Семь эликсиров тьмы

Осирис молча постоял, глядя на всю эту восторженную суматоху. Он удивлялся и в тоже время не понимал, как сильно изменились люди с тех пор. Эти туристы хотели испытать прилив адреналина, окунуться с головой в гущу событий, оказавшись в каком-то странном, но вместе с тем, завораживающем и увлекательном «квесте». Если бы эти рисунки и вправду заговорили, то они запнулись бы на втором предложении, так как были бы в полном недоумении от всех этих восторженно-испуганных воплей и хештегов «Говорящая стена» «Проклятие мумии» или «Тутанхамон хочет поговорить».

На самом деле, рисунки ничего не говорили. Они остались совершенно такими же, как и были до того, как Осирис вошёл в гробницу.

Это были голоса из Дуата, которые посчастливилось (хотя здесь спорный вопрос) услышать туристам. Это были голоса демонов, обитающих в мире Мёртвых, заблудших душ, только начинающих своё путешествие и просто разные звуки.

Пространство вокруг Осириса стало похожим на водную гладь, только она отражала не то, что происходит в Мире Живых, а то, что творится в Дуате. Осирис уверенным шагом шагнул сквозь эту пелену.

Глава 22. Владыка Дуата возвращается.

Всё вокруг превратилось в чёрно-белые полоски, которые склеивались между собой, как пазл, образуя цельную картину.

Осирис недовольно прищурился – Дуат сильно изменился за это время. Но как бы то ни было, в Дуате Осирис разбирался лучше, чем в мире живых. Да, безусловно, он был величайшим из фараонов, но ему не хватало понимания человеческой сущности. Для него было сложно предугадать события наперёд, но в Дуате он делал это с лёгкостью.

Возможно, это также было связано с тем, что Дуат по своей природе был куда понятнее и, если можно так сказать, проще. Здесь все были словно одинаковыми и любое несоответствие общему фону поведения сильно контрастировало со всем остальным, и таким образом, выглядело абсурдно и как будто утрированно. Этот непроизвольный эффект контраста позволял лучше ориентироваться в обстановке, но длился он обычно не долго – все и всё, что отличалось от общей серой массы быстро теряло свою индивидуальность. А тот факт, что когда-то это было что-то особенное, и, может быть, фантастически гениальное, быстро забывался.

Дуат словно был галлюцинацией, постепенно превращающейся в однообразный неугомонный гудящий вой, где все звуки сливаются в один.

И это и было главной опасностью Дуата.

Осирис быстро шёл по берегу реки. По этой реке Ра проплывает на своей ладье, ведь иначе, если он не сможет преодолеть этот путь – на Мир Живых опустится тьма и новый рассвет никогда не настанет.

Эта река местами была прозрачной и тихой, но в основном, она была бурной полноводной рекой, несущей свои холодные воды сквозь весь Дуат. Эта река была беспощадной, и порой души тонули в ней, так и не дойдя до заветного Зала Двух Истин, где, на Суде Осириса, решится их судьба.

Иногда, как и Нил, река Дуата выходит из своих берегов, и тогда боги решили создать для душ убежища – ариты, в которых можно переждать шторм.

Осирис вспомнил, как однажды он встретил заблудшую душу, которая уже отчаялась найти дорогу к залу. Но, каким бы несправедливым это ни казалось, никому из богов или демонов, кроме бога-проводника – Анубиса, не разрешалось помогать душам пройти испытание. Да и Анубис имел право помогать лишь на начальном этапе. И если их дальнейшая судьба – утонуть в бурлящей реке или быть съеденными голодными демонами – то никто не мог уже это предотвратить.

Кстати, о демонах…

Осирис резко обернулся на тихий скрип сзади него. В Дуате царил полумрак и поэтому, разглядеть, кто или что рядом, очень сложно. Осирис прищурился. На него таким же взглядом смотрело очень странное существо. Оно выглядело как…курица или куропатка с человеческой головой.

Однако, Осирис совершенно не удивился. Он за свою жизнь повидал столько таких странных куропаток, что понадобились бы миллионы лет, чтобы перечислить их все.

Куропатка проковыляла к Осирису и, прокашлявшись, представилась, протянув крыло в знак приветствия.

– Я – Билл. – тихим, но спокойным и ровным голосом сказала куропатка.

– Мать моя, Нут. – Осирис воздел руки вверх. – Ты же тот самый Билл, неугомонный руфер44!

Куропатка была польщена. Она, деланно засмущавшись, пошаркала лапкой, и что-то пробормотала.

– Эм-м, а я… Осирис. – бог решил честно признаться.

Хотя сейчас Осирис выглядел скорее, как заблудшая душа. Бледный, измотанный дорогой, он смотрел на всё с апатией. Его одежда, которая уже начала превращаться в лохмотья, божественного величия ему не добавляла.

Однако куропатка, даже при таком положении дел, ни на секунду не подвергла сомнению слова Осириса.

Но, всё же, пожалуй, лучше, чтобы подвергла…

Куропатка начала странно прыгать, пытаясь сделать поклон. Она кружилась вокруг себя, взмахивала крыльями, и трясла головой.

– А я – де-емон. – Наконец, сказала куропатка.

– И почему ты так решил? – Осирис закатил глаза. Он еле сдерживался, чтобы не засмеяться.

– Потому что я говорящая курица.

– Ты не курица. – Нечасто можно застать Осириса в таком недоумении, но теперь всё его выученное хладнокровие и спокойствие ни к чему не годилось. – И не демон. Ты всего лишь заблудшая душа.

Куропатка ничего не поняла. Хотя, ей всё же понравились слова Осириса о том, что она не курица. Но то, что она не демон, её разочаровало.

– Когда человек умирает, его ба – то есть, душа в образе, как ты говоришь, говорящей курицы, путешествует по Дуату, чтобы дойти до зала Двух Истин, где она должна пройти Суд Осириса, чтобы получить право на загробную жизнь. Хотя образ говорящей курицы бывает не всегда…

Кажется, куропатка, начинала что-то понимать.

– Может, в честь знакомства, пустишь меня по блату? – Заговорщическим голосом сказал Билл.

Осирис пожалел, что заговорил с ним. Но выносить такое невежество он просто не мог.

– Нет. – Твёрдо сказал Осирис. – А теперь, извини, мне пора.

Но Осирису было никуда не деться от этой назойливой куропатки – им нужно было дойти до одного и того же места. Аммат постоянно находилась в зале Двух Истин, и, если с того момента, как Осирис покинул Дуат, ничего не изменилось, сейчас она должна находиться там же.

Курица бежала вслед за Осирисом, рассказывая ему какие-то совершенно неуместные, и, зачастую непонятные, анекдоты.

Осирис пытался полностью игнорировать Билла, но Билл беспрестанно требовал внимания, как молоко, выкипающее из кастрюли.

Осирис винил себя за то, что заговорил с этой куропаткой – недаром разговаривать с душами умерших было запрещено. А он, решив, что он же властитель Дуата, ему можно всё, решил немножко поболтать, чтобы ему не было так скучно в пути. Лучше бы он настоящего демона встретил, а не это пищащее ничтожество.

Мольбы Осириса были услышаны. Впереди послышались громкие шаги. Впереди неторопливо прохаживался из стороны в сторону гигантский демон.

Он выглядел так, как будто это был осьминог, съевший человека. И разило от него также. Демон был явно не в хорошем расположении духа и иногда, в очередной раз выкрикивая проклятия, плевался чёрно-красными чернилами.

Куропатка Билл перестала верещать и спряталась за спину Осириса.

Демон медленно повернул голову

– Если ты хочешь узнать, где зал Двух Истин, то я тебе не навигатор. – Сказал демон.

– Я прекрасно знаю, где он. – Крикнул ему Осирис.

Демон не сразу узнал владыку Дуата.

– А-а-а, это Вы, Усере, простите, пожалуйста, я Вас не сразу узнал. Что случилось, Вас доканала коррупция?

Демон явно был в курсе всего, что происходило в современном мире. Впрочем, если взглянуть на чрезмерно болтливую куропатку Билла, то становится удивительно, как этот любопытный до всех нововведений осьминог ещё не зафлексил45.

И слава богам, что он не флексил.

Осирис попытался как-то объяснить, зачем он здесь.

Билл, услышав про эликсиры тьмы, стал строить умопомрачительные гипотезы о том, что это бы могло быть.

– А может, предположил Билл. – Это всё заговор и на самом деле они находятся у монахов Шаолиня.

– Не переживай, Билл, они в Египте. – Заверил его Осирис.

Оказалось, Биллу было куда интереснее общаться с «добряком-осьминожкой», чем с главным богом подземного мира. И Осирис был этому несказанно рад.

Теперь куропатка и осьминог, были, так сказать, на одной волне. Они оба трещали о своём, рассказывая друг другу всё, что они думают о мире людей. Куропатка всё равно представилась демоном, и осьминог ей поверил.

Осирис сделал осьминогу знак, мол, не повторяй моих ошибок, но осьминог полностью переключил своё внимание на своего нового друга.

Осирис поспешил в зал Двух Истин.

***

В зале Двух Истин прослышали о новой душе, которая направляется к ним. Все тихо перешёптывались, гадая, кто же это будет.

– Зуб даю, это снова какой-нибудь искатель острых ощущений. – Рыкнула Аммат.

Анубис многозначительным взглядом посмотрел на Аммат. – Я, конечно, понимаю, что у тебя зубы регенерируются, но не стоит этим так часто и неблагодарно пользоваться.

Аммат была чудовищем с телом льва и головой крокодила, с острыми большими зубами. Но своим размером Аммат чуть ли не вдвое превосходила льва. Как и все боги, Аммат имела и свою человеческую форму, и этот её образ чем-то напоминал образ Таурт, только «перевёрнутый вниз головой»: Аммат была чем-то похожа на «злобную версию Таурт» (хотя за всю жизнь никто не видел ярость Таурт).

– Ой, да ладно, Инпу, что ты так распереживался? Думаешь, я есть не смогу что ли? Хочешь, могу хоть сейчас себе все зубы выдрать, они восстановятся за пару секунд.

– Нет-нет, не стоит. – Поспешил остановить её Анубис.

Анубис и Аммат посмотрели на весы. Весы гордо стояли посреди зала, являясь беспристрастными свидетелями каждого Суда. На одной чаше лежало перо Маат – перо правды. А на другой – должно лежать сердце умершего. И если, упаси Осирис, сердце покойника окажется тяжелее, то не видать ему загробной жизни.

Однако, у души есть возможность искупить свои грехи – честно признаться во всём содеянном и искренне покаяться. Вот только каждый уверен в праведности своей жизни (до тех пор, пока не окажется в пасти Аммат) и всегда уверен в несправедливости своей смерти.

Зал был огромным. И было даже непонятно, зачем он такой гигантский. Весы были тоже немаленькие, но всё же было ощущение, что в этот зал можно поставить не менее полусотни таких весов, и при этом останется место и для проведения Суда на одних из весов на выбор.

Однако, эти весы были неповторимыми, и нигде больше было их не достать. И даже те, кто когда-то пытался сделать точную копию этого гениального механизма, терпели полное поражение – их весы были совершенно ни на что не годны. Они были…обычными. Ведь, если рассуждать логически, любое сердце окажется тяжелее пера. Но настоящие Весы Праведности измеряли вес не объектов, а энергетики, в Древнем Египте это называлось Иб (Аб). То есть Иб был сердцем, как вместилищем чувств и эмоций. Не важно, весит ли сердце килограмм или три, это не значило ровным счётом ничего. Важно было лишь то, что человек совершил, и что чувствовал на протяжении жизни, а также, что думали о нём те, с кем он общался и что он совершал по отношению к ним.

Вдруг, прервав спор о зубах Аммат, двери в зал с грохотом распахнулись.

Но в зал никто не вошёл. Только двери слегка поскрипывали.

Анубис и Аммат переглянулись. Они немного подождали, надеясь, что наглая душа хотя бы объявится и объяснит созданный ею переполох, но в зале по-прежнему были только они двое.

Анубис вздохнул и закрыл двери.

– Купируйте мне уши, если в Дуате вдруг появился сквозняк.

– А ты куда более…безрассуден и импульсивен, чем я, – сказала ему Аммат. – Если тебе купировать уши, то вряд ли они снова отрастут такими, какими были. Ты будешь на Сета похож, хотя вы и так чем-то похожи. Но шакал с купированными ушами как-то… несолидно.

– И не придётся их купировать, – послышался громкий, но уставший голос, и двери снова резко распахнулись, наверное, с ещё большим грохотом, чем в прошлый раз.

В дверях стоял Осирис. Гордо и величественно он вошёл в зал, смерил всё оценивающим взглядом. Боги поклонились владыке Дуата. Ответив на поклон и ещё раз оглядев зал, Осирис подошёл к Анубису и Аммат, которые были очень удивлены его неожиданным появлением. Он попытался как можно понятнее объяснить причину, по которой он здесь, но у него это получалось не очень. Аммат и Анубис пытались как-то понять, что же всё-так произошло, и старались помочь Осирису, как могли.

Глава 23. Осирис проходит Суд Осириса.

Осирис надеялся, что эликсиры тьмы будут в Дуате. Да, придётся сильно постараться, чтобы их отыскать, в Дуате ничто просто не даётся… Но и Апеп был нацелен на эликсиры, и они не могли ему проиграть. Однако на этот раз было совершенно непонятно, что же Апепом движет. Конечно, без сомнений, эти эликсиры были чем-то необычайно важным. Возможно, они давали непревзойдённое могущество, или что-то вроде того, ведь иначе бы они Апепу и даром были не нужны. Но, как оказалось, Апеп гнался за ними, как несётся автомобиль на ралли. Молча, беспристрастно, но, одновременно с этим, как-то слишком упёрто, слишком фанатично. Как будто эликсиры тьмы были чем-то, без чего Апеп не может осуществить свой дьявольски коварный план, никому, кроме него самого неизвестный.

Однако тогда, в Гизе, Апеп, по словам Сета, отдал Книгу. Словно решив, что она ему больше не нужна. Но почему? Почему они не могут и шага ступить, без упоминания о Книге, а он так просто отдал её?

Книга – ответ на все вопросы, Книга – нескончаемый источник знаний, бесконечный словарь и путеводитель, и Апеп так легко распрощался с ней?!

Нет, тут должно быть что-то ещё.

Ведь Апеп просто не мог упустить такой шанс. По сути, это была единственная возможность, заполучить Книгу, и Апеп отказался от неё…

А может, он знал, что Книга не будет работать? Но откуда? Нет, он не мог об этом знать, ведь сам заставил Джейн принести ему её. Или это всё он и подстроил… Или же понял всё про Книгу, как только Книга попала в руки Джейн? Да, опять же, откуда ему это знать…

Или, Апепу изначально была не нужна Книга, и он просто решил их всех запутать? Сначала фанатично за ней охотиться, затем – без колебаний отдать, как ненужную вещь… Чтобы они не поняли, нужна им на самом деле Книга или нет. Чтобы, подумав, что не нужна, не ценили бы её и, в конце концов, как всё не нужное позволили бы её отобрать, или же, решив, что она и поможет им в поисках, возились бы с ней, упуская из виду, что-то важное…

Нет. Конечно, они бы, в любом случае, не отдали бы Книгу никому. Ведь Книга – бесценный артефакт. Но сейчас она ни ощущается так, ни выглядит… Даже разочарование какое-то, он ожидал от Книги Мудрости гораздо большего.

Такая книга не ответит ни на один вопрос. А ответ-таки был нужен.

И нужен и им, и Апепу больше, чем ответы на все вопросы, задаваемые ранее.

Апеп хотел начать «новую эру», и эти эликсиры должны были как-то ему в этом помочь. Что за «новая эра»? Поглотить весь мир? Апепу нужно мировое господство? Почему-то это никак не вязалось с образом Апепа, да и, по сути, тот факт, что Апеп мог создавать такие иллюзии, из которых ещё сложнее выбраться, чем из Дуата, и так делало его неимоверно сильным. А честолюбия в Апепе не было. Он был холоден, подозрительно аристократично вежлив, но вся его речь была безэмоциональной. Как будто, Апеп чего-то и хотел, но, вроде бы, и не хотел, да и словно не знал, что ему нужно. Либо это выглядело так, как будто он переместился в будущее и уже заранее знает, что победа достанется ему…

Но чем больше Осирис рассуждал, тем, больше не понимал планов коварного демона, рассуждения лишь запутывали его ещё сильнее.

Но тогда зачем он похитил Аддерли? Уж они точно ничем ему не помогут, ни с эликсирами, ни с чем.

Возникало чувство, словно этот пункт его дьявольского плана был лишним, опять же, чтобы запутать, чтобы отвлечь. Или по другой причине, Осирису неизвестной…

Вопросов было в тысячу раз больше, чем ответов. Вернее, ответов не было вовсе.

Может, он и сейчас следит за ними?

Осирис резко обернулся, уставившись на дверь. Но дверь лишь с грохотом закрылась за его спиной, не давая кому-то и тени шанса услышать хоть слово, из их разговора.

Но, по правде говоря, их разговор был не очень-то информативным.

Потому что ни Аммат, ни Анубис в жизни не слыхали ни про какие эликсиры. Но также Анубис отверг и предположение о том, что озеро в храме в Гизе было одним из этих эликсиров. И кто знает, почему, она решила, что это не так. Однако, она высказала одно интересное предположение…

– Но, может я ошибаюсь, может, я просто слишком верю в значимость Иб, хотя, мне работа не позволяет поступать иначе. Но мне кажется, что озеро, это скорее, был тот эфир, который вы искали. Эфир же показывает ответ на самый интересующий нас вопрос, а озеро как раз показало, где находится этот, как его, Бренден. – сказала Аммат. – Либо же, эфир – семь озёр, то есть семь эликсиров. А может, слово тьма здесь не в прямом значении. Но я не знаю, что это может быть.

Анубис всё это время тихо молча стоял поодаль. Он был очень рад снова увидеть своего отца, но всё же почему-то стеснялся подойти. Он ждал подходящего момента вступить в разговор.

– Да, Аммат права. – Снова озвучил ту же идею Анубис. – Но не важно, есть ли эфир рядом или нет. Главное то, что вы пропитались его энергетикой, и теперь, возможно, если вы зададите все вместе вопрос про то, что же такое эликсиры тьмы, то эфир даст ответ.

– Так что возвращайся ты поскорее к остальным. – Аммат похлопала Осириса по плечу. – Мы с Инпу, конечно же, скучали по тебе, но сейчас они нуждаются в тебе больше.

– Да. – сказал Анубис. – Тебе пора вернуться к ним. И перестать уже бинтовать руки. Тебя ещё никто за суицидника не принял ни разу?

Осирис промолчал.

– Это, так сказать, дань традициям – Ответила за него Аммат.

Попрощавшись с Аммат и Анубисом, Осирис хотел было выйти из зала, но не тут-то было. Стоило ему подойти к дверям и чуточку приоткрыть их, как они наглухо захлопнулись. Трое невольных пленников тщетно пытались открыть двери, но они, казалось, срослись в одну большую стену.

Осирис с досадой ударил кулаком по стене.

– И как это понимать? – Спросил он у пустоты.

Ответа не последовало.

– Эй, а вам не кажется…, что где-то вон там капает вода? – Спросила Аммат.

Все трое посмотрели в другой конец зала. Сквозь стены сочилась вода, словно стена была губкой, которую медленно выжимали.

Вода хлынула сильнее и теперь это было похоже, как если бы кто-то пытался залить зал с помощью гигантского садового распылителя для орошения почвы. Но никто бы не был так напуган, будь это просто вода… Или даже, если бы это значило, что река Дуата начала разливаться. Это была не вода, а, скорее, кислота, разъедающая всё, от которой все рисунки на стенах сначала поблекли, а потом превратились в одно гигантское пятно на всю стену, которое тоже со временем становилось всё менее и менее ярким. Вода текла по полу, шипела, как шипит масло, которое случайно вылили на конфорку. Всё, что эта странная кислота встречала на своём пути, быстро приходило в негодность. И не было сомнений, что и Весы Правды ждёт та же участь.

Бежать было некуда. Этот зал не имел больше никаких дверей. Если душа проходит Суд Осириса, то она телепортируется на поля Иалу – место, где она продолжит свою жизнь, в блаженстве и изобилии. То есть этот зал был «конечной точкой» и не имел больше никаких других выходов.

Вода медленно, но неумолимо приближалась и сулила им скорую смерть.

– Мы должны пройти Суд Осириса! – Закричал Анубис, пытаясь передвинуть Весы. – Папа, давай!

Осирис опешил. – Но как я, главный судья его пройду, если я выношу окончательный вердикт?

Аммат подтолкнула его к весам. – Это мы решим потом! – Крикнула она. – Но есть и другая проблема: мы ведь живы, как мы взвесим своё Иб?

Осирис невольно вспомнил суд над братом.

– Я знаю, как. – Сказал он. – Мы будем говорить, и наши слова будут нашем Иб.

Анубис понял, к чему клонил его отец.

Он зачем-то подпрыгнул и крикнул: «Я помогаю душам умерших найти дорогу к Залу Двух Истин и оберегаю их от демонов!».

Весы покачнулись. Больше они не изменяли своего положения.

– Кажется, мы должны пройти Суд одновременно. – Догадался Осирис. – Я помогаю девочке найти её родителей.

А вот с Аммат было сложно: она безжалостно пожирала души.

– А я, – сказала Аммат после долгой паузы, – никогда не отношусь к какому-нибудь человеку предвзято. Я всегда верю, что каждый достоин лучшего.

С Весами стало твориться что-то странное. Они сильно закачались, будто в зале поднялся сильный ветер, перо Маат начало крутиться вокруг своей оси, слегка опустившись.

Вдруг тело Аммат стало сиять. Осирис и Анубис удивлённо посмотрели на неё. Аммат и сама не понимала, что происходит, она пыталась как-то избавиться от этого свечения. Она трясла руками, подпрыгивала, произносила разные заклинания, но свечение не прекращалось. Внезапно свет стал ярче: вокруг Аммат образовалась световая сфера, которая постепенно расширялась и становилась всё ярче и ярче и даже, как будто, твёрже. Казалось, она даже звенит. Аммат что-то кричала, но её голос утопал в этом странном звоне, звучащим как слияние мелодий, которую играют на бокалах и звуков, которые получаются, если водить пенопластом по стеклу.

Анубис бросился на помощь Аммат, но сфера и вправду стала твёрдой, словно стеклянной. Любое воздействие на неё лишь заставляло её сияние стать на мгновение более тусклым, но сфера снова восстанавливалась и продолжала крепнуть и расширяться.

Внезапно сфера стала поглощать саму себя, словно она пыталась запихнуть свет внутрь. Это было похоже на то, как ведёт себя луч света от фонарика, который подносят к какой-нибудь плоской поверхности: свет концентрируется на меньшей площади, становясь как будто бы ярче, но на самом деле так кажется, потому что вся его энергия собирается на меньшем по площади месте и свет меньше рассеивается.

Сфера пыталась стереть саму себя, а вместе с ней, и Аммат.

Зазвенев громче, чем обычно, сфера начала уменьшаться в размерах, и через секунду, Аммат исчезла.

– Кажется, это значит, что она прошла Суд. – сказал Анубис. – Правда, такой телепортации я никогда не видел.

– Собственно, его невозможно не пройти. – Ответил на это Осирис. – Ведь я – главный судья, а Аммат – единственная, кто может съесть душу после того, как она вошла в зал Двух Истин.

Весы недовольно покачнулись. Чаша с пером начала медленно подниматься вверх

– Вернее, я хотел сказать, что мы всегда готовы отвечать за свои поступки и всегда признаём в себе и сильные, и слабые стороны. – Тут же спохватился Осирис.

Весы приостановились, но всё же не перестали напряжённо покачиваться, словно дразня испытуемых и пытаясь их запугать.

– Мне не стыдно просить прощения. – Сказал Анубис тихим голосом.

Чаша весов начала поскрипывать, будто вступив с богом загробного мира в диалог.

– А мне порой не хватает смелости… или… мне мешает гордыня, но я очень хочу поговорить кое-с кем.

Весы будто встрепенулись. Чаша с пером начала медленно опускаться.

– И с кем же ты хочешь поговорить? – Спросил Анубис.

– С братом. Твоим дядей.

– И ты ещё собираешься разговаривать с этим тщеславным психопатом? Вот честное слово, никогда бы не подумал, что он твой брат, причём ещё и родной.

– Вообще-то тебя иногда называют его сыном. Будь хотя бы повежливее…

Но Анубис не унимался. – Прекрасно понимаю, почему Нефтида ушла от него к тебе, он же псих. Меня даже удивляет, что ты вообще согласился помогать человеку, которого привёл в ваш храм он.

Осирис почувствовал, как почему-то начинает злиться. Это было чувство из того же спектра, как те, что он испытывал тогда, в подземном храме, обнаружив своего брата умирающим. Но если в прошлый раз Осирис пытался эти чувства подавить, то сейчас он, не отдавая себе даже в этом отчёта, дал им полную свободу.

– Мои с ним отношения не должны волновать тебя. – Сухо ответил Осирис.

– Но, отец, неужели ты думаешь, что я позволю тому, кто предал тебя, попытался убить, а затем – узурпировал власть, вот так вернуться как ни в чём ни бывало, будто этих событий никогда не было? Он собственной рукой написал самые позорные страницы нашей истории.

– На самом деле это я попросил его вернуться.

– Зачем?!

– Тебе не понять! Его истинная история сокрыта в мифах! Но ты не тот, кому суждено проникнуть в суть этих историй!

– Хватит говорить загадками!

– Я говорю не загадками!

– Я клянусь тебе, отец, я отомщу ему за всё! И я покажу тебе, какой он на самом деле.