Сны библиотеки

Не зная, хочет ли она копаться в этих воспоминаниях, Фантазия не заметила, как закрыла глаза и даже задремала. Червоточина коридора, открытая дверь и глаз луны никуда не делись, когда она опять открыла сонные глаза и в голове словно что-то заполнялось, как бывает после сна.

– Спасибо. – С невероятным облегчением сказала женщина. Она легко вздохнула и повторила вновь: – Спасибо, что выслушала. Это мне и нужно было. Немного поддержки.

Фантазия удивленно моргнула, а потом неловко отвела глаза в сторону.

– Я просто высказала своё мнение. – Сказала она.

– Говорят, молчание – золото, но порой молчание – то же бездействие, и слабым приходиться платить за него слезами, – неясно к чему пояснил призрак, которого Фантазия так и не увидела. – В благодарность я дам тебе то, что мне уже ни к чему.

Женщина-фантом так и не вышла из тени. То, что она хотела отдать, шурша, пролетело по комнате и легло Фантазии на коленки. Это был желтый конверт бумаги, точно такой же, какой доставал из шляпы Фокусник, оповещая её о новом имени. Девочка не сильно смяла его пальцами, взяв по обе стороны, подняла и стала осматривать каждый уголок. Он был абсолютно пуст.

– Это бумажный компас, – объяснило приведение, когда девочка опустила конверт, с растерянностью глядя в сторону двери. – Любое место, которое тебе нужно найти, оно укажет и даже разъяснит о нём словами. Нужно только подумать, куда тебе нужно.

И Фантазия, переполненная не бывалым энтузиазмом, начала пылко думать. Дом. Сад Эдем. Воспоминания. Бумага не отзывалась на все это, и Фантазия было решила, что её нагло надули. Но когда она подумала о Бермудском Треугольнике, чёрные чернила написали ей в ответ: «Не сходи сума. Ум вернуть порой невозможно». Когда решила, что хочет увидеть самую большую библиотеку мира, как в Оксфорде, ей написали в ответ: «Ты издеваешься? Где ты по твоему сейчас?».

Понимая, что дразнилка не сильно ей поможет и нужно учесть то, что в этом месте всё живое, включая умную бумагу, нужно сохранять вежливость и почтение к данным вещам, если хочешь заслужить их расположение. Фантазия, размышляя, закрыла глаза, болтая ногами куда активнее, а потом, даже не думая, произнесла в слух:

– Тогда где найти Хозяйку? – вспомнив, что Фокусник назначил ей встречу там, где она и понятие не имела, этот компас попался ей в руки в самый раз.

Она была ответственной девочкой для своего возраста и не могла себе позволить опоздать к такой важной персоне, чувствуя себя Белым Кроликом из Алисы В Стране Чудес, который вечно опаздывал. Осталось только надеяться, что Хозяйка, или как некоторые величали, Госпожа, не похожа на Червонную Королеву и по прибытию Фантазии некому будет вопить на весь зал:

– Отрубите ей голову!

Бумажный компас, казалось, долго думал, прежде чем чернила шустро преобразовались в указательный знак, а потом закружились быстрой спиралью. И только потом на листе появилась нарисованная кисть руки. Все пальцы были сжаты в кулак, а указательный палец показывал прямо перед собой и, как положено компасу, дергался по сторонам, как стрелки обычного компаса. Когда Фантазия встала с кровати, крутя его то туда, то сюда, ловя правильное направление.

Полностью сосредоточенная на остром чернильном подвижном ногте, она не заметила, как вышла из комнаты. Повернула влево, подметила, что звук её шагов стал мягче и почти неслышимым. Подняла взгляд, лишь когда, наморщившись, врезалась в стол с вазами. От удара они чуть зашевелилась, скребя по поверхности, раскидывая капли темной воды, но быстро успокоились и замерли. Согнувшись и с шипением погладив коленку, Фантазия сквозь упавшие белые волосы строго посмотрела на вазы: белый фарфор, разрисованные мрачными узорами, похожими на гадюк, но цветы – пышный букет чёрных лилий. Без какого либо запаха, однако холодные, почти искусственные на вид. И всё же, когда Фантазия кончиком указательного пальца коснулась изогнутого лепестка, он оказался влажным и гибким, а значит в полне живой.

Стена возле стола такая же темно-синяя и мрачная, без обоев. Дальше были картины в таких же золотых рамках. Огромные окна, уже со шторами, подвижные из-за сквозняка. Сквозь них так же проплывали линии слепого ока, падая на красный гладкий ковер.

– Совсем не такой, когда я вышла впервые, – сказала она с подозрительностью и, обернувшись, икнула, снова прижавшись спиной к столу.

Позади не было никакой двери и комнаты. Лишь большое окно, показывавшая открытую ночь, достаточно высокую часть, близкую к круглой луне, будто ты находишься в старой высоченной башне. Фантазия напряженно сжала бумажный компас. Этот коридор был узким и досточно богато обставленным. Не считая картин, тут стояли столы с золотыми бюстами или статуями невероятно красивых женщин с разных торжественных позах. И по всюду эти чёрные лилии, написанные на картинах, запечатанные в золоте, вставленные в вазах.

– Какие не приятные цветы, – в отвращении проговорила Фантазия, разворачиваясь, стараясь отвлечься, подняв взгляд.

Картина невероятно огромная, больше тех, которых она видела здесь. От полотка до пола.

– «Отросток», – прочитала Фантазия и задрала голову, осматривая полотно, написанное маслом.

Темноволосая девочка с рогами, выглядывающими из-под шляпы, была её возраста. Она сидела на королевском троне в богатом платье с теплой улыбкой, излучая зрелое благородство и гордость. На подлокотниках по обе стороны был изображен черный кот с бантиком и мягкая кукла с швами, изображавшими улыбку и блестевшими пуговицами вместо глаз.

– Девочка с куклой и котом, – Фантазия изумилась таланту художника данного портрета. – Прям как живые. Несмотря на то, что картина написана в темных тонах, они выглядят очень счастливыми.

Деревянный пол скрипел под ногами, а ветер завывал в коридоре. Фантазия, вспомнив про свою цель, подняла компас. Рука ещё крутилась на месте. Палец указывал налево, и девочка повернула в ту сторону уже с опаской в движениях. И только скрип под туфельками сопровождал её.

Но дальше не было ни комнат или стен. На их месте были стальные перила и лестницы, ведущие на следующие этажи всё выше и выше. С самого низа и ввысь шли стеллажи, битком набитые книгами. За место светильников свет обеспечили втянутые окна, наполовину закрываемые стеллажами, уходившие и подымающиеся так же на юг и север. Как всегда, луна была в каждом окне, будто стекло клонировано и вставлено в черную раму. Свет особо не достал до того места, где стояла Фантазия. Как правило, освещались только книги и лестницы.

– Да тут этажей пятнадцать! – удивилась Фантазия, открыв рот и не видя потолка или крыши. Одно черное пятно, ведущие в неизвестность. Коснувшись перил, она неуверенно опустила голову вниз и почувствовала, как укачивает. Потому, пошатываясь, отошла и упала с раскрытии глазами. – Пола нет!

Одни огромные этажи библиотеки с разбросанными тут и там лестницами. Фантазия уловила взглядом мельтешившие шустрые огоньки, летающие между полок. Они переставляли книги, либо вытаскивали их и улетали. Один такой сияющий зеленым огонёк врезался ей в спину, уронив книгу и сильно её испугав. С пронзительным криком она подскочила на ноги, врезавшись в перила спиной.

– Что кричишь? – недовольно спросил огонёк, покружив на месте. – Мы тут работаем, вообще-то. Уходи, если ничего не надо!

– Работает? – ошарашено спросила Фантазия. – Это что работая такая – на книги смотреть?

– Ничего ты не понимаешь! – оскорблённо высказалась он, из зеленого став красным. – Книжные пикси ухаживают за книгами, – с гордостью объявило существо. – Мы есть абсолютно в любом месте. У меня более тысячи братьев и сестер, что делают точно такую же работу, милочка.

Облегченно выдохнув, Фантазия кивнула, не зная чему. Почти радосто, что тут безобидно. Среди книг прозвенел колокольчик и пикси, оживившись, поднял книгу, словно это не было никакой тяжестью. Попрощавшись, он оставлял за собой хвост волшебных искр, нырнул вниз и исчез.

– Я видела их раньше, но не придавала значения данным вещам, – говорила Фантазия, смотря по сторонам уже без страха, но и без интереса. – Ах, точно! – вспоминал она, снова заглядывая на компас. – Мне нужно теперь…

Со стороны что-то глухо упало и зашелестело. Дёрнувшись всем телом, Фантазия с начала подняла глаза, а потом опустила их. Это была раскрытая книга, страницы которой перелистывались сами. Подумав, что возможно, её уронила пикси, Фантазия без тревожности подняла голову, желая рассмотреть огонёк. Однако…

Через три этажа, стоя так же рядом с перилами среди стеллажей, на удивленную девочку, не двигаясь, смотрела белая женщина. Белые волосы, белоснежная кожа, белое облегающие платье. Она почти светилась и просвечивалась от своей белизны, похожую на неизлечимую болезнь. Красивая в лице, гибкая в спине и талии. Вот только «смотрела» немного, ни то слово. Её аккуратная голова была повёрнута к девочке и она улыбалась ей, но глаза были плотно закрыты, без трепета ресниц. Она ничего не делала, просто заботливо улыбалась, будто видела её и знала, что она именно там.

Эта женщина прекрасна до того, что думаешь, насколько она беспомощна. Возможно, она слепа, потому уронила книгу решила Фантазия и, как завороженная белизной, не могла оторвать взгляда, стала подходить, желая поднять книгу и принести её хозяйке. Однако с каждым приближением, скрипом и шагом нечто мерзкое стало ползать по ушной раковине, как свист или мелкие лапки сороконожки, желающей пролезть дальше и отложить своих личинок в более теплое место.

С каждым шагом голова женщины всё больше наклонялась на бок, а улыбка оставаясь всё такой же милой и любовной становилась подвижной и расширялась. Эта дуга бесцветных губы была темной похожей на извивающейся брюшко змеи или длинного насекомого. Они продолжали смотреть друг на друга очень вежливо, без стыда, словно старые знакомые, хотя не произнесли ни одного слова.

Белая голова по мере приближения уже вошла в неестественный угол, на который не способная человеческая шея. Но лицо не менялось. Едва дыша и холодная от пота Фантазия уже опустилась на коленно коснулась книги, продолжавшей перекидывать желтые страницы.

– Стой! – неожиданно одернул звонкий голос за спиной.

Фантазия, очнувшись от фантомного плена, развернулась на крик. Книга прекратила листаться, а женщина сверху вытянулась, не переставая улыбаться.

– Стой! – продолжал кричать уже паявшейся, тяжело дышавший от бега мальчик. Маленький, худой и бледный, но необычный. Большие красные глаза и вытянутые заячьи уши на макушке. – Отойди оттуда!

Он быстро подбежал вплотную и без какого-либо предупреждения схватил Фантазию за руку. С серьезным лицо посмотрел на непонимающую неё, потом на женщину с вопросом, наклонившей голову в безмолвии и уже спокойной, но от этого ещё более жуткой улыбкой.

– Надо уходить, – сказал он и потянул за собой Фантазию в обратную сторону.

Убегая вместе с незнакомым мальчиком с заячьими ушами, Фантазия в последний раз оглянулась назад. Белая женщина непринужденно стояла уже на том месте, где она минуту назад – возле книги. Длинные, прямые до пола волосы действительно сияли, как отблеск фонаря в ночи, и тонкая фигура в блеклом платье смотрелась достаточно невинно на взрослом теле. Она опять наклонилась в бок и без звука стала махать им рукой с той же улыбкой.

Запись 5. Психопомп Виллоу

В тот день, когда няня пропала на лестничном пролете, она придумала, что её поглотила неизвестная тень. Пусть своего имени она уже никогда в этом промежутке и не вспомнит. Одну вещь её мозг смог охватить в запахе древних книжных корешком, скопившихся в кучке комнаты, похожей на заброшенный класс.

Белая девочка, страдающая от неизлечимой душевной болезни, не поняла того, что сегодня произошло среди детей. Округлые арки просторного коридора, где за дверьми слышались царапанье перьев, лекции учителей и изредка шаги,(хотя она была совершенно одна) ещё мгновение назад были залиты солнечным светом и пылали жаром. Та женщина появилась не сразу, но с собой она принесла холод севера и буйство древних викингов.

Вся белая и выточенная. Стройность сочеталась с хрупкостью чего-то мимолетного, как переломного луча звезд. В отличии от девочки, у женщины не было тени. Она шла медленно и плавно, не издавая ни звука. Длинные серебристые волосы колыхались, переваливались за плечи, а потом замерли.

Девочка с волнением в груди сжала учебник и, опустив голову, ускорила шаг, не задавая никаких вопросов. Стараясь уйти как можно быстрее.

Стоя как мраморная статуя для рисования, которые есть в аудиториях для искусства, женщина немного вытянула бледные губы. Девочка прошла мимо, заставив подол платья последовать за её бесцветными волосами. Она немного покосила глаза к стене. Не поняла видела этого или не видела, но на стене этой стариной академии, в противоположной стороне от длинного женского тела зашевелилась тень. Не просто человеческая тень, это был рогатый олень.

Крупный и массивный. Это должно было быть тенью, однако силуэт был белым. Тени черные, темно-серые или блекло-прозрачные зависит от освещения, места и яркости. Однако олень больше был похожи на фигуры, вырезанные из белой бумаги и приклеенные на стену, как снежинка на секло.

И он зашевелился. Так же плавно, как скользит вода или шепчутся языки пламени. Тонкие ноги его проплыли по стене, голова кивала, словно живая. Он благородно дошёл до застывшей девочки, склонил голову в поклоне и ушёл.

Она, очнувшись от видения, стремительно обернулась. Белой женщины нет. Двери аудиторий открывались одна за другой. Ученики спешили с бурными разговорами. В такой бурной массе, теперь она стала бледной тенью. На это она до боли закусила губы, впервые испытав разочарование на один факт – своё рождение.

Всё её неизлечимая, уродливая болезнь.

– Она не так уж и бросается в глаза! – говорила эта бестолочь Дженнифер Юманз.

Вечно опрятная идеальность с юбкой до пола, болтающимися косичками и крестом с распятым Иисусом на груди. Как её саму не тошнит от себя самой?

По сравнению с такими девчонками, как Палмер, Мерсер и Келли, это набожная простофиля, желающая ей добра и дружбы, бесила своим простодушием больше, чем когда она застукала Мерсер в пустом классе, показывающей то, что у неё было за спущенными трусами парочке парней.

После этого одни высокий, но полный недоумок ходил за ней всю неделю и караулил после уроков лишь с одной целью.

– Не рассказывая профессору Эддингтону! – бубнил он полными губами, когда они стояли на лужайке возле фонтана. Такими же толстыми и неуклюжими, как его свисающие бока.

Обычно Джири Буш, непропорциональный, малоподвижный, похожий на гуля из страшилок с заплывшей рожей, меньше всех говорил с ней и учувствовал в травле, потому что боялся. Он часто дергался и смотрел на её белизну, как на прокаженность чумой. Однако стало понятно, что сама идея подойти к ней была замыслом Наталии Мерсер. Не зря она караулила их у стены. Даже случайные беседы… Это слишком подозрительно появлялось в одном и том же месте.

Она же только вздохнула, полностью выражая этим жестом раздражение. Хотя мальчик не знал, настолько сильно оно было велико.

Потому более не ответив, она без шума хмыкнув, развернулась. Через волны прозрачных волос она показала профиль своего не здоровое лица. Полное возмущение. Подол юбки защекотал острые выступающие колени на слишком худых нога. Просторная рубашка погладила чувствительную кожу.

– Бог дал ей язык, – пояснила она, отмахиваясь. – Если для неё это такая проблема, пусть сама об этом скажет.

В тот момент у толстощекого Джири вспыхнула храбрость, и он, тяжело мыча, даже после нескольких быстрых шагов, схватил её волосы жирной потной рукой и стал орать сквозь слюни.

Не ведая о том, что было дальше, она вспомнила лишь, что через пару дней Джири Буша нашли распущенным на газоне. Он был похож на помидор, который бросили со всей дури о землю, только мягкостью заменили влажно поблескивающие кишки, распухший оголенный желудок, а ещё здоровенный мухи, жужжащие над его тушей и заползавшие в рот.

Они кружили, потом садили на его высунутый язык и важно заползали в полость рта или ноздри, будто это был один большой ресторан. Вот смеху-то!

И выпал он не из комнаты общежития, а из пустого класса, явно с кем-то поссорившись. Разуметься, кто его толкнул неизвестно.

Последний фрагмент был уже на могиле Джири, где она, на удивление в солнечный, совершенно обычный день, положила записку от себя рядом с надгробием. И усмешка не доходила до уровня Наталии, но была так же зловеща.

Продолжая ухмыляться, она спокойно ушла, не оборачиваясь. Ветер потрепал бумагу и уронив её на землю, заставив раскрыться. Красивый подчерк придавал значению написанного ещё худший смысл:

«Поздравляю с удачным падением! По тебе никто не плачет, Мистер Ньютоново Яблоко!».

Пустой класс академии Оксфорд. Пустой в плане жизни. Он был заставлен всем, чем можно, но далеко не живым, а тем, что отжило своё. В нём нет ничего, кроме сухого тлеющего запаха. Тонны пыли, мусора и парочки детей, забредших сюда.

Это не милый дом ведьмы из кошмарной сказки про Гензель и Гретель: тут нет сладостей, запаха выпечки. Пол и стены не из карамели или мяты. Один пустой класс, в который больше никто и никогда не придёт.

– Не переживай, тут безопасно, – сказал ей мальчик, глядя на тревожно бегающие глаза. – Здесь если только миражи да писки с карликовыми гномами. Ты не бойся особо. Они безобидны, – тут его дружелюбная улыбка сошла, а глаза закатились, будто вспоминая не что неприятное. – Если им не мешать.

– А ты кто такой? – подозрительно спросила Фантазия, не пуская глаз с вытянутых ушей и делая шаг к стене.

– Я? – удивился он. Замешательство быстро превратилось в довольную улыбку. – Ах да! Я начинающий психопомп Виллоу! А тебя как зовут?

На протянутую руку девочка ответила не сразу. С не большим желанием, но всё же пожала её.

– Фантазия, – сухо ответила она.

– Вау! Тебе такое звучное имя дали! – радостно засветился Виллоу. – А моё долго выбирали. Я уже боялся, что из меня писки сделают.

– Ты сказал это таким тоном, словно хуже этого ничего нет, – заинтересовалась данной темой Фантазия.

Виллоу опечаленно вздохнул, потирая голову.

– Не сказать, что хуже. Но те кому не достаются имена, обычно низшие, хотя всё ещё зависит от этажа где рождаешься. – Пояснил Виллоу. – Обычно это писки, тени, фонарики, мотыльки или чёроки. В общем, всяка мелочь, которая встречается чаще всего, хочешь ты того или нет.

Сама Фантазия, думая, опустила губы и руки на юбку сарафана.

– Это же дискриминация, – не особо возмущенно высказалась она с чуть порозовевшими щеками. – Указывать каждому своё место только по тому, есть у него имя или нет!

Прекрасно понимая всё её разочарования таким строем иерархи, Виллоу прижал кроличьи уши к затылку, развел руки и покачал головой.

– Что поделать. Таковы правила.

С такой несправедливостью они не долго печалились. Что-то крупное стало ползти по коридору заставлял стулья да и саму дверь дрожать. Где-то разбилась стекляшка поднимая пыль. Фантазия кое-как стоя на трясущихся ногах уловила нечто похожее на беседу, только вот язык был очень исковеркан и с каждым словом всё больше не походил на тот, что был до этого.

Откашливаясь, пара поднялась с пола уже ни в трясучке, однако в таком жутком шепоте, будто это стояло здесь невидимое, как монстр который появляться исключительно ночью. Будь-то кровать или шкаф.

Думая о тощих, цепких руках, что вылезали из мрачной тени, а пытливые пальцы ползли к одеялке, как бывает в страшилках, она, на миг задохнувшись, раскрыла глаза. Услышав в своей голове…

Дженнифер съел ночной монстр.

Обглоданный, красный, липкий череп шатается туда-сюда. Её рука так и осталась лежать под кроватью…. И больше ничего кроме застывшей крови.

Расплывчатое видении испарилось и потухло. Новый глоток воздуха, насильно лезший в глотку, заставил Фантазию вскрикнуть от разрывающей боли. Казалось, каждая артерия горла готова была разорваться от давления. Сосуды под кожей бегали и бешено пульсировали. Глаза горели и рвались из орбит. От острых слез, вызывавших жжение, легче никак не становилось.

Кряхтя, пуская слюны и громко дыша, она схватилась за сердце обеими руками, почти разорвав рубашку. Зрение плыло, как само видение, то появлялось, то исчезало. Толи сердце, толи легкие. Было до смерти больно, но кричать не получалось. Задыхающаяся Фантазия была уверена, что умрёт.

– Эй, что с тобой?! – не на шутку перепуганный Виллоу стал трясти её за плечи, когда крик перешел в сдавленное хрипение. Воспаленные красные глаза закатились. Высунутый бледно-розовый язык подрагивал. – Прекрати! Ты себя так убьешь! – теперь он схватил её маленькие руки, старясь их оторвать от шеи, которую она бесщадно царапала в припадке.

А голоса тем временем продолжали:

Тела Дженнифер Лизы Юманз нашли в колодце. Двенадцатилетнюю девочку изнасиловали в собственной комнате, а потом расчленили. Пятнадцатилетняя Абигейл Палмер пропала без вести к концу года. Академия обеспокоена такими явлениями. Всем ученикам был отдан приказ от самого министерства разъехаться по домам, ради безопасности детей.

Плакат с этой улыбающейся девчонкой, с её алыми губами и русыми волосами, собранными в хвост, на пару с голосом диктора из радио стал маячить перед ней. Только эхо с помехами стало заглушать чудовищный вой на той стороне черноты, куда падал сорванный плакат о пропаже.

Такой набор резких воспоминаний заставил её мозг сильно воспалиться, иначе подобное не объяснишь. Фантазия была уверена, что температура её тело была ни меньше 40 градусов. Ладони и живот невыносимо горели.

Всё прошло так же быстро как и началось. Правда для того чтобы избавиться от жгучести во внутренностях пришлось вырваться пару раз. Всё это время Виллоу пусть был немного растерянно, но быстро скоординировался, уводя её в угол.

Со смачным изрыганием вышло не теплая кучка переваренной еды. Разлепив влажные от слез глаза, Фантазия с отвращением лицезрела водянистый сгусток слипшегося пепла или трухи.

– Вот поэтому к той женщине и нельзя было подходить, – как-то тихо, но необычайно серьезно высказался Виллоу.

Вскинув на него глаза и тяжело дыша, Фантазия покачнулась на неустойчивых коленях, уже обращаясь к нему.

– Ты о чем сейчас говорил? – спросила она, вытирая рот рукавом.

И на блеклом округлом лице мальчика-кролика уже не было той детской непосредственности. Это можно даже было смело назвать озлобленным оскалом или лютой ненавистью.

– Та женщина, – прорычал он, почти плюнув эти слова, глядя ни на Фантазию, а куда-то в сторону. – Это Белая Ведьма! Она постоянно крутиться здесь. Её всё время гонят, но она приходит обратно, как ни в чём не бывало. Всегда молчит и улыбается. Сама Хозяйка не знает, кто она и почему околачивается здесь, но никто её не любит.

Белее чем сам белый цвет. Постоянно ласковая материнская улыбка, светиться мистическим цветом и всегда кажется слепой из-за закрытых, как у мертвеца век.

Почему-то, узнавая о столь далеко не приятных моментах, она не переживала, что возможно её жизнь не была счастливой. Что хорошего в издевательствах и непризнании для ребенка? Она училась в Оксфорде, потому что была очень умна. Её признавали учителя и сама академия, о которой многие дети могут лишь мечтать. Но именно дети по какой-то причине не признавали её. Травили, пытаясь выжить из этих стен.

– Потому что она была внешне и душевно неизлечима больна. – Ответил кто-то как человек читающий книгу. И этот кто-то уже зная всю её историю на перед сейчас говорил с ней. – Люди видели и чувствовали её отличие от того чурались в не любви к ней.

В её жизни немалую роль сыграла и Ведьма. Ведьма говорила с ней в зеркалах о всех возможных темах, однако больше всего они рассуждали о счастье, которого у больной девочки не было. Возможно, Ведьму порадела болезнь. Но Ведьма породила в ней уверенность в будущем. Счастье пусть и без людей.

Однако, что же случилось потом? Дети стали пропадать в Оксфорде, кого-то находили мёртвыми, некоторых не находили вообще. Была ли виновата Ведьма? Она говорила об этом с высоким мужчиной в форме, сидя на стульчике:

– Их украла Ведьма, потому что они смеялись надо мной.

Потом смеялись сами мужчины. Ни в голос, но глазами. Перед ними был маленький ребенок, ничего не знающий о реальной жизни, её кошмарах, чудовищах в человеческих масках и тем, что ждало её во взрослой стадии нового этапа.

Разгадка была ещё слишком далеко. Фантазия перестала думать, возвращаясь в ту реальность, куда попадаешь лишь во снах. Это место дало ей другую жизнь, значит, даст и ответы.