Сны библиотеки

Белой тенью, девочка, уже недоверчиво нахмурившись на его спину, шагала назад, стараясь беглым взглядом ухватиться за то, что помогло бы ей обороняться на всякий случай, пока спиной не достигла стены.

«Здесь все сумасшедшие! – стремительно выдала она такую мысль, опустив взор на пол. – Сумасшедшие! Сумасшедший дом! Убежище для недоразвитых идиотов! Больные в кожаных ремнях!».

Бушующий вихрь мыслей кружил в её голове, укачивая и вызывая головокружительную мигрень. Раскрыв глаза, она неожиданно осталась одна в тумане. Нет того человека. Полок. Подсобка стала пуста и холодная, как морское дно. По стенам гибко заскользили скелеты рыб, морских коньком и чудовищ, как в аквариуме, если бы им насыпали корм. Они шустро плыли по кругу, вопя детскими голосами, плача и смеясь одновременно.

– Больная! Поехавшая! Уродина! Выродок рода! Позорище! Порождения порчи и яда! Убийца!

Обжигая кожу ледяными касаниями, рыбы стали кружить быстрее, продолжая кричать на девочку. Та, став белее обычного, вся в поту и истерично дергая лицом, закусила губу, не в силах сдвинуться. Всё, что ей осталось – это закрыть уши, упасть на колени и орать им в ответ:

– Э-это неправда! Я не больна и я не убийца! Я… я ничего не помню! Оставьте меня в покое!

– Не помнить – не значит забыть, – сказал кто-то невидимый. Слишком не возмутимо. – Пазлы собирается. Стрелки часов ходят не смотря ни на что. Воспоминания сидят в норе и пытаются лишиться голов, но, как и Ехидна, их отрастает только больше. Вот что происходит, когда проблемы откладывают, а не решают. В конечно счете тебя сожрут.

Костлявые рыбы, как одна, умолкли и, словно по приказу, устремились под ноги девочки. Земля в сию минуту рассыпалась, как фарфор, туман засасывала в воронку, как запах гари в вентиляцию. Снова падая, девочка не стала кричать. Она была не одна. Тени рыб плыли рядом. Однако при падении бездна не была бездной: её стенки покрыты пульсирующей плотью, похожее на раскаленное пульсирующее брюхо или матку. Здесь было очень тепло и даже уютно, как под одеялом.

Сделав сальто в воздухе, девочка спокойно осматривалась, продолжая падать. Ей стало забавно оттого, что юбка сарафана стала словно парашют, а волосы поднялись вверх. Ткани одежды трепыхались на ветру. Силуэты морских обитателей молча сопровождали девочку к недрам неизвестности. Они больше не издевались, а задорно смеялись.

Карусель теней распалась, а из алой плоти открылись человеческие глаза, смотревшие на ребенка и следившие за ней. Из глазниц подобие слезали, полилось что-то вязкое и черное, похожие конъюнктивит. Оглянувшись за плечо, девочка почти подала голос, но стукнулась спиной об мокрую поверхность, вспыхнувшую брызгами.

Выплыв на поверхность, она раскидывала руками, жадно глотая вонючий воздух. Она по инерции помнила, что умеет плавать. Однако это грязь, не вода. Жидкость продолжала градом падать ей на голову. Эта топь засосет её, если ничего не сделать.

Отчаянно вскидывая уставшие руки и барахтаясь ногами, девочка попыталась уцепиться за стенку, но руки скользили. Здесь было очень жарко и невыносимо воняло гноем. Над головой последов хриплый вздох и стенки стали быстро сжиматься. Девочка пыталась позвать на помощь, но резко её голос пропал, остался только хрип. Руки и ноги стали фарфоровыми. Не способная шевелиться и кричать, девочка стала тихо тонуть. Но перед тем, как исчезнуть под гнойной жидкость, губы вымолвили тихое и легкое…

– Пожалуйста, проснись.

Когда всё накрыла тьма. Тот же самый не известный голос ответил уже грубо и незамедлительно:

– Я никогда не сплю.

Быстр раскрыв глаза и задышав, при этом кашляя, словно от удушья, девочка вытянулась, схватившись за грудь, где била тупая боль. Она поморщилась. Голова болела так же сильно. Вся растрепанная, мокрая от пота и бледная. Хрупкое тело пробила лихорадочная дрожь и такой же мерзкий холод.

Собираясь с мыслями, она закрыла глаза, сглотнула, выровняв больное дыхание. Отдышка притупилась и улеглась. И только тогда девочка раскрыла глаза, поднимая голову. Она сидела на пышной кровати, какая бывает у кукол в домиках. Рядом закрытое окно с той же звездной ночью, где сияла половинка полной бледной луны. Этот свет единственно, что освещал середину кровати и интерьер.

Небольшая комната, даже не спальня. Прямо перед кроватью стоял шкаф, набитый посудой, рядом с ней письменный стол со стулом. И вот когда она повернула голову дальше, то, не сдерживая писклявый вскрик, ушла под одеялку, оставив непослушные волосы на подушке.

– Долго же пришлось ждать, когда ты проснешься, – вежливо сказал сидевший рядом мужчина в кристальном обмундировании, дёргающемуся бугорку перед собой.

Он нежно улыбнулся, когда девочка несмело высунулась из укрытия, а она всё ещё недоверчиво сощурилась на него, состроив губы не радостной дугой. Мужчина, продолжая улыбаться, важно поправил белый галстук, легким движением снял цилиндр с головы, показав серебряные рога, уходившие за затылок, и, горделиво выпятил грудь во фраке.

– Фокусник Гудини! – отчетливо проговорил он, вытягивая руку в перчатке для рукопожатия. – Моё имя, что дала мне с рождением госпожа.

Девочка опустила пальцами одеяло, было потянула руку в ответ, но отдернула её.

– А у меня нет имени, – пробубнила она, сгорбившись и отвернувшись со скрещёнными на груди руками. – Я никто.

Озадачившись, Фокусник тут же расхохотался, ни капли не разозлившись. Девочка посмотрела на него, когда он перестал смеяться, и казалось, его змеиные глаза сверкали, как рубины, а потом поменяли свой цвет с голубого на зелёный изумруд.

– Позвольте, – загадочно сказал Фокусник, вставая со стула. Он поднял руку над головой и там от-куда невозьмись, взялась трость. По щелчку пальцев трость будто лопнула, образовав золотистую дымку, от-куда посыпались конфетти и блестки. Теперь в пальца Фокусника была колода раскрытых карт. – Оу, это не то, – неудовлетворенно поведя подбородком, мужчина позволил картам взлететь. Ещё щелчок и звук хлопушки. На этот раз дымок преобразовался в коричневый конверт с письмом. Поймав его, Фокусник согласно кивнул. Наклонившись, он протянул письмо девочке. – Это вам, моя дорогая.

Не зная, стоит ли это брать, девочка маленькой ручкой неловко взялась за край бумаги, вскинув брови и встретившись взглядом с Фокусником. Тот, улыбаясь, согласно кивал головой. Решительно взяв письмо, она повертела его, но там ничего не было написано. Потом потрясла и даже понюхала. Фокусник сел обратно, надевая цилиндр на блондинистые волосы, неторопливо наблюдая.

Аккуратно разорвав верхушку конверта, девочка достала от-туда уже белый лист, сложенный вдвое. Это было искренне похоже на письмо, но когда она его, раскрыла, там было лишь одно слово, написанное темными чернилами и изысканным почерком.

«Фантазия».

– И что это такое? – непонимающе спросила девочка, указывая на слово.

– Твоё имя. – Просто ответил Фокусник с легкой усмешкой. Он взял у неё письмо, прочитал и, довольно кивая, встал со стула. – Значит, вот как тебя назвала госпожа. Довольно неплохое имя, – согласился мужчина, обращаясь к девочке. – Фантазия.

– Какая ещё «фантазия»? Это не моё имя!

Услышав это, Фокусник опустил уголки губ.

– Тебе дала это имя сама госпожа, – с упреком сказал он. – Ты должна от радости прыгать, что она согласилась потратить своё время на тебя.

– Я не просила! – проворчала она.

– Зато я попросил, – уже недовольно отозвался Фокусник, поправляя шляпу на голове. – Пока ты спала здесь, я сказал Меланхолии, чтобы он передал мою просьбу. Если честно, я не думал, что госпожа согласиться. Но как видно, это было пустой тратой времени, – теперь он брезгливо отмахивался от девочки. Больше не улыбаясь, он вернул лист бумаги обратно.

Стуча туфлями, он круто развернулся и почти ушёл за сияющую на полу арку окна, где кидала свет луна. Девочка откинула одеяло и поспешила обогнать высокого мужчину, преграждая ему путь к двери.

– У меня есть ещё вопросы! – по-прежнему повышая голос она раскинула руки в стороны, с непоколебимой решимость задрав голову.

– А у меня нет желания на них отвечать, – безразлично сказал Фокусник, со скукой зевая.

Он был таким же, как и тот Меланхолия. Да и похоже, что здесь никто не терпел, когда говорили не уважительно о некой Хозяйке или Госпоже, которую здешние сущности почитали как Бога. Думая об этом, Фантазия сделала акцент на этой мысли и решила схитрить, понимая, что с такими как Фокусник спорить бесполезно. Если он вот так уйдет, ей некому будет помочь.

– Хорошо. Допустим, меня теперь зовут Фантазия, – признала она, но не расслабилась, говоря уверенно и твердо. – Однако это не моё настоящие имя. И я всё равно продолжу его поиски.

Обречено вздохнув, Фокусник, уже не удивляясь, а только с досадой что-то пробубнил себе под нос. Его узкие глаза стали серыми, а потом побелели, как маска на лице. Постучав тростью рядом с ногами, он неожиданно заговорил.

– А от меня ты чего теперь хочешь? – без интереса спросил он, опираясь ладонями на голову трости с прямой спиной.

– Для начала, – Фантазия опустила руки, все с такой же зрелой серьезности смотря на Фокусника. – Скажите, это вы натравили на меня тех рыб?

Мужчина удивленно поднял брови, почесывая висок.

– Каких рыб? – без фальши спросил он. Фантазия поспешила разомкнуть губы для их описания, как Фокусника будто осенило. – Ооо! Понял! – торжественно протянул он, щёлкнув пальцами. – Милочка, это не рыбы были. О нет, ни они.

– А кто тогда? – нетерпеливо воскликнула Фантазия.

– Млечные пути. Сборщики кошмаров. Ночной паралич. У них много названий на всех сторонах, но здесь, во Либрариуме, мы зовём их Тенями Миражей. – Нравоучительно объяснил Фокусник. – Они отголоски истлевших душ. Такие же, как обычные тени, только хищники и каннибалы. Обожают проникают в голову и топить своих жертв кошмарами.

Глаза Фантазии заблестели от интереса.

– И они все похожи на рыбок? – озабоченно поинтересовалась она.

– Нет. Тени Миражей могут принять любую форму, будь то животные или люди. Они те ещё обжоры, потому даже мы, стражи, испытываем дискомфорт, когда их стаи пытаются к нам цепляться, – последнее он произнес с нескрываем раздражением и встряхнул руками так, будто одна из теней на нем сидела. – В целом, по одиночке они не опасны, но если их много, лучше им не попадаться. Видимо, они спали в той комнате, а мы с тобой их побеспокоили, – Фантазия кивнула. Ей стало неподдельно любопытны эти существа, пусть она едва и не умерла во сне, хотя от части была и сама виновата. От разговоров Фокусник больше не выглядел таким обиженным, как до этого, а потому следующий вопрос задал уже с миром. – Ты что-то ещё хотела узнать, Фантазия?

Встряхнув пышными волосами, где отражались линии луны и подпрыгнув, она пальцами вцепилась в края юбки. Потом, словно о чем-то вспомнив, потянулась к лямке, нащупав значок. И Фокусник, заметив его, слегла, насупил брови. Но при это том терпеливо ждал.

– Да, есть ещё одна вещь, – подтвердила девочка. – Я уже не первый раз слышу о некой Хозяйке этого места. Вы сказали, что она дала мне имя? – уточнила Фантазия получив немой кивок в ответ. – Тогда могу я встретиться с ней лично?

Фокусник недоуменно посмотрел на уверенную в себе девочку, потом перекинул скользкий взгляд на значок и ненадолго задумался, приложив пальцы к подбородку. Фантазия была уверенна, что получит отказ, а потому уже приготовила кучу аргументов. Однако Фокусник сильно удивил её.

– Конечно. Думаю, ты сможешь пройти, – это всё, что он сказал и, опираясь на трость, обошел ошарашенную Фантазию и дошёл до двери. Девочка заметила, что даже в синем сумраке у него не было тени. Уже повернув стальную ручку, он оглянулся на неё. – Госпожа не любит неожиданных гостей, потому я её предупрежу о твоём визите.

– А как мне её найти?! – поспешила спросить Фантазия, боясь, что он уйдет.

– Ты уже на этаже Элизиума. Госпожа, как его глава, сидит в середине, в то время как другими управляют те, кто идут после неё, – Фокусник расторопно всё прояснил. Фантазия лично из этого ничего не поняла и всем видом это показывала, а мужчина забавно ухмыльнулся. – Не переживай так. Со временем ты всё здесь поймёшь, Фантазия, – потом он странно покосился на её значок. Развернулся и открыл дверь. – Хороших же ты себе друзей нашла, что дарят такие подарки.

Когда дверь закрылась, Фантазия постояла немного в давящей тишине. Шустро сорвавшись с места, она без проблем открыла дверь и выбежала в ещё более темный коридор, напоминающий больничное крыло, заполненное бродячими тенями и запахом лекарств. Фокусника здесь и в помине не было.

Запись 4. Вдохновляющее любопытство

В этом месте время было чем-то студеным и неспособным покориться вселенским законам. Она, маленькая и хрупкая, освещённая луной, любопытно заглядывающую в арку окна, недавно получила имя «Фантазия». Фокусник Гудини покинул её в коридорах больницы, пусть ничем таким это место и не было. Значок остался при ней. Что странно, тот затянувшейся змеиный взгляд существа, только напоминавшего человека, был достаточно коварным и туманным. Фантазия была готова поклясться, что он заберёт подаренную вещь, раз она так высоко тут цениться. Но насторожило девочку не только глаза, а их выражение. Скучающее и далёкое. Мужчина будто так и говорил:«Какая скука».

Фантазия вернулась обратно в комнату, наполненную запахом и светом чисто-белой луны, настолько нежно бледной и прозрачной, как и её раскиданные по спине волосы. Она вспомнила, что где-то читала, что осколки луны пахнут железом. Вот только ощущался лёгкий аромат зефира.

– Не люблю зефир! – с отвращением высказалась Фантазия. – А вот от нанбазуке я бы не отказалась, – раздумывающее приложив палец к подбородку, девочка покрутилась на месте. Комната осталась не измена и последовал протяжный разочарованный вздох. – Как это место может быть волшебным, если не исполняет моих желаний? Так себе магия.

Фантазия только сейчас подумала над тем, что за всё время не особо пугается столь необычных вещей данного места, будто для неё они не в новинку. И тут она вспомнила, как лежала на полу среди разбросанных книг.

– Может, я искала, что почитать и упала головой об пол? – рассуждала Фантазия, сидя на мягкой кровати, болтая худыми ножками. Туфельки стукались носками, и это был единственный звук здесь, кроме её голоса. – Но тогда где мои мама и папа? Почему я тут одна? – она скрестила руки и надула губы. – Я всегда знала, что взрослые бывают безответственных, но это уже просто недопустимо!

Вытянутая тень скользнула по белесому полу, похожая на каплю. Фантазия обернулась в небу. Иссиня-голубое пространство, усыпанное калейдоскопом всевозможных созвездий, закружилось по оси, роняя некоторые искорки, создавая неповторимый объемный звездопад. Вокруг луны кольцом плавали камни, осколки, как кольца Сатурна, делая карликовый спутник больше похожим на всевидящие око.

Фантазия, сидя на покрывале соединёнными коленками, прижала ладони к холодному стеклу, наблюдая, она подумала о деформациях неба. Но даже это не удивило её, скорее просто напомнило о некой науке, о которой с ней говорила женщина. Чего лица она не видела.

– А теперь послушай, моя милая. Девушкам не предстало учить астрономию. Ты всего месяц назад поступила в Оксфордский институт, но все же ты вырастишь женщиной! – она в платье полностью игнорировала слова женщины в пышном богатом балахоне, чем сильно разозлила её. Барышня со злостью выхватила книгу и швырнула её на пол, заверещав что есть мочи: – Женщины не должны читать и быть умнее мужчин!! Кто возьмёт за муж такую нахалку, как вы!!

– Ты больно набожная и послушная, но тебя что-то никто брать замуж не спешит, как я погляжу, – съязвила она совершенно с безразличным видом. Слезая с удобного кресла, она подобрала толстую книгу и оглянулась на даму с ядовитой усмешкой. – Старая овца.

На этом воспоминания кончились. Но Фантазия обрадовалась даже тому, что вспомнила хоть что-то, при том ничего не делая.

– Я всего лишь сказала своей тупой няньке правду, – она узнала этот дерганый исхудалый образ, всегда строгий и контролирующий всё. Её няня – человек мерзкий, не имеющей своей личной жизни и при этом знающий, как будет лучше для других. – Жаль, что она у нас мало проработала. Я бы высказала ей больше.

Оторвавшись от окна, девочка потянулась руками, всё ещё свесив над деревянным полом ноги, легла на подушку, смяв юбку сарафана думая, что делать дальше. Пока есть возможность, ей хотелось отдохнуть. Она думала, что воспоминания сами смогут вернуться, однако подумала о Луне, астрономии и книгах. Да, именно они пробудили в ней те забытые картинки про няню. Значит, нужно увидеть или услышать что-то знакомое до этого, и она без труда узнает, кто такая, как зовут. И возможность вернуться домой будет не за горами. Покивав в знак согласия, Фантазия подняла вверх ноги. Подол юбки опустился на живот, а перед глазами были тонкие ступни с носками и сверкающими от блеска туфельками. Эти образы ей не дали ничего, и она опустила их на кровать.

– Не такие они уж важные получается, – решила Фантазия, вздернув брови, помотав головой на мягкой проваливающейся подушке.

Это не дало ей повод сдаться, а только сильнее заинтриговало. Чем-то похоже на игру. Пусть такой игры и не существовало, было бы не плохо записать её в Оксфордский дневник. Возможно, для развития детей с умственными отклонениями это будет нечто полезное.

Неожиданно тишину нарушил настырный стук в неустойчивую дверь. Фантазия настороженно поднялась, вспрыгнув с кровати. Правда не совсем. Было бы лучше, лежи рядом что-то, что позволило бы защитить себя. И вот когда она решила, что её оставили в покое, раскатистый стук повторился вновь. Однако никто ничего не говорил, да и сама Фантазия решила молчать. Мало ли.

Стук повторялся и повторялся. Казалось, тот, кто стучал, становился всё злее, не понимая, почему ему не открывают. Настороженная, как кошка, Фантазия посмотрела на ручку двери и к ужасу осознала, что та не закрыта. Пойди и щёлкнуть замок ей мешал страх неизвестности по ту сторону. Пусть и желание податься шагу было сильно. Она не издала ни шороха, хотя искренне недоумевала происходящему.

«Она же открыта, почему бы просто не толкнуть её?», – думая об этом, она поспешила прикрыть рот рукой, потому что громкий стук кулака прекратился именно тогда, когда она закончила свою неосязаемую мысль.

Дверь со скрипом, замедленно стала открываться ей на встречу, при этом ручка дергалась туда-сюда. Комната была и так неосвещена. Тут было все синие с белыми пятнами, но в проеме двери завывал ветер, а беспросветная тьма словно открывала проход в бездну или больше похожим на колодец на кладбище, или червоточину кроличьей норки, откуда, как через замочную скважину с пляшущем блеском всматривался человеческий глаз. Зрачок бегал туда сюда. Белок воспален красными сосудами от напряжения.

Она отвечала тьме взглядом своих серых глаз. Открытое пространство не было той аккуратной замочной скважиной. При ней не было, как тогда, ключа от спальни, и она не стояла рядом. И при всём этом возбужденный голос почти умоляюще внимал ей, о просьбе.

– Открой дверку, – он старался говорить слащаво-ласково она слышала, как перебивался воздух в его глотке, как он был похож на заведенную собаку с высунутым языком и капающими слюнями. Оксфорд – красивое место, однако эта мразь работала здесь и была уважаема. Но девочка ненавидела его так же сильно, как и богатеньких мальчишек, не способных решить одну задачу. А когда без труда она давала решения, они пинали её книги, дергали за волосы, а однажды чуть не скинули с лестницы, обзываясь. – Ты откроешь мне дверку, и позанимаемся математикой! Английским! Литературой! Чем захочешь, моя дорогая! Ты же откроешь мне дверь ключиком?

Его образ встал перед ней отвратительным клоуном с гримом, с цепляющимся сладким запахом розовой ваты на палочке.

– Ненавижу сладости! – рявкнула она в первый раз, когда клоун предложил ей попкорн со вкусом карамели. Нет, это был не цирк. Клоун сменил образ на служащего с дорогущем строгом костюме, передающем ей письмо от зачислении. – Эта школа – тот же приют. Мне без разницы, девочка равнодушно выкинула письмо. Сколько раз оно менялось: на кровать с чудовищными руками, на окровавленную кучку игрушек, грозящим порезать её, когда она спит, на любимую куклу, обмотанную пульсирующими кишками. Кукла в прилипшем, влажном, красном платье сказала, что это твоё, но девочка стояла с безразличным лицом, говоря, что её пищевод при ней, как и съеденная еда внутри.

– Пока стальной ключ от личной комнаты в моих руках. Не важно, в чьём обличии и как ты будешь его выпрашивать. Он мой и только мой! – Девочка крикнула это разозленная этим надоедством. Что было дальше, она не помнит, но обезумевший крик оборотня, полный боли и замочная скважина с капающей на пол кровью.

Спальня преобразилась комнатой для отдыха. Ночь оставалась что там, что тут, ночью в своих темных красках. За место ключа Фантазия сжимала стальной значок, бурля тьму свирепым взглядом.

– Ты откроешь мне дверь? – уже отчаянно повторило свой вопрос неизвестный, не вылезая на свет. Чем бы оно ни было, теперь оно не вызывало ничего, кроме злости и брезгливости, как таракан на креме торта.

– Нет! – холодно и громко отозвалась Фантазия, и силы в её голосе было достаточно, чтобы содрогнулся сам свет.

Однако нежданным было то, что за место бушующего крика послышался подавленный женский плачь.

– Я всего лишь хотела поговорить, – сказал голос с печалью. – Мне плохо одной. Так страшно, страшно!

– Что? – не поняла Фантазия, оробев от неожидвности.

– Я не виновата, что отказала ему! – по интонации похоже на молодую девушку. Теперь она говорила очень резко. Грусть заменилась на хорошо слушаемую ненависть. – Зачем мне неудачник без гроша в кармане?! Он сказал, что покончит с собой, если я его брошу! Ха! Кто же знал, что он утопиться в реке.

– Простите, но я не интересовалась… – начала было Фантазия вежливо, но женщина в тени её не слышала, продолжала истошно жаловаться на свою жизнь.

– И вот теперь я тоже здесь. Они все смотрели на меня, как на убийцу! Говорили, что, мол, могла потерпеть! Он человек, у него были чувства, которые я не ценила! А как же я?! Мои чувства никого не волнуют?!

Теперь понятно. Вот что происходит, когда долго терпишь душевную боль. Такой крик на взрыд. Но плачет она только из-за себя. Теперь я тоже здесь. Значит, тоже утопилась по вине осуждении окружающих?

Думая об этом, Фантазия не испытала жалости, а только понимание и гнев к тем, кто думает, что он умнее остальных. Никто не имеет права указывать человеку на его желания и грехи!

– Ты ни в чём не виновата! – важно заявила Фантазия. То приведение прекратило плакать и затихло. – Этот слабоумный виноват, да и только. Никто не обязан ценить чужую жизнь, если он не ценит её сам. Всё, что сделал до и после – это только его проблемы!

Она закончила говорить, но быстро осеклась. Не слишком ли самодовольно вышла её речь? Это должно было быть утешением, которое у неё всегда плохо получалось, потому что такие эмоции, как жалость у неё были, со слов взрослых, слаборазвиты. Но при этом в понимании задаваемых задач она была хороша. Фантазия, помнила, как утешала детей в других помещения. Видела, что они плачут, тоскуют, жалеют и испытывают боль. Знала причину, однако самих эмоций познать не могла. Это она знает и сейчас. Нет, она не без эмоциональный ребёнок, просто… ей скучны такие вещи, как сломанная игрушка или когда мама отказалась взять на руки.

– Бедный ребенок. Тебе пришлось слишком рано повзрослеть.

На вопросы от высоких взрослых, бросающих долговязые тени, не было ответа. Да и она со временем перестала их задавать. Лишь своей плюшевой кошке она задавала вопросы, а потом сама же их выдумывала. Родители занимали кукольный домик. Трехэтажный особняк при этом всё оставалась кукольным домиком. Оксфорд был каменным, тяжёлым и монограммным, с кучей дворов и фонтанов, похожий на зачарованный, но отравленный замок.

Однажды мальчишки из вредности стали запугивать её фантомом Джека Потрошителя, что обитает рядом с девичьей спальней, не заботясь о том, что другие девочки бросали в классе на них неприятные взгляды.

– Какой смысл в вашей неуместной сказке сейчас? – спросила он, словно разговаривала с недалекими людьми. – Да и потом, у меня личная спальня! Я не живу с другими девчонками.

Мальчики перекосились на её самоумного ответ и ушли во свояси, явно стараясь придумать какую-нибудь пакость. А вот девочки не забыли данных слов, потому дверь в личную комнату была изрисована всякими оскорбительными словами.