Семь эликсиров тьмы

– Майли Кирш считает, что вы сгинули в Сахаре, отправившись туда…искать своего пропавшего отца.

Джейн ничего не оставалось, как подтвердить причину своего приезда в Египет.

– И вы, полагаю, знаете, что здесь запрещено самовольничать. Расследованием этого дела занимается полиция.

– Но вот в чём дело, господин офицер, она не занимается. Полиция сидит сложа руки и ждёт, пока улики и подозреваемые свалятся на них с неба. Правда, будь на то милость Гора, они, действительно, могут свалиться на вас как манна небесная, но для этого вам нужно сделать хотя бы что-то, а не сидеть и ждать. – Прервал полицейского Тот.

– Прошу прощения? – Удивился второй охранник.

– Пока что вы не успели провиниться – Благосклонно заверил его Тот. – Но, если будете продолжать в том же духе – прощения не будет.

– Полагаю, Вы понимаете, что это оскорбление органов правопорядка. Вы будете лишены свободы на трое суток.

– И с каких это пор в демократичном государстве сажают за слова? И было бы это клеветой, тогда ваши поступки имели бы хоть каплю логики. – Возмутился Тот.

– Тот, хватит. – Попыталась остановить его Осирис, но Тот всё больше распалялся, и служители закона разъярялись ещё сильнее.

***

Тота вели в камеру. Через три дня его, конечно, отпустят, но пребывание здесь хоть немногим больше получаса, уже угнетало. В помещении странно пахло, будто там держали обезьян, которые мылись в отходах. Стены были облезлые и блёклые, иногда на них садились мухи, но даже они не выдерживали такой грязи.

Но вот полицейские чувствовали тут себя вольготно. Они о чём-то оживлённо беседовали, ели бургеры и изредка что-то кричали заключённым. А заключённые сидели на полу камеры по двое или по трое, уставившись каменным взглядом на еду. Создавалось впечатление, что тех, кого сажали на два-четыре дня, вообще не кормили, только изредка приносили немного воды, просто для того, чтобы те не умерли от обезвоживания.

Смотря взором комендантов крепостей, охранники чувствовали себя королями. Они решали, кому и когда принести попить, а кто пусть сидит мучается. Они находились на свободе: рабочий день закончится, они пойдут домой и напрочь забудут о работе. И поэтому они не брезговали насмехаться над заключёнными, чувствуя свою безнаказанность.

От созерцания подобного произвола, находиться здесь становилось ещё более мерзко. Тот старался не обращать внимания на всё, что происходило вокруг, но он не мог закрыть на это глаза. И если Древний Мир ещё называют «отсталыми временами», то сейчас, глядя на «мир технологий», становилось тошно от того, к чему привела людей эволюция.

Тота быстро впихнули в камеру, стоявшую прямо напротив рабочего стола одного из служителей порядка. В камере находился ещё один человек. Он медленно открыл глаза посмотреть, кого к нему «подселили» и снова заснул.

Наверное, спать было единственным выходом, единственным способом спастись он этой ужасной окружающей обстановки: чавкающих полицейских, нарочно смакующих каждый кусок их еды, а ели они, казалось, не переставая, совершенно не обращая внимание на весь беспорядок, грязь и мух.

Решётки в клетке, куда посадили Тота были слегка погнуты – видимо, кто-то пытался сбежать. Их часть – середина, примерно, на уровне человеческой груди, была другого цвета, нежели остальная часть. В этом месте решётка была темнее и выглядела так, словно кто-то помазал её смолой.

Тот протянул руку к решётке. Он не был мастером взлома, великим силачом или кем-то подобным, но решётка, да и вся эта ситуация, манили его, как сложнейшая задачка, которую необходимо решить. Столкнувшись с проблемой, Тот обожал придумывать разнообразные решения для неё – от самых логичных и очевидных, до невероятно абсурдных и странных. Тот представлял себе проблему как заковыристый шифр или как замок со сложным механизмом, к которому надо подобрать ключ. А ещё лучше несколько.

– Эй, чё пялишься на полицая? – Пьяным голосом спросил Тота его «сосед».

– Мне не интересен полицейский. Решётка на его фоне выглядит гораздо интереснее.

– Да. – Согласился мужчина. – А ты, кстать, за что сидишь? Небось, как я, пьяный, по дорогам гонял? Тут полно таких, ты не парься. Они просто придираются, чёрт бы побрал этих садистов.

– Меня посадили за то, что я выиграл в дуэли.

– Так ты из мафии? – Опешил мужчина, трусливо отползая назад.

– Нет-нет. – Поспешил переубедить его Тот. – Я имел в виду дуэль словами.

– Чё, небось сказал ему пару «ласковых» слов? Чтоб знал, что он за дьявол в форме. – Довольным голосом спросил мужчина, снова подползая к Тоту поближе. – Прально, так ему и надо.

– Нет, я не ругался. – Сказал Тот, раздосадованный, что не может объяснить. – Я просто уличил их в бездействии, а они за это меня и посадили. О какой демократии и паритете разных слоёв населения может идти речь?

Мужчина не понял, что это были за заумные слова и просто кивнул в ответ, делая вид, что он и сам повесил бы их всех за такое варварское отношение, и что Тот совершенно прав.

– Тут не кормят, кстать. – Решил сообщить мужчина. – Ты захватил с собой еду?

– Нет, – честно признался Тот, – Да и, по правде сказать, без еды и воды. Сейчас для меня это не так уж важно.

– Тогда если вдруг чё принесут, отдашь мне? – Попросил мужчина.

– Да, хорошо. – Согласился Тот.

Тот сел поудобнее, снова уставившись на решётку, обдумывая своё положение. Вот опять они лишь теряют время, пока Апеп строит очередную стратегию. Но, чёрт возьми, что ему нужно? Зачем он это всё устроил? Хотя, зачем Тот ввязался в это? Да, он всегда был не прочь помочь тем, кто нуждается в помощи или совете, но, чтобы настолько гореть желанием… Апеп раздражал Тота, потому что Тот не видел в нём целостности, словно Апеп состоял из разных кусков мозаики, не соединённых в один рисунок. Для Тота это означало, что Апеп слишком неоднозначен и двуличен (как и полагается змею?) и, что его нужно по крайней мере, остерегаться. И ещё Тота бесило, что Апеп так бесцеремонно и неуважительно относится к Книге Мудрости. И Тот хотел показать Змею, что бог Мудрости не прощает такого отношения…

Вдруг решётка стала расплываться перед его глазами, как если бы она была не мерзким холодным металлом, покрытым чем-то склизким, а сборищем светлячков, которые вдруг одновременно зажгли свои огоньки и взмыли в воздух, разлетевшись в разные стороны.

Теперь Тот смотрел уже не на решётку. Перед ним был механизм гигантских часов, которые обычно устанавливают на огромных башнях. Часы не ходили, но зато внутри двигались все шестерёнки, отбивая равномерный такт.

Тот мысленно стал переставлять эти шестерёнки из одного места в другое. Иногда это приводило к поломке установленной цепочки, а иногда совершенно не давало никакого результата. Шестерёнки медленно перелетали, становясь частью то одной, то другой цепочки. Так Тот решал «задачку». Ему нужно было добиться того, чтобы все шестерёнки одновременно остановились, и тогда механизм сам разрушиться, и это будет значить, что проблема решена.

Но на поиск верного решения может уйти вечность. Различных вариантов положения шестерёнок бесконечное множество, но Тот научился как-то их систематизировать, отделяя «нужную» группу вариантов от «неподходящей», что уменьшало количество применяемых способов, но увеличивало эффективность нахождения нужного решения.

Тот расставлял шестерёнки в разные стороны, будто расчищая себе путь. Он сидел неподвижно, полностью погрузившись в работу. Он и не заметил, как уже пробило полночь. Охранники уже ушли, даже дежурные уже собирались уходить. Они напоследок заглянули в камеры и бесшумно выскользнули за дверь, моля бога о том, чтобы они никогда туда больше не вернулись.

А Тот продолжал возиться с невидимыми шестерёнками. Теперь они уже начали приобретать цвет. Отельные их комбинации также окрашивались в разные цвета, и по их цвету было заранее понятно, что случиться, если поставить туда шестерёнку. Такт часов становился всё более сбивчивым, а это значило, что Тот приближался к решению этой задачи.

И решением могло быть что угодно. Не обязательно должно случиться так, что, например, он увидит лазейку, или дотянется до кнопки тревоги, которая включит сигнализацию и откроет двери всех камер. «Проблемой» могло быть названо всё что угодно: ситуация, из которой надо найти выход или даже вещь, которую нужно сломать или наоборот, починить. А решение могло иметь самый непредсказуемый исход, и весь интерес этого дела состоял в том, что Тот находил его практически неосознанно, и лишь, когда он его нашёл, он обретал выражение в словах или форму в вещах. В данной ситуации, вполне могло случиться так, что «решением» будет дыра в стене, которая появится сама собой.

Тот не мог позволить себе не решить эту головоломку. Он и так корил себя за то, что ничего не бог сделать с Книгой. Он тщетно пытался как-то починить её, использовал на ней каждое из известных ему заклинаний, но непокорная Книга никак не реагировала. И теперь решение данной головоломки было для него разминкой для того, чтобы «найти подход» к Книге, словно, найдя выход из этой ситуации, он найдёт решение и для ситуации с Книгой.

Тот аккуратно сместил одну из огромного множества шестерёнок. Часть из них не крутилась, часть – набирала обороты, раскручиваясь всё сильнее. Шестерёнка, выбранная Тотом была ярко чёрного цвета, такого же, как цвет чёрных президентских машин. Шестерёнка начала скрипеть, мешая механизму работать. Часть резьбы отломалась, и теперь шестерёнка делала оборот лишь на 180 градусов, быстро вращаясь туда-сюда. Это привело к сбою работы всего остального механизма: хаотичный такт, отсутствие полной прокрутки и, как следствие, постоянное колебание цепочек, всё это стремительно изнашивало механизм. Шестерёнки, которые уже к этому времени перестали крутиться, трескались и рассыпались в пыль, а те, которые ещё делали попытки сделать полный оборот, ломались и полностью выбивались из механизма. Чёрная шестерёнка уничтожила весь механизм минуть за пять, и теперь то, что недавно были часами со сложным строением, выглядело как груда разносортного металлолома.

Проблема была решена.

Тот очнулся, словно от транса. Он медленно встал и подошёл к решётке, которая снова выглядела более чем обычно. Стоило Тоту подойти к решётке ближе, как прутья сами разогнулись, давая ему возможность выйти из камеры.

Сосед Тота, который всё это время мирно спал, вздрогнул от неожиданного скрипа ржавого металла. Он с удивлением и одновременно с ужасом обнаружил, что прутья их камеры были искривлены, словно, пока он спал, кто-то, невероятно сильный, решил вызволить их.

Тот взирал на решётку с самым преспокойным и невозмутимым видом. Махнув мужчине рукой в знак прощания, он перешагнул через прутья решётки и оказался на свободе. Мужчина последовал за ним. Ещё раз с изумлением взглянув на решётку, он поспешил за Тотом, который решительно шагал прочь из этого противного места.

Глава 27. Бог возрождения.

Тем временем, Осирис снова решил проведать своего брата. Запасшись печеньем, он медленно проскользнул в палату Сета. Было уже темно. Девочка спала, но завтра она могла уже не проснуться. Сет же сидел напротив неё, не сводя с неё глаз.

Осирис резко остановился, снова вышел в коридор. Он стал наблюдать. Сет не отрываясь смотрел на девочку, что-то нашёптывая. Вдруг он резко поднял глаза, и Осирис понял, что брат его заметил. Взгляд Сета стал злым, как если бы Осирис был виноват в болезни той девочки.

Осирис всё же осмелился войти.

– Откормить меня хочешь? – С наигранной весёлостью спросил Сет.

– Всего лишь не хочу, чтобы тебе было грустно.

– Боюсь, в этом ты мне ничем не поможешь… Ха, сколько же у тебя этого печенья? – Но ответа не последовало.

– Ты там как, тебе время остановили что ли? – Подтрунил над братом Сет.

– А? Что? – Осирис даже не услышал, что к нему обратились.

– Ладно, ничего. – Отмахнулся Сет.

Тут в палату вошли врачи. Они снова поставили девочке капельницу. Девочка даже не пошевелилась. Врачи тихо шептались между собой, очень беспокоясь о том, чтобы их не услышали.

– Если завтра не станет лучше, нам всё же придётся делать эвтаназию. – Тихо шепнул один из врачей.

– Да, в этом тёмная сторона нашей работы – нельзя спасти всех, мы не боги.

Врачи тихонько ушли, продолжая разговор.

Девочка, до этого времени спокойно спавшая – если сон смертельно больного человека можно назвать спокойным – вдруг резко поднялась на кровати, как будто кто-то приказал ей встать и куда-то пойти, но вдруг забыл, что ему было нужно.

Гор, который стоял в коридоре и тихо наблюдал за разговором, занервничал, словно он был виноват в болезни девочки, ну или хотя бы как-то к этому причастен.

Но ни тогда, ни сейчас его никто не заметил.

Показания приборов измерения пульса начали резко меняться.

– У неё шок! Она так умрёт! –Вскричал Сет. Он вдруг стал выглядеть очень испуганным, будто он безумно хотел, чтобы эта девочка выжила.

– Нет, я не позволю! – Оттолкнул Сета Осирис.

Осирис склонился над девочкой, шепча какие-то заклинания. Он же бог Мёртвых в конце концов, а значит, что он может отнимать и спасать жизни. Первое в его планы не входило, зато второе много для него значило.

Вдруг над девочкой стало образовываться полупрозрачное облако. Облако становилось всё больше, и оно постепенно стало обретать очертания человеческой фигуры. Облако копировало образ девочки, как если бы она сейчас смотрелась в зеркало. Но, в отличие от зеркального отражения, образ был слегка осязаем, но полупрозрачен.

Время вокруг как будто остановилось. Перестали тикать большие настенные часы, приборы замерли, и их показатели отчётливо горели на дисплеях. Сет, пытавшийся что-то сказать, замер в этой позе, чуть привстав на своей койке. Врач, проходивший мимо и заглянувший в палату так и остался стоять, не шевелясь и не моргая, он смотрел на приборы со слегка озабоченным взглядом.

Осирис заговорил с образом-двойником.

Образ ничего не ответил. Но Осирису и не был нужен ответ. Он шептал что-то на разных языках, делая какие-то непонятные пасы руками. И чем больше он это делал, тем слабее становился образ, но он начинал приобретать цвет. Теперь образ имитировал ещё и цвет одежды девочки, цвет её волос.

– Ты ведь знаешь, что ты не можешь помешать смерти? – Послышался голос.

Осирис резко обернулся, но сзади никого не было.

– Ты не можешь помешать смерти. – Повторил голос.

– И почему же? – С нахальством спросил его Осирис.

– Ты сам знаешь. – Ответил голос.

– Я, владыка Дуата, не могу спасти кому-то жизнь?

– Маат не потерпит вмешательства. – Голос начинал злиться. – А это – естественный ход вещей.

– А я не потерплю, чтобы эта девочка умерла.

Осирис понял, с кем он сейчас вёл этот странный диалог. Он разговаривал со своим внутренним голосом.

– Тот, кому суждено умереть, должен умереть. – Сказал голос. – Спасая тех, кто при смерти, ты лишь портишь естественный ход судеб.

– Но тот, кому суждено быть спасённым, будет спасён. – Возразил Осирис. – И я больше не хочу быть тобой. А теперь, исчезни и не мешай.

Осирис пытался заглушить этот голос. Неужели, это был он сам? Он, прикрывающий благими намерениями надменное безразличие? Нет, он не такой. Он ни за что не позволит, чтобы его считали таким.

Призрак-двойник девочки стал её совершенной копией. Провисев несколько мгновений в воздухе, он начал медленно опускаться, постепенно растворяясь, как краска на кисточке, которую макнули в воду.

Глава 28. Новая жизнь.

Время снова вернулось, всё стало как обычно. Но кое-что изменилось – приборы показывали, что девочка абсолютно здорова. Да и она сама чувствовала себя гораздо лучше. Она лежала, полузакрыв глаза, будто только что проснулась от долгого реалистичного сна, и теперь пытается сообразить, был ли сон на самом деле сном, или это всё произошло наяву.

Какой-то из приборов начал пикать. Тут же прибежали обеспокоенные врачи. Вбежав в палату, они замерли от удивления: девочка, совершенно здоровая, сидела на кровати, разговаривая с Осирисом.

– Это я вас позвал. – Сказал врачам Осирис. – Сообщить, что она абсолютно здорова.

Врачи молча посмотрели на него, недоверчиво прищурившись. И откуда этому неизвестному знать, здорова девочка или нет? Он же не врач, вон он сам привёз брата в больницу… Врачи бросились проверять пациентке давление, пульс, температуру, и она, действительно, оказалась абсолютно здорова. Все показатели были идеальными.

Вдруг в палату, запыхавшись, вбежала… Джейн?!

– Майли, ты как? – Джейн обняла подругу.

– Всё хорошо, Джейн, я сама удивляюсь, но я чувствую себя превосходно, будто кто-то подарил мне вторую жизнь!

Джейн и Осирис заговорщически переглянулись.

– Так это Майли Кирш? – Удивился Сет. – Подруга Джейн… И откуда она здесь?

– Я поехала спасать Джейн, я чувствовала, что она что-то мне не договаривает…

– Джейн, расскажи ей правду. – Сказал Тот, только что вошедший в зал.

– Тот, тебя уже отпустили? – Удивился Осирис.

– Нет, он сам решил уйти. – Ответила Таурт. Богиня вошла в палату, держа Хенми на руках.

– Ты в курсе, что сюда с животными нельзя? – Ехидно, но без намёка на неодобрение, спросил Сет.

– Хенми слишком милый, чтобы его не пустить. – Также ехидно ответила Таурт.

И великолепная пятёрка, по очереди гладя Хенми, принялась наперебой рассказывать Майли – которая, к слову, оказалась атеистом – всё, что с ними приключилось ровно с того момента, как Джейн вылетела из Лондона в Каир.

Но, не рассказав и одну четвёртую всех их приключений, им пришлось запнуться.

– Постойте, вы что, типа боги?

– Какая знакомая реакция… – Закатил глаза Сет.

– Я больше удивляюсь тому, что ты удивился реакции Майли. – Повернулся к Сету Осирис.

– И как вы докажете, что вы боги?

– Ну, во-первых, он спас тебя. – Таурт указала на Осириса.

– Меня спасли врачи. – Упрямо заявила Майли.

Осирис кашлянул.

– Ну, учитывая, что Осирис заставил Гиппократа дать клятву, которые сейчас говорят все современные врачи, то в какой-то степени, это всё равно заслуга Осириса, в любом случае. – Сказал Сет, но вдруг, поняв, что, по сути только что сделал комплимент брату, осёкся.

– Сет, – вдруг сказал Осирис, – только ты можешь доказать, что мы не врём.

– Почему это?

– Только ты имеешь ипостась, которую ты умеешь контролировать. Не пришло ли время показать свою тёмную сущность?

Сета словно ударило током. – Откуда тебе знать!?

– Я видел. – Признался Осирис.

– Тогда ты, полагаю, знаешь, что я один из злейших монстров во Вселенной? – Сет говорил злобно, отчётливо и угрожающе.

– Это не так, Сет! – Возразила Таурт. – Я знаю.

– Никто не знает меня!

– Тогда покажи, покажи нам свою ипостась! – С нетерпением сказал Осирис. – Или ты снова боишься?

– Не хочу, чтобы у только что воскрешённой случился инфаркт.

– Не случится, мелкий врунишка. – Сказала Майли.

– Это ты кого мелким назвала? Да ещё и врунишкой? – Возмутился Сет.

– Если ты не покажешь свою, кхм, «ипостась», я ни за что не поверю, что вся ваша история – правда. – Заявила Майли.

– Вот наглая… – Тихо сказал Тот. – Раньше за такое казнили бы.

– Но «сейчас» это не «раньше». – Хитро сказала Майли.

– Однако, в тюрьму сажают… – Сказал Тот себе под нос.

– Майли, мы тебе правду говорим! – Джейн уже надоело её убеждать.

– Ладно, мисс Скептик, я покажу тебе, на что способны боги. – Прервал Джейн Сет. – И если ты снова решишь умереть, увидев мой облик, то дорога в Дуат тебе будет открыта.

Сет вышел на середину палаты, на секунду задумался, решил опустить жалюзи. В палате стало сумеречно темно. Сет, снова встал посреди комнаты.

Сет развёл руками, будто изображая крылья, затем свёл ладони вместе, словно начав молиться. Сет что-то шептал тихим, но одновременно, каким-то всепроникающим голосом, каждое слово отчётливо «звенело» о воздух и отпечатывалось в памяти.

Сета начала окутывать красновато-песчаная дымка, будто в палате началась песчаная буря. Майли взвизгнула, но Сет не обратил на это ни малейшего внимания.

Таурт сидела молча, будто зная, что сейчас произойдёт. С каждым движением, совершаемым Сетом, с каждым словом, которое он произносил, она всё сильнее погружалась в воспоминания…

***

– Эй, не стесняйтесь, этот праздник для всех! – Крикнул ей юноша.

Таурт засмущалась.

– Не чувствуйте себя, пожалуйста, чужой. Давайте я проведу вас в главный зал. – Юноша подошёл к ней и ненавязчиво дотронулся до её локтя.

– Эм-м, спасибо большое. – От смущения, Таурт, казалось, даже покраснела.

Зал был огромен, он, казалось, был полностью заполнен: боги всё прибывали и прибывали… Но сколько бы новых гостей ни приходило, зал всё равно оставался будто заполненным лишь на две трети, и ощущение, что здесь могут находиться одновременно вдвое больше гостей, не пропадало.

А собрались всё отпраздновать день рождения Баст.

– Не стесняйтесь, – повторил юноша. – Чувствуйте себя… кхм, богиней – Шутливо сказал он.

– Это ты к кому? – Вдруг кто-то спросил Сета.

– Вот этой милой девушке. – Ответил Сет, указывая на Таурт.

– Ей? – Спросивший искренне удивился. – Её дар более, чем никчёмен. Можно сказать, его у неё даже нет.

– Да неужели? – Сет прищурился.

– Конечно. – Из тени вышла Сехмет. – Какой смысл помогать детям? Их надо учить, воспитывать, наказывать и поощрять, а не покровительствовать им.

– И поэтому ты выросла такой злобной? – Спросил Сет, потягивая какой-то странный напиток.

– Ну скажи, какой в этом смысл? Дети вырастают и предают родителей. Вон даже, смотри… Наследник фараона с нетерпением ждёт смерти отца, чтобы занять трон. И что, по-твоему, этому надо покровительствовать?

– Нет.

Таурт всё это время впивалась глазами то в Сета, то в Сехмет, медленно отступая назад.

– Постой, Таурт. – Сказал ей Сет.

– Вон, видишь, она даже не может ни с кем поспорить, она даже злиться не умеет.

Эти слова сильно задели Таурт. Да, её дар состоял в том, чтобы защищать детей, дарить им радость и показывать им мир во всей его красоте. Но её дар не был бесполезен, он распространял доброту, а это всегда было важно. Но сейчас она не могла оставаться доброй, ведь по сути, Сехмет только что оскорбила её дар и вместе с этим всех детей, которых она защищала…Глухо зарычав, она превратилась в гиппопотама.

– Этот гиппопотам придушит тебя за полминуты, а потом съест. Ведь для неё сейчас ты словно ящерица для слона. – Сказал Сет таким довольным голосом будто это он превратился в гиппопотама.

Другие боги, увидев перепалку, затихли, молча наблюдая за происходящим.

– Убей её, Таурт. – Тихо сказал Сет, ухмыляясь.

Однако Таурт лишь рыкнула на Сехмет, и намеревалась на этом закончить конфликт.

– Что, мнишь себя хозяйкой пустыни, самой безжалостной из стихий, а не можешь справиться с гиппопотамом? – Кричал Сет, подзадоривая Сехмет.

Разыгралась драка. Все боги начали потасовку, каждый решил высказать своему окружению всё, что думал.

– И это всё в день рождения, – Вздохнул Ра, наблюдающий за всем происходящим снаружи.

Так Таурт впервые встретила Сета. Потом они начали видеться чаще, сдружились, а однажды Сет пришёл и поделился с ней своим горем: Нефтида. Нефтида уходит от него. И к кому же? К Осирису! И Осирис, тоже, братом ещё себя называет… стал с ней встречаться!

Таурт пыталась как-то успокоить расстроенного бога. Сет выглядел настолько подавленным, что без остановки осыпал себя проклятиями.

– Да будь проклят тот день, когда я родился!» – Крикнул Сет метнув вазу о стену. От ярости глаза его стали светиться красноватым светом, и теперь Сет был похож на сына дьявола.

– Я ужасен, да? – Вдруг спросил он её.

– Нет! Нет! Почему ты так подумал? – Таурт бросилась его обнимать, но Сет отстранился.

– Знаешь, иногда мне кажется, что во мне зарождается какая-то новая личность… И я не знаю, хорошо это или нет.

– Даже если это так, это всего лишь ипостась тебя. – Ответила Таурт. – Не нужно её бояться.

Но какими же тогда поспешными были слова Таурт.

Много лет спустя, уже после всех этих событий с притязаниями на трон, Таурт вынуждена была отправиться в пустыню на поиски детей, которые, возможно, утонули во время разлива Нила.

Таурт почему-то надеялась встретить там изгнанника, которого она порой сторонилась, но всё же, находила в нём и что-то хорошее… Ходили слухи, что он давно уже умер в пустыне, но ведь тогда, значит, его душу должна была съесть Аммат. И каждый раз, думая об этом, Таурт начинала плакать. Она успела полюбить этого эксцентричного озлобленного и несчастного бога.

Отправившись на поиски детей, Таурт попала в песчаную бурю. От бури было не скрыться и никак не убежать. Песок завывал, жёг горло, не давая вдохнуть. Вихрь подхватывал всё на своём пути, унося куда-то вдаль.