В тени

[2] ОМОН – Отдел Милиции Особого Назначения. Бойцы ОМОН обладали боевыми навыками, не уступавшими спецназовским, и им выдавалось оружие, не предназначенное для обычных полицейских.

12.06.2011 ОМОН были переименованы в Отряды особого назначения.

Глава 15

Настоящее

Юрий стоял под мокрым снегом во дворе полицейского участка, когда Камиль сломя голову нёсся от ворот ко входу в здание. Увидев друга, на которого всё ещё держал обиду за случай в баре, он замедлил шаг, словно раздумывая, стоит ли здороваться. Дошёл до двери и всё-таки заговорил:

– Ты чего не идёшь? Собрание начнётся через минуту.

– Есть дела поважнее, чем это собрание. – ответил Юра мрачно.

– Какие ещё дела? – удивился Камиль, не понимая, что может быть важнее собрания по поводу главного серийника страны, которое, к тому же, проводит сам сотрудник Комитета внутренних расследований. – Никита Геннадьевич написал всем быть к одиннадцати. Кажется, он там что-то нарыл.

– Вот пускай твой Геннадьевич роет дальше, а мне надо срочно покурить. – Буркнул Юрий. Вытащил из кармана пачку, взял одну сигарету и зажал меж зубов.

Камиль только махнул рукой и побежал дальше. Нечего терять время, пытаясь вразумить Юрия. Если он от своей злости к Никите совсем тронулся крышей, то Камиль твёрдо зарубил себе не лезть в это. Юрий может рыть могилу для своей карьеры сколько его душе угодно, но он больше не позволит беспечности коллеги отразиться на собственных карьерных планах.

Юрий остался на улице один. Он прокрутил сигарету в стороны, толкая её языком меж зубов. Табак неприятно горчил и раздражал вкусовые рецепторы, но Юрий не обращал на это внимания. Не замечал он и то, что сильно сжимая зумами сигаретный фильтр, чуть не прокусил его пополам.

Он нашёл в кармане зажигалку, поднёс к сигарете и заметил, что тот от мокрого снега совсем обмяк. Стоять под зимним дождём с сигаретой в зубах было плохим решением.

Юрий решил попробовать закурить – вдруг получится. Он чиркнул зажигалкой и прикурил сигарету. Мокрый табак долго отказывался тлеть, но в конце концов сдался. Юрий глубоко затянул дым в лёгкие, скорее терпя, чем наслаждаясь тем, что горячий пар прожигает дыхательные пути. Секунды три подержал дым в лёгких и выдохнул густым клубком. Снова поднёс сигарету к губам, затянулся, но дыма в горле не ощутил. Сигарета потухла – мокрый снег победил.

Раздражённый, Юрий выбросил сигарету, с которой ему посчастливилось вытянуть всего один затяг, и прошагал внутрь здания.

Скоротать время, пуская клубы дыма с едким запахом, не удалось. Кажется, сама погода подталкивала его посетить собрание.

Юрий развернулся к зданию и от неожиданности подпрыгнул. За ним стоял охранник.

– Господи! Анатолий Тимофеич, напугали! – вскрикнул Юрий. – Как тихо ходите. Даже не заметил, как вы вышли.

– Вы бы заметили, если бы чаще пребывали в реальности, Юрий Иванович. Но вы всегда либо в прошлом, либо в будущем. – мягко улыбнулся охранник, после чего протянул Юрий открытую пачку сигарет. – Покурите? Вам, кажется, не удалось.

Юрий махнул рукой.

– Да и чёрт с ним. Не так-то хотелось.

Анатолий Тимофеевич закрыл пачку и убрал в карман.

– Понимаю. Хотели оттянуть время, чтобы не идти на собрание. Не легко вам даётся работать над делом Люцифера.

– Да пропади он пропадом, этот Люцифер! – прошипел Юрий, но после недолгого молчания всё же признался. – Да. Нелегко. Ещё и этого засранца-сопляка к нам приставили…

– Вы о Никите Геннадьевиче? По-моему, славный малый. Правда, чудной… Но кто ж из нас без странностей. У всех в головах танцуют свои демоны. – охранник замолчал, а Юрий говорить не собирался – видно было, что переживает, и тогда охранник продолжил говорить. – Не забивайте вы себе голову лишним, Юрий Иванович. Кто его знает, может, на этот раз полиции и удастся поймать Люцифера. Слышал, у Никиты Геннадьевича есть зацепка.

– Да, похоже на то… – Юрий снова замолчал и чуть погодя, доверившись пристальному, безобидному взгляду охранника, раскрылся. – А что, если нет? Что, если он уйдёт и на этот раз? Этот гад так хорошо заметает следы, как будто знаком со всем порядком расследования и знает, как надо действовать, чтобы не быть пойманным.

– Что ж, – охранник пожал плечами, – и такое может быть. Как известно, лучше всех библию знает дьявол.

– И преступники знают закон лучше многих полицейских. – продолжил Юрий мысль. – Ладно, пойду я, всё же послушаю, что там нарыл этот Геннадьевич.

Нахмурившись, Юрий тяжёлыми шагами зашагал по коридору. Меньше всего на свете он сейчас хотел бы сидеть на заднем ряду на собрании, который проводит какой-то сопляк, пытающийся отнять дело, ради которого он и вступил в ряды полиции. Если зацепка Никиты окажется ложной, Юрий, возможно, даже обрадуется. Но если у него действительно есть что-то стоящее, это значит, что Юрий проиграл – у него навсегда отняли возможность первым добраться до Люцифера.

Об этом Юрий и думал, шагая в кабинет для проведения собраний.

О том, что от него постепенно ускользает возможность убить Люцифера собственными руками.

Возможность смотреть ублюдку в глаза, когда из них будет уходить жизнь.

Этим поступком, о котором он грезил всю свою жизнь, Юрий сломал бы себе жизнь: его бы посадили в тюрьму за убийство, и даже после выхода он не имел бы права работать в органах. Выходит, конец. Всё, на что он будет годен как отсидевший – на чёрную работу.

Юрий был на это готов.

Он не боялся сломать себе жизнь.

Если он и боялся в этой жизни чего-то, так это не сдержать своего обещания.

Глава 16

Прошлое

За окном стояла темень. Юрий был дома с сестрой.

Скука!

Больше всего на свете Юрий не любил те вечера, когда мама, работающая в суточном графике, оставляла их дома одних. А так как работала она сутки через двое, проводить с сестрой Юрию приходилось много вечеров.

С Юлией ему никогда не бывало весело, а все его просьбы вместе поиграть встречали только один ответ:

– Мелкий, отстань! Я уже не маленькая, чтобы играть с тобой в игрушки.

И чем только мать думала, оставляя их дома вдвоём? Пусть они и брат с сестрой, но им совсем нечем вместе заняться.

Придётся родителям признать: их задумка, состоящая в том, чтобы научить дочь ответственности через заботу о младшем брате, провалилась с громким треском. Наступал девятый час вечера, а Юрий ещё даже не ужинал. Не самое ответственное отношение к заботе о ребёнке – морить его голодом.

Собирая конструктор, в котором ещё при покупке не хватало одной детали, Юрий про себя клялся, что расскажет обо всём отцу, как только тот вернётся с вахты[1]. Уж он-то объяснит Юлии, что нельзя забирать себе последний пакет сухарей – единственную еду в доме, которую можно было съесть, не готовя, – а для братика не сварить даже пару яиц.

Наконец Юрий стал не в состоянии игнорировать голод. Он в очередной раз вышел на кухню и принялся один за другим открывать и закрывать полки.

Под раковиной лежал пакет картошки, на полке была упаковка макарон, а в холодильнике нашлась только давно размороженная курица. Перед уходом на работу мать обещала, что сестра запечёт её в духовке, но надежды Юрия на этот счёт давно пропали. Пора было признать: кушать нечего, а сестра и не думает о том, чтобы его покормить.

Юрий закрыл дверь холодильника, стоящего у стены с окном, и горько вздохнул. Пустой желудок крутился и сжимался как сушилка для белья, и это вызывало тошноту.

Заставить ненадолго позабыть о голоде был способен только страх. Именно его Юрий и испытал. Ни с того, ни с сего он почувствовал на себе чей-то пронзающий недобрый взгляд. По детской коже пробежали мурашки. Юрий огляделся по сторонам. В квартире было пусто. Только Юлия, закрывшись в комнате, болтала с кем-то по телефону. Ощущение, что кто-то сверлит взглядом как дрелью, никак не покидало, и теперь Юрий посмотрел в окно.

На улице стояла чёрная Тень. Стояла неподвижно и смотрела прямо на мальчика. Из-за того, что квартира находилась на первом этаже, Тень казалась совсем близкой. Казалось, она легко сможет проскользнуть через стену и оказаться на кухне.

Юрий отпрянул от окна.

Отдышался и снова потянулся, чтобы взглянуть в окно. Тень пропала, но страх остался.

Юрию было необходимо зарыться в чьи-то объятия. «Ты остаёшься за мужчину в доме!», – сказал отец перед тем, как уехать на вахту. Сейчас он ощущал себя всего лишь пугливым ребёнком, которому нужно было за кем-то спрятаться.

Юрий подошёл к двери, за которой сестра трещала по телефону, и набрался смелости постучать.

– Чего тебе, мелкий?! – разозлилась Юлия.

– Т-т-ам… там…

Юрий хотел сказать, что за окном он увидел Тень. Язык не повернулся. Сестра будет над ним смеяться, если он скажет такую глупость.

– Ну? Что там?! – раздражилась Юлия.

– Я хочу есть. – выдавил Юрий, решив смолчать о том, что видел. Что, если он вовсе ничего не видел, и ему это померещилось от голода? Пустой желудок способен свести с ума!

Юлия закатила глаза и проворчала в трубку.

– Я потом позвоню, лан? Мне мелкого надо покормить. Достало готовить для него! Когда мама там уже допрёт бичпакеты[2]ему оставлять?! – нажала на отбой и посмотрела на братика. – Тебе норм, если макароны сварю?

– Мама говорила, что ты запечёшь курицу в духовке. – молитвенным голосом проговорил Юрий.

Юлия снова закатила глаза.

– Ну тогда жди!

Она почистила пару картофелин и вместе с курицей сунула в духовой шкаф. Снова закрылась в зале, который оккупировала под собственную комнату. На этот раз она не стала звонить подруге, но лишь набрала короткий СМС:

«Пошло оно всё к чёрту! Я щас тоже приеду!»

«А как же Юра?», – написала подруга.

«Не мои проблемы. Не я его рожала!».

За полчаса Юлия накрутила волосы, нанесла толстый слой теней, надела рваные джинсы со своей лучшей маечкой и пошла к выходу.

– Слышь, мелкий! Через десять минут выключи духовку, а потом можешь достать курицу и поесть. Лан? – крикнула Юрию.

– А ты куда?

– А не твоё дело. – влезла в обувь и строго посмотрела на братика. – Через десять минут! Чтобы выключить духовку, прокрути самую левую ручку против часовой до щелчка. Понял?

– Понял. Но не хо… – кивнул Юрий.

– Что понял? – спросила Юлия раздражённо, перебив брата на полуслове.

– Выключить духовку. – повторил Юрий.

Юлия сжала ладони в кулаках и раздражённо прошипела:

– Как? Выключить! – произнесла отрывисто.

Юрий пожал плечам. Юлия чуть не закричала от отчаяния. Бормоча себе под нос, что мелкий засранец не может даже запомнить, как выключить духовку, она протопала прямо в обуви на кухню, раньше времени выключила духовку и пошла обратно к двери.

– Всё! Я пошла! Поешь там сам. И ещё! – пригрозила брату указательным пальцем. – Если мама или папа позвонят, скажи, что я сплю. Ясно тебе?!

– Не ходи туда. – взмолился Юрий, набравшись смелости.

– Сама знаю, что мне делать. – фыркнула Юлия.

Глаза Юрия от страха налились слезами. Он взглянул в окно.

– Но там Тень.

– В смысле темно? – Юлия посмотрела на брата как на глупого ребёнка.

У Юрия снова не хватило смелости, чтобы сказать, что он имел в виду именно то, что он сказал. Он не смог сказать, что видел за окном Тень и кивнул:

– Да. Темно.

Юлия храбро рассмеялась.

– Боишься монстров, мелкий? У-у-у! – изобразила приведение, зловеще нависнув над младшим братом.

Юрий от страха зарыдал и забился в угол. Юлия громко рассмеялась, а потом резко стала суровой и приказала:

– Ну всё, не хнычь!

– Но т-т-там оп-п-пасн-но. – проговорил Юрий, заикаясь.

Его охватило ранее незнакомое чувство тревоги. Это был не страх монстров, которые якобы вылезают из своих укрытий с наступлением темноты. Он явно чувствовал: там за окном есть нечто опасное. Та тень, которая ему привиделась.

Действительно ли она только привиделась?

Может, всё же рассказать об этом сестре?

Нет! Засмеёт! Юлия не из тех сестёр, что в минуты страха гладят по голове, заключив в объятия. Она из тех сестёр, что громко смеются, поговаривая «Мелкий, да не будь ты таким ссыклом!».

И на этот раз она тоже засмеялась.

– Опасно? – спросила Юлия через хохот и махнула рукой. – Да я пятьсот раз выходила на улицу в это время. Ничего там опасного нет. Про то, что на улице ночью опасно, придумали взрослые, чтоб дети дома сидели.

Юлия захлопнула за собой дверь, оставив братика дома одного. Юрия постепенно догнала паника.

Один дома он оставался лишь однажды. Тогда Юлия ушла в магазин за макаронами и обещала вернуться через полчаса. Но то было днём, а сейчас вечер. И тогда Юрий знал – через полчаса сестра будет дома, а сейчас он не имел ни малейшего понятия о том, сколько ему придётся просидеть в одиночестве. Что, если всю ночь?!

И что за тень была там за окном? Это не выходило у него из головы.

Он побежал к окну, выходящему в сторону подъезда. Страх вглядеться в темноту остановил ноги, и он замер в трёх шагах от стены. Выдохнул страх вместе с воздухом из лёгких и подошёл к окну так осторожно будто ходил по краю обрыва.

Юлия быстрыми шагами отдалялась от дома.

– Юля-а-а! Сестра! – закричал Юрий.

Несмотря на то, что находился он на первом этаже, через стекло Юлия его не услышала… или упёрто не хотела слышать.

Юрий побежал за табуреткой, чтобы влезть с помощью неё на подоконник и дотянуться до форточки на старой оконной раме. Когда он дотянулся до засова форточки, Юлия почти скрылась за поворотом. Юрий набрал воздуха в лёгкие, чтобы закричать ещё раз, но застыл.

На его сестру кто-то напал. Тот человек обхватил её вокруг шеи, заткнул рукой рот и начал куда-то её тащить. Юлия сопротивлялась, брыкая ногами.

От страха Юрий свалился из подоконника, а когда он снова туда взобрался, ни Юлии, ни того человека уже там не было.

Он побежал к двери и дёрнул за ручку. Закрыто. Юлия ушла, заперев дверь снаружи на ключ, а запасного у Юрия нет.

Он один дома. Заперт. А снаружи… Ему было страшно даже думать о том, что происходит снаружи.

[1] Вахтовый метод (просторечно – вахта) – особая форма трудового процесса вне места постоянного проживания работников, когда не может быть обеспечено ежедневное их возвращение к этому месту.

[2] Лапша быстрого приготовления в разговорном языке.

Глава 17

Настоящее

Полицейские уселись рядами напротив Никиты и ждали, пока он заговорит. А сам Никита терпеливо ждал, пока установится тишина. Наконец последний вошедший – Юрий – занял место, удобно расположился и под ожидающие взгляды коллег перестал скрежетать ботинками по полу.

Никита, указав на тринадцать разложенных перед собой папок, приступил к речи:

– Не буду заводить долгие вступления о том, какие дела тут передо мной разложены. Это все и так знают. – сказал он, перевёл взгляд на усевшихся и сразу же перешёл к делу. – Поднимите руки те, кто детально знаком со всеми тринадцатью делами.

Полицейские один за другим начали поднимать руки. Этот процесс пошёл бы быстрее, если бы Никита не употребил слово «детально». С делами Люцифера в участке был знаком каждый, но не каждый мог с чистой совестью сказать, что до мелочей изучил дела всех тринадцати убийств. Поэтому многие и мялись, не зная, поднимать ли руку. И, пока они мялись, Юрий громко ухмыльнулся.

– Поднимите руку! Ха! У нас что тут, первый раз в первый класс?

Никита, проигнорировав его слова, оглядел редкие заросли рук.

Печально, – подумал он, – что не все удосужились потратить время на вычитку всех дел, над которыми они сейчас работают.

– Хорошо. – почти прошептал прежде, чем поставить голос громко. – А теперь скажите мне, какое из этих дел самое странное. Я бы даже сказал нестандартное и выбивающееся из общей колеи.

Полицейские задумались. Говорить никто не решался. Очевидно, у Никиты был готовый ответ, и промахнуться мимо него никому не хотелось.

– Есть предположения? – переспросил Никита. Проплыл взглядом по всем и остановился на Юрии. – Юрий Иванович, что скажете?

На лице Юрия появилось подобие отвращения.

– Самое нестандартное дело? – переспросил он брезгливым тоном. – Четвёртое дело. Семнадцатое мая пятого года. Убийство девочки-подростка прямо перед её домом.

Он уставился на Никиту злым взглядом, будто спрашивая: «Ну что ты на это скажешь?». Никита поглядел на него пару секунд, после чего заговорил самым обыденным голосом:

– Не верно. Убийство вашей сестры, безусловно, одно из самых мерзких дел с точки зрения гуманности. Хотя бы потому, что в этом случае жертва была практически ребёнком.

Юрий резко подался вперёд, создавая у всех ощущение, будто он собирается накинуться на сотрудника КВР с кулаками.

– Одно из мерзких с точки зрения гуманности?! – закричал он, одновременно с этим злобно усмехаясь. – Странные у вас, Никита Геннадьевич, метафоры для описания преступлений! Вы вообще знаете, что этот выродок с ней сотворил?!

– Нанёс четыре ножевых и оставил истекать кровью. Полагаю, он не собирался останавливаться на четырёх ножевых ранениях, но не успел закончить начатое. – Ответил Никита, смотря Юрию в глаза.

– Не успел закончить. – усмехнулся Юрий снова с презрением. – Да он сбежал как трус и оставил её умирать – бросил как ненужную вещь посреди улице! Она умерла от потери крови. Одна. Брошенная на тротуаре! А он что? Сбежал, сучёныш! Но крест свой грёбаный нанести успел!

– Это крайне трагично и печально. Особенно для вас как для ближайшего родственника. Однако, в данном деле нет ничего нестандартного для Люцифера. Его порядок действий был вполне для него привычным: нападение, элемент пыток, убийство и нанесение креста раскалённым железным предметом. – голос Никиты оставался обыденным.

Юрий нервно и пренебрежительно рассмеялся, вскочил с места и начал расхаживать взад-вперёд.

– Ничего нестандартного. Привычное убийство! – вскрикнул так резко, что некоторые из присутствующих инстинктивно подпрыгнули на месте. – Ей было шестнадцать! Шестнадцать! А сотворил с ней такое! Оставил подыхать на тротуаре как какое-то животное. Слышишь ты, больной ублюдок?! И это ты называешь «ничего нестандартного»?!

– Да. Именно так я это называю. Как я и говорил, для Люцифера порядок действий был вполне стандартный. – подтвердил Никита свои прежние слова. – И, как я опять же уже сказал, по всему видимому, Пашину Юлию Люцифер не планировал убивать таким способом. В его планах было медленное и мучительное убийство, он хотел наблюдать и увидеть её смерть. Но, – сделав секундную паузу, Никита пристально посмотрел на Юрия, – ему помешали. У Люцифера не осталось времени для долгих пыток. Ему пришлось скрыться. И это, уж поверьте, был лучший исход для вашей сестры.

– Лучший исход?! Да пошёл ты, знаешь куда! С какой стати смерть – это лучший исход?!

– С той, что ей не приходилось терпеть долгие пытки и дальнейшие раны.

– Боже! Да ты псих! – прошипел Юрий.

Он открыл и закрыл рот, впервые в жизни не найдя, что ещё колкого можно добавить к своим словам, и тяжёлым возбуждённым топотом покинул зал совещаний. Перед выходом остановился, обернулся и напоследок кинул:

– Да ты и сам психопат! Такой же, как и Люцифер!

Дверь громко хлопнула.

Установилась гробовая тишина, и никто не решался её нарушить.

Никита спокойными шагами вернулся к своему месту и снова обратился ко всем присутствующим:

– Так какое из дел Люцифера самое нестандартное? – голос прозвучал как ни в чём не бывало.

Полицейские стали ёрзать, испытывая неловкость. Кто-то от того, что не имеет ни единого представления о верном ответе, а кто-то – разделяя мысли Юрия о том, что Никита ненормальный.

– Одиннадцатое дело? – наконец неуверенно предположил кто-то. – Я читал отчёты, там хоть фильм ужасов по происходившему снимай.

– Одиннадцатое дело несомненно самое жестокое из всех убийств Люцифера. Но, опять же, ничего нестандартного в порядке действий в этом случае нет. Нападение, элемент пыток, убийство и нанесение креста раскалённым железным предметом. К одиннадцатому убийству он уже стал настоящим садистом и действовал беспощадно, однако модель поведения осталась той же. Так что это дело не подходит. – проговорил Никита, после чего снова уставился на коллег и тут же вернулся к своему вопросу. – Может, у кого-то будут другие предположения?.. У вас, Виктор Львович?

Майор резко выпрямился. Ему явно было не по душе находиться на собрании. Пока ему не приходилось говорить, он даже радовался присутствию в отделе сотрудника КВР, ведь это означало, что ему не приходится самому проводить это собрание.

– Двенадцатое дело. – проговорил он хмуро. – Убийство девушки на улице единственным ножевым.

Сказав это, Виктор замолчал. Ему пришлось сглотнуть ком в горле, но даже это не помогло восстановить ровность дыхания.

– Верно. – подхватил Никита. – После своего самого жестокого, одиннадцатого, убийства, которое было совершено двадцать второго апреля две тысяче шестого, Люцифер внезапно пропал. Многие верили, что он погиб. Но спустя восемь месяцев – шестнадцатого декабря – он снова совершил убийство. Однако никаких пыток не было. Лишь одно ножевое ранение и крошечный крест, оставленный на запястье. Не кажется ли вам это нестандартным для самого кровожадного маньяка страны, известного своими пытками?

– Да. Действительно. – пронеслось по толпе шёпотом.

– К тому же, – продолжил Никита, – после двенадцатого убийства Люцифер снова пропал. На этот раз почти на двадцать лет. Снова же, крайне нестандартно для человека, который подобно наркоману с крепкой зависимостью, не мог прожить без убийства и трёх месяцев. – Никита взял маркер и по пунктам начал писать на доске то, о чём говорил. – Чтобы подобраться к нему ближе, нам предстоит выяснить две вещи. Что побудило его вернуться спустя столько времени. И кем ему приходилась двенадцатая жертва.

– Что ещё значит «кем приходится»?! – закричал Виктор со злостью, будто очнувшись ото сна и внезапно сделавшись грозным.

Взгляды начальника отдела и сотрудника КВР приковались друг к другу. Виктор, казалось, готов растерзать Никиту лишь только за то, что тот предположил, будто его жена могла поддерживать связи с Люцифером. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Никита вновь заговорил и объяснил свои слова – сказал, что имел в виду вовсе не то, что кажется на первый взгляд. Но, заговорив, Никита лишь подтвердил уже сказанное:

– Виктор Львович, – обратился он с уважением, – простите, но я для того, чтобы поймать Люцифера, я должен быть честным и объективным. Двенадцатое убийство было вовсе не случайным и не рядовым. Оно имело для Люцифера глубоко личное значение. В этом случае он убил не ради самого убийства, не ради наслаждения пытками или ради этого креста, что бы он ни означал. Он хотел убить именно её – Крупнову Карину Андреевну. И, судя по тому, что даже у такого психопата, как Люцифер, на этот раз не поднялась рука для пыток, он относился к ней очень тепло. Именно поэтому, нравится вам это или нет, нам придётся выяснить, кем ваша покойная жена могла прийтись серийному убийце.

Полицейские стали переглядываться. Для многих стало неожиданной новостью, что одна из жертв Люцифера – близкий человек начальника отдела.

Виктор от слов Никиты сделался лишь злее. Его руки сжались в кулак и пару секунд тряслись. Ему пришлось приложить всю свою волю на то, чтобы опустить руки, смолчать и покинуть отделение.

Глава 18

Прошлое

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – выругался Виктор, когда сковорода на плите издала противное шипение, и над ним закружились густые клубы пара.

Он подбежал к плите, открыл крышку и тут же отпрянул назад, прячась от горячего потока воздуха, ударившего его по лицу. Снова взглянул на мясо на сковороде, который по задумке должен был подрумяниться и превратиться в сочный кусок отбивной из говядины.

Задумка провалилась с треском! Или, вернее будет сказать, с шипением, после которого вся кухня наполняется едким жирным дымом, от которого слезятся глаза.

С восхищением Виктор подумал о том, что у Карины мясо никогда не подгорает, не дымится и странно не шипит. Говорила она, чтобы он не брался за сложное блюдо, не умея жарить даже яичницу. Но нет же, он хотел её удивить. Её, слишком идеальную для него и прожившую слишком идеальную жизнь до знакомства с ним, в целом было сложно чем-то удивить. Поэтому он и взялся за то, с чем он, по её мнению, точно не справится.

И не справился.

Скоро она заметит дымок, наполнивший квартиру, и у неё появится повод для знаменитого «Я же тебе говорила!». Не успел Виктор с надеждой подумать о том, что, возможно, всё пронесёт, и жена ничего не заметит, как Карина из спальни закричала:

– Фу-у! Дорогой! Что это за запах?