Красный Лёд

«Именно строптивая! Все они такие, эти горы», – с желчью подумала Сима. – «И муж, и эта медсестра с образованием – они верят, что Белуха способна прочесть их мысли. Вот же умора!»

– Раздевайся! – приказала Наталья, как рядовому командир.

«Вот так просто бери и раздевайся перед ней!»

– А вы? – растерялась девушка.

– Я с утречка проскочила, после итальянцев. – Женщина втащила два больших пакета с одеждой и повернулась к Серафиме. – Они такие смешные, эти иностранцы: боятся русской бани, но всё равно хотят попробовать, как моется русский человек. Сначала просили жару побольше, а потом еле ноги унесли. От горячего пара, да с непривычки, сосуды так распирает, что на ногах не удержишься. Теперь спят, наверное, как младенцы. – Наталья по-доброму широко улыбнулась.

Сима на мгновение прекратила расстёгивать кофту.

– Я тоже ни разу не ходила в баню. Я тоже… не удержусь? – Она испуганно глядела на медсестру.

Та расширила глаза от изумления, потом весело рассмеялась.

– Обделил тебя город! – шутливо пожалела Наталья девушку. – Не переживай: жар давно сошёл.

Не успела Сима рассердиться на явный снисходительный тон, как женщина отворила дверь в светлую баньку и направилась к бочонкам с водой.

– Еле тёплая, но ты сможешь помыться. Нам надо пошевеливаться. У нас ещё полно стирки. Глеб велел передать тебе этот пакет, – Наталья указала на большущий целлофановый мешок с бельём. – Сказал, что ты постираешь. Замочим вещи здесь в тазу, затем прополощем в реке.

Серафима негромко застонала в отчаянии.

– Стирать, надеюсь, умеешь?

Глеб решил немного пройтись. Он старался оправдать это свежим воздухом и роскошным видом с берега полноводной реки Катуни, но в глубине себя знал, что тянуло его сюда, и ничего не мог с этим поделать.

Ему легко удавалось скрывать от других, что с девушкой его связывает не только эта поездка. Но внушить самому себе… Нет, он не смог бы себя долго обманывать!

Уязвлённая гордость хранила отпечаток пощёчины на изувеченной правой щеке.

Как там говорят: «вазу не склеишь»? Может, всё-таки стоило подать на развод? Они уже раздробили свой кувшин на черепки.

«Не склеишь»… «вазу».

Но семья не кусок глины – не выбросишь на помойку, как разбитый сервиз.

Глеб всмотрелся в край берега. Две женские фигурки полоскали одежду. Наталья, видимо, тоже занималась большой стиркой: красно-синие штаны уже сушились на ветвях кустарника – Андрею снова было лень пойти и простирнуть свой костюм.

Но мужчину интересовала вторая, более хрупкая фигурка, по колено утонувшая в зеленоватом потоке быстрой реки. Поясница нещадно сгибалась под тяжестью мокрой чёрной ткани. А затем тело поднималось, и она выжимала увесистое полотно – его олимпийка.

Он представил себе, как накрахмаленные пальчики его жены покроются краснеющими волдырями, спина заноет, а в голове родится мысль, что не всё в жизни даётся за красивые глаза.

Она здесь, потому что на то есть причины.

Девчонка – с детства избалована городским комфортом. Была ли ещё надежда… успеть показать ей истинную цену вещей? Может быть. Здесь не мегаполис, где всегда к её услугам химчистка, ванна с горячей водой и доставка еды. Здесь всё иначе.

Небольшая фигурка выпрямилась и приложила руку к глазам.

Глеб понял: Серафима заметила его. Он знал свою жену и легко прочёл её мысли. Она стояла далеко, но он чувствовал, как проклятия сыплются ему в спину. На изуродованном лице появилась грустная усмешка.

Завтра они отправятся в путь.

Белуха – зеркало.

Время покажет, что скрывается за маской спеси и высокомерия: павлиний хвост с куриным гузном или…?

Ужином в местном ресторанчике отмечали своё прибытие две команды.

После кусающих берёзовых веников и адского жара в крошечной баньке, русский отряд во главе с главным проводником первыми отведывали «кан» – местную кровяную колбасу из барана, и креплёную настойку из алтайских ягод и трав.

Команда итальянцев очень скоро к ним присоединилась.

Серафиме вовсе не хотелось спускаться – не было сил даже ровно сидеть. Распухшие пальцы не гнулись, ноги всё ещё помнили сводящий мышцы холод воды.

Нет! Она останется в комнате. Ей не хватит воли даже оторвать голову от подушки, а тем более есть за одним столом с мужем, сдерживаясь…

«…чтобы не съездить ему по лицу на глазах у других! Левая так и чешется!»

– Наталья, принеси мне, пожалуйста, чего-нибудь со стола, – жалобно простонала Серафима. – Пусть Глеб заплатит за мой ужин!

– Не собираюсь я ничего сюда тащить! Вставай! Ты не при смерти! – возразила ей медсестра, тщательно разглядывая себя в маленькое зеркальце.

«Господи! Она собирается, словно на официальный приём!» – снисходительно подметила девушка.

– Я два часа проторчала в ледяной воде и не чувствую ног! – продолжила она свои жалобы.

– Я тоже там была! Вода просто отличная! Ну, потрудилась чуть-чуть, и что с того? Хватит кукситься! – Она в очередной раз перевязала цветную косынку на голове. – Я пошла. Ты со мной?

Сима надула губы. Все с ней обращаются, как с недотёпой. Она руки до мозолей стёрла, промёрзла вся до костей, один раз провалилась в рытвину на дне, едва не захлебнувшись со страху, а в ответ – смешки. И никому нет дела до её чувств!

– Я спущусь позже.

– Ну, как хочешь! Глеб сказал, чтобы я привела тебя. Передам ему, что ты не хочешь. В конце концов, он твой муж, пусть сам и уговаривает тебя встать с постели. – Её глаза язвенно сверкнули. Наталья была довольна собственной шуткой про их Симой с Глебом семейную пару.

Сима злобно покосилась на женщину, поддевшую её сильнее, чем та предполагала. Если Глеб явится сюда, то снова будет подтрунивать над женой и запретит даже думать о возвращении. Она не хочет опять пройти через унижение.

«Пусть наслаждается своими глупыми шуточками, раз её это так веселит!» – решила для себя Сима и сладко подумала: – «Лишь две недели».

Она всё же продолжала утешать себя мыслями, что Сергей где-то рядом. Они виделись несколько часов назад, но встреча их была более чем холодной. Почему он ни разу не поднялся к ней? Не попытался заговорить? Найти какой-нибудь способ выразить, как он скучает…

«Он рядом!» – напомнила себе девушка и резко встала. Она не доставит удовольствие Глебу. – «Пускай эта клуша смеётся!»

– Журналисты все такие серьёзные? Или ты у нас принцесса из Несмеян? – поддел Серафиму помощник Андрей.

Скучающая Сима апатично толкала вилкой дольку картофеля. К тому времени, когда она всё же спустилась, проголодавшиеся после жаркой баньки мужчины расхватали большую часть еды на закуску и, уже хмельные, бурно спорили на излюбленную походную тему. Наталья, разрумянившаяся от тепла и выпитой рюмки, негромко болтала с фотографом в дальнем углу. Обычно очень уверенный и энергичный, Сергей был отъявленным «заправлялой» корпоративных вечеров, но сейчас… застенчиво улыбался и покорно отвечал на вопросы.

И опять он старательно делал вид, что не замечал Серафиму. Они оба вынуждены играть по правилам… правилам её мужа.

«Мы, как овцы, смиренно идущие на заклание!»

За соседним столом Глеб оживлённо переговаривался с широкоплечим кавказцем. Тот больше напоминал профессионального борца, однако, судя по всему, являлся переводчиком и руководителем делегации итальянцев.

«Интересно, как они отыскали проводника, говорящего по-итальянски?»

За «русским» столом мужчины рассуждали и спорили о деревянном укреплении в лесу. Сима попыталась уловить линию разговора.

– …Бросок оставляешь прямо так, не замазываешь!

– Не, надо смолой! А если дождь?

– Говорят тебе…

– А вы знали, что деревянная стена толщиной в тридцать сантиметров может защитить от излучения при ядерном взрыве? – громко объявила она.

Все разом обернулись. На лицах изображалось крайнее удивление. Словно домашняя кошка вдруг заговорила на человеческом языке. Потом один прыснул в кулак, и вся компания дружно рассмеялась. Всё это… потому что она сморозила какую-то чушь. Даже Сергей озадаченно поднял брови.

Глеб смерил жену неодобрительным взглядом.

«Гоблин!» – выругалась она тихо, обращаясь к ненавистному мужу.

Сделав над собой усилие и запихав в себя несколько долек золотистого обжаренного картофеля с зеленью, Сима уже не чувствовала голода… как, впрочем, и желания оставаться внизу с общей компанией. Среди этих людей ей было очень одиноко.

– Ты чего кислая такая? – обратился к ней первый помощник.

Серафима ощутила, как разглаживается переносица. Значит, она давно сидела, нахмурившись, обнажая мрачный настрой.

– Я… я не знаю. Устала, наверное, – произнесла она, чувствуя неловкость.

– Понятно, – не поверил Андрей.

– Мне неуютно здесь. Все какие-то чужие, – призналась она. – Никто не хочет со мной разговаривать.

– Это неправда! Попробуй сама инициировать беседу. Практика-практика!

– Уже пробовала!

– Да, твоя блестящая реплика… оказалась очень кстати! – Его рот скривился в усмешке.

– Ну тебя! – отмахнулась девчонка.

– Может, давай со мной для начала?

Сима вновь уловила тёплый блеск во взгляде Андрея. Видимо, Глеб ничего ему не сказал, раз его друг сидел рядом.

Хотя этот мужчина был совсем не в её вкусе: простоватая улыбка, слишком неуклюжие черты лица, толстая шея – однако он заговорил с ней, поддержал, и Серафима была ему благодарна за это.

– Тебе налить? – Андрей показал на кувшин с настойкой.

– Да, интересно попробовать.

Беседа складывалась непринуждённо. Он задавал вопросы, она рассказывала про себя.

– Забавная история! – заключил Андрей после её монолога. – А ты необычная девушка.

– Предпочитаешь обычных?

– Нет. Я просто не думал, что ты бываешь такой.

– Какой? – Сима изобразила саму невинность. Ей страшно хотелось узнать, что он имеет в виду.

Он как-то странно посмотрел на неё.

– Ну… – он осёкся. – М-м-м… Забавной! – нашёлся мужчина.

– А, – разочарованно протянула она.

– С тобой, оказывается, вовсе не скучно.

– Ну, ты же сам предложил поговорить. – Девушка снова ему обворожительно улыбнулась.

Громкий оклик раздался из-за спины. Глеб позвал своего помощника.

«У-у-у! Это он специально!» – Серафима пилила глазами супруга.

Сима предполагала, что Андрея приглашали присоединиться к беседе с итальянцами. Она ошиблась. Неожиданно соседний стол зашевелился – вторая команда расчищала веранду от мебели.

– Что они делают? – Обернулась девушка к альпинистам.

Остальные, как и она, с любопытством наблюдали за слаженными действиями иностранцев.

Серафима вслушивалась в обрывочные английские фразы, но смогла перевести пару слов – говорили быстро. Надежда что-либо понять быстро утратила смысл.

Когда внезапно исчезнувший Андрей появился с рыжей гитарой и губной гармошкой в зубах, стало ясно, что гости из Италии привыкли отдыхать, танцуя.

Итальянский гитарист ловко перебирал струны, заставляя маленькую пёструю гитару сладко петь под его смуглыми руками. Тут же хриплая губная гармонь, оживающая в ироничных губах Андрея, изо всех своих сил норовила отобрать право соло. Где и как помощник научился мастерски импровизировать, никто точно не знал, однако дуэт русского и итальянца получался удивительно слаженным.

Сима окончательно выдохлась, отплясав одиннадцатый по счёту танец с очередным Антонио или Гаспаро. Наталья и две другие девушки-официантки полевого ресторанчика тоже силились отдышаться после бойкого сальтарелло – так, кажется, называлась композиция.

Жилисты кавказец громко о чем-то объявил и принялся давать инструкции музыкантам.

– Что он сказал? – попросила перевести Сима немолодого альпиниста, Игоря, сидящего к ней ближе всех.

– Он исполнит танец своего народа.

Мужчина застучал ступнями по доскам, и зрители дружно захлопали, одобряя представленное.

«Эхха!» – кричал он в сотый раз, меняя направление и подскакивая на месте.

Горец вытянулся в струну, и танец кончился. Раздались дружные аплодисменты.

– Можно мне попробовать? Я тоже хочу станцевать! – Сима вскочила со скамьи, и шагнула к центру зала. – Можно я?

Она сама не поняла, зачем это делает. У неё ничего не получится! Она со школы не занималась.

– Андрей, переведите кто-нибудь, что сейчас будет Русский танец!

– Тебе кадриль или камаринскую? – донеслось озорное из зала.

Отовсюду послышался задиристый смех.

– Эй, Серафима! – полушёпотом подозвал её первый помощник. – Что ты задумала?

Не было времени объяснять.

– Ты же можешь что-нибудь из народного? Сначала медленное, потом прибавь темп! – Она не собиралась больше отступать от себя.

Девушка сбросила толстокожие кроссовки и осталась босиком. В лосинах и в поношенной мужской футболке она застыла посреди веранды сельского ресторана, готовая в любой момент вступить в такт музыки.

Вероятно, Андрей растерялся и не знал, как начать, потому что тишина затянулась.

«Нет, я должна это сделать! Иначе окончательно перестану на себя полагаться! Ну давай же, Андрей! Где ты там?!»

Вопреки неверию зрителей, губная гармошка подала-таки голос, и незнакомая томная мелодия наполнила импровизированный концертный зал. Невозможно было определить, чем именно вдохновлялся гармонист, на ходу сплетая пряжу мелодичного полотна. Напев слегка напоминал народную «Берёзку», но музыкальный лад постоянно трансформировался, сдвигаясь то в одну тональность, то в другую.

Девушка поднялась высоко на носочки. Обойдя заворожённых зрителей по кругу, она слегка наклонилась вбок и сложила руки в фигуру, прижимая указательный палец к щеке.

Серафима действительно сейчас напоминала красавицу-девицу из старых русских сказок. Сошла маска высокомерия, и на лице расцвела ласковая улыбка.

Объятья рук то плавно раздвигались навстречу зрителям, то смыкались, скромно приютившись на талии. Грациозно взмывали вверх белые крылья тонких запястий. Мелкими шажками она словно плыла по веранде, двигаясь лишь на кончиках пальцев ног.

Итальянцы вытянули загорелые шеи, желая разглядеть юную танцовщицу со всех сторон. Ни у кого не осталось сомнений, что перед ними настоящая балерина.

Два изогнутых круга восьмёрки по залу, и Сима застыла на месте. Она закачалась на полупальцах, отчего её тело мерно и едва заметно вибрировало, как лёгкая волна на поверхности озера. Соединив руки в балетное «по де бра», девушка грациозно засеменила назад, в глубину искусственной сцены.

Вдруг лебединая песнь превратилась в русский трепак, старинную двудольную пляску, задорную и быструю, когда сразу хочется пуститься вприсядку.

Удалая музыка подбросила балерину в высоком прыжке и закружила один за другим тугие узлы бешеных пируэтов. Шёлковая косынка соскользнула с медовых прядей волос, но была поймана за хвост уголка и превратилась в антураж задорного танца. Пряные локоны расплескались по выцветшей ткани футболки, присоединяясь к необузданному веселью.

Пяточка – носочек, пяточка – носочек, и снова дерзкий поворот в красивом прыжке. Как из музыкальной шкатулки позапрошлого века, она напоминала хрустальную фигурку, замершей во взмахе кукольных ступней – такой изящной показалась зрителям Серафима в эти мгновения.

Притоптывая кончиком стопы за собой, она понеслась в запальчивом ритме кадрили, чем увлекла за собой взоры восхищённых мужчин. Рука с косынкой взлетела над телом и тут же бросилась к груди, где колотилось пламенное сердце.

Наполненная жизненной радостью музыка стремилась к безудержному апогею. Бег легковерных ног переходил в пламенные прыжки с разворотами. Вот гармошка хлёстко провизжала колоратурно-высокую ноту, и девушка разбежалась и секунду застыла в широчайшем шпагате в полутора метрах над полом. Казалось, она больше не коснётся земли. Мелодия, наконец, оборвала свой кураж, и балерина рухнула в низком поклоне перед возбуждённой толпой.

Андрей не знал, чему больше он удивлялся: своей чародейке-гармошке или неожиданному таланту новоиспечённой приятельницы.

Итальянцы громко рукоплескали. Вскоре их догнал оглушающий свист команды русских альпинистов. Сама того не осознавая, девушка дотянулась до тончайшей струны в душе каждого из присутствующих. И юная журналистка показалась им что ни на есть самой родной. В тот вечер она была символом духа, непостижимого для ума!

– Ты… совсем другая в танце! – шепнула ей Наталья. – А говорила, не чувствуешь ног. Видишь, как хорошо, что смогла пересилить себя!

Серафима застенчиво улыбнулась.

Ей удалось! Лёд мучительного пренебрежения начал подтаивать, и люди потянулись к ней, как скрепки к магниту.

– Эй! А ты не говорила, что можешь достать до челюсти пяткой! Чёрный пояс по карате? – Постепенно ехидство возвращалось к первому помощнику.

– Танцевала ещё в школе, – пропустила мимо ушей шуточку Серафима. – Где научился так здорово играть на гармошке?

– В армии, – гордо заявил он.

Сергея душила толстая жаба ревности.

Его маленькая возлюбленная занималась балетом? А он узнает об этом только сейчас!

Сергей лелеял мечту прижать свою пылкую любовницу в тени какого-нибудь сарая. Она так ослепительно улыбалась итальяшкам, но ни разу и не взглянула на него! А теперь завела дружбу с этим шутом, первым помощником, словно забыла, что он ещё здесь! Здесь! Из-за неё!

«Хулиганка!» – Чиркнул он глазами по вожделенному телу.

Нет, он не сможет на неё долго злиться! Такая знойная и волнующая… эта его интриганка. Бесстыдница!

Её муж сидит совсем рядом. Но она предпочла дрыгать ножками перед иностранцами. Ха! Она ещё бессовестнее, чем ему показалось в тот вечер, когда она отдалась прямо на полу.

Бессовестная – да! О, как хотел он её сейчас! Она заставляла его сильнее предвкушать их будущую встречу. Он покажет ей, чего стоит минута ревности, пока он был вынужден наблюдать пленительный флирт его возлюбленной с другими мужчинами. Он знает её прелестные слабости и накажет Симу за опасное расточительство его чувств!

Глеб испытующе наблюдал за снующими глазами фотографа, и его мутило от жадного блеска во взгляде этого типа. Однако, как ни странно, он чувствовал злость исключительно на себя. За бессилие перед обстоятельствами, за инертность по отношению к собственной семье. Это он упустил момент.

Мужчина перевёл глаза на улыбающуюся супругу.

Серафима когда-то сказала, что ненавидит балет, ненавидит всё, что связано с этим словом. Много лет назад она танцевала и мечтала выступать на сцене театров. Но в старшем классе её как приму студии лишили главной роли. Из-за интриг его будущая жена отказалась от грёз о театральных подмостках. Выбросила атласные пуанты. Сима рассказывала, что это были самые тяжёлые месяцы в её жизни. По ночам она горько плакала. А потом разозлилась. Сильно. И за четыре месяца до выпускных экзаменов засела за учебники, после чего и поступила на журфак.

Она умеет сердиться. По-настоящему. Без соплей и истерик. А так, что даже время попятится назад, не рискнув оказаться затоптанным под её каблуками.

Она по-своему альпинистка: ставит заоблачную цель и добивается. Когда-нибудь это качество, несомненно, приведёт её к вершине карьеры.

Вряд ли её ухажёр догадывается об этом. Она сильнее, чем ему кажется. Чересчур своевольная. Порой слишком приторная, а иногда зубы сводит от горечи… Нет, он не справится с тяжкой ношей её страстей.

Глеб старался не смотреть, как она танцевала. Блистательная… горящая изнутри. Она сбивала его с толку. Ему захотелось обнять её, как раньше. Целовать, нежить, любоваться этими самыми юркими ножками. Но он обещал себе, что будет рассуждать трезво. Ему необходимо обдумать складывающееся положение. Его семья на грани раскола. Он практически потерял ту прежнюю Симу, которую безумно любил. Ему предстояло принять серьёзное решение, и поэтому она здесь.

Тринадцать дней. Заветное число. Они и покажут, что на самом деле его жена скрывает под ненавистью.

Глеб знал, зачем ей этот притворно-ласкающий взгляд. Его не волновал откровенный флирт. Всё это глупости. Она думает, что играет с ним, и надеется выиграть. Но здесь его шахматная доска, его правила. Она идёт королевой и толкает себя на шах против собственного короля.

Если она не отступит… он поставит ей мат. Он тоже умеет злиться.

Ресторанчик почти опустел. Был отдан приказ расходиться.

Серафима уже пятый раз танцевала с одним итальянцем. Он настаивал, и она уступила. Впервые с начала злосчастной поездки она чувствовала себя нужной. Пусть это был и совсем незнакомый ей чужестранец. Танец закончится, и они разойдутся по своим спальням, распрощавшись уже навсегда.

Пора по домам.

Сима оглянулась. Они остались одни. Гитарист, зевая, скрылся в темноте.

– Гуд-бай! – обратилась она к итальянцу.

Тот быстро защебетал ей на родном итальянском, а затем прижал к груди её руку. Фразы получались страстные и мелодичные, точно он клялся в вечной любви.

– Инглиш! Плиз! Инглиш! – растерялась она.

Кажется, тот понял её просьбу и затараторил на «инглише», так же скоро и неразборчиво, будто щёлкнул скрытый переключатель языка. Слова выстреливали пулемётной очередью, а затем крошились в фильтре её подсознания. Сима ничего не могла разобрать.

– Стоп! Сто-оп! Ай вонт ту гоу хоум! Хо-ум! – громко объяснила она ему, точно глухому. – Я устала и хочу домой!

– Но, но, но, но… – И снова засуетилась итальянская скороговорка.

Девушка не придумала ничего лучше, как вырвать руку. Но мужчина удержал её. Вдобавок он вцепился в правый локоть Симы, грозя поцелуем.

Она вконец растерялась. Судорожно откапывая в памяти остатки знаний английского, Серафима проклинала себя за то, что не практиковалась как следует на иностранных языках. Она порывалась сказать мужчине нечто дерзкое, но не находила слов. Ругательства на русском странным образом только поощряли его нахальное поведение.

– Пью фачиле, амиччо! Куэста рагацца нон вуоле венирэ кон тэ! – послышалось из-за спины.

Серафима не верила своим глазам: её муж здесь!

Иностранный гость повернулся к высокому русскому. Они яростно заспорили. Вдруг итальянец трусливо повернул голову и резко отступил от девушки. Он раскланялся перед Глебом и бросился пожимать ему руку.

Сима ничего не понимала.

Иностранец скорым шагом покинул веранду.

– Что это было? Почему он ушёл?

– А ты бы предпочла, чтобы он остался? – Голос проводника прозвучал угрюмо. Глеб повернулся к девушке. – Ты вконец сдурела? Почему всё ещё здесь? Совсем не дорожишь головой?

– Это он меня схватил! Мы просто танцевали! – Симу словно вынуждали оправдываться. – Я ничего…

– Пойдём! – Муж сердито подтолкнул её к выходу.

– Ты говоришь по-итальянски?

Он не ответил.

Молчание. И снова это сдавливающее уши молчание! Её тошнило от недосказанности. Она сполна наелась всем этим за последние несколько месяцев. И сейчас вновь ей приходилось дышать этим сладковато-гнилым запахом, ощущать этот безмолвный гнев.

– Что ты сказал ему? – Вопрос раздавил тишину. – Типа чем-то болею? Или ещё что похуже?

– Рассказал правду.

– Как не даёшь мне развода, привёз сюда насильно и вынуждаешь идти в чёртовы горы? – съязвила она.

– Да, – холодно ответил мужчина.

От возмущения у Симы вытянулось лицо. Чувство благодарности за избавление от навязчивого ухажёра сменилось колючим раздражением. Она уже сомневалась, испытывала ли радость, что в ресторан явился её постылый муж и сменил одно неприятное общество на своё, не более привлекательное.

– Чего ты добиваешься? – Серафима ещё раз попыталась вызвать того на разговор.

Ответа не последовало.

– Я знаю! Ты мстишь за то, что я от тебя ухожу. Из-за этого ты меня так ненавидишь, не так ли? Смирись! Я тебя не люблю! Больше нет! – бросила она ему в спину.

Снова молчание.

Они подошли к бревенчатому двухэтажному домику, где разместилась команда Глеба.

Глухая ночь застелила равнину сплошным покрывалом мрака. Взгляд тонул в вязкой смоле черноты. Под ногами едва просматривались ступеньки. Страшно было ступать по ним и при ярком солнечном свете, а теперь…

Однако Сима радовалась про себя: тьма скрывала грызущий страх перед шаткой лестницей. Ей вовсе не хотелось дать супругу новый повод смеяться над ней.

– Всё, дальше я сама! – Серафима вцепилась в перила. – Не ходи за мной!

– Ты красиво танцуешь, – донеслось до неё сквозь чернильную пустоту.

– Что?.. – Девушка застыла в пролёте.

Ей показалось. Эхо? Воображение?

Ответа она не услышала.

Глава шестая

♫♫ Shiro SAGISU – Griffith's Dream (OST Berserk: Golden Age I)

Бегу по ступенькам. Ядовитый ужас заживо снедает тело. Нет сил терпеть. Что-то случилось! Я чувствую кожей – мелкие волоски встали дыбом.

Проклятый семнадцатый этаж! Бесконечные лестницы… Наверное, я несусь по замкнутому кругу ребристых ступенек, точно крыса в беговом колесе. Кто-то играется мной! Не иначе! Но мне совсем не до смеха.