Красный лёд

Девушка представила себе образ Килиманджаро.

«Интересно, как это – побывать на африканском вулкане?» – захватывающая картинка рождалась у нее в голове. – «Тысячи километров саванны до самого горизонта. Экзотические животные, горячий ветер свободы…» – она рисовала в голове вершину древнего кратера и неожиданно поймала себя на мысли, что не испытывает отвращения.

– А что будешь делать с оставшимися восьмитысячниками? Когда собираешься покорять остальные?

– Не собираюсь. Я больше не выхожу за границу семи тысяч метров, – его голос скатился на угрожающе низкие полутона.

– Что?! Но почему?! – словно пули, засвистели вопросы.

– Ладно вам, ребята! Совсем засмущали нашего старину, – Андрей потрепал Глеба по плечу. – Давайте, не будем застрагивать личное. Это выбор человека. Красота высочайших пиков может свести с ума. Рано или поздно в жизни любого альпиниста наступает момент, когда приходится делать выбор между этой красотой и собственной жизнью.

Глеб обратил внимание на Серафиму: она отрешенно разглядывала поверхность стола. Ее живое лицо покрывалось бледными пятнами.

«Что ее напугало?» – неприятно подумалось руководителю группы.

Он давно заметил следы темных разводов земляной пыли вдоль незагорелых рук и кожи на шее. Майка пропитана потом и меловыми подтеками от воды из ручья. Девушке стоило переодеться, пока не началось раздражение из-за всей этой грязи.

– Наташа! – негромко позвал мужчина.

Они быстренько перешепнулись между собой, после чего медсестра тихонько подошла к Серафиме.

– Эй, не спи на ходу!

Серафима вздрогнула и обернулась:

– Я не сплю, – заморгала она, не сразу разглядев, кто стоял перед ней.

– Скоро вечер.

– И что?

– Посмотри на себя! Чумазая, как хрюшка, – очень тихо объяснила ей женщина, и глаза ее задорно блеснули.

Серафима поджала губы от неудовольствия.

– Давай поднимайся – идем в баню мыться и стирать.

Они вошли в бревенчатый предбанник с крохотной форточкой под потолком. Серафима ожидала учуять вонь подвального помещения. Но в воздухе висел аромат моченого дерева и капель смолы, просочившихся в щели соснового шпона.

Предбанник едва освещался уличным светом. Днем электричеством здесь не пользовались. Странная особенность… В селе есть фонарные столбы, и на территории базы – тоже. Однако здесь чувствовалась некая предубежденность против современной цивилизации. Вещи, люди, правила поведения – все здесь складывалось в общую незримую волну трепета перед стихиями и строптивой царицей-Белухой. Суеверия местных передавались приезжим гостям.

«Именно строптивая! Все они такие, эти горы», – раздраженно подумала Сима. – «И муж, и эта медсестра с образованием – они верят, что Белуха способна прочесть их мысли!»

– Раздевайся! – скомандовала Наталья, как рядовому командир.

«Вот так просто бери и раздевайся перед ней!»

– А вы? – растерялась девушка.

– Я с утречка проскочила, после итальянцев, – женщина втащила два больших пакета с одеждой и повернулась к Серафиме. – Они такие смешные, эти иностранцы: боятся русской бани, но все равно охота попробовать, как моется русский человек. Сначала просили жару побольше, а потом еле ноги унесли. От горячего пара, да с непривычки, сосуды так распирает, что на ногах не удержишься. Теперь спят, наверное, как младенцы, – Наталья по-матерински широко улыбнулась.

Сима на мгновение прекратила расстегивать кофту.

– Я тоже ни разу не ходила в баню. Я тоже… не удержусь? – она испуганно глядела на медсестру.

Та расширила глаза от изумления, потом весело рассмеялась.

– Обделил тебя город! – шутливо пожалела Наталья девушку. – Не переживай: жар давно сошел.

Не успела Сима обидеться на снисходительный тон, как женщина отворила дверь в светлую баньку и направилась к бочонкам с водой.

– Еле теплая, но ты сможешь помыться. Нам надо пошевеливаться. У нас еще полно стирки. Глеб велел передать тебе этот пакет, – Наталья указала на большущий целлофановый мешок с бельем. – Сказал, что ты постираешь. Замочим вещи здесь в тазу, затем прополощем в реке.

Серафима негромко застонала в отчаянии.

– Стирать, надеюсь, умеешь?

Глеб решил немного пройтись. Он старался оправдать это свежим воздухом и роскошным видом с берега полноводной реки Катуни, но в глубине себя знал, что тянуло его сюда, и ничего не мог с этим поделать.

Ему легко удавалось скрывать от других, что с девушкой его связывает не только эта поездка. Но внушить самому себе… Нет, он не смог бы себя долго обманывать!

Уязвленная гордость хранила отпечаток пощечины на изувеченной правой щеке.

Как там говорят: «вазу не склеишь»? Может, все-таки стоило подать на развод? Они уже раздробили свой кувшин на черепки.

«Не склеишь»… «вазу».

Но семья не кусок глины – ее не выбросишь на помойку, как разбитый сервиз.

Глеб всмотрелся в край берега. Две женские фигурки полоскали одежду. Наталья, видимо, тоже занималась большой стиркой: красно-синие штаны уже сушились на ветвях кустарника – Андрею снова было лень пойти и простирнуть свой костюм.

Но мужчину интересовала вторая, более хрупкая фигурка, по колено утонувшая в зеленоватом потоке быстрой реки. Поясница нещадно сгибалась под тяжестью мокрой черной ткани. А затем тело поднималось, и она выжимала увесистое полотно – его олимпийка.

Он представил себе, как накрахмаленные пальчики его жены покроются краснеющими волдырями, спина заноет, а в голове родится мысль, что не все в жизни дается за красивые глаза.

Она здесь, потому что на то есть причины.

Испорченная девчонка – с детства избалована комфортом. Была ли еще надежда… успеть выбить из нее залежавшуюся пыль самомнения, содрать копоть наглости, показать ей истинную цену вещей? Может быть. Здесь не город, где всегда к ее услугам стиральная машинка, ванна и плита. Тут все иначе.

Небольшая фигурка выпрямилась и подтянула руку к глазам.

Глеб понял: она заметила его. На изуродованном лице появилась кривая усмешка. Он знал свою жену и легко прочел ее мысли. Она стояла далеко, но он чувствовал, как проклятия сыплются ему в спину. Глеб поворачивал к базе, утопающей в полыньи догорающего заката.

Завтра они отправятся в путь.

Белуха – зеркало.

Время покажет, что скрывается за маской спеси и высокомерия: павлиний хвост с куриным гузном или…?

Ужином в местном ресторанчике отмечали свое прибытие две команды.

После кусающих березовых веников и адского жара в крошечной баньке, русский отряд во главе с главным проводником первыми отведывали «кан» – местную кровяную колбасу из барана, и крепленую настойку из алтайских ягод и трав.

Команда итальянцев очень скоро к ним присоединилась.

Серафиме вовсе не хотелось спускаться – не было сил даже сидеть. Распухшие пальцы не гнулись, ноги все еще помнили сводящий мышцы холод воды.

Нет! Она останется в комнате. Ей не хватит воли даже оторвать голову от подушки, а, тем более, есть за одним столом с мужем, сдерживаясь…

«…чтобы не съездить ему по лицу на глазах у других! Левая так и чешется!»

– Наталья, принеси мне, пожалуйста, чего-нибудь со стола, – жалобно простонала Серафима. – Пусть Глеб заплатит за мой ужин!

– Не собираюсь я ничего сюда тащить! Вставай! Ты не при смерти! – возразила ей медсестра, тщательно разглядывая себя в маленькое зеркальце.

«Господи! Она собирается, словно на официальный прием!» – с раздражением подумала девушка.

– У меня все болит! Я два часа проторчала в ледяной воде и не чувствую ног! – продолжила она свои жалобы.

– Я тоже там была! Вода просто отличная! Ну, потрудилась чуть-чуть, и что с того? Хватит кукситься! Пошли вниз! – она в очередной раз перевязала цветную косынку на голове. – Ты со мной?

Сима надула губы. Все с ней обращаются, как с недотепой. Она руки в кровь стерла, промерзла до костей, один раз провалилась в рытвину на дне, едва не захлебнувшись со страху, а в ответ – смешки. И никому нет до нее дела!

– Я спущусь позже.

– Ну, как хочешь! Глеб сказал, чтобы я привела тебя. Передам ему, что ты не хочешь. В конце концов, он твой муж, пусть сам и уговаривает тебя встать с постели, – ее глаза язвенно заблестели. Она была довольна собственной шуткой про их с Глебом семейную пару.

Сима злобно покосилась на женщину, поддевшую ее сильнее, чем та предполагала. Если Глеб явится сюда, то снова будет смеяться над ней и запретит даже думать о возвращении. Она не хочет опять пройти через это унижение.

«Пусть наслаждается своими глупыми шуточками, раз ее это так веселит!» – решила для себя Сима.

Она не станет реагировать на каждую мелочь.

«Две недели…» – сладко подумала девушка.

Пройдут эти две недели, и они придумают, как избавить ее от замужества с проклятущим тираном.

Не смотря на отсутствие поддержки со стороны Сергея, она все же продолжала утешать себя мыслями, что он где-то рядом. Они виделись несколько часов назад, но встреча их была более чем холодной. Он делал вид, что не замечал ее… Конечно, они договаривались: им нельзя выдать себя! Но как же она желала увидеть его сейчас, броситься на шею и поплакать!

Где он сейчас? Почему он ни разу не поднялся к ней? Не попытался поговорить? Найти какой-нибудь способ выразить, как он скучает…

«Он рядом!» – напомнила себе девушка и резко встала. Она не доставит удовольствие Глебу. – «Пускай эта клуша смеется!».

– Журналисты все такие серьезные? Или ты у нас принцесса из Несмеян? – поддел Серафиму помощник Андрей.

Скучающая Сима апатично толкала вилкой дольку картофеля. К тому времени, когда она все же спустилась, проголодавшиеся после жаркой баньки мужчины расхватали большую часть еды на закуску и, уже хмельные, бурно спорили на излюбленную походную тему. Наталья, разрумянившаяся от тепла и выпитой рюмки, негромко болтала с фотографом в дальнем углу. Обычно очень уверенный и энергичный, Сергей был отъявленным «заправлялой» корпоративных вечеров, но сейчас… застенчиво улыбался и покорно отвечал на вопросы слегка подвыпившей медсестры.

И опять он старательно делал вид, что не замечал Серафиму. Они оба вынуждены играть по правилам… правилам ее мужа.

«Мы, как овцы, смиренно идущие на заклание!» – сердито взглянула на любовника Серафима.

За соседним столом Глеб оживленно переговаривался с широкоплечим кавказцем. Тот больше напоминал профессионального борца, однако, судя по всему, являлся переводчиком и руководителем делегации итальянцев.

«Интересно, как они отыскали проводника, говорящего по-итальянски?»

За «русским» столом мужчины рассуждали и спорили о деревянном укреплении в лесу. Сима попыталась уловить линию разговора.

– …Бросок оставляешь прямо так, не замазываешь!

– Не, надо смолой! А если дождь?

– Говорят тебе…

– А вы знали, что деревянная стена толщиной в тридцать сантиметров может защитить от излучения при ядерном взрыве? – громко объявила она.

Все разом обернулись. На лицах изображалось крайнее удивление. Словно домашняя кошка вдруг заговорила на человеческом языке. Потом один прыснул в кулак, и вся компания дружно рассмеялась. Все это… потому что она сморозила какую-то чушь. Даже Сергей озадаченно поднял брови.

Глеб смерил жену неодобрительный глазом.

«Гоблин!» – выругалась она про себя, обращаясь к ненавистному мужу.

Сделав над собой усилие и запихав в себя несколько долек золотистого обжаренного картофеля с зеленью, Сима уже не чувствовала голода… как, впрочем, и желания оставаться внизу с общей компанией. Среди этих людей ей было очень одиноко.

– Ты чего кислая такая? – обратился к ней первый помощник.

Серафима ощутила, как разглаживается переносица. Значит, она давно сидела, нахмурившись, обнажая мрачный настрой.

– Я… я не знаю. Устала, наверное, – произнесла она, чувствуя неловкость.

– Понятно, – не поверил Андрей.

– Мне неуютно здесь. Все какие-то чужие, – призналась она. – Никто не хочет со мной разговаривать.

– Это неправда! Попробуй сама начать беседовать!

– Уже пробовала!

– Да, твоя блестящая реплика… оказалась очень кстати! – его рот скривился в усмешке.

– Ну тебя! – обиженно отмахнулась девчонка. – Не стану я себя навязывать! И говорить больше не хочу!

– Даже со мной?

Сима вновь уловила теплый блеск во взгляде Андрея. Видимо, Глеб ничего ему не сказал, раз его друг присел рядом.

Хотя этот мужчина был совсем не в ее вкусе: заурядное простое лицо, слишком неуклюжие черты лица, толстая шея – однако он заговорил с ней, поддержал, и она была ему благодарна за это.

– Тебе налить? – Андрей показал на кувшин с настойкой.

– Да, интересно попробовать.

Беседа складывалась непринужденно. Он задавал вопросы, она рассказывала про себя.

– Забавная история! – заключил Андрей после ее монолога. – А ты необычная девушка.

– Предпочитаешь обычных?

– Нет. Я просто не думал, что ты бываешь такой.

– Какой? – Сима изобразила саму невинность. Ей страшно хотелось узнать, что он имеет ввиду.

Он как-то странно посмотрел на нее.

– Ну… – он осекся. – М-м-м… Забавной! – нашелся мужчина.

– А, – разочарованно протянула она.

– С тобой, оказывается, вовсе не скучно.

– Ну, ты же хотел поговорить, – девушка снова ему обворожительно улыбнулась.

Громкий оклик раздался из-за спины. Глеб позвал своего помощника.

«У-у-у! Это он специально!» – Серафима пилила глазами супруга.

Сима предполагала, что Андрея приглашали присоединиться к беседе с итальянцами. Она ошиблась. Неожиданно соседний стол зашевелился – вторая команда расчищала веранду от мебели.

– Что они делают? – обернулась к альпинистам девушка.

Остальные, как и она, с любопытством наблюдали за слаженными действиями иностранцев.

Серафима вслушивалась в отрывочные английские фразы, но едва ли могла перевести пару слов – чужой язык всегда давался ей с огромным трудом, как в университете, так и в школе. Надежда что-либо понять быстро утратила смысл.

Когда внезапно исчезнувший Андрей появился с рыжей гитарой и губной гармошкой в зубах, стало ясно, что гости из Италии привыкли отдыхать, танцуя.

Итальянский гитарист ловко перебирал струны, заставляя маленькую пеструю гитару сладко петь под его смуглыми руками. Тут же хриплая губная гармонь, оживающая в ироничных губах Андрея, изо всех своих сил норовила отобрать право соло. Где и как помощник научился мастерски импровизировать, никто точно не знал, однако дуэт русского и итальянца получался удивительно слаженным.

Сима окончательно выдохлась, отплясав одиннадцатый по счету танец с очередным Антонио или Гаспаро. Наталья и две другие девушки-официантки полевого ресторанчика тоже силились отдышаться после бойкого сальтарелло – так, кажется, называлась композиция.

– And now let me show you how to dance in my homeland, – громко провозгласил жилистый кавказец и принялся давать инструкции музыкантам.

– Что он сказал? – попросила перевести Сима немолодого альпиниста, Игоря, сидящего к ней ближе всех.

– Он исполнит танец своего народа.

Мужчина застучал ступнями до доскам, и народ дружно захлопал, одобряя представленное.

«Эхха!» – кричал он в сотый раз, меняя направление и подскакивая на месте.

Горец вытянулся в струну, и танец кончился. Раздались дружные аплодисменты.

– Можно мне попробовать? Я тоже хочу станцевать! – Сима вскочила со скамьи, и шагнула к центру зала. – Можно я исполню танец?

Она сама не поняла, зачем она это делает. Она со школы не занималась. У нее ничего не получится!

– Андрей, переведите кто-нибудь, что сейчас будет Русский танец!

– Тебе кадриль или камаринскую? – раздался насмешливый голос из зала.

Отовсюду послышался уничтожающий смех.

– Эй, Серафима! – полушепотом подозвал ее первый помощник. – Что ты задумала?

Не было времени объяснять.

– Ты же можешь что-нибудь из народного? Сначала медленное, потом поприбавь! – она не собиралась больше отступать от себя.

Девушка сбросила толстокожие кроссовки и осталась босиком, не считая тонких светлых носков. В лосинах и в поношенной мужской футболке она застыла посреди веранды сельского ресторана, готовая в любой момент вступить в такт музыки.

Вероятно, Андрей растерялся и не знал, как начать, потому что тишина затянулась, и люди начали терять остатки терпения.

«Нет, я должна это сделать! Иначе окончательно перестану верить в себя! Ну давай же, Андрей! Где ты там?!»

Вопреки неверию зрителей, губная гармошка подала-таки голос, и незнакомая томная мелодия наполнила импровизированный концертный зал. Невозможно было определить, чем именно вдохновлялся гармонист, на ходу сплетая пряжу мелодичного полотна. Напев слегка напоминал русскую народную «Березку», но музыкальный лад постоянно трансформировался, сдвигаясь то в одну тональность, то в другую.

Девушка поднялась высоко на носочки. Обойдя завороженных зрителей по кругу, она слегка наклонилась вбок и сложила руки в фигуру, прижимая указательный палец к щеке.

Она действительно сейчас напоминала русскую красавицу-девицу. Сошла капризная маска пренебрежения, и расцвела на лице широкая улыбка.

Объятья рук то плавно раздвигались навстречу зрителям, то смыкались, скромно приютившись на талии. Грациозно взмывали вверх белые крылья тонких запястий. Мелкими плавными шажками она словно плыла по веранде, двигаясь лишь на кончиках пальцев ног.

Итальянцы вытянули загорелые шеи, желая разглядеть юную русскую танцовщицу со всех сторон. Ни у кого не осталось сомнений, что перед ними настоящая балерина.

Два изогнутых круга восьмерки по залу, и девушка застыла на месте, чередуя ноги и качаясь на полупальцах, отчего тело мерно и едва заметно вибрировало, как легкая волна на поверхности озера. Соединяя руки в балетное «по де бра», девушка грациозно засеменила назад, в глубину искусственной сцены.

Вдруг лебединая песнь превратилась в русский трепак, старинную двудольную пляску, задорную и быструю, когда, уступая велению души, сразу хочется пуститься вприсядь.

Удалая музыка подбросила балерину в высоком прыжке и закружила один за другим тугие узлы бешеных пируэтов. Шелковая косынка соскользнула с медовых прядей волос, но была поймана за хвост уголка и превратилась в антураж задорного танца. Пряные локоны расплескались по выцветшей ткани футболки, присоединяясь к необузданному веселью.

Пяточка – носочек, пяточка – носочек, и снова дерзкий поворот в красивом прыжке. Как из музыкальной шкатулки позапрошлого века, она напоминала хрустальную фигурку балерины, замершей во взмахе кукольных ступней – такой изящной казалась она в эти мгновения.

Притоптывая кончиком стопы за собой, она понеслась в запальчивом ритме кадрили, увлекая за собой взоры восхищенных мужчин. Рука с косынкой взлетела над телом и тут же бросилась к груди, где колотилось сердце взволнованной балерины.

Виртуозная мелодия быстро накалялась к финальной коде. Бег легковерных ног переходил в пламенные прыжки с разворотами. Наполненная жизненной радостью музыка стремилась к безудержному апогею. Вот гармошка хлестко провизжала колоратурно-высокую ноту, и девушка распахнулась в «гранд жете», на секунду застыв в широчайшем шпагате в полутора метрах над полом. Казалось, она больше не коснется земли. Музыка оборвала свой кураж на итоговой ноте, и балерина рухнула в низком поклоне перед возбужденными поклонниками азартного русского танца, захватившего душу каждого присутствующего сегодня здесь.

Андрей не знал, чему больше он удивлялся: своей чародейке-гармошке или искусному танцу новоиспеченной приятельницы.

Итальянцы громко зарукоплескали танцовщице, покорившей их необыкновенной чувственностью древней славянской пляски. Вскоре их догнал оглушающий свист команды русских альпинистов, одобряющих нечаянный талант соотечественницы. Сама того не осознавая, девушка дотянулась до тончайшей струны гордости за милый край в душе каждого русского человека. И юная журналистка показалась им, что ни на есть, самой родной, как олицетворение их страны, их характера и достоинства русской нации. В тот вечер она была символом русского духа, непостижимого для чужого ума!

– Ты… совсем другая в танце! – шепнула ей Наталья.

Серафима застенчиво улыбнулась.

Ей удалось! Лед мучительного пренебрежения начал подтаивать, и люди потянулись к ней, как железки к магниту.

– Эй! А ты не говорила, что можешь дотянуться до челюсти пяткой! Черный пояс по карате? – постепенно ехидство возвращалось к первому помощнику.

– Танцевала еще в школе, – пропустила мимо ушей его шуточку Серафима. – Где научился так здорово играть на гармошке?

– В армии, – гордо заявил он.

Сергея душила толстая жаба ревности.

Его маленькая возлюбленная занималась балетом? А он узнает об это только сейчас!

Сергей лелеял мечту прижать свою пылкую любовницу в тени какого-нибудь сарая. Она так ослепительно улыбалась итальяшкам, но ни разу и не взглянула на него! А теперь завела дружбу с этим шутом, первым помощником, словно забыла, что он еще здесь! Здесь! Из-за нее!!!

«Хулиганка!» – чиркнул он глазами по вожделенному телу.

Нет, он не сможет на нее долго обижаться! Такая волнующая, знойная и прекрасная… эта его интриганка. Бесстыдница!

Ее муж сидит совсем рядом. Но она предпочла дрыгать ножками на глазах у него перед иностранцами и своим новым приятелем. Ха! Она еще бессовестнее, чем ему показалось в тот вечер, когда она сама отдалась ему прямо на полу.

Бессовестная – да! И, вместе с тем, еще более сладкая, соблазнительная и желанная в этот вечер. О, как хотел он ее сейчас! Она заставляла его сильнее предвкушать их будущую встречу. Он покажет ей, что означает месть за те минуты ревности, пока он был вынужден наблюдать ее пленительный флирт с другими мужчинами, в то время как он не может позволить себе дотронуться до ее кожи лица, распаленной дивным танцем. Он знает ее прелестные слабости и накажет ее за опасное расточительство его чувств!

Глеб испытующе наблюдал за снующими глазами фотографа, и его мутило от жадного блеска во взгляде этого типа. Однако, как ни странно, он чувствовал злость исключительно на себя. За бессилие перед обстоятельствами, за инертность по отношению к собственной семье. Это он упустил момент.

Мужчина перевел глаза на улыбающуюся супругу.

Серафима когда-то сказала ему, что ненавидит балет, ненавидит все, что связано с этим словом. Много лет назад она танцевала и мечтала выступать на сцене театров. Но в старшем классе ее, как приму студии, лишили главной роли. Она оставила балет, как и грезы о театральных подмостках. Выбросила атласные пуанты. Жена рассказывала, что это были самые тяжелые месяцы в ее жизни. По ночам она горько плакала от обиды. А потом разозлилась. Сильно. И за четыре месяца до выпускных экзаменов засела за учебники, после чего без труда поступила на журфак главного московского университета.

Она умеет сердиться. По-настоящему. Без соплей и женских истерик. А так, что даже время попятится назад, не рискнув оказаться затоптанным под ее каблуками.

Она по-своему альпинистка: ставит заоблачную цель и добивается. Когда-нибудь это качество приведет ее к вершине карьеры.

Вряд ли ее ухажер догадывается об этом. Она сильнее, чем ему кажется. Чересчур своевольная, необузданная и упрямая. Порой слишком приторная, а иногда зубы сводит от горечи… Нет, он не справится с тяжкой ношей ее страстей.

Глеб старался не смотреть, как она танцевала. Блистательная… горящая изнутри. Она сбивала его с толку. Ему захотелось обнять ее, как раньше. Целовать, нежить, любоваться этими самыми юркими ножками. Но он обещал себе, что будет рассуждать трезво. Ему необходимо обдумать складывающееся положение. Его семья на грани раскола. Он практически потерял ту прежнюю Симу, которую безумно любил. Ему предстояло принять серьезное решение, и поэтому она здесь.

Тринадцать дней. Заветное число. Они и покажут, что на самом деле его жена скрывает под ненавистью.

Глеб знал, зачем ей этот притворно-ласкающий взгляд. Его не волновал откровенный флирт. Все это глупости. Она думает, что играет с ним, и надеется выиграть. Но тут его шахматная доска, его правила. Она идет королевой и толкает себя на шах против собственного короля.

Если она не отступит… он поставит ей мат. Он тоже умеет злиться.

Ресторанчик почти опустел. Завтра выход, и был отдан приказ расходиться.

Серафима уже пятый раз танцевала с одним итальянцем. Он настаивал, и она уступила. Впервые с начала злосчастной поездки она чувствовала себя нужной. Пусть это был и совсем незнакомый ей чужестранец. Танец закончится, и они разойдутся по своим спальням, распрощавшись уже навсегда.

Пора по домам.

Сима оглянулась. Они остались одни. Гитарист, зевая, скрылся в темноте.

– Гуд бай! – обратилась она к итальянцу.

Тут он быстро защебетал ей на родном итальянском, а затем прижал к груди ее руку. Фразы получались страстные и мелодичные, точно он клялся ей в вечной любви.