Потерянная тропа. Том 1. Часть 2

Что она вообще здесь делает? От кого и зачем бежит, чего пытается добиться? Зачем всё это если от одного маленького промаха на учёную тут же готовы нацепить ошейник? Какой же бесполезный, надоедливый и глупый мир её окружал.

Девочка сама не заметила, как стала дышать медленно и глубоко, силой прогоняя возникшую нехватку воздуха.

Позволить кому-то продать её? Когда Мари только-только почувствовала, что может добиться хоть чего-то из того, о чем мечтала? Ещё чего.

Сейчас в её руках две верёвки и одна повязка. Рядом лежат ещё три лишние пары рук, и они же дополнительный риск. Повозка двигалась медленно и открыта со всех сторон, просто выпасть за борт и бежать не вариант, – ей нужны ключи от ошейника. Судя по цвету неба – до заката и возможного привала, если работорговцы его сделают ночью, у неё есть пара склянок. Какое же глупое положение… На будущее стоит создать пару скрытых кармашков и распихать по ним накопители и заточки. Хочешь жить, умей магичить, да? Или как местные говорят? Хочешь жить свободно, умей вспороть чужую глотку, покусившуюся на твою шею. Нда…

Трое крупных мужиков. И маленькая, но шустрая Мари. И ни единой мысли бежать. По крайней мере без вещей, камней и ключа от железяки, придушившей её шею.

Она глянула в узкую щель между досок, обдумывая что предпринять и разглядывая работорговцев настолько, насколько вообще позволял такой обзор.

Все трое мужчин шли пешком. В потрёпанных, тёмных одеждах: туниках и штанах. Один шёл чуть впереди и казался меньше двух других. У одного на поясе висел меч, а его лицо наполовину тонуло в пышной растительности. Ещё один, самый здоровый из всех, имел круглые пушистые наросты на голове, – уши что ли? – и держал в руке дубинку. Этой деревяшкой её по голове оприходовали? Она коснулась шишки на макушке и почувствовала деревянные, слипшиеся пряди.

Вот же… Мрази.

Два ящера, тащившие повозку, были в равной мере нагружены ещё и сумками, и потому шли медленно. На одном из них, как она и приметила, действительно был закреплён её рюкзак. Он был плотно привязан и прихвачен креплениями.

Зверь.

В сумке не было ничего такого уж ценного, не считая слёз. Лишь куча мелочей, но без этих вещей в лесу придётся совсем туго. А без кинжала и накопителей соваться к огромным лианам или ворлокам вообще самоубийство. Мари разочарованно опустилась на спину, плотно прижавшись к бортику. Обширное небо, не скрытое листвой или стенами, было сероватым и безжизненным.

«Близится декада дождей», – и, хотя Марианн ещё ни разу не видела тумана – предвестника как прилива, так и затяжной грозы, – за все декады пути девочка поняла, что зима подходит к концу. Накроют ли землю склизкие тучи и тут? Будет ли холодно и будут ли идти мелкие, моросящие дожди?

Совсем рядом раздался шорох и Мари приподнялась. И чуть не подпрыгнула, увидев янтарные глаза эльника. Он сидел возле её ног, очень близко к борту, так что сомнений, откуда он взялся, не возникло.

Рыжий чуть приподнял уши в знакомом жесте вопроса и Мари, сама того не ожидая, повернулась к детям, лежащим на полу возле неё. Эльник тоже посмотрел на них, а затем поскреб мордочку передней лапой.

«Как будто я волнуюсь о них. Ещё чего», – Марианн ткнула рукой в свой пустой пояс, а затем показала на пиратов, пытаясь обозначить, в чём действительно причина её бездействия.

«Я без оружия и вещей», – отчаянно жестикулировала она и расслабилась только тогда, когда подумала, что её поняли.

Но тут эльник резко вскочил на борт и исчез. Мари рвано выдохнула, вновь прильнув к щели и, затаив дыхание, наблюдала, как зверек, – неказистый, непропорциональный в своём телосложении, шустро подпрыгнул и вцепился в сумку, а затем, извиваясь, скрылся внутри. И его не заметили! Даже на лёгкий шорох люди, идущие чуть впереди, не обернулись. Одно время Мари сильно сомневалась в возможности эльника передвигаться с такими-то ушами, но увидев скорость, с которой тот исчез в недрах сумки, она поняла, почему совершенно не замечала его временами. Гротэр испугалась, что его копошение внутри тканевого рюкзака заметят, и что их двоих в итоге поймаю, но не прошло и пары ринок, как зверёк вынырнул назад, резко спрыгнув с сумки, и скрылся вне её обзора, а ещё через пару элек он вновь сидел рядом, зажимая одной лапой слезу глубин.

– Спасибо, – одними губами произнесла Мари и осторожно забрала у зверька накопитель. Тот был полупустой, не такой яркий, какими были слёзы в тот момент, когда она их собирала, но даже этого хватило бы на пару десятков крупных шаров.

Мари куснула себя за палец и протянула его эльнику. У неё самой сил бы не хватило прокусить его до крови, зато у спутника достаточно острые клычки. Тот, не раздумывая, цапнул её за подушечку и Мари поморщилась. Затем проступившей кровью, прямо на деревянном дне телеги начертила руну воды и помахала над ней ладошкой, чтобы кровь немного подсохла и не смазалась от прикосновения камня. И только после этого прижала к знаку накопитель, представив, как вокруг головы работорговца с бородой и опасной железкой на поясе, появляется водяной шар. Если кого и устранять первым, так это самого вооружённого. Магия проявилась даже быстрее и лучше, чем раньше, но поддерживать образ в голове было очень тяжело.

– Эй, что это? – оставшиеся работорговцы схватились за дубинки, как оказалось они были в наличии у обоих, просто третий, самый низкий, держал её в одной из сумок, которые тащила ящерица. Они с опаской наблюдали, как борода мужика медленно вспенивается внутри шара. Мари же лишь плотнее прижалась к бортику телеги, молясь богу второго шанса, что б ему неповадно было людей в рабстве перерождать. Человек, чью голову она заковала в водяной шар, выпустил столбик пузырьков и, сунув в шар руки, попытался удержать воздух, но у него ничего не вышло. Мари пришлось постараться, чтобы не дать воде хлынуть в чужое горло. И не дать шару потерять форму и плотность от чужого вмешательства. От усилий у неё поплыли пятна перед глазами и вновь разболелась макушка, на которую пришёлся удар. Но она не зря долгими склянками практиковалась на вёдрах, фляге и в других мелочах, – потому вскоре мечник рухнул, потеряв сознание и Мари тут же отпустила шар с водой. Убивать, даже при таких обстоятельствах, она никого не хотела.

Вдохнув и выдохнув, оценила двух оставшихся работорговцев и решила, что следующим будет тот, что бросился проверять жив ли мечник или нет. Им оказался человек, на чьей голове возвышались полукруглые звериные уши. Слишком уж близко он был к мечу. Если от дубинки она со своими тренировками ещё могла бы увернуться, то лишний раз иметь с металлом хоть какие-то дела не хотелось. Вновь прижав накопитель к метке, она представила новый шар вокруг головы сидящего на корточках работорговца.

– Древун! Отойди от него! – бросившийся к товарищу и выпустив дубинку из руки, самый молодой из них, – вот почему по комплекции он был меньше, – попытался отдернуть товарища в сторону, но это не помогло, так как Мари уже крепко зафиксировала образ в голове и не позволила движению сместить водяной шар. Жёстким, непривычным было помещать что-то внутрь водной магии, и она чувствовала, как от напряжения сводит виски. Было тяжелее, чем удерживать магию в воздухе над ведром определенное количество времени или наращивать шар особо огромных размеров. Будто бы разумом она пыталась передвинуть гору. Физического веса не было, но голову защемило.

Мари сжала зубы и лишь сильнее придавила накопитель к полу. Работорговец, которого она пыталась обезвредить, не добавлял лёгкости её работе. Он вертелся, извивался, тёрся головой о землю, пытаясь скинуть с себя заклинание и шар гнулся, прогибался, стремясь впитаться во влажную, плотную почву, но Марианн упорно держала его до тех пор, пока пузырьки не выплыли сквозь волнующуюся поверхность и человек не затих, замерев. Заклинание тут же ухнуло вниз, как и стукнулась головой об пол Мари.

Она никогда не жаловалась на плохое зрение в новом мире, но сейчас будто бы нацепила очки не по размеру. Ей пришлось зажмуриться, а затем, с трудом, она всё-таки смогла приподняться. Рядом с ней обеспокоенным пятном вился эльник, но ей было не до зверька. Последний работорговец настороженно вертелся на месте и Мари не сомневалась, что стоит им издать хоть один лишний звук, – пиши пропало. Сейчас она не в том состоянии, чтобы пытаться бежать, и это было удивительно. Ещё никогда магия так не выматывала. Гротэр сощурилась и на голом упорстве прижала накопитель к руне вновь. Обзор поплыл ещё сильнее, но ей не нужно было четко видеть, чтобы правильно представить водный шар. Казалось, что она подрисовывает видение в воображении, чёткое, ясное, на размытую фотографию.

Шар вышел совсем маленький и ей стоило огромных усилий погнать его за человеком, когда тот, забыв о дубинке, бросился прочь по дороге. До последнего, насколько хватило дальности, она гнала маленькие клубочки воды за мужчиной и даже когда заклинание лопнуло, следила за ним, пока тот не скрылся вдали.

Шмыгнув носом, девочка растянулась на полу. Протянув руку к лицу, Мари утёрла влагу и с удивлением заметила на пальцах красное. Так плохо она себя не чувствовала даже когда пыталась накастовать пять средних шаров за раз.

Улёгшись чуть удобнее, закрыла глаза и замерла. Ей бы встать, развязать детей и проверить кто в сознании. Распотрошить сумки работорговцев и смыться, пока те, что лежали на земле, не очнулись, или сбежавший не вернулся. Но сил не осталось.

На живот вскарабкалась существенная, но такая привычная тяжесть и Мари, подняв чистую руку, почесала оранжевую макушку.

– Дай мне пару ринок, – тихо пробормотала она, не разжимая век. Зверёк перебрался выше. Шершавый язык прошёлся у нее под носом. – Эй! Не надо, я сама умоюсь! Ну же, прекрати!

Это было щекотно и неприятно, поэтому девочка спихнула с себя зверька и села. Перед глазами всё плыло, но видела она чуть чётче, чем во время последнего заклинания. Слеза, которая так и лежала на печати, совсем погасла.

– Что там с нашими собратьями по несчастью? Они хоть живые? – Мари подползла к ближайшему ребёнку и задержала ладонь над чужим носом. Легкий ветерок подсказал, что да, этот именно экземплярчик жив. И у него на шее тоже красовался огромный, практически амбарной работы ошейник.

– Малыш, можешь поискать ключи, пожалуйста? Очень надеюсь, что они были у кого-то из тех, кого я приласкала, а не у сбежавшего труса.

Мари же встала и, убедившись, что её не шатает, аккуратно слезла с телеги, направившись к рюкзаку. Как и надеялась: кинжал и выпотрошенный мешочек с накопителями, оказались внутри. Хорошо, что эти упыри ничего себе не присвоили, а то не хотелось бы рыться во всех сумках в поисках своего имущества.

С кинжалом, к которому она попривыкла, Марианн вновь вернулась в телегу и стала обрезать веревки с детей и снимать повязки. Все трое были без сознания. Темноволосый мальчишка и две рыжие девчонки. К моменту, когда эльник принес ключи, её зрение более-менее пришло в норму. Сняв с себя ошейник, она принялась за металл на шеях у собратьев по несчастью и застыла, только сейчас заметив одну маленькую деталь. У детей были такие же пушистые наросты, как и у одного из тех работорговцев. Человеческих ушей не наблюдалось, только такие, звериные, похожие на острые треугольнички. У двух разного оттенка рыжего девочек крохотные, но очень пушистые и с маленькими кисточками, как у огнёвок, а у мальчика почти без шерсти, как у ворлока.

– У меня галлюцинации? Впервые такие вижу, – потянувшись к режущему глаз пропорциями ушку, Мари сжала на нём пальцы и встретилась с сонным, озадаченным взглядом, а затем схлопотала по рёбрам так, как никогда в жизни не получала даже от Ларса. Из лёгких вылетел весь воздух, грудь сперло, и она не могла шелохнуться от боли. Внутри горело. От слёз обзор вновь размылся.

– Рахерт энтрор!!! («Убери руки». Прим. – здесь и далее перевод с языка ликров.) – их раскидало по разным частям телеги и Мари сжалась в клубок, пытаясь унять боль. Не хотелось больше ничего, – ни шевелится, ни колдовать, лишь бы перестало так жечь лёгкие при каждом маленьком глотке воздуха. – Рена-ро? (Кто ты?)

Она сморгнула слёзы и приподнялась. К зверю спасать кого-либо. К зверю подходить вообще к кому-либо. Бесполезно просить помощи и пытаться помочь. Если даже в её прошлой жизни такое не особо было провернуть, то в этом диком мире, с их моралями и принципами, было просто опасно для жизни заниматься альтруизмом. И для рёбер. В чём она, собственно, убедилась.

Когда её ударили, Мари разжала ладонь и кинжал со стуком упал на деревянный пол. И хорошо, не хватало в довесок на собственное лезвие напороться. Гротэр медленно поднялась и двинулась к кинжалу. Хватит. И так слишком много времени потеряла, пока все эти веревки перепиливала и ошейники снимала.

– Энрри-рер, (Не подходи) – подобрав кинжал, и, прижимая одну руку к болящей груди, Мари боком подошла к борту телеги и спрыгнула вниз. Рядом тут же приземлился эльник и вопросительно приподнял уши.

– Нормально, – сухо буркнула она и двинулась в сторону рюкзака. Около ящеров царил хаос – все сумки были выпотрошены. Кое-где валялись раскиданные тряпки. – Я смотрю, ты все облазил? Спасибо.

Мари резанула веревки, которыми её рюкзак крепился к ящеру и чуть не ухнула, когда тот потянул её к земле. Магию на выгорание, – он не был таким тяжёлым всего десяток ринок назад. Заглянув внутрь, Мари с удивлением посмотрела на распушившегося от гордости зверька, чьи ушки едва заметно трепетали. Вдруг боль и обида почти полностью отступили, и она хихикнула.

– Ну спасибо. Этого теперь до самой столицы хватит. Правда, как я всё это поволоку… Или, точнее, как ты всё это туда упихал… – внутри, сверху на её вещах, валялось несколько увесистых мешочков, по очертаниям которых Мари сразу догадалась, что в двух из них монеты, причём весьма тяжёлые, а в другом, судя по острому запаху копченостей и раствора для мяса, – продовольственный запас.

Зверек, довольный, вскарабкался к ней на руки. Мари погладила шёрстку и посадила его на плечо. Вытащив мешочек с накопителями и свою куртку, она вернула кинжал и слёзы на место. Завязав горло рюкзака, Мари прикрыла его курткой и с трудом закинула к себе на плечи, – эльник на мгновение подлетел, задев её крылом, но зато дал спокойно взвалить ношу. Да уж, с таким весом привалы придётся делать чуть ли не каждые пять ринок.

Когда Мари уходила, она даже не обернулась вслед кричащему и рычащему ей что-то мальцу.

***

С дороги они свернули спустя пару склянок. Не горела Мари желанием вновь словить макушкой чью-либо дубинку.

На первом же привале учёная распихала по карманам, поясу и сапогам, как только могла, более яркие слёзы и бумажки с рунами.

– Спасибо ещё раз. Если бы не ты, мне было бы гораздо сложнее справиться, – тихо проговорила Мари. Эльник с одобрением наблюдал за затаривающейся, как норка, девочкой. – Знаешь, думаю стоит придумать тебе имя. Малыш, конечно, хорошее прозвище, но у друга должно быть что-то посущественнее.

Она похлопала себя по тайникам, проверяя, прощупываются ли они. За поясом небольшая выпуклость была, а вот в голенище сапога вообще ничего. Встав и попрыгав, девочка проверила будут ли натирать слезы. Тест на дискомфорт прошли все тайнички. Повертевшись и представив пару опасных ситуаций, Мари сместила бумажки с рунами так, чтобы в случае чего ей было достаточно коснуться накопителя, чтобы тут же возник шар. Один она даже наколдовала для проверки, хотя после этого зрение вновь стало размытым.

После всех приготовлений Гротэр вновь взвалила на себя сумку.

– Пошли. Надо наверстать всё то расстояние, которое мы проехали.

На самом деле сориентироваться по деревьям и дороге Марианн не смогла, – лишь примерно понимала, где они находятся. Поэтому попросила зверька вести её, да так, чтобы двигаться параллельно колее, но не рядом с ней. Эльник согласно мотнул головой, заставив уши всколыхнуться, и шустро поскакал вперёд.

Хотелось бы ей идти так же быстро, но сумка была слишком тяжёлой для этого. Да и досталось Мари прилично. Грудь саднила, голова трещала и, что пугало гораздо сильнее, временами зрение вновь становилось мутным. От беспокойства учёная останавливалась каждый раз ровно на столько, сколько требовалось глазам на восстановление.

«Я что-то делаю не так», – это была самая очевидная мысль, пришедшая ей в голову. В прошлой жизни магия на здоровье никак не влияла, а тут, с их «резервами» и «пропусканием магии через себя», неизвестно нормальна ли такая реакция организма или нет. Может она навредила себе подобными экспериментами.

Как бы Мари не любила магию, проснуться однажды слепой совершенно не хотела.

На ночлег пришлось остановиться засветло, поскольку тело совсем перестало слушаться. Мари откровенно шатало из в стороны в сторону уже к третьей склянке пути и когда перед глазами мелькнула очередной мандаринник, она остановилась и скинула рюкзак на землю.

– Всё. Привал…

И сама упала рядышком.

Эльник насуплено пофыркал возле её шеи. А затем, когда Мари сказала, что с ней всё в порядке, просто нужно отдохнуть, развернулся и рыжей искрой скрылся среди деревьев.

Желания двигаться не осталось. Кажется, всю решимость бороться за свободу и штурмовать стены на своём пути учёная расплескала ещё там, в телеге, вместе с высохшим накопителем и впитавшимися в землю водными шарами.

Над головой тихо шелестели широкие, светло-зелёные листья, укрывающие от неё постепенно темнеющее небо. Звук убаюкивал, в чём-то напоминая, если сильно исказить, конечно, океан. Нужно ли бежать или гнаться за чем-то? Почему нельзя остаться здесь, на мягкой, влажной земле и просто уснуть? Да так, чтобы утром не пришлось больше идти. Чтобы никто не наступал на пятки и не разрывал землю в нескольких метрах от выбранного ею дерева.

Она прикрыла веки и, кажется, даже задремала. Но затем в её лицо грубо ткнули чем-то пряным и колючим. Мари распахнула слезящиеся глаза и вскинула руку, чтобы прогнать разыгравшегося эльника.

И вдохнула горьковатый, резкий запах, в котором чётко угадывалась нотка мяты.

– Искрянка? – Мари медленно приподнялась и с удивлением оглядела рассыпавшиеся по её ногам и земле тонкие, темно-зелёные стебельки с острыми, словно иголочки, листиками. – Ты где это откопал?

Учёная помнила запах напитка, которым её отпаивали в дни, когда она после очередного подвига чувствовала себя плохо, но ещё никогда Мари не видела его вот в такой, обычно-травянистой форме.

Эльник быстро-быстро замахал ушами, запрыгнул к ней на колени и снова пихнул в лицо пучок травы.

Мари откинулась на спину и стебельки сильнее разлетелись вокруг, на этот раз больше по груди и шее. Новую попытку запихать ей в рот траву учёная пресекла, самостоятельно зажевав один из стебельков. На вкус он был ещё более горьким, чем настойка. Никакого сладкого привкуса или ощущения газировки, – лишь трава, которая с какого-то перепугу причислила себя к семейству ментоловых. Марианн захотелось выплюнуть эту гадость и тут же промыть рот, но малыш, который всё ещё сидел у неё на животе и внимательно за ней наблюдал, стал причиной, по которой она медленно, через силу, съела кустиков пятнадцать этой погани. Когда ей надоело строить из себя травоядного эльника, она слегка дёрнула за ухо пушистого друга, заставляя того слезть с неё, и медленно села.

– Ну всё, в меня больше ни листика не залезет без угрозы всё это назад выблевать.

Эльник вновь пофырчал, а затем юркнул прочь. И Мари с раздражением поняла, что даже местные безобидные зверушки знают о магии больше, чем она.

Почему он притащил ей именно искрянку? С чего вдруг взял, что травка, из которой делают восстанавливающую ману настойку, ей пригодится? Признаков магического истощения, в той форме, в которой оно у неё обычно проявлялось, Мари в себе не ощущала, но то, с каким упрямством её кормили, словно полевую норку, заставило задуматься. Вот бы научиться понимать звериный язык и всё-всё с этого проказника вытащить.

Девочка поднялась и, оглядевшись, начала медленно обустраивать маленький лагерь. Она редко занималась подобным, буквально живя на ходу, но сейчас, прощупав свернувшуюся кровь на затылке, поняла, что ей нужен нормальный отдых. И хоть какое-то, но лечение. И тёплая вода.

Мари расстелила под деревом куртку, а затем, пока не совсем стемнело, подожгла с помощью огнива, далеко не с первой попытки, что уж там, горстку прелых листьев. Разводить огромный костёр Гротэр не собиралась, ей нужен был небольшой огонь, чтобы вскипятить один шарик, – промывать рану на голове холодной водой она бы в жизни не рискнула. Как и оставить волосы хоть без какой-то, но сушки.

Шарик, который она призвала, был крохотным, чуть больше её кулака, но даже от такого колдовства зрение вновь затуманилось. Долго подогревать воду Мари не смогла, и когда почувствовала, что магия вот-вот сорвётся, она из последних сил направила воду, меняя её размер, во флягу.

Немного, но этого достаточно.

Девочка нарезала тряпки, захваченные специально из замка, на тонкие полоски и одну из них смочила, чтобы тщательно протереть затылок. Стараясь сильно не выжимать воду, чтобы та не скатывалась по шее розовыми разводами, долго и бережно соскребала с волос сгустки. Забинтовывать затылок с такой-то мелкой царапиной, – всё-таки там больше шишка выскочила, чем крови натекло, – по идее было глупым, но Мари всё же наложила повязку из-за опасения, что в ранку попадёт мусор и та загноится или воспалится.

Заодно и волосы переплела.

Эльник вернулся на моменте, когда полностью стемнело, а от костерка остались лишь дотлевающие искорки. Мари разложила на покрывале несколько слез и как раз осматривала огромный синяк на правой части груди. Прощупывать его было больно, и не сказать, чтобы она сильно уж разбиралась в сломанных рёбрах, но вроде как те были целы, хотя ярко пылающий ушиб вызывал сомнения.

Эльник, словно маленькая собачка, сжимал в зубах листочек-сумку. Он скинул её на покрывало возле слезы и пристально уставился на ушиб.

– Вроде ничего не сломано, но всё равно больно, – пожаловалась учёная. А затем потянулась к листу, который всё ещё прятал внутри то, что притащил эльник. Зверёк не отреагировал на посягательство, зато Мари удивилась, когда обнаружила маленькие красные ягодки внутри. Несколько горстей. Кругленькие, они походили на бисеринки крови, которые с помощью заклинания заставили застыть в такой форме.

– Это мне? Они съедобные?

Эльник моргнул, а затем отвернулся и картинно подцепил, пусть и не с первой попытки, пару ягод своей лапкой и сунул их в рот.

Мари же проглотила вместо угощения вопрос о том, как он их собирал. Ягоды не были связаны веточками или листьями, каждая лежала отдельно. А с лапками зверька, с его коготками, не слишком длинными, но довольно цепкими, собирать такое, тем более так аккуратно, было бы сложно.

– Спасибо.

Она сунула маленькие плоды себе в рот, пытаясь вместе с ними проглотить неожиданную помеху в горле. На язык брызнул ядрёно-кислый сок, рот почти сразу же немного занемел и Марианн заподозрила, что у ягод присутствует обезболивающее свойство. Отвратительный, слишком насыщенный вкус, но почему-то он показался Мари самым приятным, что ей доводилось пробовать в этом мире.

***

Ближе к рассвету за ней явились тени. Глухие, грубые, холодные, издающие жуткие полу-урчащие, полу-рычащие звуки. Её преследовал шелест. И, кажется, сама смерть явилась в первозданном, звероподобном, вымораживающем облике.

– Шоловек!

Мари подскочила, когда поняла, что рычание и шипение раздается не где-то в мире грёз, а здесь, возле её уха.

Эльник стоял у её ног, распушившись, словно сторожевой ворлок, и порыкивал, а шелест…

– Шоловек! – мальчишка держался на расстоянии в несколько шагов от её лагеря, не решаясь подходить ближе, а когда увидел, как она разлепила глаза, радостно осклабился и что-то прорычал.

Мари замерла. Тело сжалось, словно пружина, а эльник, будто почувствовав напряжение девочки, вдруг сорвался вперёд и направил свои коготки прямо в глаза отвлёкшегося на кого-то позади себя пацана. Учёная не отставала: только уловив движение, она тут же вскочила, проигнорировав тупую боль от синяка, и дёрнула кинжал из-за пояса, быстро стягивая с него ткань. А затем схватилась за слезу под ремнём, прижав её к бумажке, закреплённой там же.

Она не сводила взгляда с эльника, который яростно полоснул полу-зверя по лицу в опасной близости от его глаз. Юркий зверёк резко сменил траекторию и отскочил, прямо в сантиметрах от мелькнувших рядом с его шеей когтей.

У мальчишки они были длиннее, крепче и острее, чем у рыжика, от чего у Марианн холодным узлом скрутило желудок и яростью обожгло грудь. Шары стали появляться непроизвольно. Маленькие, крупные. Она не контролировала их размер, не думала толком, что представляет. Брови её сошлись на переносице и за миг до того, как эльник вновь оранжевой молнией налетел на мальца, она яростно, со всем горевшим в ней огнём, швырнула шары по рукам и ногам что-то рычавшего полу-зверя. Времени окутывать его голову водой не было. И поэтому она просто била так, словно пулями, чтобы отвлечь, не дать снова взмахнуть рукой.