Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ

– Не сейчас… Всеволод внезапно остановился, его широкая фигура застыла в полумраке, как статуя. Он медленно повернул голову, глядя куда-то в глубину коридора, туда, где свет факелов не доставал. Его губы шевельнулись, и низкий, едва слышный шёпот сорвался с них:

Диана замерла, её дыхание сбилось. Она вгляделась в темноту – ничего, только тени плясали на стенах, но в глазах отца мелькнула тревога, острая, как лезвие. Он резко отвернулся и пошёл дальше, не сказав ни слова. Диана поспешила за ним, но в ушах всё ещё звенел его шёпот, холодный и тяжёлый, как предчувствие, от которого не спрятаться.

Глава 3. Моргас

Запретная Земля раскинулась в самом сердце мира, где жизнь давно уступила место пустоте и отчаянию. Здесь, среди чёрных каменных пустошей, ветер выл, как хор проклятых душ, разнося эхо их страданий по бесплодной равнине. Сквозь трещины в земле пробивались тонкие струйки дыма, а острые, как клыки, скалы торчали из почвы, словно кости давно мёртвого чудовища. В центре этого царства мрака возвышался вулкан – пылающий исполин, чья вершина извергала багровое сияние, освещая ночное небо зловещими отблесками. Раскалённые реки лавы текли по его склонам, подобно венам преисподней, шипя и испуская клубы чёрного пара, что поднимались к небесам, скрывая звёзды. Это был дом Моргаса, Бога Хаоса, место, куда не ступала нога смертного, если только его сердце не познало бездну отчаяния и разрушения.

Граница между миром людей и владениями Моргаса была незримой, но ощутимой – воздух дрожал, как натянутая струна, волосы вставали дыбом, а в груди зарождалось чувство, будто что-то древнее и хищное следит из теней. Лишь те, кто был отмечен хаосом, могли пересечь эту черту, но даже они нередко возвращались с помутнённым разумом, потеряв себя под гнётом необузданной силы, что царила здесь.

Замок Моргаса, высеченный прямо в теле вулкана, поднимался над равниной, окружённый клубами дыма и пепла, словно воплощённый кошмар, вырвавшийся из глубин сознания. Его стены из чёрного камня, испещрённые рунами, что светились тусклым багровым светом, не поддавались законам природы – они перетекали, менялись под взглядом наблюдателя. То гладкие, как стекло, они вдруг покрывались трещинами, из которых сочилась лава, то превращались в вихри огня, чтобы через миг вновь застыть в холодной неподвижности, насмехаясь над разумом. Башни замка терялись в дымной мгле, их очертания дрожали, как мираж в пустыне, а зубчатые стены венчали факелы с холодным синим пламенем. Этот огонь не грел – он шипел, излучая нечеловеческий шёпот, и менял цвета, отражая настроение своего хозяина: от синего к алому, а затем к чёрному, как сама бездна.

Внутри замка царил хаос, но не бессмысленный, а живой, осмысленный, будто созданный гениальным безумцем. Коридоры извивались, подобно змеям, меняя направление, скрывая выходы и заманивая в бесконечные залы, где время теряло значение. Полы то и дело проваливались в пустоту с глухим рёвом лавы, стены шептали безумные откровения, сливающиеся с далёкими криками, а воздух дрожал от напряжения. Великий зал украшали картины, чьи сюжеты оживали перед глазами: города рушились в огне, звёзды падали с небес, а фигуры людей и богов кричали в агонии, их вопли эхом отдавались в сознании тех, кто осмеливался взглянуть. Холсты дрожали, краски текли, словно кровь, создавая иллюзию, что хаос не просто изображён, а живёт в этих стенах.

В центре этой обители безумия находился тронный зал. Трон Моргаса, выкованный из костей – человеческих, звериных, божественных, – пульсировал, как живое сердце, испуская холодный свет, что обжигал взгляд. В трещинах костей слышались слабые стоны, будто души, из которых он был соткан, всё ещё цеплялись за остатки существования. Сам Моргас восседал на этом мрачном престоле, его облик текуч, как тени в пламени. То он был старцем с длинной седой бородой и глазами, полными коварной мудрости, то безжалостным воином, чья броня из тьмы дымилась, как угли, а в руках сверкал клинок, выкованный из хаоса. Миг – и он превращался в демона с крыльями из чёрного огня, чьи алые глаза пронзали душу, оставляя в ней лишь пустоту. Но неизменным оставался его взгляд – острый, как лезвие, полный необузданной силы и жажды разрушения. Когда он менял форму, стены зала дрожали, синий огонь факелов взмывал к потолку, а тени извивались, словно танцуя под его волю.

Вокруг него кружились Хаотики – его призрачные слуги, сотканные из теней и дыма. Их формы были текучими, без плоти, лишь горящие угли глаз выдавали их присутствие. Они могли проникать в умы смертных, нашептывая кошмары, вызывая видения: горящие города, падающие звёзды, лица близких, кричащие в агонии. Хаотики были невидимыми нитями, которыми Моргас тянул за струны человеческих душ, и теперь он готовил их к новому замыслу, шепча приказы, от которых воздух дрожал, как перед бурей.

Тронный зал гудел, отражая мысли Моргаса, смешанные с низким рёвом лавы за окном. Он сидел неподвижно, глядя на одну из картин – сцену битвы, где его брат Арт, Бог Смерти, сражался с королём Алексом. Фигуры на холсте двигались: Арт, в доспехах из ночи, поднимал Ловец Душ, а Алекс, окружённый светом Люминора, отбивался сияющим клинком. Вдруг на картине мелькнул слабый луч света Люминора, золотой и чистый, как тот, о котором рассказывали в Вальдхейме. Моргас сжал кулак, и холст почернел, поглощённый тенями. «Скоро и ты угаснешь,» – прошипел он, чувствуя, как его Хаотики уже витают над Вальдхеймом, касаясь снов маленькой принцессы Дианы, шепча ей образы огня и теней. Чёрный дым меча шептал имена павших, а свет гас под ударами тьмы. Моргас вспоминал тот день – день поражения Арта. Тогда он наблюдал издалека, стоя на вершине этого самого вулкана, уверенный, что брат справится сам. Но зависть, живая и острая, как раскалённый нож, до сих пор жгла его изнутри. Арт был сильнее, его имя гремело громче, его боялись больше – и эта мысль терзала Моргаса, заставляя сомневаться: не ошибся ли он тогда, не вмешиваясь? Не ошибётся ли теперь?Осколки прошлого и рождение плана

«Если бы я вмешался…» – подумал он, его пальцы сжали подлокотник трона, и кости затрещали, испуская слабый стон. Но сожаление быстро сменилось холодным расчётом – и страхом. Не перед Артом, не перед светлыми богами, а перед Эоном, чья тень равновесия всё ещё висела над миром. Моргас не боялся его присутствия – Эон давно молчал, – но печать его силы, его незримого закона, все еще витала в мире и держала хаос в узде. Прямое вмешательство божественной мощи в мир смертных могло разбудить эту печать, вызвать гнев Эона, и даже Моргас, при всей своей дерзости, и мощи не рисковал бросить ему вызов открыто. Куда бы не исчез Эон он мог вернуться. Вся сила Моргаса оставалась здесь, в Запретной Земле, а в мир людей он посылал лишь Хаотиков и своих слуг, таких как Совикус, – его тонкие нити, что ткали хаос в мире смертных незаметно. Поражение Арта открыло ему тайну, что стала семенем нового плана. В тот день, когда Ловец Душ вобрал душу короля, Моргас увидел вспышку – частицу силы Эона, вложенную в каждого человека. Это означало, что души смертных – ключ к мощи, превосходящей даже богов. Контролируя их, он мог бы стать новым Эоном, владыкой равновесия, но под знаменем хаоса.

«Единство…» – прошептал он, поднимаясь с трона. Его голос разнёсся по залу, отражаясь от стен, отчего картины задрожали, а крики на холстах стали громче. «Тёмные боги должны объединиться. Только вместе мы свергнем свет и вернём истинный порядок – порядок хаоса.»

Первым шагом было освобождение Арта. Его мощь, некогда сотрясавшая мир, могла стать фундаментом нового восстания. Ловец Душ, скрытый в храме под охраной титанов, был целью, что требовала хитрости и силы. Моргас знал о стражах – гигантах с кожей из камня и глазами, сияющими, как звёзды. Они были созданы Люминором, чтобы защищать равновесие Эона, но даже титаны имели слабость: их сила зависела от гармонии, а хаос мог эту гармонию разрушить. Он уже представлял, как Хаотики проникают в их умы, сея смятение, заставляя камень трескаться под напором безумия. Возвращение Арта и новая война

Но одного его было мало. Ему нужны были союзники. Моргас закрыл глаза, вызывая в памяти образы тёмных богов. Некрос, Бог Разложения, чья фигура источала гниль, а плащ кишел насекомыми, пожирающими всё живое. Его шаги оставляли следы тлена, а голос звучал, как шорох могильной земли. Заркун, Бог Зависти, чьи глаза горели жадностью, а разум был острым, как ядовитый клинок. Его кожа дымилась, а крылья из чёрного огня шипели, испуская смрад. Тенебрис, Богиня Тьмы, чья фигура растворялась в тенях, а глаза, как безлунная ночь, скрывали её истинную силу. Её присутствие вызывало дрожь, а шёпот питался страхами. Они были разными, но их объединяла ненависть к свету – Люминору, Аэлис, Валериусу.

«Я должен быть осторожен,» – подумал Моргас, глядя в окно, где лава бурлила, формируя образы разрушенного королевства – Альгарда. Он ощутил лёгкое тепло – предупреждение от Люминора, слабый луч, пробившийся сквозь дым. Моргас усмехнулся, его зубы блеснули в синем свете факелов. Свет был слаб, а хаос – вечен.

– Узнайте всё о храме Ловца Душ, – приказал он, голос его резал воздух, как сталь. – Ищите трещины в защите, скрытые пути, слабости титанов. И подготовьте встречу с Некросом, Заркуном и Тенебрис. Нам есть что обсудить.Он повернулся к Хаотикам, что затаились в углах зала, их глаза мерцали, как угасающие звёзды.

Тени закружились, вытянулись в вихри дыма и растворились, оставив за собой металлический привкус и слабый шёпот, что звал к разрушению.

Но боги были лишь частью плана. Ему нужен был проводник в мире смертных – тот, кто мог бы зажечь искру хаоса среди людей. И такой человек существовал: Совикус, советник короля Всеволода.Совикус – ключ к победе

Моргас вспомнил, как впервые заметил его – худощавого человека с холодным взглядом и тонкими губами, чья душа уже была отмечена тьмой. Когда-то он пришёл в Вальдхейм как лекарь, исцеляя людей от болезни, что унесла королеву Эльзу и тысячи других. Но Моргас знал правду: эту чуму породил он сам, напитав её хаосом, а затем вручил Совикусу силу, чтобы остановить её, сделав его героем. Дар хаоса пробудил в нём амбиции, острый ум и жажду власти, но медленно пожирал его рассудок. Иногда голос Совикуса дрожал эхом, а в глазах мелькала спираль – символ Моргаса.

«Совикус – мой ключ,» – подумал Моргас, его пальцы сжали воздух, и тени вокруг задрожали. «Я дам ему силу, и он сделает то, что я не могу – сломает мир смертных изнутри. А через него я доберусь до Всеволода. Хаотики уже кружат над ним, шепчут в тенях его дворца, путают мысли, разжигают сомнения. Скоро король лишится рассудка, станет марионеткой в моих руках, ведомый Совикусом, чья душа уже принадлежит хаосу.»

Он знал, что Совикус не остановится ни перед чем. Его жажда власти была зеркалом хаоса Моргаса – безжалостной, неудержимой. Если напитать её ещё больше, он станет искрой, что разожжёт новую войну – войну, где свет падёт, а тьма восстанет. Всеволод, с его силой и волей, был опасен, но сломленный разум сделает его уязвимым, а Вальдхейм – открытой дверью для тёмных сил.

«Иди, Совикус,» – прошептал Моргас, глядя в бездну, где лава пульсировала, как сердце мира. «Ты изменишь всё… или сгоришь, пытаясь. А Всеволод падёт первым, его разум растает под шёпотом Хаотиков, как воск под огнём.»

Он поднял руку, и синий огонь факелов взметнулся к потолку, отбрасывая тени, что сложились в силуэты Некроса, Заркуна и Тенебрис. Их глаза горели в дымке – голодные, жаждущие, готовые к заговору, что перевернёт мир.

Где-то далеко, в стенах Вальдхейма, Диана проснулась среди ночи. Её дыхание сбилось, холод пробежал по спине, а за окном звёзды мигнули, словно закрываясь тенями. Она сжала одеяло, не понимая, почему её сердце бьётся так тревожно. Ей снились огни, крики и тени, что шептались в темноте – голоса Хаотиков, посланных Моргасом, уже проникали в её сны, предвещая бурю. Игра началась, и её нити уже тянулись к ней из глубин Запретной Земли.

Глава 4.Тени на границе

Тронный зал Вальдхейма встретил советников холодным гулом ветра, что рвался в высокие стрельчатые окна, за которыми сгущались тучи, предвещая бурю. Высокие колонны из серого камня поднимались к сводчатому потолку, их резьба – сцены битв Альгарда с Эрденвальдом – напоминала о старой вражде, что тлела десятилетиями. Воины в доспехах, с мечами и копьями, вырезанные в камне, словно замерли в вечном противостоянии, их лица суровы, а тени от факелов делали их почти живыми. Длинный стол из тёмного дуба, исцарапанный временем и покрытый пятнами от пролитого вина, стоял в центре зала, окружённый тяжёлыми креслами с выцветшей обивкой. Факелы на стенах и бронзовые канделябры на столе бросали дрожащий свет, отчего тени извивались по полу, как змеи, готовые ужалить. Воздух был пропитан запахом старого дерева, железа и воска, а где-то вдали, за стенами, слышался слабый вой ветра, будто голоса прошлого шептались о грядущем.

Во главе стола восседал король Всеволод, его бордовый плащ свисал с широких плеч, а седые волосы, собранные в тугой хвост, блестели в отблесках огня, как серебро. Его лицо, изрезанное морщинами, было суровым, но глаза, глубокие, как море в шторм, казались рассеянными, будто он смотрел сквозь собравшихся в какую-то невидимую даль. Руки, сжатые на подлокотниках резного трона, слегка дрожали, а пальцы то и дело касались рукояти кинжала на поясе – старого привычного жеста, который теперь выглядел скорее нервным, чем уверенным. Рядом, словно тень, стоял Мастер Совикус, худой и прямой, как копьё. Его чёрная мантия шуршала при каждом движении, а ледяной взгляд скользил по лицам советников, острый, как лезвие, и холодный, как зимняя ночь. Тонкие губы кривились в едва заметной усмешке, и казалось, что он знает больше, чем говорит, – или хочет, чтобы все так думали.

Чуть в стороне, на краешке кресла с потёртой парчовой обивкой, сидела Диана. Её белое льняное платье выделялось в полумраке зала, как луч света в тёмном лесу, а длинные чёрные волосы струились по плечам, касаясь спинки кресла. Голубые глаза блестели смесью тревоги и любопытства, ловили каждое движение, каждый звук. Отец впервые позвал её на совет, бросив утром короткое: "Пора учиться править", и теперь она чувствовала, как воздух дрожит от напряжения, словно натянутая тетива перед выстрелом. Её пальцы невольно теребили край платья, мягкий лён успокаивал, но сердце билось быстрее обычного. Она смотрела на отца, пытаясь понять, что скрывается за его усталым взглядом, и на Совикуса, чья тень казалась длиннее, чем должна быть, – как в тот вечер в коридоре.

Советники заняли свои места, их голоса сливались в низкий гул, пока Всеволод не поднял руку, призывая к тишине. Его жест был резким, но в нём не хватало прежней силы, и это не укрылось от внимательных глаз. У стола собрались четверо – те, чьи слова решали судьбу Альгарда.

Лорд Гарольд, старый военачальник, сидел слева от короля. Его седые волосы торчали из-под потёртого шлема, который он никогда не снимал, даже в зале, а лицо, покрытое шрамами, напоминало карту битв. Один глаз был мутным от старой раны, другой сверкал гневом. Руки, дрожащие от возраста, лежали на столе, но пальцы всё ещё сжимали рукоять меча на поясе – память о днях, когда он рубил воинов Эрденвальда на границе. Его голос, хриплый и громкий, резал тишину, как боевой клич: "Мы не можем ждать, мой король. Хротгар снова точит клинки у наших земель!"

Напротив него сидела леди Эверина, хранительница казны. Её серое платье, цвета стали было строгим, без украшений, а тёмные волосы собраны в тугой пучок, подчёркивая острые черты лица. Она перебирала монеты в маленьком кошельке, словно подсчитывая каждое слово, что звучало в зале. Её голос был холодным, но твёрдым, как камень: "Война стоит дорого, Гарольд. Мы уже теряли золото на этих стычках с Эрденвальдом. Надо говорить, а не сражаться."Её взгляд скользнул к Всеволоду, ища поддержки, но король молчал.

Мастер Торвин, учёный и картограф, занял место у края стола. Худой, с длинной бородой, испачканной чернилами, он казался чужим среди воинов и казначеев. Его пальцы нервно теребили свёрнутые карты, а голос, тихий и слегка дрожащий, был едва слышен в гуле зала: "Разведчики вернулись с новостями, мой король. Это не просто слухи."Он развернул карту, испещрённую линиями границ и точками старых стычек, – свидетельство десятилетий вражды с Эрденвальдом.

Совикус не сел. Он стоял, скрестив руки, его мантия шуршала, как сухие листья, а глаза, узкие и холодные, следили за каждым. Он молчал, но его молчание было громче слов – оно давило, заставляло советников ёрзать в креслах. Диана заметила, как тень от его фигуры падала на стену, длинная и извивающаяся, хотя свет факелов не мог её так исказить. Её сердце сжалось – воспоминание о коридоре всплыло в памяти, как холодный шёпот.

Всеволод кивнул Торвину, его голос, низкий и усталый, разорвал тишину: "Говори, что узнали разведчики."Он выпрямился в кресле, но движение вышло резким, почти судорожным, и Диана невольно сжала подлокотники своего кресла.

Торвин прокашлялся, его пальцы пробежали по карте, указывая на линию границы между Альгардом и Эрденвальдом – узкую полосу земли, что десятилетиями была полем мелких стычек. "Хротгар, король Эрденвальда, собирает силы у наших рубежей. Его лагеря растут, как грибы после дождя. Воины из его крепостей, наёмники с южных пустошей, даже горные кланы с их волчьими всадниками – все стекаются к границе. Разведчики видели дым от их костров и слышали вой волков по ночам. Это не просто набег, мой король. Это подготовка к войне."

Гарольд стукнул кулаком по столу, дерево загудело, а монеты Эверины подпрыгнули в её руках. "Я же говорил! Хротгар – старый волк, он не успокоится, пока не вцепится нам в глотку! Эти стычки – его игра, десятилетия он испытывал нас, а теперь хочет большего. Помните, как он сжёг наши деревни у реки двадцать лет назад? Я потерял там глаз, а он – совесть!"

Эверина подняла бровь, её голос был острым, как нож: "А ты помнишь, сколько мы потеряли золота, отстраивая те деревни, Гарольд? Эти стычки истощали нас не меньше, чем его. Хротгар силён, но не глуп. Он примет дары и уйдёт, если мы покажем, что мир выгоднее войны."

"Мир?"– Гарольд фыркнул, его шрамы побагровели от гнева. "С волком не договариваются, его бьют по морде! Всеволод, скажи ей, что Хротгар не тот, с кем можно играть в послов!"

Всеволод медленно поднял взгляд, его пальцы сжали кинжал сильнее, но голос остался тихим: "Хротгар… Он всегда был тенью на наших землях. Стычки, набеги, кровь на снегу. Но полноценной войны не было. Почему теперь?"Его слова повисли в воздухе, и на миг Диане показалось, что он говорит не с советниками, а с кем-то невидимым. Его глаза сузились, как будто он видел что-то за пределами зала.

Торвин кашлянул, разворачивая ещё одну карту – детальную, с отметками лагерей Эрденвальда. "Разведчики говорят, он собрал больше пяти тысяч воинов. Горные кланы – это не просто слухи, их волки уже рыщут у наших застав. Если он двинется, то через перевалы – старый путь, что мы не укрепляли с тех пор, как стычки затихли. Мы уязвимы, мой король."

"Уязвимы?"– Гарольд вскочил, его кресло скрипнуло. "Мы – Альгард! Мы не прячемся за стенами, как трусы! Надо ударить первыми, разбить его лагеря, пока он не пересёк границу! Хватит ждать, Всеволод!"

Эверина скрестила руки, её взгляд был холоднее льда: "И сколько это будет стоить, Гарольд? Армия, припасы, лошади – ты готов разорить казну ради твоей мести? Я предлагаю послать людей к Хротгару с золотом и словами мира. Он отступит, как отступал раньше."

"Отступал?"– Торвин покачал головой, его борода дрогнула. "Он отступал, потому что мы держали мечи наготове. Если мы ослабим защиту ради послов, он сожжёт нас до того, как они доедут до его лагеря. Надо укрепить перевалы, поставить гарнизоны, выслать новых разведчиков."

Совикус, наконец, заговорил, его голос был сухим, как шорох пепла: "Вы все цепляетесь за старые пути – война, мир, стены. А что, если Хротгар уже не тот, кем был? Что, если его силы – лишь начало?"Он шагнул ближе к столу, его тень легла на карту Торвина, длинная и змеистая. "Есть другой способ. Подорвать его изнутри. Шпионы, яд, хаос в его лагерях. Он рухнет, не успев поднять меч."

Советники замолчали, переглядываясь. Эверина нахмурилась: "Ты говоришь загадками, Совикус. Что за хаос? Мы не наёмники, чтобы играть в такие игры."Гарольд фыркнул: "Трусливый путь!"Торвин нервно свернул карту, его пальцы оставили чёрные пятна на пергаменте.

Диана, до того молчавшая, вдруг выпрямилась. Её голос, мягкий, но ясный, прозвучал в тишине: "А что думает народ? Они живут у границы, они знают Хротгара лучше нас. Или… может, у нас есть старые союзники, которые помогут?"Её слова повисли в воздухе, наивные, но искренние.

Совикус повернулся к ней, его усмешка стала шире: "Народ? Союзники? Мило, принцесса, но это не сказки у камина. Хротгар не боится крестьянских вил, а старые друзья Альгарда давно забыли нас."Его тон был ядовитым, как ветер с болот.

Эверина, однако, задумалась, её пальцы замерли на монетах. "Девочка права в одном – союзы могли бы помочь. У нас есть торговые связи с южными городами. Они не любят Эрденвальд больше нашего."

Гарольд фыркнул, но промолчал, его взгляд метнулся к Всеволоду. Король сидел неподвижно, его рука сжала голову, пальцы впились в виски. "Тени… шепчут…"– пробормотал он, так тихо, что услышала только Диана. Её сердце сжалось – это было не впервые. Она вспомнила коридор, его шёпот "Не сейчас…", и холод пробежал по спине. Что-то было не так с отцом, и это пугало её больше, чем слова о Хротгаре.

В этот момент один из факелов мигнул и погас, хотя ветра в зале не было. Тень Совикуса дрогнула, вытянулась к потолку, как живая, и Диана невольно отшатнулась. Её взгляд метнулся к Андрею, урокам о богах – Тенебрис, Моргас, тьма и хаос. Неужели это связано? Она сглотнула, пытаясь прогнать страх.

Всеволод резко поднял голову, его голос стал твёрже: "Довольно споров. Мы укрепим перевалы, как сказал Торвин. Выслать новых разведчиков – пусть следят за каждым шагом Хротгара. Но этого мало."Он замолчал, его взгляд упал на Совикуса, и тот наклонился, шепча что-то на ухо королю. Диана напряглась, пытаясь уловить слова, но услышала лишь низкий шёпот, как шипение змеи.

Всеволод выпрямился, его глаза блеснули странным огнём: "Готовьте тайную операцию. Если Хротгар хочет войны, он её получит – но не на наших землях. Мы ударим первыми, тихо, как тень."Его голос был резким, почти чужим, и советники замерли.

Гарольд кивнул, довольный: "Вот это король, которого я знаю!"Эверина нахмурилась, её пальцы сжали кошелёк: "Тайны стоят дорого, мой король. Надеюсь, вы знаете, что делаете."Торвин побледнел, но промолчал, сворачивая карты.

Совикус отступил назад, его тень снова стала обычной, но Диана не могла отвести от него глаз. Что он сказал отцу? Почему его слова меняют всё? Она вспомнила сны – огни, крики, тени, что шептались в темноте. Её ладони вспотели, платье прилипло к рукам.

Всеволод махнул рукой, заканчивая совет: "Идите. Делайте, что сказано."Советники поднялись, их шаги гулко отдавались в зале. Гарольд ушёл первым, бормоча о мечах и крови. Эверина задержалась, бросив на Совикуса острый взгляд, прежде чем выйти. Торвин собрал свои карты, его руки дрожали, и он поспешил следом.

Диана осталась сидеть, глядя на отца. Всеволод не двигался, его взгляд снова ушёл в пустоту, а рука сжимала кинжал так, что костяшки побелели. Совикус склонился к нему, что-то шепнув, и король кивнул, не глядя. Советник повернулся и ушёл, его мантия прошелестела по полу, как крылья ворона.

"Отец?"– тихо позвала Диана, её голос дрогнул. Всеволод медленно повернул голову, его глаза встретились с её взглядом, но в них было что-то чужое – тень, что не принадлежала ему. "Иди спать, Диана,"– сказал он, и его тон был холодным, как ветер за окном. "Завтра будет новый день."

Она встала, её ноги дрожали, но она заставила себя идти. У дверей она обернулась – Всеволод сидел один, его фигура казалась меньше в огромном зале, а тени вокруг него шевелились, как живые. За окном сверкнула молния, осветив колонны, и на миг Диане показалось, что резные воины смотрят на неё, их каменные глаза полны тревоги. Она вышла, но сердце билось так громко, что заглушало шаги. Что-то менялось в Альгарде, в её отце, и она не знала, как это остановить.

Глава 5. Шёпот в тенях

В тронном зале Запретной Земли воздух дрожал от жара, что поднимался от лавовых рек за окном. Багровое сияние струилось по чёрным стенам, отражая смутные силуэты далёкого Вальдхейма, словно призраки, заточённые в огне. Моргас восседал на своём троне – его пальцы сжимали подлокотники, и слабые стоны душ, вплетённые в костяную вязь, эхом отдавались в пустоте. Синий огонь факелов вспыхнул ярче, когда он поднял руку, его голос, резкий и холодный, как треск льда, разрезал тишину: "Идите в Вальдхейм. Найдите их слабости – страх, зависть, тоску. Разрушьте их изнутри."У его ног тени сгустились, закружились чёрные сгустки тёмной энергии – Хаотики, бесплотные и безликие, но живые. Их присутствие ощущалось как холодный ветер, что пробирает до костей, а в глубине каждого сгустка мерцали крохотные искры, словно угли, готовые разгореться в пожар. Моргас смотрел на них, его алые глаза сузились, но в груди шевельнулось сомнение – Совикус был его проводником, но что, если тот предаст? Зависть к Арту, всё ещё живая и острая, кольнула его, но он отогнал её, сосредоточившись на плане.