Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ

Григорий Меньщиков

Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ

Глава 1. Сказки на ночь

Город Вальдхейм возвышался на крутом холме на берегу моря,будто вырастал прямо из земли, сливаясь с ней в единое целое. Город окружали древние неприступные стены – покрытые глубокими трещинами, словно морщинами, которые оставило на камне безжалостное время. В этих щербатых изломах проступали отголоски прошлого: звон мечей, беззаботный детский смех и шум прибоя в беспокойные ночи. Башни города величественно вздымались к небу, молча и зорко охраняя городской сон. В часы заката тёмные силуэты башен прорезали алое небо, а острые тени зубцов ложились причудливыми узорами на землю. Узкие улочки, мощённые булыжником, хранили память обо всем, что происходило здесь: воспоминания о купцах, торопящихся на рынок, босоногих мальчишках, бегающих наперегонки, и стражниках, бдительно несущих дозор. По вечерам из окон струился тёплый свет очагов, дымок поднимался вверх, теряясь среди звёзд, а аромат свежего хлеба мягко смешивался со свежим, солоноватым на вкус морским ветром.

Однако за этим уютом скрывались тайны. Их тихо шептали на перекрёстках, они таились в тенях горящих факелов, в глубоких подземельях внутри замка… Тайны передавались из поколения в поколение. Эти тайны жили и в сердце короля Всеволода, правителя Вальдхейма. Иногда они вспыхивали в его взгляде – холодные, жесткие, словно искры, высекаемые из камня и готовые сжечь все вокруг. Высокий и широкоплечий, король одним своим видом внушал уважение. Серебристые волосы свободно ниспадали на спину, а глубокие, словно синее море, глаза будто проникали в самую душу. Бордовый плащ с изысканными золотыми узорами мягко колыхался при ходьбе, а корона переливалась отблесками от рубинов и сапфиров. Но за этой суровой мощью таилось нечто тёплое и живое – глубокая, нежная любовь к дочери, принцессе Диане.

Король Всеволод шел в спальню к своей дочери и думал о ней, представлял ее. Как же быстро выросла Диана после того, как Эльза покинула их?

Она была его светом во тьме, его маленькой принцессой, в которой он души не чаял. Её чёрные волосы мягко вились в кудри, а голубые глаза сияли любовью и добротой. В простом белом платье она казалась хрупкой, будто лесная фея, заблудившаяся среди стен замка. После смерти королевы Эльзы, унесённой болезнью, Всеволод стал для Дианы всем – защитником, рассказчиком историй, щитом, который прогонял страхи ночи. Каждый вечер он приходил к ней, принося с собой очередную книгу и минутный покой в своё сердце.

Спальня Дианы была уголком света и тепла в суровом дворце. Стены в тонах заката – розовые и золотые – мягко светились, кровать с балдахином стояла у окна, колыхаясь в отблесках свечей. Камин потрескивал, наполняя комнату запахом дров. На полу лежал толстый ковер. У кровати – столик с её сокровищами: книги, куклы, деревянные солдатики. На стене висел портрет королевы – с улыбкой и лёгкой грустью в глазах. Под ним – её вещи: цепочка с медальоном и музыкальная шкатулка, которая играла любимую мелодию Эльзы.

В тот вечер Всеволод вошёл в комнату к дочери. Плащ шуршал за спиной, шаги гулко звучали в тишине. Диана лежала в кровати, укрытая одеялом до подбородка.

Всеволод остановился и взглянул на неё. В голове пронеслась мысль: «Как же она похожа на мать».

Глаза Дианы блестели в полумраке, полные ожидания и желания услышать очередную историю. Король улыбнулся – тепло, как умел улыбаться только для неё – поправил балдахин и сел в кресло у кровати.

– Расскажу тебе старую легенду, моя Диана, – сказал он, убрав прядь черных волос с её лба.

Ее огромные голубые глаза словно смотрели ему прямо в душу.

– О чём она, отец? – шепнула она, уютно устроившись на подушках.

– О короле, что сражался с тьмой, – ответил он, и в его голосе мелькнул отголосок, словно он сам присутствовал там.

Диана кивнула, обняла край одеяла и уютно устроилась. Всеволод откинулся в кресле, его голос стал глубоким и пугающим, словно эхо далёкого прошлого.

– Давным-давно, когда мир был юн, а звёзды горели ярче, чем теперь, на землю пришла тьма. Её звали Арт, Владыка Смерти. Он был создан великим Эоном первым из восьми богов, но отвернулся от света. После исчезновения Эона сердце Арта перестало чувствовать жалость, и в гневе он поклялся уничтожить всё живое – леса, реки, людей, зверей. Бог смерти сделал клич – и темные твари поднялись за ним. Тьма уничтожала все живое на своем пути, оставляя лишь пепел. Мир был обречен. Небо закрыли черные тучи, молнии сверкали. Земля дрожала, будто оплакивала свою погибель.

Диана сжалась под одеялом, глаза её расширились.

– Как страшно… – шепнула она, но в голосе мелькнуло любопытство. – А что было дальше, отец?

– Дальше были ужасные и темные дни, – кивнул Всеволод, наклоняясь ближе, чтобы свет камина падал на его лицо. – Но даже в такой ночи нашёлся свет. Жил тогда герой, избранный светлыми богами, имя ему – Алекс. Высокий, сильный, он стоял перед Артом, как скала перед волной. Его меч, напитанный силой света, разгонял тьму, а в сердце горела вера. Когда всё вокруг уничтожалось и рушилось, люди смотрели на него с надеждой…

– Он пошёл против Арта? – спросила Диана, её пальцы крепко сжали одеяло.

– Да, – кивнул Всеволод. – Со своими воинами света он столкнулся с ордами тьмы на равнине, позже названной Полем Пепла. Доспехи звенели от ударов, мечи лязгали, крики смешивались с воем ветра. Тучи скрывали звёзды, а земля стала красной от крови. Алекс шагал вперёд, его клинок рассекал мрак. Пробившись через тьму, он встретил Арта лицом к лицу.

Диана приподнялась, её глаза горели любопытством:

– И что дальше? Как он одолел бога? Расскажи, отец!

– Они столкнулись, как свет и тьма, как день и ночь, – продолжал Всеволод, его голос стал глуше, но напряжённее. – Арт возвышался, подобно грозовой туче. Его доспехи поглощали свет, глаза полыхали огнём и ненавистью. В руках он сжимал Ловец Душ – чёрный меч с кровавыми рунами. Тени вились вокруг, шепча о гибели. Алекс не отступил, держа сияющий клинок Люминора. Два клинка столкнулись – свет против тьмы. Искры летели, земля дрожала. Наконец, клинок Алекса пробил доспехи Арта. Бог смерти взревел, тьма вокруг него сжалась и отступила. Но в тот же миг Ловец Душ вонзился в грудь короля. Свет вокруг него померк, поле погрузилось в тишину.

Диана ахнула, прижала руки к щекам.

– Он погиб? – голос её дрогнул.

– Его тело погибло, но душа не угасла, – тихо сказал Всеволод, глядя ей в глаза. – Ловец Душ утянул её в свои глубины, как в бездонный колодец. Арт ослаб, но еще не был уничтожен. Тогда явились светлые боги – Люминор и его братья. Люминор, сильнейший из них, шагнул вперёд. Его сияние разогнало тучи – и тьма начала отступать. Он вырвал Ловец Душ из рук Арта, поднял его и с силой вонзил в грудь Владыки Смерти. Тьма вокруг него закружилась, сжалась в точку. Душа Арта, чёрная и холодная, оказалась заточена в том же мече, рядом с душой Алекса. Боги света уничтожили оставшихся темных тварей, но некоторые успели уйти. С помощью богов был построен храм, спрятанный далеко в горах, боги света запечатали клинок в этом храме. C тех пор клинок стерегут титаны, созданные из камня и стали. Также при храме живут люди, которым Люминор дал частичку своей силы. Они следят за порядком, чтобы никто не смог освободить душу Владыки Смерти и выпустить его тьму наружу.

– А Алекс? – Диана опустила взгляд, голос стал тонким и тихим, а на глазах проступили слезы.

– Успокойся, моя девочка, он не умер, – Всеволод коснулся её щеки, вытирая слезы, пальцы его были мягкими и тёплыми. – Его душа спит в Ловце Душ, рядом с душой Арта, ждёт своего часа. Когда тьма вернётся, меч вспыхнет снова, и Алекс встанет, чтобы защитить нас. Он – свет, который никогда не погаснет.

Диана улыбнулась, глаза её засияли.

– Он точно вернётся?

– Обязательно, – кивнул Всеволод и поцеловал её в лоб. – Пока мы верим в светлых богов – их свет живёт в нас.

Диана вздохнула, веки её медленно сомкнулись. Дыхание стало ровным, глубоким. Всеволод задержался у кровати, глядя на неё. Тени огня от камина плясали на стенах, рисуя узоры периодически меняли своё очертание. Вдруг одна тень, длинная и извилистая, потянулась к портрету Эльзы. Она извивалась, словно живая, хотела коснуться её лица, золотистых локонов. Всеволод нахмурился. Рука его легла на рукоять кинжала у пояса – холодную, твёрдую. Тень дрогнула, замерла и растаяла, оставив лёгкий холодок в воздухе. Он мотнул головой. Может, игра света, усталость, или бессонные ночи давали о себе знать. Но в груди короля вспыхнуло смутное беспокойство, едва уловимое, но настойчивое.

Он встал, подбросил полено в камин. Огонь затрещал веселее, бросил золотые блики на стены. Диана спала. Лицо её разгладилось, губы чуть изогнулись в улыбке – во сне она видела цветущий сад или сияющий меч Алекса, а возможно – и тьму Арта. Всеволод вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Покой опустился на спальню, мягкий и хрупкий.

Но где-то далеко, в тёмных уголках мира что-то шевелилось. Древнее, затаённое, оно пробуждалось. Готовое шагнуть вперёд, вписать новую строку в историю света и тьмы – историю, которая ждала своего часа.

Всеволод тихо прикрыл дверь спальни Дианы. Щелчок задвижки отозвался в коридоре, и он замер, прислушиваясь. Тишина окутала дворец, только факелы потрескивали на стенах да ветер шуршал в саду. Он шагнул вперёд, бордовый плащ коснулся пола, тень легла на каменные плиты – длинная, одинокая. Коридор тянулся вперёд, и каждый шаг уводил его мысли к Эльзе.

Её не хватало. Её голоса – мягкого, спокойного. Её смеха, что наполнял эти стены. Он вспоминал, как она сидела у камина в спальне Дианы, перебирая её чёрные волосы, рассказывая истории – о цветах на склонах, о пении птиц перед дождём. Эльза находила свет во всем, и даже холодный зимний день в ее присутствии не был таким ужасным. Теперь этот свет пропал, и он остался в полумраке.

Король остановился у окна. За стеклом виднелся сад – лани двигались между деревьями, павлины спали в ночи. Эльза любила этот сад. Они гуляли там вместе, когда Диана была маленькой. Она брала его под руку, её тепло разгоняло холод внутри него – холод короля, который преследовал его всю жизнь. «Смотри, как красиво», – говорила она, показывая на цветущий куст роз или вечерний закат. Он смотрел вперед и видел только её – её глаза, ясные и живые, её улыбку, воспоминания об Эльзе грели его сердце.

Всеволод вздохнул и направился к своим покоям. Из тени выступил Совикус, первый советник короля, с бумагами в руках.

– Государь, вести с юга, – начал он, но умолк, встретив печальный взгляд короля.

Всеволод остановил его жестом.

– Совикус, помнишь, как ты спас её? – тихо спросил он.

Совикус кивнул, пальцы крепче сжали бумаги:

– Чума. Она была на восьмом месяце. Жар, слабость – я думал, мы потеряем их обеих. Дал ей всё, что знал: травы, настои. Работал без сна. Она выжила, родила Диану. Сказала мне: «Теперь, благодаря тебе, я – мать». Улыбнулась так светло, и я поверил в чудеса.

Всеволод опустил взгляд к полу:

– А спустя пять лет её не стало. Утром просто не проснулась. Почему?

Совикус склонил голову.

– Не знаю, государь. Она была здорова, растила девочку. Ночью спала рядом с вами, а утром… тишина. Я проверял – ни следа болезни, ни отравления, ничего. Сердце её просто остановилось.

Всеволод сжал кулак:

– Спасибо за то, что ты дал нам пять лет с ней. Пять чудесных лет. За Диану.

Совикус поднял глаза:

– Я виню себя, что не понял, и в том, что не спас. Она была светом не только для нас двоих, но и для всего королевства.

Король кивнул:

– Я смотрю в глаза дочери и вижу в ней отражение Эльзы каждый день. Её глаза, её губы, её милые веснушки, – он положил руку на плечо советника. – Мне так её не хватает, Совикус. Спасибо, что спас её тогда.

Совикус слабо улыбнулся.

– Вести подождут до утра? – спросил он.

– Да, – ответил Всеволод, сделав шаг вперёд и двинувшись дальше по пустому коридору.

За окном тихо шуршал ветер, пытаясь проникнуть внутрь и коснуться его холодным дыханием. Каменный пол отдавал стужей, проникающей в самую душу. Эльза ушла, оставив его одного – с тяжестью короны и дочерью на руках. Но разговор с Совикусом слегка притупил эту невыносимую боль, превратив её в глухую ноющую рану, которая не могла полностью затянуться, но учила короля жить дальше.

Глава 2. Уроки о Богах

Библиотека Вальдхейма, столицы королевства Альгард, располагалась в самом сердце дворца, словно мудрый старец, хранящий бесчисленные тайны и воспоминания. Она походила на дверь в иной мир – мир, в котором время замерло между пожелтевшими страницами, а мудрость дремала в ожидании того, кто потревожит её сон. Высокие стеллажи из тёмного дуба, потемневшего от веков, тянулись к сводчатому потолку, подобно деревьям в зачарованном лесу знаний. Книжные полки едва заметно прогибались под тяжестью фолиантов, словно утомлённые тем, что несут на себе столько вековых историй и забытых легенд.

Резные орнаменты, изящно оплетавшие края стеллажей, – завитки, листья, тончайшие линии, – казались неподвластными времени. Мастера, которые их создавали, вложили в каждую деталь частичку своей души. Полумрак, царивший в зале, мягко разгонялся светом свечей в бронзовых канделябрах; пламя тихо колыхалось, отбрасывая на стены тёплые, живые тени. Там, в глубине полутемных стен, висели портреты древних философов, учёных и королей. Их строгие лица, выполненные искусными мазками и заключённые в массивные золотые рамы, глядели вниз с лёгкой задумчивостью, словно спрашивая каждого входящего: «Что ты ищешь среди этих книг? Какую истину надеешься найти?» В их взгляде не было осуждения – лишь мудрое и немного грустное любопытство старших, они знают гораздо больше, чем могут сказать.

Воздух в библиотеке был густым, словно его можно было потрогать – пахло старой кожей переплётов, сухой пылью, что оседала на книгах, и чуть-чуть дымом от камина, пылавшего в центре зала. Огонь потрескивал, как живой, бросая золотые блики на парчовые кресла у очага. Их обивка, мягкая и чуть выцветшая, была покрыта узорами, похожими на старинные гобелены – переплетённые нити шептались о забытых битвах, лесных духах и далёких временах. В одном из кресел, уютно поджав под себя ноги, сидела принцесса Диана. Её длинные волосы, чёрные, как сама ночь, струились по плечам, касались спинки кресла, мягкие и живые. Огромные голубые глаза горели любопытством, ловили свет свечей, будто маленькие озёра, встречающие рассвет. На ней было простое платье из белого льна, лёгкое, почти невесомое, как утренний туман над рекой, – оно делало её ещё нежнее, ещё чище, как цветок, который только раскрылся. Напротив сидел Андрей – седовласый священник с добрыми, но острыми глазами, в которых светилась вера, настоящая, глубокая. Его ряса, старая и выцветшая, была простой, но аккуратно заштопанной, а в руках он держал книгу – толстый фолиант с потёртой обложкой, пахнущий временем. Эти страницы хранили историю богов, их победы и их учения. Рядом на столе лежал маленький медальон – старый, потемневший, с вырезанным солнцем, символом Люминора, будто случайно забытый кем-то из древних мудрецов.

– Принцесса, – начал он, слегка наклонив голову, как делал всегда, чтобы показать уважение, – сегодня я расскажу вам о богах, что держат в своих руках судьбу мира и людей. Они – как свет и тьма, как дыхание и тишина, как равновесие, что не даёт нам всем рухнуть.

Диана кивнула, её пальцы невольно вцепились в подлокотники кресла – не от страха, а от предвкушения. Она обожала эти уроки, когда мир раскрывался перед ней, она любила слушать истории, полные загадок и чудес. Андрей открыл книгу, и шорох страниц слился с треском дров в камине, как тихая мелодия.

– Первым идёт Люминор, Бог Света, – сказал священник, и его голос стал мягче, словно он вспоминал кого-то близкого. – Он приносит тепло, надежду, освещает дорогу тем, кто потерялся в темноте. Его рисуют высоким мужчиной в белых одеждах, что сияют, как снег под солнцем в морозный день. Волосы у него золотые, струятся, как лучи полудня, а в руках – сияющий меч с чистым кристаллом света, что разрывает мрак, как рассвет. Его символ – солнце, круглое, живое, вечное.

Диана закрыла глаза, и перед ней возник Люминор – величественный, добрый, окружённый светом, что обнимает, как тёплое одеяло. Ей вспомнился отец – как он рассказывал сказки у камина, и свет в его глазах был таким же живым, таким же тёплым, как лучи этого бога. Её губы дрогнули в улыбке, лёгкой, почти детской.

– Он добрый? – спросила она тихо, будто боялась спугнуть этот образ.

– Да, – кивнул Андрей, глядя на неё с теплом. – Но его доброта – это не слабость, а сила, которая просит веры и смелости.

Он перевернул страницу, и его палец пробежал по строчкам, выцветшим, но всё ещё живым.

– Потом – Аэлис, Богиня Жизни, – продолжил он, и в его голосе зазвучала нежность. – Она царит над природой, лечит раны, оберегает всё, что дышит и растёт. Её платье соткано из листьев и цветов, зелёное, как лес после дождя, пахнущее травой и землёй. Волосы длинные, путаются с виноградными лозами и диким плющом, живые, как сама весна. В руках – чаша с водой, что возвращает жизнь даже сухой ветке. Её символ – древо, корни которого уходят глубоко в землю, а ветви тянутся к небу.

Диана представила Аэлис – босую, среди цветущих полей, с птицами, что кружат над ней, и бабочками, что садятся на её руки. Её сердце забилось чуть быстрее, от этой картины стало тепло, как от солнца весной.

– Она красивая, – прошептала она, почти не замечая, что сказала это вслух.

– Как сама жизнь, со всеми её красками, – улыбнулся Андрей, и морщинки вокруг его глаз стали глубже.

Он замолчал на миг, будто собирал слова, и продолжил:

– И ещё Валериус, Бог Мудрости. Он хранит знания, оберегает тех, кто ищет правду. Его видят старцем в длинной мантии, серой, как туман над рекой утром. В одной руке – книга, полная тайн и секретов мироздания, а в другой – перо, что пишет судьбу мира. Глаза его глубокие, будто видят настоящее и будущее. Его символ – книга, раскрытая, живая, зовущая.

Диана выпрямилась, её глаза загорелись. Валериус казался ей родным – будто это сам отец Андрей который был хранителем того, что она любила: историй, книг, вопросов о матери на которые так хочется найти ответы.

– Но свет невозможен без тьмы, – сказал он тихо. – Есть и те, кто правит мраком. Арт, Бог Смерти, повелитель теней. Он несёт конец всему – людям, зверям, даже лучи света исчезают в его присутствии. Его доспехи чёрные, как ночь без звёзд, глушат свет, а в руке – Ловец Душ, меч, что забирает души и прячет их в своей пустоте. Его символ – череп, белый, холодный, как могила.

Диана поёжилась, её пальцы сильнее сжали мягкую парчу кресла. Она вспомнила сказку отца об Арте и короле Алексе, и теперь мысль кольнула её, как игла: "Отец рассказывал об этом вчера… Неужели Арт – не просто сказка?"Этот вопрос застыл в её голове, тяжёлый и холодный.

– Он злой? – спросила она, и голос дрогнул, как лист на ветру.

– Он… сложный, – ответил Андрей, подбирая слова, будто боялся сказать слишком много. – Его сила – часть мира, но она холодна и пугает.

Он перевернул страницу, и его взгляд потемнел, как небо перед грозой.

– Моргас, Бог Хаоса, – продолжил он. – Он ломает порядок, ускользает, как ветер перед бурей. Его лицо меняется – то человек с глазами, что горят огнём, то змея с ядовитыми клыками, то демон с крыльями, чьи когти рвут облака. Его символ – спираль, что кружится без конца, сбивает с толку.

Диана с ужасом сглотнула, представив Моргаса – его переменчивость пугала.

– Некрос, Бог Разложения, – голос Андрея стал шёпотом, почти заглушённым треском огня. – Он пожирает жизнь, превращает её в пыль и гниль. Его тело – скелет, обтянутый серой кожей, сухой и мёртвой, а под плащом шевелятся души тех кто ушёл от света. Его дыхание пахнет тленом. Его символ – червь, что копошится в земле.

Принцесса сжалась, её взгляд метнулся к камину – огонь стал её укрытием от этих слов.

– Заркун, Бог Зависти, – продолжал священник, и в его тоне мелькнула печаль. – Он хочет забрать всё, что есть у других: радость, тепло, свет. Его глаза полны яда, руки тянутся к чужому счастью, кожа чёрная, как уголь, а голос шипит, как змея. Его символ – змея, что душит добычу.

Диана нахмурилась, её брови сдвинулись. Зависть казалась ей мелкой, но острой, как заноза.

– И последняя – Тенебрис, Богиня Тьмы, – Андрей замолчал, его пальцы дрогнули на странице, как от холода. Когда он назвал её имя, пламя в ближайшем канделябре дрогнуло и угасло, оставив тонкую струйку дыма. Священник замер, его пальцы сжали книгу чуть сильнее, но он продолжил: – Она живёт страхами, сеет мрак. Её платье чёрное, как ночь без луны, глаза – пустота, что засасывает. Она прячет правду в тенях, обманывает тех, кто ищет свет. Её символ – луна, мёртвая, холодная, одинокая.

Диана почувствовала, как холод пробежал по спине, будто кто-то провёл ледяным пальцем. Ей показалось, что тень из коридора, длинная и змеистая, уже следит за ней из угла библиотеки, прячется в полумраке. Тенебрис пугала её больше всех – невидимая, как шёпот в темноте.

– Но над всеми ними – Эон, Бог Равновесия, – сказал он тихо, почти благоговейно. – Он создал этот мир – свет и тьму, жизнь и смерть, всё, что мы видим. Его лицо никто не знает, его голос давно затих, как эхо в горах. Говорят, он ушёл, оставив богов и людей разбираться самим. Его символ – круг, простой, но бесконечный, как время.Верховный бог Андрей закрыл книгу, положил её на колени и посмотрел вверх, где тени свечей плясали под потолком, как живые.

Диана задумалась, её пальцы теребили край платья, мягкий лён успокаивал. Эон был как загадка – почему он бросил свой мир? Что он хотел от них всех?

Тут дверь библиотеки со скрипом распахнулась, тяжёлая, как судьба, и в зал шагнул король Всеволод. Его фигура заполнила пространство – высокий, сильный, в бордовом плаще, что колыхался за спиной, как знамя. Седые волосы, собранные в хвост, блестели в свете камина, а глаза, глубокие, как море в шторм, были строгими, но усталыми, будто что-то давило на него. За ним шёл Мастер Совикус, советник – худой, с острым лицом и взглядом, холодным, как лёд. Его чёрная мантия шуршала по полу, а тонкие губы кривились в усмешке, едва заметной, но острой. Когда-то он пришёл в Вальдхейм как лекарь, спасал людей от болезни, и король доверял ему, как брату. Но теперь его тень стала длиннее, а сердце – жёстче.

– Почему ты здесь, Диана? – спросил он, голос твёрдый, как камень, но в нём дрожала нотка заботы.Всеволод остановился, обвёл взглядом библиотеку, и его глаза нашли Диану, маленькую фигурку в большом кресле.

– Я учусь, отец, – ответила она, подняв голову. Её тон был мягким, но в нём звенела сила, тонкая, но ясная.

– Учёба – дело хорошее, – сказал он, сухо, – но королевству нужны не мечтатели, а правители, что держат народ крепкой рукой. Совикус хмыкнул, скрестив руки, его пальцы постукивали по рукаву.

– Народ – не стадо, – прошептала она, но громко, чтобы её голос долетел до него. Диана сжала кулаки, ногти впились в ладони, оставляя красные следы.

– Мило, – бросил он. – Но глупо. Совикус ухмыльнулся, его глаза блеснули.

– Чем вы её заняли? – спросил он, резко. Всеволод посмотрел на Андрея, его брови сдвинулись, как тучи перед грозой.

– Историей мироздания и богов, мой король, – спокойно ответил священник, положив руку на книгу, будто защищая её. – Это её корни, её наследие.

– Боги не спасут нас, – отрезал Совикус, шагнув ближе, его мантия прошелестела, как ветер. – Власть спасёт. Сила спасёт. Диане пора учить не сказки, а как держать трон.

– А разве не вера даёт силу? – спросил он тихо. – Без неё власть – пустая оболочка. Андрей поднял взгляд, встретился с глазами советника, и в его голосе зазвучала твёрдость:

– Диана, идём. У нас дела. Совикус фыркнул, но промолчал, только уголок рта дёрнулся. Всеволод сжал рукоять кинжала на поясе, его пальцы побелели. После паузы он кивнул дочери:

Она посмотрела на Андрея – тот кивнул, но в его глазах мелькнула тревога. Диана встала, бросив взгляд на книгу и медальон с солнцем Люминора – её страницы и этот символ казались живыми, шептали о чём-то важном. Она пошла за отцом, её шаги гулко отдавались в каменных коридорах. В голове кружились мысли: как сильно изменился отец с тех пор, как Совикус стал его тенью. Его строгость, его холод – как будто часть его души ушла вместе с Эльзой. Что-то трещало в их семье, и она не знала, как это склеить. Вдруг в полумраке коридора её взгляд поймал тень – длинную, змеистую, живую. Она скользнула по стене, потянулась к факелу и замерла, будто прислушивалась. Диана вздрогнула, сердце заколотилось, но тень дрогнула и растаяла, оставив лишь холод, пробравший до костей. Она обернулась – пусто.