой пурпурной дымке, но всё же спросил, не женская ли это одежда.

– Раз она на мне, – разумно рассудил Стюарт, – значит, она мужская.

– С этим трудно спорить, – Гарри растерянно поскрёб щёку.

«Вроде бы свежо, – размышлял продюсер, глядя на музыкантов. – А вроде бы слишком театрально. Не стали бы про нас писать, что смазливые ребятки есть, а нормальных песен – нет».

Музыканты о мнении Гарри смутно догадывались, но ни в коем случае его не разделяли. Лесли успокаивало, что теперь Decline выглядят современно. Стивен всё ещё не мог поверить, что протащил свою идею. Эдди впервые чувствовал, что они стали группой, а Стюарт и вовсе воспрял, будто только и ждал возможности вырваться из скучного делового костюма. Коллеги едва не потеряли дар речи, когда в магазине он схватил шифоновую блузку, но Стю лишь загадочно улыбнулся в ответ. Впрочем, когда он выплыл из кабинки, Decline единогласно признали: яркому брюнету Стюарту идут и оттенок, и фасон, и немыслимое количество воздушных оборок.

Почти так же сильно, как прозрачная блузка, коллег впечатлил макияж Лесли. На скулах что-то нежно мерцало, рыжие ресницы стали ярко-голубыми, а глаза Лесли подчеркнул полукружьями теней. Эффектно – нет слов. Гарри на мгновение даже подумал, будто музыкант всё время виделся ему каким-то размытым. А сейчас объектив словно сфокусировался на Лесли, позволяя рассмотреть его во всей красе: от идеальной осанки до глаз, благодаря тенями ставшими однозначно синими, как сполох электричество.

– Экстравагантно, – одобрительно хмыкнул Гарри, когда-то и сам красившийся для выхода на сцену.

– Это же Сохо, – коротко усмехнулся Стивен. – «Экстравагантно» – это прийти сюда без макияжа.

Стивен и Гарри частенько бывали в Сохо, Лесли тут едва ли не жил, а вот композиторы угодили сюда впервые. Эдди и Стюарт осматривались с растерянным удивлением, поражаясь контрасту с Бэзилдоном и даже с другими лондонскими районами. Прохожие в геометричных костюмах, напоминавших фигурки оригами. Неоновые вывески, окрашивавшие небо в оттенки северного сияния. Соблазнительные таблички «Голые девчонки», от которых Эдди торопливо отворачивался, а Стюарт – густо краснел. Пока по идеальным улицам Белгравии прогуливались благовоспитанные аристократы, в Сохо можно было официально сойти с ума, забыв обо всяких приличиях.

– Ничего себе, Рой Орбисон! – Эдди вдруг остановился у крошечного магазина пластинок.

– Тебе нравится Рой Орбисон? – спросил Лесли, снимавший пластиковую верхушку с пачки сигарет.

– Ну… да? – Эдди незаметным движением поправил очки. – Родители крутили его всё моё детство, так что, кажется, у меня не было выбора. А что такое?..

– Это довольно необычно, – спокойно прокомментировал Лесли, и Эдди не решился уточнить, что именно ему показалось необычным.

Вместо этого Эдди попытался заглянуть в окно, затянутое мыльными разводами как зимним узором. Сквозь толщу стекла и стену уличного шума пробивалась незнакомая мелодия. На витрине красовались виниловые проигрыватели, миниатюрные японские магнитофоны и кассетные плееры леденцовых цветов, среди которых лежали пластинки и журналы. Эдди почти рассмотрел ценник от Орбисона, как взгляд зацепился за знакомый образ на обложке. Прямая чёлка, тёмное пальто, сигарета в нервных пальцах и прозрачные печальные глаза.

Шум улиц вдруг стал тише, словно Эдди оказался под стеклянным колпаком. Воздуха под этим колпаком не оставалось совсем, а огни нарядного Сохо погасли, словно смазанные мыльными разводами на стекле.

– Что?.. – он прищурился, пытаясь прочитать текст на обложке.

– В чём дело? – насторожился Лесли, уловив перемену в голосе Эдди.

– Дружище, ты увидел, что за Орбисона нужно отдать зарплату? – хмыкнул Гарри.

– Нет… – Эдди постучал пальцем по стеклу. – Там, на обложке, Иэн Кёртис из Joy Division. Я не вижу, что именно написано, но, кажется, там не про гастроли.

Стивен со Стюартом прильнули к витрине – и тут же отшатнулись обратно. Стюарт зябко повёл плечами, будто в разгар мая мёрз в своём шифоновом великолепии, а Стивен провёл ладонью по лбу. Лесли нахмурился, всё меньше понимая, что происходит. Казалось, будто Стю и Стив увидели призрака среди журналов и пластинок. Через секунду выяснилось, что Лесли был не далёк от истины.

– Иэн Кёртис, он… – Стивен на мгновение обернулся, словно желая убедиться, что всё прочитал правильно. – Он умер.

– Как умер? Он ж молодой совсем! – мотнул головой Гарри.

– Покончил с собой, – еле слышно прошелестел Стюарт. – Восемнадцатого мая, вроде бы.

Будто парализованные, Decline не двигались с места, позволяя прохожим обтекать их. Не все в группе фанатели от Joy Division. Пожалуй, только Стивену и Стюарту нравились монотонные ритмы в сочетании с потусторонним баритоном вокалиста. Но тяжестью этой новости словно придавило всех, а близость чужой смерти осталась на коже сырым дыханием. Странно думать, что Иэн Кёртис только что был – и его уже нет. Иначе воспринимаются новости о смерти музыкантов, которые давно не выступали. Но карьера Joy Division только набирала оборот. Наверняка осталось множество демозаписей и стихов, пока не увидевших свет – и обречённых остаться нерасшифрованными росчерками на плёнке или бумаге.

Гарри мрачно скрёб заросшую щёку, стараясь не представлять, что переживает семья Иэна. Стюарт не мог понять, почему – и одновременно прекрасно понимал. Стивен тянущей тяжестью в затылке ощущал, что он ровесник Кёртиса, и почему-то эта цифра пугала до темноты в глазах. Лесли же пытался вспомнить, каким было восемнадцатое мая. Тёплым, кажется, и солнечным, а небо напоминало весёленький кухонный сервис. Лесли казалось, будто на его голубой глазури кто-то оставил гипсовые ошмётки облаков.

«Видимо, хороший был день для ловли рыбки-бананки», – подумал Лесли, ёжась от какой-то неприятной пустоты внутри.

– Родные мои, – Гарри сочувственно похлопал Эдди по предплечью, – я всё понимаю…

– Да, – рассеянно кивнул Эдди. – Ребят, нужно двигаться дальше.

В «Билли» с трудом помещалась и сотня человек. Многовато для подвала, на который «Билли» походил, и маловато для клуба, которым «Билли» являлся. Здесь не хватало места даже для гримёрки, поэтому Decline с продюсером пришлось расположиться у бара. Не все, впрочем, оказались недовольны. Гарри немедленно заказал себе пинту тёмного пива, Лесли снова закурил, а Эдди со Стюартом принялись осматриваться. Громовые синтезаторы, сладкие облачка лака для волос, гости яркие, как тропические птицы – здесь магия Сохо ощущалась ещё сильнее, чем на улице. Магия, правда, меркла и мигала, как сломанная неоновая вывеска, из-за смерти Иэна Кёртиса. Но всё же она сверкала, отбрасывая неровные блики на звукоинженера, двух страховых агентов, кинорежиссёра и бывшего рок-вокалиста, ставшего приличным продюсером.

Стивен Моретти прикрыл глаза, словно эти блики били ему по глазам. Временами жизнь, которую он вёл, хотелось отключить, будто ту самую перегоревшую вывеску. Потому что от коллег по группе Стивена воротило, а когда-то неземные звуки синтезаторов надоели до тошноты. Ещё сильнее – как тиски вокруг горла, – это ощущалось, когда твой ровесник покончил с собой, а ты занимаешься чёрт пойми чем. Стивен искренне любил музыку: может, больше, чем кто угодно в его окружении. Только вот конфуцианская мудрость, гласившая, что влюблённые в свою работу не работают ни дня, оказалась банальным обманом.

Когда занимаешься любимым делом не потому, что хочешь, а потому, что надо – оно превращается в тревожащую обязанность. Стивен с беспокойством, зудевшем в груди, ждал репетиций и выступлений. Но этим причина его разочарования не ограничивалась. В мире музыки Стивен всё ещё чувствовал себя чужим. Даже Эдди и Стюарт, недавно связавшие себя контрактом с Selardi Records, казались тут местными жителями. А кинорежиссёр, вынужденно вставший за синтезатор – мигрантом, так и не выучившим язык.

«Может, мне уйти из Decline? – подумал Стивен, соблазняясь простотой решения всех своих проблем. – Я ведь не незаменимая персона».

Кого, впрочем, он обманывает? Стивен чёрта с два уйдёт из группы. Слишком много времени потрачено на Decline: так много, что даже жалко уходить. Ведь что бы про него написали газетчики, окажись он на месте Иэна? Стивен Патрик Моретти, двадцать три года, поработал чуть-чуть там и сям. Нет, ему нужно остаться и хоть что-то в жизни довести до конца. Кроме того, его уход подставит Лесли, вынудив в одиночку разбираться с долгами. Стивен мельком глянул на коллегу, постукивавшего сигаретой по краю пепельницы, и поймал себя на мысли, что завидует до боли в сердце. Не потому, что Лесли хорошо выглядит и отлично играет – а потому, что он знает, что хорошо выглядит и отлично играет. Для Стивена же собственная личность оставалась загадкой. Словно на снимке, где всё вышло чётко, виднелся лишь его размытый силуэт.

«Размытый силуэт, где не узнать самого себя, – подытожил Стивен. – Могло бы стать песней, умей я их писать».

На сцене надрывалась группа, участники которой как один обрядились в килты. Высоченный вокалист почти оперным баритоном выводил: «Короче говоря, я сошёл с ума». Стивен провёл рукой по волосам, честно признавая, что даже эти странные ребятки быстрее попадут в чарты, чем Decline. Да, сейчас они не выглядели как школьники на утреннике, но им всё равно чего-то не хватало. Простые песни, отполированные аранжировки и невыразительные голоса – такое не спасут ни шифоновые блузки, ни кожаные брюки.

В Decline есть талант. Но нет обаяния. Нет нерва. Нет огня. Нет…

– Стоя в темноте, я ждал, пока ко мне придут, – раздалось у Стивена за спиной.

Он резко выпрямился, вслушиваясь в этот голос. Тоже баритон, но не такой идеально правильный, как у вокалиста со сцены. Стивен скорее слышал соул-исполнителя: с густым сочным голосом и приятным тембром, будто у певца во рту таял шоколад. Невидимый вокалист самозабвенно напевал, каждое слово наполняя историей. «Взгляни на странного парня» он произнёс со сварливыми интонациями сплетника. «Он не знает, для чего живёт» – таинственным шёпотом. «Короче говоря, я сошёл с ума» – с обречённостью человека, не нашедшего выход. Стивен слушал и в этом пении улавливал всё, чего ему не хватало в Decline. Он слышал жизнь, сердце, нерв и огонь. То, ради чего люди и покупают пластинки, высматривая ценники за узорами мыльных разводов.

– Гарри, – Стивен придвинулся к продюсеру, что-то высматривавшему в сумерках «Билли», – я же не один это слышу? Или мне кажется?

– Не кажется, – усмехнулся Гарри, кивая куда-то в сторону. – Я давненько за ним наблюдаю.

Стивен посмотрел туда, куда указал Гарри – и увидел не взрослого темнокожего мужчину, как ожидалось, а белого паренька лет восемнадцати. Стриженный почти под ноль, одетый в джинсу и тяжеловесные «мартинсы», он напомнил Стивену скинхедов, от которых ему доставалось во времена панковского студенчества. Впрочем, встретились они не возле колледжа, а в Сохо, где рушились любые стереотипы. Стивен отмахнулся от своих предубеждений, всмотрелся внимательнее – и вновь услышал, как бармен подпевает надрывающимся на сцене Spandau Ballet. Тем самым глубоким баритоном, который никак не вязался ни с его юным лицом, громадными карими глазами или бунтарской серёжкой-колечком в ухе.

– Ну, что думаешь? – спросил Гарри, отхлёбывая пиво и утирая салфеткой роскошные пенные усы.

– Я? – непонимающе взглянул на него Стивен. – Может, лучше спросим Лесли, что он думает?

– Лесли мы обязательно спросим, – пообещал Гарри. – Но я спросил, что думаешь ты, Стив. А вообще знаешь, почему мне нравится работать с Decline? – Стивен посмотрел на бокал с пивом, прекрасно понимая, что это он повинен в такой откровенности. – Потому что у каждого тут своя фишка, а это чертовски интересно. Вот ты – мозг группы… И не спорь, чёрт тебя дери! – Гарри ударил ладонью по стойке. – Я наперёд знаю, что ты мне скажешь. Что мозг – Лесли. Да, он и вправду отличный пианист, а как продюсер – вообще находка. Но он слышит музыку изнутри, понимаешь, дружище? Как профессионал, а не как обычные люди, для которых мы и работаем. Никто не думает о каденциях или реверберации, когда покупает пластинку. А Лесли – думает, ещё как думает! Эдди и Стюарт тоже думают, ведь они пишут песни, но ты-то слышишь музыку снаружи. Снаружи и одновременно изнутри, потому что работаешь в индустрии и понимаешь, как тут всё устроено. Улавливаешь, Стив? – Гарри последним глотком осушил бокал. – И в этом твоя фишка: ты помогаешь Decline не терять связь с реальностью. Вот глянь на своих подельников. Трещат о чём-то – и ни один не заметил того паренька. Кроме тебя.