Сибстрин. Жестокий период любви

Один из ребят, к удивлению Егора, оказался тем самым парнем, который в числе медалистов при поступлении в институт сдал перед ним физику на четыре. «Пономарёв Николай», – представился он при знакомстве. Высокий, под метр девяносто ростом, косая сажень в плечах, Николай и ходил как-то по-медвежьи, степенно переваливаясь с ноги на ногу и немного косолапя. «Медведь, да и только», – подумал Палин. По характеру Колька оказался добродушным, спокойным и весьма молчаливым парнем, как большинство здоровяков. Вскоре к нему приклеилась кличка, но не «Медведь», а «Батя».

Другой – Гусев Михаил, в противоположность Пономарёву был ниже среднего роста, плотного телосложения с весёлым и общительным характером. Смеяться он мог по любому поводу: над своей ошибкой или удачным действием, по поводу своей шутки или, наоборот, молчания того же Пономарёва, даже безо всякой причины. Его смех был коротким и каким-то отрывистым. Мишкино «гы-гы-гы» постоянно витало в воздухе. Наряду со своей смешливостью, он был прост и добр в отношениях, поэтому всем пришёлся по душе.

Девчата занимались мытьём окон и полов, а Мишка приносил чистую и уносил грязную воду, помогал открыть или закрыть окно, выполнял разную сопутствующую работу. Одна из девчат – Ким Инна, была довольно симпатичной и острой на язычок метиской. Её родители: отец – кореец, а мать – русская, щедро наградили дочь своими наиболее характерными чертами. От отца она унаследовала смуглость кожи и чёрные волосы, от матери – большие красивые глаза. В дополнение ко всему, Инна имела стройную фигуру с тонкой талией.

Напарница Ким – Щукина Ирина была девушкой с типично русской внешностью, русоволосой, рассудительной и немногословной. Вскоре в разговорах «ни о чём» выяснилось, что в школе она занималась спортивной гимнастикой. Это не могло не сказаться на её сильной стройной фигуре.

Палин с Пономарёвым носили, собирали и расставляли в вымытых комнатах мебель. Работа спорилась под аккомпанемент язвительных и порой провокационных шуточек Инны и «гы-гы-гы» Мишки. Ребята и девчата тоже были иногородними: Николай и Инна из Кемеровской, а Мишка и Ирина из Новосибирской области. Парни жили в том же общежитии, что и Егор, а девчонки – в пятиэтажном доме, который был построен для преподавателей, но временно отдан под общежитие.

* * *

Уже на третий день после своего приезда в институт Егор сел за письмо Наташе, считая, что произошло достаточно событий, достойных освещения. Отношения, завязавшиеся между ним и Феоктистовой перед отъездом, были неопределённы и довольно противоречивы, поэтому Палин долго думал в каком стиле написать своё первое послание. С одной стороны за все дни Наташка ни на шаг не позволила Егору сблизиться в личных отношениях, наоборот, провозгласила теорию невозможности любви между ними. То, что Палин трижды проводил до дома, было рядовым эпизодом в её жизни, однако Егору казалось, что в эти часы он не был безразличен Наташе, что она силой подавляет в себе что-то, облекая их встречи в будничную одежду. Не зря же в момент расставания так неожиданно ему был подарен этот прощальный поцелуй. Вместе с тем «второе Я» Палина, как бы предостерегая его от коварств прекрасного пола, говорило, что это могло быть очередным кокетством, хитростью опытной в любовных делах девушки.

Как же ей написать? Просто, буднично, в повествовательном стиле, не высказывая чувств – так можно оттолкнуть Наташу своим невниманием. Описать свои чувства, горящие в его сердце, и встретить молчание – значит быть униженным. В конце концов, Егор выбрал средний вариант. Он просто описал отрезок времени, прожитый с момента их расставания, стараясь придать ему бодрый, подчас шутливый тон, а в конце поразмышлял о неопределённости в их отношениях, разрешить которую может лишь её ответное письмо.

В тот же вечер письмо было отправлено, и Палин начал считать дни возможного получения ответа. Но ответа не было ни в расчётное время, ни в два раза его превышающее. Когда же стало очевидно, что никакого ответа не будет, Егор с ожесточением в очередной раз «затоптал» в своей душе разгоревшиеся было «огоньки любви» к Наташке.

* * *

Феоктистова легко вошла в преподавательский коллектив Чудотворихинской восьмилетней школы. Работа была не в тягость, и внешне могло казаться, что ей живётся легко и радостно, однако это было внешне. Наташа стала замечать за собой несвойственное ей ранее состояние. Подчас хотелось уединиться, побыть одной со своими мыслями. В такие моменты вспоминалось многое, в том числе и встречи с Палиным, но как-то вскользь, мимоходом. Своё отношение к Егору она не могла себе объяснить, да и не пыталась это сделать. Ранее, когда они оба учились в школе, всё было ясно. Палин был моложе на полтора года, внешне ничем не привлекателен, однако выделялся среди других не только как отличник, но и трезвостью суждений, самостоятельностью действий и, пожалуй, спортивностью. Он был, в принципе, неплохой парень, если бы не излишняя правильность и внешняя строгость. Наташа, возможно, и попробовала бы задружить с ним, но Палин представлял собой этакого робота, человека-машину, и было боязно связывать себя с ним узами дружбы. Летние встречи несколько поколебали её взгляд на Егора. Возникли чувства сродни тем, которые она питала к дружившим с ней ранее парням, но это были робкие, хрупкие ростки.

Письмо Палина заставило её задуматься над ответом. Решение пришло довольно неожиданно. В конце сентября в Чудотвориху на мотоцикле приехал Петя Максимов. В отличие от последней встречи он был совершенно трезв и ошарашил её своим предложением:

– После Седьмого ноября меня забирают в армию. Я люблю тебя, хочу, чтобы ты стала моей женой и дождалась меня.

Несмотря на кажущуюся со стороны любвеобильность, Наташка ещё не задумывалась о замужестве, порхала, как бабочка, с цветка на цветок, наслаждаясь волнующими кровь чувствами. Предложение Петра застало её врасплох, и реакция была отрицательной:

– Нет, Петя, служи и обо мне не думай. Между нами всё кончено, и не будем больше об этом. Ну, а после армии всё встанет на свои места.

Максимов попытался доказать Наташе искренность своих чувств, но она решительно оборвала его:

– И не уговаривай меня, пожалуйста. Всё!

Максимов с минуту молчал, как бы обдумывая её отказ и свои дальнейшие действия, и, уходя, с отчаянием бросил:

– Ну, ладно, Наташка! Поигралась ты со мной и хватит, да?! Только смотри, как бы самой не обжечься на ком-нибудь в будущем.

В этот вечер Феоктистова долго думала и о своей дружбе с парнями, и об отказе Максимову. Она вдруг отчётливо поняла, что все уже повзрослели и отношения с парнями должны рассматриваться не просто как временные увлечения «нравится – не нравится», а ответственно, с позиций жизни и любви во всей её сути.

Наташа сидела за письменным столом и машинально перекладывала стопку тетрадей, которые ей ещё предстояло сегодня проверить. На глаза попало письмо Палина, лежавшее под тетрадями и тоже ожидавшее её решения.

– И этот когда-нибудь задаст аналогичный вопрос, – подумала она, – но это уже не Петька Максимов.

Не отвечать на письмо Палина, таким было решение Наташи.

Урок физкультуры

И наполняет силойМеня волшебный бег.Какой же я счастливый —Бегущий человек!А. Мальцев

После памятной стычки Юдина с Палиным в комнате установилась устраивавшая всех обитателей атмосфера. Каждый занимался своими делами, не вмешиваясь в дела других и не навязывая своей воли. Однажды, в шестнадцать часов дня Палин одел старенькое трико, бывшее когда-то чёрного цвета, футболку, обул китайские кеды «два мяча» и собрался идти на пробежку по стадиону, расположенному рядом с главным корпусом.

– А ты куда? – поинтересовался Павел.

– Пойду, немного побегаю, – ответил Егор.

– Да ты шо! В следующий раз я тоже, только предупреди, – попросил Витренко.

На следующую пробежку они вышли вдвоём. Егор был в трико, а Пашка надел белые спортивные трусы и, как всегда, выглядел элегантно. На следующий день он съездил на барахолку и купил бывшие в употреблении беговые шиповки. Совместные пробежки ещё больше сблизили их.

Юдин держался обособленно и лишь с Соскиным сохранил нормальные отношения. Вскоре у него появился друг в лице электрика общежития Николая Петренко. Николай тоже служил во флоте и тоже на подводной лодке. Оба были электриками, только Василий на атомной, а Николай на дизельной. В институт они поступили вне конкурса, по льготе, как отслужившие в Вооружённых силах. Петренко при заселении быстро нашёл общий язык с комендантом общежития и устроился электриком, более того, жил в 413-й комнате один. Колька-электрик, как его прозвали в общаге, ходил в тельняшке, был ниже среднего роста, худощав, пронырлив и вызывающе нагл. С Васькой они были два сапога пара. По примеру Петренко Юдин устроился электриком в расположенный неподалёку детский сад и перестал готовить.

– Я встал на довольствие в ясельную группу. Иногда плачу и прошу грудь у нянечки. Пока безрезультатно, но надеюсь на успех, – отпустил он сальную шуточку, оповещая Соскина о приёме на работу и демонстрируя в ухмылке свой золотой зуб.

С началом занятий круг знакомых у Палина расширился. По специальности ГТС на факультете было три группы. Лекции они слушали вместе, а практические занятия проходили отдельно, по группам. Егора назначили старостой 172-й[19] группы, видимо, в деканате добросовестно прочитали характеристики всех студентов и произвели назначения. Знакомясь с однокурсниками, Палин обнаружил почти что земляка – Витьку Дугина из Сорокино. Сорокинский и Кытмановский районы граничили между собой и несколько лет по хрущёвской прихоти были одним, Сорокинским районом, а потом снова разъединились. В 171-й группе оказался школьный друг Дугина – Вовка Крянин.

В первую же неделю состоялось занятие по физподготовке для трёх групп одновременно, на котором сообщили, что физподготовка будет на первом и втором курсе, что по ней будет зачёт, поэтому ходить нужно обязательно или принести справку об освобождении. Далее назвали имеющиеся в институте спортивные секции и сказали, что занимающимся в секциях ходить на физподготовку не нужно. Зачёт или незачёт будут определять тренеры.

Чтобы оценить уровень физической подготовки каждого студента, были проведены соревнования по бегу на 100 и 1500 метров, прыжкам в длину и подтягиванию. Палин вошёл в число лучших по всем видам, но особо привлёк внимание преподавателя и сокурсников на дистанции 1500 метров.

Парни бежали в два забега человек по двадцать пять в каждом. Победитель первого забега оказался на голову сильнее всех. Пока он бежал, лидируя, стало известно, что это перворазрядник по боксу, уже отслуживший в армии.

Второй забег, в котором бежали Палин, Витренко, Дугин и Крянин, оказался более зрелищным, хотя результат победителя был хуже, чем в первом. Павел был в шиповках, белых спортивных трусах, красивой футболке и отличался от всех своей экипировкой. Он вначале и возглавил бег, а Егор пристроился за ним. Рядом бежали Витька и Вовка. После двух кругов Витренко замедлил бег, а Дугин с Кряниным, наоборот, ускорились и обогнали Пашку. Палин продолжал бег в своём темпе. После трёх кругов Витька оторвался от своего школьного друга метров на десять, а Пашка ещё больше отстал от Крянина. Оставался ещё один круг, и Егор резко ускорился. Он быстро догнал и обогнал Витренко и тот, желая подбодрить, крикнул:

– Давай, Егор, жми!

Это он сделал зря. Дугин, предчувствуя свою победу, сбавил темп и расслабился, а Вовка уже смирился со вторым местом. На крик Пашки они оглянулись и, увидев быстро приближающегося к ним Палина, побежали изо всех оставшихся сил. Несмотря на это, Егор обогнал Крянина и стал доставать Витьку. Дугин старался прибавить, но не получалось. Палин на шаг обогнал его на финише.

Девушки бежали только короткую дистанцию 100 метров. Лучшее время показала русоволосая смешливая Люда Огурцова, второй была Люда Бревнова.

В общежитие шли толпой, бурно обсуждая свой забег.

– Скололо меня после двух кругов, – объяснял Павел своё отставание. – А вы молодцы, здорово пробежали!

– Всё-таки ты меня не догнал, – к удивлению Егора заявил Витька. – На немного, но я был первым. Нам бегать привычно, в Сорокино часами футбол гоняли, а Вовка вообще лучший полузащитник у нас.

Егор хотел возразить, но не стал. Не счёл это необходимым. Крянин тоже молчал.

Потом начали обсуждать забеги девчонок.

– Две Людки пришли к финишу одновременно, но у Бревновой грудь была сзади, – ёрничал острый на язык Дугин.

Все рассмеялись…

Крянин с Дугиным записались в лыжную секцию, Витренко – в секцию по тяжёлой атлетике, а Палин – по боксу. Он хотел пойти на лёгкую атлетику, но такой секции, как ни странно, в институте не оказалось. Во время пробежек по стадиону Егор встречал одиноко бегающего парня из числа старшекурсников, как выяснилось позже, бегуна на средние дистанции, но тот тренировался в «Динамо». Иногда выходил на стадион побросать молот ещё один старшекурсник богатырского телосложения, который тоже занимался вне института.

Боксёры тренировались в большом спортивном зале Сибстрина под руководством почётного мастера спорта[20], чемпиона Общества «Динамо». С учётом пришедших на первое занятие первокурсников, желающих было очень много. Тренер, которого ранее занимавшиеся парни звали по отчеству – Михалыч, велел разобраться по парам. Сухощавый, невысокого роста, подвижный, он демонстрировал, как нужно делать упражнения и следил за их выполнением. В пару к Палину встал здоровый крепкий парень явно более высокой весовой категории. Во время упражнений по имитации удара он, вместо обозначения удара, сильно бил открытой ладонью в грудь. Было больно, но Егор старался не подавать виду.

Михалыч грубил, обзывая неправильно выполнявших какое-либо упражнение парней нехорошими словами. В основном доставалось тем, кого он знал и кто тренировался не один год. Новичков тренер пока не бранил. Палину поведение тренера не понравилось, и в конце занятий он решил не ходить больше на бокс. Придя с тренировки, Егор спросил у Витренко:

– А у вас секция уже была?

– Да, а что?

– Народу много было?

– Та нет, человек десять. Все парни на бокс или на самбо ломанулись.

– Я, пожалуй, к вам буду ходить.

– Что это ты?

– Тренер не понравился. Орёт на всех.

На следующую тренировку по тяжёлой атлетике Егор пришёл вместе с Павлом.

– Гоша, он хочет у нас заниматься, – представил Витренко Палина тренеру.

– Хорошо, пусть занимается. Как фамилия, из какой группы? – спросил тренер, доставая тетрадь для записи.

Гоша был действующим спортсменом, кандидатом в мастера спорта в лёгком весе, выступал за СКА Новосибирск. В отличие от Михалыча он излучал спокойствие, доброжелательность и лишь изредка позволял себе шутливые высказывания. Егору он понравился после первой же тренировки. К тому же Гоша был земляком – родом из Бийска.

Начерталка

О, Геометрия, как ты логична, право!Блуждая в линиях и плоскостях сечений,С утра искали методы проекций,Понятия и суть определений.И объясняли не всегда толковоКасательную плоскость и поверхность.Невнятны были линии в пространствеИ сведений нам общих не хватало.Инна Мотова

Учебные занятия проходили в главном и лабораторном корпусах. Часто случалось так, что лекции были в большой аудитории лабораторного корпуса, а практические занятия в главном, или наоборот. Однажды, спешно перебегая во время перемены из одного корпуса в другой, Палин встретил Валеева. Юрий расплылся в улыбке и радостно воскликнул: – О, Егор, привет!

– Привет, Юра! Рад тебя видеть. Значит ты поступил в институт!

– Поступил, в том числе благодаря твоим тетрадкам. Они мне здорово помогли при подготовке к экзамену!

– А Колька, Василь как?

– Дубинский поступил, а вот Колька нет. Засыпался на экзамене… А ты у нас известная личность оказывается.

– Не понял, – удивился Егор.

– Наша физичка, Маргарита Семёновна, на первом же занятии заявила: «У вас на гидротехническом учится некто Палин. Надо так же учиться и знать физику, как он». А я ей говорю: «Так я его знаю. Мы в абитуриентах в одной комнате жили. Он за десять дней два задачника перерешал».

Надо было торопиться, чтобы успеть на занятия, и Палин прервал приятный разговор:

– Ладно, Юр, я побежал, а то опоздаю.

Через пару недель они встретились в аналогичной ситуации снова. На сей раз разговор был о том, кто в какую спортивную секцию записался. Валеев ходил на самбо.

Дубинского Палин тоже встретил. Тот шёл в компании парней и как всегда что-то громогласно вещал. Увидев Егора, Василь лишь приветственно кивнул головой. На разговор не было времени.

Видел Палин и Танеева, величаво несущего свою худобу. Они встретились глазами. Игорь отвернулся и прошёл мимо, как бы не замечая Егора.

Центром развлечений у первокурсников постепенно стала комната, в которой жили Дугин, Крянин, Генка Раев и Володя Колокольчиков. Туда хаживали поделиться новостями, поболтать ни о чём, послушать анекдоты или просто развлечься. Стихийно комната стала местом игры в домино. Кто-то принёс коробочку костяшек, и все заразились этой игрой. Стол был выдвинут в центр между кроватей, на которых рассаживались играющие и ожидающие своей очереди болельщики. Стук костяшек и задорный смех разносился по коридору до позднего вечера. Заводилой в комнате был умный, острый на язык, способный экспромтом выдать ядовитую шуточку Витька Дугин. Колокольчиков, живший в бывшем посёлке строителей Новосибирской ГЭС, в пятницу после занятий уезжал домой, а приезжал рано утром в понедельник. Он привёз гитару и иногда демонстрировал своё умение играть и петь. Генка Раев был малоразговорчив, терпелив и тоже остроумен. Вовка Крянин, которого все стали звать только по кличке – «Дед», сразу же стал игроком сборной института по футболу и часто отсутствовал по причине тренировок или официальных игр.

Комната закрывалась на накладной замок, только неизвестно от кого. Все знали как её открыть. Под дверью лежала обычная деревянная линейка. Желающий зайти брал линейку, засовывал в щель между косяком и дверью и отодвигал язычок замка. Пришедшие в свою комнату жильцы частенько заставали в ней посторонних, играющих в домино, однако никто не жаловался на такое вторжение.

По выходным некоторые баловались пивком. Инициатором чаще всего был Пашка Якунин – пухленький русоволосый парень среднего роста с уже намечавшимся животиком. С утра пораньше он ходил по комнатам, задавая один и тот же вопрос: «Баночки под пиво есть?» Вскоре проблему баночек решили кардинально – сняли два плафона с лампочек освещения, свисавших с потолка. Небольшие на вид шарообразные ёмкости вмещали по семь литров и переносились в авоськах. Пашка брал по авоське в каждую руку и с кем-нибудь на пару отправлялся к бочке с пивом, стоявшей у трамвайных путей.

Каждый этаж, каждая комната в общаге жили своей насыщенной жизнью. В один из вечеров Павел предложил проветрить помещение перед сном и распахнул окно настежь. Соскин, Палин и Витренко вышли на это время из комнаты на лестничную площадку второго этажа. Боцмана не было, он ушёл, по его же выражению, «в ночную смену», а точнее – к любовнице. Сашка стоял и курил, а Павел с Егором разговаривали. С первого этажа послышался шум, пьяная ругань, и по лестнице стали подниматься два человека. Невысокого роста худощавый парень поддерживал под локоть изрядно выпившего здоровяка, который шатался из стороны в сторону и ругался непонятно на кого. Поравнявшись со стоящими на площадке, здоровяк рывком освободился от опеки и неожиданно, с размаху ударил Соскина по голове. Все на несколько секунд опешили от такой наглости, а здоровяк продолжил свой путь вверх по лестнице, бормоча: «Салаги, гидротехники грёбаные». Первым опомнился Егор. Он догнал уже поднявшегося на полпролёта здоровяка и сильным рывком сбросил его на площадку. Сашка хотел добавить, но тащивший пьяного парень взмолился:

– Мужики! Не надо! Не бейте его! Он пьяный и не соображает, что говорит!

Бить лежачего не стали, и его товарищ с трудом начал поднимать стонавшего и ругавшегося матом здоровяка. Наконец его усилия увенчались успехом, и они побрели вверх по лестнице.

Вечером следующего дня Витренко с Палиным зашли в комнату Дугина. Там обсуждалась очередная новость.

– На четвёртом курсе архитектурного учится парень из нашего села Димка Петров, – рассказывал Витька. – Вчера вечером они с однокурсником возвращались с дня рождения и нарвались на каких-то первокурсников. Его друга первокурсник с лестницы спустил. Сегодня весь четвёртый этаж это обсуждает.

– Так это мы были, – сознался Павел. – Один из них Сашку Соскина ударил, ну Егор и сбросил его с лестницы.

В результате обсуждения выяснилось, что в их общежитии в основном живут студенты гидрофака, но четвёртый этаж занимают будущие архитекторы, которые считают себя «белой костью», высокомерны и самоуверенны. Из-за этого частенько случаются разборки между гидрофаковцами и архитекторами.

С началом учёбы Панин, Витренко и Соскин с подобающей прилежностью посещали занятия, а после них сидели в читальном зале и выполняли домашние задания, так как в комнате это сделать было сложно. Во-первых, небольшого стола было недостаточно для всех, во-вторых, в комнату частенько кто-нибудь заходил, завязывался разговор, что мешало заниматься.

Поведение Васьки-Боцмана было отличным от других. Он часто пропускал занятия и при этом сетовал, что «ни черта не понимает» и что наверняка «вылетит как пробка» после первого семестра. В дополнение ко всему, они с Колькой-электриком развратничали и даже гордились этим. Оба учились на специальности ВиК. Однажды вошедший в комнату Палин оказался свидетелем того, как Юдин, смакуя, повествовал Соскину о своих похождениях:

– Взяли мы с Колькой-электриком и Борькой Зайцевым три пузыря, закусон и пошли в общагу к знакомым девочкам. Их трое – нас трое. Девочки пить отказались, зато мы врезали на славу! Когда стемнело, они засуетились, выпроваживать нас стали, а Колька заявляет: «Что вы нас гоните? Мы сейчас в ванную пойдём, помоемся и спать ляжем. Мы люди чистоплотные, гигиену блюдём». Пошли они с Борькой в ванную, а минут через пять слышу – ругаются. Захожу к ним, они голые сидят в ванной и спорят. Один кричит, что это Чёрное море, а другой – Балтийское. Дело чуть до драки не доходит. Ну, я их помирил, поделил ванну пополам, чтобы у каждого своё море было. Только вышел, они опять ругаться стали. Оказывается Борька ногу вытянул и залез в море к Кольке.

Соскин захохотал. Боцман тоже рассмеялся, а потом продолжил:

– Ну, вымылись они, нет, не знаю. Короче поплескались, потом Борька из ванной выходит, как голый король. Девчонки в визг и бежать в другую комнату, а он идёт за ними, руку протянул и кричит: «Вы куда? Полотенце-то дайте!»

Сашка и Васька опять расхохотались.

– Ну, ну… и что дальше, – борясь со смехом спросил Сашка.

– А дальше, братишка, ничего хорошего. Не помню я про дальше. Утром просыпаюсь на кровати, чувствую что-то колючее мне в грудь упирается. Гляжу, а это Колька – скотина небритая… А девочек и след простыл. Не смогли, видимо, нас выгнать и ушли сами. Не те девочки оказались, дикие ещё, – закончил Юдин своё повествование.

Палин воспринимал подобные похождения Юдина и его дружков с чувством отвращения. Они были ему чужды и неприятны. В душе он осуждал их и воспринимал, как какую-то грязь, пошлость.

Учёба в институте, как и в школе, давалась Егору легко. У Витренко после обучения в техникуме и трёх лет работы на стройке возникли проблемы с физикой, и Палин «взял его на буксир», как когда-то в школе Витьку Волосухина. Физика, высшая математика, сопромат – всё было логично и понятно, но с начертательной геометрией у него возникли проблемы. Лекции читала кандидат наук, дама в возрасте, а практические занятия вела другая женщина, лет около тридцати. Видимо, она недавно приступила к преподавательской деятельности по этому предмету, объясняла как-то не очень доходчиво, в её словах чувствовалась неуверенность. Всё, что говорилось на лекции, Палин понимал, а при решении задач у него возникали трудности. У Соскина таких проблем не было и на сетование Палина он предположил:

– Наверное, тебе не хватает пространственного воображения.

На ноябрьские праздники все разъехались по домам, а Егор остался в общежитии. Он решил посвятить подвернувшиеся четыре выходных дня начерталке. В соответствии со своими принципами обучения вооружился учебником и начал с первой страницы, добиваясь полного понимания прочитанного. Изучив тему, он открывал сборник задач и решал всё без исключения по этой теме. Четырёх дней хватило, чтобы полностью усвоить пройденный материал. Чтобы не допустить недопонимания в дальнейшем, Палин после каждого занятия по начерталке дополнительно изучал тему по учебнику и решал задачи.