На грани вымирания

– Я… Пошли. – Юноша, обхватив крепче рукоять оружия, направляет его, вытягивая руки до предела.

Деймон, осознающий всю тяжесть ситуации, чувствуя ношу на своих крепких плечах, переводит взгляд сначала на Леона, а потом снова возвращает к синим глазам Мерелин. В них, на самой поверхности, он видит своё отражение, пугающее его. Растрёпанный, бледный, злой. Взгляд холодный, стальной. Фрай не виноват в этом: он лишь пытается защитить их. Пусть Колинс мало знакома с ними и Деймон ещё многого о ней не знает, а значит, рисковать своей жизнью ради незнакомки глупо, но в глубине души теплится чувство, говорящее о том, что их встреча не кратковременна и это не мимолетный порыв судьбы, а её намеренное вмешательство на долгий период.

Опустив взгляд всего на мгновенье, уже слыша, словно у самого уха, тяжёлое дыхание парня, идущего к ним, Фрай, вернувшись в прежнее положение, начинает говорить медленно, шёпотом:

– Я уберу руку. Ты тихо, нагнувшись, пойдёшь дальше в лес, не издавая ни шороха. Хорошо? – вопрос был скорее риторическим, но Деймон хочет видеть, что она все поняла. Ей нельзя сейчас перечить ему или как-то пререкаться: они не одни и они в меньшинстве.

Мерелин, продолжая испуганно смотреть, осторожно кивает, давая понять, что готова. Фрай, увидев согласие, поворачивает голову к Леону, водя рукой в воздухе. Вертит ей, размахивая перстом, указывая вглубь. Насупившись, словно сова во время спячки, Леон чуть наклоняется, готовый в нужный момент рвануть, прячась среди густой зелени.

Они и без слов способны понять друг друга.

Шаги становятся отчётливее. Деймону кажется, что в этой напряжённой атмосфере он слышит как пот, стекаемый по телу Мерелин, впитывается в одежду; ему кажется, что мир в округе перестал существовать, скрыв все доступные звуки и запахи – остались только страх того, что ничего не получится, и липкая кровь, на которую он наступил.

Отобрав ладонь ото рта Мерелин, Фрай аккуратно снимает винтовку с плеча, когда двое начинают идти дальше в лес, скрываясь меж кустарников, пригнувшись. Ещё немного, и они почти будут ползти, сливаясь с грязью. Прислонившись спиной к дереву, удерживая оружие перед собой, Деймон тяжело выдыхает, сглатывая ком, вставший поперёк горла.

Если он сейчас не попадёт, то они попадут в него. Попытка всего одна: либо жизнь, либо смерть. Иного исхода нет. Они разбойники, наёмники… Кто угодно, но точно не пушистые зайчики, которым стоит доверять при первой встрече.

Обхватив оружие крепче, словно сливаясь с ним в одно целое, Деймон, задержав дыхание, выступает из-за дерева, наставляя дуло на идущих людей. Всё это происходило в одно мгновенье. В одну секунду. Для него же это казалось вечностью, потому что счёт времени остановился, часы перестали ходить, а всё вокруг происходило в замедленном действии.

Парень, шедший с пистолетом, громко вскрикнул, когда Деймон, не дав времени на раздумья, выстрелил, попав в цель. Он не намеревался убить его или серьёзно покалечить: нужно было только замедлить – и он это сделал. Пуля, вылетевшая стрелой из дула, попала парнишке в правое плечо. Там останется хороший, почти ровный, глубокий и уродливый шрам, который станет напоминанием об этой встрече.

Выронив пистолет, ощущая острую боль, парень хватается за рану, пытаясь остановить бегущую ручьём кровь. Крик, который сорвался с его уст, был громким. Громким настолько, что Деймон очнулся от своего забвения и время, ранее переставшее идти, забежало с удвоенной силой, а звуки, исчезнувшие на миг, обрели новые, красочные оттенки, давя на барабанные перепонки.

Девушка, вздрогнув от неожиданного появления, замирает на месте, смотря только на часто вздымающуюся грудь темноволосого, поднимая взгляд к его бледным скулам и жёстким глазам. Эти глаза она уже где-то видела. Эти глаза она когда-то хорошо запомнила.

Слыша крики со стороны тропы, понимая, что выстрел произвёл достаточно шума, Деймон убирает винтовку за спину, начиная убегать вглубь леса.

***

Слабый, потухающий огонёк, пляшущий на последнем издыхании, освещает главный вход в здание, из которого доносятся радостные, удовлетворённые и притворственные стоны, вздохи и крики. Начиная угасать, почти исчезая под лёгким дуновением ветра, прохладного, юркого, он загорается с новой силой, когда прислужник, ухаживающий за порядком в заведении, поджигает его. Одарив сморщенное, неприятное лицо с большими мешками под впалыми глазами ярким светом, огонёк начинает плясать с бо́льшим воодушевлением, а мужчина, зажмурившись, кривится, потирая лысую макушку.

Злобно зыркнув на двух вышибал, отлынивающих от работы, он отворяет дверь, проходя внутрь. Они далеко от границ с цивилизацией: здесь только её малые частички, которые преподносит дорогой и многоуважаемый гость, любимый всеми, особенно, когда имеет при себе увесистый мешок с золотом. Если там, в центре, рядом с разрушенными и заполненными заражёнными городами есть всё для удобства и комфортного выживания, то здесь, на окраине, где только захудалые деревушки, рьяно хватающиеся за нити жизни, не имеется того, о чём они могут лишь мечтать. Красивые душевые, большие ванные комнаты с чистыми стенами и ярким светом, с зеркалами… Всем для того, чтобы жить в комфорте и препиваюче, когда они, простые люди, не имеющие власти, сил и денег, вынуждены голодать за скрывающими их лесами и степями, прося милости у тех, кто имеет всё и может отнять то малое, что они уже успели приобрести.

Потирая блестевшую в огненном свете лысую голову, мужчина, скалясь, шлёпает по упругой заднице пробежавшую в лёгкой шали стройную девушку, получая в ответ укоризненный взгляд. Ухмыльнувшись, радуясь своему преимуществу над слабыми в этом заведении, он подзывает парнишку, гораздо моложе него, шепча на ухо что-то о том, что дорогому гостю следует откупорить самое дорогое вино.

Быстро закивав, заикаясь, юноша убегает, скрываясь за дверью. Ухмыльнувшись, причёсывая рукой уродливые усы под носом, лишь слегка прикрывающие верхнюю губу, мужчина подзывает девушку, скучающую в углу. Отправив девчушку в другую комнату, он доходит до нужной ему двери.

Слабо постучав по резной двери, красивой и самой высококачественной в их заведении, он просовывает голову в щель, получая одобрение от своего господина. От владельца этим домом сладострастия, желаний и их исполнения. Простыми словами – от владельца этого борделя.

Пройдя внутрь помещения, слабо освещаемого, создавая томную атмосферу для хорошего погружения, лысый управляющий хватает за шкирку проскользнувшего парнишку, выхватывая из рук поднос с двумя чашами и кувшином, наполненным изумительным вином, отливающим гранатовым блеском.

– Прошу, – наклонив голову набок, приветствуя важного гостя, протягивает поднос, предлагая взять чашу с вкусным расслабляющим напитком.

Ухмыльнувшись, вскидывая брови, юноша с зелёными, почти змеиными, глазами берёт в левую руку чашу, второй – нежно продолжая водить по аппетитному, упругому бедру девицы, извивающейся подле него. Прижимая её к себе, вдыхая сладостный аромат фруктов, он не собирается развлекаться с ней или играть: просто наслаждается компанией, потому что пользоваться теми, кем давно и много пользуются другие, – уродливые, сальные и отвратительные мужланы, – он брезгует. Такой брезгливый, а убивает заражённых без зазрения совести. И не только их.

– Действительно, изумительное вино, – юноша, ещё достаточно молодой, но уже давно облачённый в военное одеяние, кивает на напиток, делая очередной глоток и сжимая в руках мягкое бедро, оставляя красные следы.

– Я говорил же вам, молодой господин. Говорил, не привык лгать… – владелец запинается, видя недовольный взгляд от его долгого распинания. Он с волнением потирает руки друг о друга, чувствуя стекающий по вискам пот. Волосы, местами седые, покрыли его голову, оставляя место для фантазий из-за наличия проплешин. – В-вы хотели о чём-то переговорить, молодой господин? – увидев очередной суровый взгляд, быстро хватает чашу с вином с подноса своего управляющего, выпивая залпом, пытаясь скрыть дрожь. Вытерев вспотевшие ладони о кофту, облепившую выпирающий живот, он тяжело выдыхает, раскрывая рот: – Я-я-я… Прошу прощения, молодой господин. Я…

– Заткнись. Сил терпеть твоё бормотание уже нет. – Парнишка, гораздо младше, позволяет себе многое только из-за того, что имеет власть, силу и деньги, так необходимые этому проходимцу, принимавшему в своих покоях молодых девиц, которым омерзительно даже прикасаться к его жилистой коже.

Управляющий, потиравший лысую голову, нервничая, старается скрыться в углу. Он неуклюже пытается слиться с тенью, лишь бы не попасть под горячую руку уважаемого в их краях гостя.

– Она так прелестна, не правда ли? – упираясь лбом в мягкую девичью щёку, он исподлобья взирает на владельца, заставляя того вздрогнуть и побледнеть от страха.

Подняв левую руку, отдавая чашу своему подчинённому, державшему в руках автомат, он поворачивается обратно к девушке, обхватывая кудрявые рыжие локоны. Шелковистые. Потерев меж пальцев густые пряди, заставляя девчушку залиться алым румянцем, он смотрит снова на владельца, сверкая змеиными глазами.

– Ты боишься меня?

Вопрос для всех, скорее, риторический, потому что он не терпит препирательств, неповиновения и фальши. Он, капитан, добившийся немалых успехов в военной деятельности, не терпит тех, кто пытается угождать ему; не терпит тех, кто не имеет своей точки зрения и презирает одновременно, но, когда своё мнение есть, играть и уничтожать всё на своём пути гораздо интереснее и сложнее.

Лёгкий путь – плохой путь.

Чтобы добраться до вершины, нужно пройти через тернии, разрубая их, царапая кожу и разрывая одежду, пытаясь достичь желаемого.

– Отвечай. – Коротко, ясно.

Он не терпит, когда всё делается долго; не любит ждать, но, если это необходимо для достижения цели, то сделает всё. Даже если придётся прождать целую вечность.

Переглянувшись со своим управляющим, взглянув на краснеющую в руках молодого господина девушку, проклиная всех на свете и моля всех о правильном ответе и благоприятном исходе. Потирая вспотевшие ладони, запинаясь, он, наконец, решается ответить на вопрос, видя, как в глазах напротив начинает закипать огонь, готовый сжечь вся и всех.

– Д-да, молодой господин, – сердце, кажется, перестаёт биться, кровь в жилах останавливается, а лицо бледнеет.

– Расслабься. Ответ верный, – усмехнувшись, растягивая губы в полуулыбке, больше походившей на оскал, он снова вдыхает фруктовый аромат рыжих локонов, сжимая до красных следов мягкое бедро, заставляя девушку немного вскрикнуть, но тут же прикрыть рот маленькими, аккуратными ладошками.

Владелец заведения, услышав слова молодого господина, выдыхает, расслабляясь. Пот, стекаемый с висков, он вытирает рукавом старой холщовой кофты, кланяясь, не говоря ни слова, боясь разгневать своего хозяина. Он тут главный, он владеет всем, ему нельзя перечить или выполнять поручения сквозь пальцы, но ошибки совершают все и это нормально, но не для него… Капитан отряда солдат, признанный одним из лучших, не прощает ошибок.

– Мне так нравится, когда ты дрожишь передо мной, – оскалившись, дёрнув девчушку за рыжие локоны, он успокаивается, смотря исподлобья. Сейчас его лицо, в свете огня, кажется более хищным, чем есть на самом деле. – Давай поболтаем… – капитан, подняв змеиные очи, почти шипя, словно ящерица, продолжает: – как ты справился с поставкой моего оружия, м? – щёлкнув в воздухе пальцами, получая вино от подчинённого, он делает глоток, продолжая смотреть. Ему нравится истязать.

– Я… молодой господин…

– Тсс, я же ещё не договорил, – усмехнувшись, следя за тем, как лицо владельца резко меняет свой оттенок на почти белый – теперь он больше походил на ходячий труп. Прижав девушку сильнее, водит носом по её гладкой щеке. Ей уже страшно находиться в его руках. – Что случилось с деревней, которая мне была необходима для расширения территории военных, м?

Парень ухмыляется, поднимая одну бровь вверх, строя гримасу. Отодвинувшись от девушки, приглашённой сюда, чтобы ублажать его и смягчить, он хватает её под локоть, вынуждая встать. Не говоря ни слова, взглядом указывает на место подле своих ног. Девица, послушно кивая, осторожно присаживается, протягивая руки к ширинке армейских штанов. Жёстко хлопнув её по дрожащим ладоням, капитан грозно взирает, на что девушка лишь виновато хлопает карими глазами, опуская голову, прислоняясь к его колену, больше ничего не пытаясь делать.

– Продолжим, пожалуй. – Нежно запустив пятерню в рыжие косы, юноша массирует девичью макушку, даря ей наслаждение. Сейчас его это успокаивает. – Что случилось с выжившими, которые бились не против главной угрозы, а возомнили себя властелинами степей? Пригласил их сюда, а дальше что ты сделал?

Повисла тишина, разрываемая лишь треском огня, танцующего на верхушке факела. Давящая, мучительная, ужасная. Владелец, полностью вспотевший во всех возможных местах, опасливо потирает ладони о ткань на выпирающем животе, боясь смотреть на лицо своего господина. На того, кто требовал от него так много, и чего он не смог сделать для него.

– Мо… Мой господин. Вы знаете, как я дорожу вашим милосердием и доверием, которое вы мне оказали… – запинаясь, боясь сказать неверное слово, мужчина, будто оказавший на суде, не имеет право на ошибку. – Позвольте, прошу, позвольте, исправиться: мы сделаем всё так, как вы скажете. Мы сделаем всё, прошу, позвольте!

Упав на колени, заливаясь слезами, никого не стесняясь, он ударяется лбом о пол. У них нет королей, господ или рабов, но при наличии нужных связей, денег и власти можно считать себя кем угодно. Стоит только опасаться себя самого, потому что тщеславие не доведёт до добра: только если до крышки собственного гроба.

– Животное, – кривя лицо в отвращении перед этим грузным мужчиной, владевшим порочными девицами, упавшими на дно, пусть даже не по своей воле, и не владевшим собственной жизнью.

Его жизнь в руках юнца, который возомнил себя властелином, хозяином, господином… Кем угодно! Тем, перед кем склонят колени и доставят голову любого, на кого укажет изящным перстом. Только… голова, которая его интересует больше всего, не так проста, и для её отрезания ещё не наступило время. Он не умеет ждать, но готов ждать вечность, если в конце пути достигнет желаемой цели. Цели, которую поставил себе годами ранее; цели, которую вложил в него родной отец, всегда презиравший младшего сына.

– О каком доверии ты смел говорить, ничтожество? Доверие… слишком громкое слово для такого червя, – скалившись, выпивая залпом остатки вина, блаженно прикрыв глаза, он поднимает голову девушки, смиренно сидевшей у его ног, за волосы, поворачивая перепуганное лицо к себе.

Улыбаясь, смотря в шоколадные глаза напротив, на дне которых увидел костер, который он и собирается устроить, откидывает в сторону чашу, вертя рукой в воздухе. Девушка, не видевшая ничего и никого, кроме приятных черт капитана, вздрагивает, жмуря очи, когда выстрелы оглушают помещение, отскакивая от стен.

– Готово.

Солдат, преданно служивший только своему капитану и не признававший больше никого в их защищённой цитадели, отдаёт честь, убирая автомат за спину.

– Пойдем, милая.

Его улыбка, фальшивая, слишком приторная, но такая манящая, вынуждает девушку довериться ему, нутром чувствуя в этом опасность для себя. Чувствуя, но не следуя своим предрассудкам.

Отворачивая лицо прелестной спутницы этого прекрасного вечера, он, перед тем как покинуть помещение и здание, кидает взгляд на изрешечённое тело владельца этим борделем. В глазах ужас, рот раскрыт, лицо бледное, обрамлённое стекающей густой кровью. Она такого насыщенного цвета в этой томной атмосфере, что непроизвольно вызывает улыбку у капитана. Мужчина не справился и поплатился за это своей шкурой: вот что бывает с теми, кто разочаровывает его… или просто ему не нравится.

Держа девушку за изящную, аккуратную талию по форме напоминающую песочные часы, выходит, вдыхая запах навоза, затхлости и помоев. «Омерзительно», – проносится в мыслях. Этот аромат заставляет зарыться носом в рыжие волосы ради спасения.

Ему даже жаль, что люди, не способные выбраться из этого дерьма, продолжают жить и подчиняться тем, кто сильнее. Когда-то и он был таким, но судьба распорядилась иначе, наградив за все страдания и мучения, понесённые в детстве. Он ещё не до конца добился всего, чего хотел, но цель близка. Очень близка.

– Милая, ты знаешь, как прекрасна в этом увядающем мире? Ты словно цветок, который выделяется на фоне сырой земли… – удерживая её перед собой, прижимает к торсу, обхватив талию поперёк.

Вдохнув манящий аромат, он восхищается в мыслях девичьей красотой, сожалея о том, что не в состоянии поступить иначе. Ему нравятся многие, но многим не дозволено находиться так близко к нему: он сам решает, кому и что можно. Ей позволил быть рядом, прижиматься и хихикать, обмякая в сильных руках. Мир жесток. Такой, как она, нет места рядом с таким, как он. У него другие желания, мечты и цели, и для достижения своей ему нельзя быть слабым или иметь слабости на стороне, чтобы не стать уязвимым под удар врагов, которых нажил в большом количестве.

– Жаль, что цветы приходиться срывать с корнем.

Она не успевает и слова жалобного вымолвить, как холодное лезвие касается нежной кожи горла, пуская кровь, омрачая красивое, открытое платье и бледное тело.

Опустошённо смотря на труп у своих ног, он отдаёт приказ о большом костре, который послужит хорошим показателем выжившим, вставшим против армии. Вставшим против него. Вытирая остатки крови с лезвия, он возвращает нож обратно к бедру, просовывая в кожаные ножны.

***

Тяжёлое дыхание разрезает лесные звуки. Далёкое пение птиц, радостно щебечущих под кронами деревьев, журчание воды где-то неподалёку и шелест листьев прерываются вздохами и охами молодых людей, пытающихся отдышаться от недавней долгой погони. Прижимаясь к кривому стволу, чувствуя каждый его рельеф вспотевшей спиной сквозь прилипшую к телу грязную одежду, Деймон оглядывается, пытаясь удостовериться в том, что погоня, вызванная его появлением и звуком выстрела, прекратилась.

Толпа за ними гналась знатная: не меньше дюжины человек, облачённых в шкуры убитых животных, кожаные штаны, кофты и накидки. Кажется, несколько пуль, пущенных ему в спину, пролетели совсем рядом. Было страшно. Сердце готово было во время бега остановиться или вырваться за пределы привычной обстановки: оно было настолько громким, что кроме него он ничего не слышал.

Сейчас, пытаясь отдышаться и успокоиться, Фрай периодически бросает мимолетный взгляд, осматривая территорию, чтобы не попасться в ловушку разбойников или выживших, обезумевших без боя. Одного он ранил, отвлекая, поэтому выстрелит и в других в случае необходимости. Жаль, что патронов осталось так мало.

– Вы в порядке? – выровняв дыхание, запрокинув голову, открывает вид на мощную шею, вспотевшую и местами покрытую коркой грязи.

Леон, всё ещё пытавшийся собраться с мыслями, просто кивает, расположившись в позе лотоса и уперев руки в землю за собой.

– Я щас сдохну… – всё ещё пытаясь совладать с дыханием и привести всё в порядок, он вымученно улыбается, кидая взгляд то на Мерелин, то на Деймона, чувствующих себя аналогично.

– Всё хорошо, – Колинс, слабо улыбнувшись, кивает Фраю, отвечая на вопрос, не желая погружать того в подробности своего состояния.

Одарив красноречивым взглядом в ответ, Деймон прикрывает тёмные глаза, приходя в себя. Сейчас в глуши, в которую они забрались сквозь дебри кустов и травы, тихо. Лишь редкое пение птиц даёт ему понимание, что здесь относительно безопасно. Выровняв дыхание, полностью успокоившись и перестав выглядывать из-за ствола полусухого дерева, Фрай, опершись руками в колени, встаёт, продолжая опираться на опору позади себя.

Сглотнув скопившиеся слюни, немного смачивая пересохшее горло, Деймон отстраняется от дерева, поправляя на плече винтовку. Бросив мимолётный взор на Мерелин, сидевшую на коленях, склонив голову, он быстро преодолевает расстояние до Леона, наклоняясь и хватая того под локоть, заставляя встать и пойти за собой.

Кэрнил, опешивший от такого, потерял дар речи, выпучив голубые глаза с вопросом в них «какого чёрта?».

Призывая молчать, прикладывая указательный палец к пересохшим губам, Фрай снова смотрит на Колинс, тоже не понимающую, что происходит. Слабо улыбнувшись ей, даже немного натянуто, он даёт понять, что беспокоиться не о чем, и им просто нужно побыть наедине. Кивнув в ответ, Мерелин отворачивается, склоняя к земле голову, перебирая руками спутанные пшеничные волосы, полностью потерявшие свой презентабельный вид из-за всех событий, произошедших с ней.

Отпустив локоть, чуть не швыряя Леона в ближайшее дерево, Деймон хватается за волосы, пытаясь собраться с мыслями и понять, с чего начать. Сейчас он действительно обеспокоен и не знает, как им выжить теперь и в каком направлении двигаться дальше. Они так долго бежали вглубь леса, что всё вокруг просто смешалось: какая из сторон верная – не знает. Тяжело брать на себя такую ответственность одному, поэтому он хочет посвятить в свои домыслы младшего брата, так как тому тоже пора уже перестать панически бояться всего, начиная медленно действовать.

– Ты что творишь?! – влетев в дерево, ударившись спиной, Кэрнил пытается понять, что происходит, но, видя обеспокоенное выражение лица Деймона, замолкает, опуская голову. – Скажи, что происходит. Твоё молчание бесит меня ещё больше! – Леон, не умевший долго молчать или не привыкший тщательно подбирать слова, резко поднимает глаза на Фрая, срываясь на крик.

Совсем недавно они были на волоске у смерти, балансировали на острие ножа между пропастью, и именно сейчас, когда нервы на исходе, мучают голод и жажда, Деймон ведёт себя слишком нетипично для самого себя, пугая. Глубоко вдохнув, шумно выдохнув, запрокидывает голову, глотая, позволяя видеть, как двигается в гортани кадык. Поёжившись, Кэрнил испуганно смотрит на внезапно возникшее перед собой бледное лицо брата, чувствуя прохладные руки на плечах. Он так больно сжимает их.

– Леон… Всё плохо.

Успокаивающе. Даже слишком.

Всё ещё не понимая происходящего, кривя лицо от болезненных ощущений, Кэрнил стойко молчит. Его удручает всё, что сейчас происходит, но он не хочет оттолкнуть Деймона или начать что-то говорить, позволяя сориентироваться и собраться с мыслями. Пусть ему не всегда удаётся держать язык за зубами, но в данный момент он словно прирос, не позволяя себе вымолвить ни слова.

– Леон… Дело вот в чём. Понимаешь… Нет, помнишь же… – тяжело. Как же ему сейчас тяжело признаться в том, что их шансы на выживание резко снизились до минимальных показателей. – Помнишь лес, да? – как же глупо это звучит. Фрай и сам понимает, что ведёт себя просто отвратительно, не имея возможности собрать своё мужество в кулак и сформулировать чётко мысли.

Опустив голову, продолжая удерживать руками тело, Деймон смотрит под ноги невидящим взглядом, пытаясь остановить тайфун, взорвавший его разум. Почувствовав лёгкое прикосновение тёплой ладони у щеки, Фрай вздрагивает, резко поднимая глаза, встречаясь с твёрдыми, покрытыми тонкой коркой льда, океанами напротив. Сейчас Деймон не видит в них той беззаботности и невинности – в этих хладных осколках он видит силу и волю, которых ему так не хватает. Этого взгляда, прикосновения, лёгкого, почти невесомого, ему достаточно, чтобы прийти в чувства и словно очнуться от кошмара, в котором не было возможности рационально мыслить и составлять слова в предложения, содержащие смысл.

– Леон, прости меня за эту ситуацию. – Стиснув челюсти, играя желваками на шее, Деймон, увидев слабый кивок, продолжает: – там, около тропы, где мы пытались спрятаться от них, я увидел на земле кровь. Ты был отвлечён происходящим, а Мерелин не позволил рассмотреть тот труп лично я. Вот в чём проблема: когда мы начали бежать, после выстрела, мне довелось взглянуть пристальнее на него – это была голова нашей с тобой лошади. – Сглотнув, позволяя Леону переварить информацию, договаривает: – рюкзака с припасами и всем прочим я там не увидел. Кто-то или что-то оторвало нашей кобыле голову, взяв вещи. Возможно, они вообще утеряны, но есть, конечно, шанс, что кто-то позволил себе позаимствовать их. Кто – не знаю, и знать не очень хочется, но теперь всё меняется. Искать лошадь было тяжело, а искать того, кто сделал с ней такое, – ещё сложнее. Если вообще не бессмысленно.

Снова тишина.

Она давит, не даёт успокоиться и просто ждать: в ней хочется только кричать и требовать ответа, лишь бы не слышать этого безмолвия. Опустив голову, не смея больше ничего сказать, Деймон внутренне содрогается, слегка подрагивая плечами, что не ускользает от пристального взора голубых глаз. Ничего не произнося, Леон, чувствующий внутри стойкость и твёрдое понимание, что Фрай уже не может вывозить все ситуации на своих плечах, поднимает руки, большими ладонями обхватывая того за щёки.