И пусть мир горит

– И пусть мир горит!

– Отдаю часть себя, дабы слышать волю твою, – сказав это, Юджен расчувствовался и прокусил губу. – И следовать пути твоему.

Отблески свечей отражались в зрачках Оммы. Она кивнула и занесла нож.

Момент, когда лезвие прервало хрупкую жизнь Джесси, наверняка ощутил каждый из последователей Разрушения. Юджен весь покрылся холодным потом, его затрясло, будто на пронзающем зимнем ветру. Под носом стало влажно, и он утёрся рукавом. Кровь потекла и из ноздрей Оммы. Она облизнулась и в предвкушении оскалила зубы.

«Откровения хотели, верные?»

Юджен зажмурился и отдал всего себя во власть бога. Он слушал внимательно, не задавая вопросов, ибо ценил важность тех слов. Преступным было бы перебивать. Глупо – спорить. Предательски – сомневаться в том, что он правильно поймёт указания.

Вскоре шёпот в голове сошёл на нет. Проповедник в изнеможении облокотился на алтарь и сперва перевёл дух, а лишь потом обратился к пастве:

– Омма остаётся здесь. Вместе с верными она восстанавливает снабжение и зачищает леса от смесков. Хельтцы должны чувствовать себя в безопасности. Когда придёт время, – среди державших свечи теней юноша выделил ригцев и склонил голову в знак почтения. – Соберите горожан и назначьте лорда-градоправителя из любого древнего рода. Уважаемый Эге́р, я бы выбрал вас.

Тень поклонилась.

– А что Соверин?

– Возьмите его в городской совет, – Юджен пожал плечом. – Неплохо бы показать, что в Норхизар найдётся место каждому, даже бывшему ставленнику Фредерада. Лишь бы только он был готов служить народу и молился спасителю.

– Ты нас покинешь, – Омма вытерла нож о штанину и уставилась на соратника. – Кто тогда возглавит храм?

– Уважаемый Ма́ккен и его сыновья наденут сутаны и будут вести хельтцев по пути Разрушения. Я полностью доверяю вам продолжить то, что начато, – он обратил взор к другому силуэту: приземистому мужчине в длинном меховом плаще. – Восстановить святилища, искоренить ересь старого миропорядка. Возражений нет, надеюсь?

– Это честь для моего рода, – произнёс Маккен.

– Благодарю, – Юджен выпрямился и с негодованием отметил дрожь в коленках. – Объявим это на следующей – моей последней в Хельте – проповеди. В ту же ночь я выдвигаюсь в Гурим, там… ждут.

Когда верные разошлись, Омма проговорила:

– Высоко поднялся малец из Рига. А ты правда считаешь, что он ценит тебя превыше остальных?

– Я не думаю, я знаю.

Волчица положила тяжёлые руки ему на плечи и, казалось, было готова стиснуть их до хруста, но переборола себя. Вместо этого заключила Юджена в объятия, настолько неподходящие ситуации, что становилось дурно.

– Такой юный и такой самоуверенный, – низкий голос вибрировал, точно рык дикого зверя. – Уверен, что справился бы без меня?

– Да, Омма.

– Это я помогла тебе загнать ту рыжую стерву. Если бы не мой волк, ифритку бы растерзали ещё в Кашае.

– Награду за то, что оберегала её след до самой Мирны, ты получила. За тобой весь Хельт и его окрестности.

– Мне нахрен не нужен Хельт, Юджен, – она усмехнулась. – Пусть правит Эгер или Маккен, плевать. Не хочу власти, пусть и имею кровное на неё право.

– Ваша светлость капризничать изволит? – проповедник грубо оттолкнул её. – У тебя дар, сила, благоволение господина. Чего до меня докопалась, а?

– Хочу твоего личного «спасибо».

– Мало тебе благодарности от народа и бога?

– Мало, – влажный оскал блеснул в тусклом свете.

– Допустим, ты получишь моё личное «спасибо», – Юджен раздражённо почесал шею. – Каким бы ты хотела его видеть?

– Замолви за меня словечко, – протянула женщина. – Хочу… Хочу больше древней воли, Ремесленник. Хочу впустить в себя больше хаоса.

Он нахмурился.

– Сама проси.

– Не могу, – еле слышно сказала Омма, и Юджен, не сдержавшись, открыл рот от удивления. – Я принесла жертву, я убила рыжую шлюху, а его слова всё равно достались тебе!

– Видимо, это потому, что я резал руку, – соврал он и машинально накрыл ладонью кровоточащее запястье. – Обещаю замолвить за тебя словечко, Волчица, только помоги мне с перевязкой. Кстати, давно хотел спросить: как далеко нынче бегают твои звери?

– «Поводок» исчезает через сутки в дороге, – тут же ответила она, просияв. – И, представь себе, теперь я могу подчинить сотню. Ты сам видел, как много их было в мятежную ночь!

Проповедник кивнул и нетерпеливо сунул руку под нос женщины. Та поддела ножом край блузы Джесси и отрезала кусок материи, достаточно длинный, чтобы хватило на перевязку.

Тупица ни о чём не догадывалась. Что ж, это только на руку: меньше знаешь – охотнее исполняешь приказы.

***

[1]Путевой месяц – первый месяц осени.

[2]Троетёс – длинный толстый гвоздь.

Глава 5. Иса

– Давай ещё!

Иса выдохнула и бросила в джинна очередной – наверное, уже сотый по счёту – огненный шар. Он с шипением и свистом вскипятил рассветный воздух и разбился о ледяную линзу.

– Ещё, – командовал он. – Сильнее! Дыши размеренно. Вдох, выдох и сразу удар!

– Ты её дотла выжечь хочешь, что ли? – недовольно пробурчала Грэй.

Она стояла на безопасном расстоянии, укутанная тенью вековой ели. Плотный шерстяной плащ на плечах был мокрым из-за мороси, что с прошлого вечера пыталась затушить костёр и испортить ифритке настроение. Влажные рыжие пряди, выбившиеся из косы, пушились и завивались, лезли на лицо и раздражали Грэй. Бесила её и хмурая осенняя погода, и черепашья скорость, с которой путники ползли по заболоченному лесу, а пуще всего – непривычный для южанки холод. Каждый раз, когда Иса творила чары, Грэй как по волшебству оказывалась рядом с ней и отогревалась, кутаясь в магию, словно в согретое жаровней одеяло.

– Шар! – рявкнул Танн, привычно игнорируя ифритку.

Вспыхнуло – и ему в лицо полетело пламенное яблоко. В паре шагов от джинна оно раздвоилось и нацелило ядра в глаз и в грудь, но маг лишь усмехнулся и отразил оба. Исы закричала и опустилась на колени, охлаждая горящие руки в мокрой листве. Опад тлел, как и кончики ногтей, но зато ни фаланги, ни запястья не тронуло и пятнышко ожога. Сердце билось громко, готовое порвать барабанные перепонки, но, вопреки страху девушки, огонь больше не ранил кожу.

Грэй подошла к чародейке и похлопала ту по плечу.

– Выложилась на полную, да? – дождавшись кивка, она хрипло засмеялась. – Хорошо бьёшь, метко так. Всё забывала спросить, кого ты представляешь на месте синекожего.

– Никого, – ответила Иса. – Я работаю ради себя.

– Это похвально, – потирая озябшие руки, Танн приблизился к девушкам. – В плане боевого потенциала, конечно же, – он не преминул добавить в мёд похвалы щепотку перца критики. – Подавленные чувства и эмоции сковывают волю, ученица. Чем больше в даре истинной тебя, твоей искренности, тем сильнее чары.

– И тем меньше, судя по всему, она сама получает урона, – вставила Грэй. – Мне бы твою мощь, девочка, и я бы нагнула всех офицеров в…

– Какой тогда искренности не хватает льду, а? – перебила Иса.

– Тебе виднее. Как только найдёшь ответ на свой вопрос, приступим к новому этапу обучения.

Девушка с досадой утопила кулак в землю и, опёршись на руку ифритки, встала.

– Тебе бы в драку, – осклабилась Грэй. – Может, это прочистит мозги.

– Меньше всего сейчас хотелось бы с кем-то биться. Я очень устала.

– Уверена, что высидишь полночи в дозоре?

– Ага. Спасибо за урок, наставник.

Танн слегка поклонился и ушёл к огню. Там его ждали привычные беседы с Лой, в суть которых он не считал нужным посвящать соратников, да жёсткие, как подошва, лоскуты вяленой зайчатины. Иса завистливо глядела ему вслед: шагает твёрдо, плечи расслаблены, но не опущены от изнеможения. Будто бы и не было сотни с хвостиком ударов, что он отразил за сегодня. Может, дело в возрасте? Их разделял десяток лет и якул знает какое количество практики. Или же дело в пресловутых эмоциях? Увы, узнать это пока не представлялось возможным. Сколько бы ни говорили наставник и ученица, сколько бы ни тянули друг из друга магические жилы, Танн не становился ближе к Исе. Льдистые глаза его были что щит: так ни разу и не пропустили истинные помыслы.

– Давай, шевели задом, хизарка. Надо бы больше хворосту подкинуть, – сомнений в прямоте и открытости ифритки не возникало ни у кого. – Готова поставить золотой: в следующий раз ты подпалишь бородку нашему молчуну.

Иса промолчала. Поправила кожаный нагрудник – тот стал чуть великоват.

Моросящая пакость прекратилась ближе к полуночи, когда луна заполнила небо над крошечной опушкой в сердце чащи. Свет её озарял пространство не хуже солнца: Иса различала неторопливо качавшиеся ветви деревьев, последних летучих мышей, что готовились к зимней спячке, и даже крупных рыжих муравьёв, копошившихся под стволом высохшей берёзы. Несомненно, в такую погоду сидеть на часах – милое дело.

Они с Грэй почти одновременно заметили приближение сонма золотистых огоньков. Волки ступали бесшумно, толстый слой хвои едва проминался под широкими лапами. Ифритка сжалась в тугую пружину и медленно подняла ладонь к рукояти клинка.

– Это…

Иса перехватила её взгляд и увидела, что за спинами мохнатых зверей прятались создания иного вида. Другие – это слово описывало их достаточно хорошо. То были худые приземистые твари, наполовину покрытые шестью, наполовину блестящей как масло чешуёй. Чем-то они напоминали дипсадов, чем-то чёрно-бурых волков, и являли собой нечто среднее между чудищем и зверем. Голодные буркала недобро горели, ловя на себе отблески пламени; Иса узрела в них зачатки разума и задрожала.

– Чёрные чудеса явились, – выдавила чародейка и, отбросив усталость, призвала дар.

Она подняла было руку, но хватка ифритки заставила остановиться.

– Хватит сил ударить по площади? – едва слышно спросила Грэй.

Иса опустила подбородок.

– Тогда погоди немного. Я мигом.

Чародейка осталась одна против стаи чудовищ. Те изучали путников, вдыхали запахи людские и лошадиные и не спешили атаковать. Один за другим звери приближались, строились полумесяцем так, чтобы когти их лишь задевали пятно света от костра. Девушка успела досчитать до тринадцати, когда почувствовала, что за спиной вновь появился человек.

– Чего они ждут?

Нет, не человек. Джинн.

– Я не знаю, – Иса поёжилась. – Сытые, что ли…

– Или умные, – то была Лой. – Чуют магию и ждут удачного момента. Эти не уйдут по доброй воле.

– У тебя рука сломана, скройся, – шикнул Танн. – Иса, сейчас используй только огонь. Выжги их на счёт три. Раз, два…

А у неё и выбора другого не было.

– Три!

Тугой вал жара окатил свору. Иса сделала шаг, усилив течение дара по венам. Четверо подпалённых волков завизжали и отступили, поджав хвосты, но не побежали. Не смогли: чешуйчатые сородичи не давали возможности покинуть «строй». Самая крупная особь при этом сощурилась, пробежав по клыкам раздвоенным языком.

– Бей насмерть, – услышала чародейка.

Свист прозвучал в опасной близости от уха, и она взвизгнула от неожиданности. В тот же миг вожак повалился наземь, подстреленный Ренаном.

– Это не люди, – ещё одна стрела нашла цель в темечке другого смеска. – Бей насмерть.

И тут первый из волков бросился на стоявших полукругом людей. Разверстая пасть клацнула и разъехалась надвое, разрубленная острым клинком ифритки. Грэй издала утробный рык, оскалилась и рванула вперёд, врезаясь в скопище монстров.

– Твою мать, нет!

Тон Лой искрился досадой, и чародейка поняла: воительница попала в ловушку. Чешуйчатые мерзко залаяли, и с ветвей деревьев на людей попа́дали новые твари. Они словно ждали удачной возможности: ринувшись в атаку, Грэй невольно разбила отряд на две группы. Танн бросился было на помощь, но перед ним вырос один из волков. Началась резня. Промозглую полночь разорвали визг, утробный рык и отчаянный скрежет металла.

«Это не люди», – эхо в голове Исы твердило об одном и том же и заглохло только тогда, когда она выпустила первый поражающий огненный шар. «Он прав. Что меня останавливает?» Пламя объяло чёрно-бурого зверя, и девушку окатило вонью палёной плоти. Она старалась не смотреть, как тварь корчилась у её ног: предпочла представлять на его месте облезлого мертвеца, что упокоила у стоявшего на болоте святилища Юности. Второй волк увернулся от огненной сферы и едва не цапнул чародейку за ногу, но изменил траекторию прыжка и врезался в ствол ближайшей ели. Дерево скрипнуло, мрачные ветви пролили дождь стылых капель; они оросили звериную шкуру и ледяное копьё, державшее тварь прибитой к коре.

«Бей насмерть».

Перед глазами зарябило нечто зелёное. Воспоминание о… чём?

Иса побежала за Грэй, не отдавая себе отчёт в том, что станет делать, когда окажется окружённой волками. Это просто чудовища. Либо она, либо её. Либо сожжёт, либо сожрут. Блак бы так сказал.

«А что сказала бы ты?»

Огонёк вспыхнул на ладони и мигом потух. Кожу обожгло резью, но девушка отмахнулась от неё – как и от дурацких мыслей – и вновь растопила под сердцем магическое жерло. Воображаемый мертвец всего на мгновение принял облик бывшего друга и только потом обрёл истинную форму: плешивого монстра в лоснящейся чешуе. А затем он сгорел. Следом в пепел и кости превратился поджарый волчара с рваным ухом. Готовясь поразить третьего, Иса врезалась в спину ифритки и выдохнула от облегчения. Грэй возвышалась над трупами монстров, порубленных и изуродованных, тяжело дышала, но продолжала хищно улыбаться и высматривать очередную жертву.

– Догнала меня! Моло…! – выдохнула ифритка и метнула левый клинок в тварь, что готовилась прыгнуть с ветвей им на плечи. – Молодчина! Вдвоём мы точно их уделаем, – росчерк правого лезвия отогнал чудище с пастью гротескной лягушки.

Иса нахмурилась, услышав похвалу. Капля волчьей слюны измазала щёку; она увернулась от очередного древолаза и хлестнула его раскалённой плетью. В толпе скулящих чёрно-бурых гадин образовалась прореха. Чародейка решительно ухватила соратницу за руку и потянула прочь, к остальным. Грэй не сопротивлялась и даже забыла про брошенный скимитар.

– Целы, – услышала она ровный голос Танна, как только они поравнялись с магом.

Рукав джинна был порван и намок от крови, но тот даже не морщился, раз за разом создавая бритвенно-острые ледышки. Он стоял так же прямо и уверенно, как и всегда – даже после насыщенных тренировок – вот только грудь его ходила ходуном, а губы высохли и приоткрылись. Девушка отпустила руку Грэй и встала перед наставником, прикрыв того спиной. И тут услышала:

– Лёд.

– В смысле? – воскликнула Грэй и упала на корточки, пропуская Ренана с его изогнутым луком.

– Иса, лёд!

Едва ли девушка успела осознать команду, но ладони как-то сами поднялись на уровень груди и вытянули клинок из пропахшего сталью воздуха. Мрак сгустился, а костерок почти потух, когда ледяной дар затмил ровное пламя и обрёл истинную свободу. Отточенным движением Иса пронзила шерстистую тушу, сотворила пяток синих ножей и метнула их вперёд и вверх.

«Как-то быстро всё закончилось».

Едва войдя в раж, чародейка обнаружила себя в окружении тел поверженных хищников. Холодный ветер гладил их против шерсти, смахивая нереально яркие снежинки.

– Танн, какого хрена?

Ренан отбросил лук и вцепился джинну в воротник, но тот отпихнул его здоровой рукой и огрызнулся:

– Хотел ей учителя, виленсиец? Получи и смотри молча, – каким-то странным канцелярским жестом он одёрнул рубаху и приблизился к Исе. – Покажи руки. Ну же.

Она подчинилась. Длинные голубоватые пальцы пробежались по коже, кутикулам, надавили на ногтевые пластины. Иса закусила губу и зажмурилась, приготовившись встретить пульсацию боли, но ощутила лишь давление и холодок. Подняла веки и оцепенела: руки были целыми, а Танн смотрел на ученицу и улыбался. Богиня, впервые на её памяти он улыбался!

Грэй вернулась с подобранным левым клинком и тщательно вытерла его о волчий мех. Коса её вконец растрепалась, пепельные щёки рдели. Она мельком взглянула на джинна и фыркнула:

– Чего такой довольный? Осмотри рану, да поживее. Был у меня один случай с воспалением…

Танн только сейчас заметил укус и приложил ладонь к плечу. Кисть его засияла бледно-лунным свечением, а рубаха покрылась тонким слоем изморози. Улыбка чуть померкла, когда джинн обратился к ученице:

– Ну как ты?

– Впервые нет болезненного отката, – проговорила Иса, отчаянно прислушиваясь к телесным сигналам. – Но я не понимаю, почему.

– Всё ты понимаешь, – сказал он снисходительно: – Холодный разум, хизарка. Уверен, ты была рада приказу использовать лёд. Ты действовала не от безысходности или отчаяния, не по принуждению, но с расчётом добиться результата.

– Что ты имеешь в виду? – процедил Ренан.

– Хизарка решилась показать, чего она стоит. И я впечатлён.

***

Они выступили днём, дав друг другу выспаться и без спешки оседлать лошадей. До первых проблесков рассвета путники разбирались с последствиями ночного побоища: Ренан прижигал и зашивал плечо джинна, а Грэй, Лой и Иса изничтожали тела чудовищ. Мечницы расчленяли трупы и сгружали их в кучу, а чародейка испепеляла останки. Работали молча и без жалоб: никто не хотел, чтобы с рассветом мертвецы поднялись, подчинившись пагубной воле.

– Мне бы твою мощь, – в который раз сказала Грэй.

– Ты и без магии неплохо справляешься, – хмыкнула чародейка и затянула подпругу.

После того как Иса вытащила ифритку из скопища коргарских тварей, между ними истлел неосязаемый барьер. Обе хорошо помнили странное притяжение, что ощутили ещё в той злосчастной таверне. Казалось, девушки знали друг друга задолго до первой встречи. Искры меж ними пробегали почти в каждом разговоре, но воительница только теперь призналась, что не желала довериться неизведанной в бою соратнице. Исе этот факт льстил даже больше, чем широкая улыбка наставника.

– Грэй, а правду говорят, что самые сильные пироманты рождаются во Фрии? – поинтересовалась Лой.

– Так было раньше, до пришествия Сильных, – она пожала плечами. – Ве́два, то есть мифы, говорят, что с начала времён дар огня тёк в крови каждого ифрита. Оттого наша кожа имеет цвет пепла, а волосы, – она потеребила кончик косы. – Часто отмечены пламенем. Власть огненной стихии в наших землях была настолько велика, что выжигала почву. Горы извергались жидким пламенем и губили леса. Потому мой народ так чтит Юность: богиня вычерпала из фрийцев излишнюю магию и распределила её поровну среди всех жителей континента.

– Я слышал много историй об этом, – отозвался Ренан. – Как и о том, что вместе с огнём из ваших территорий исчезла гармония, и Фрия погрязла в бесконечной войне.

Ифритка недобро глянула на мужчину, но признала его слова:

– Некоторые говорят так. Не под сенью храма, само собой. Скорее, – янтарный глаз на мгновение превратился в щёлку. – Шепчут трусливо, боясь прогневать волю Зелёной госпожи.

Иса вдруг вспомнила заброшенное святилище Юности. Прогневать? Маловероятно, учитывая то, сколь далеко от смертных вознеслась богиня.

– А как же эпос о Марджануре? По-моему, он подтверждает бессилие…

– Молчи, мужчина, и не болтай лишнего о том, чего не понимаешь, – холодно ответила Грэй и повернулась к нему спиной.

Виленсиец пожал плечами, но решил не нарываться на ссору. Он выдержал укоризненный взгляд Исы, поправил колчан и сел на коня. Его примеру последовали остальные; Лой вежливо отказалась от помощи Танна и справилась сама. Джинн с видимым облегчением пропустил женщину и дождался Исы с Грэй.

– Что за Марджанур, серокожая? Я не знаю этой сказки.

– Ведва! – рявкнула та.

– И о чем эта ведва? – он даже не поморщился.

– «Песнь о Марджануре». Неудивительно, что ты о ней не слышал, маг: синекожим чужда культура юга.

– Мой отец собирал мифы и легенды разных народов, – признался Танн. – Но ифритские обделял вниманием, тут ты права. Потому мне стало интересно.

– Я бы тоже послушала, – поддакнула Иса. – Расскажешь, Грэй?

– Ладно. Только говорить буду кратко и тихо. Не хотелось бы привлечь внимание новых чудовищ.

Тропа петляла вокруг холмов и скалистых пригорков, обтёсанных древними ледниками, и позволяла троице ехать практически вровень друг к другу. Грэй начала рассказ и прерывалась лишь изредка, когда приходилось выходить вперёд и объезжать островки можжевельника да молодые ели, что росли в этих краях так же густо, как пшеница – в степях под Мирной.

– Много кто из живших в конце Эпохи расцвета

Был наделён добродетелью и доблестью божественного света,

Сведущ в законах и обычаях, твёрд в обетах

И верен пути Зелёной богини, что в песнях воспета.

Но один из воителей, Марджанур из рода Ума́н,

Прослыл достойнее многих. Твёрд, как обсидиан…

Грэй кашлянула и продолжила в своей обычной манере.

– Говорили, что рос герой быстро и к шестнадцати годам на голову возвышался над прочими сверстниками. Силой боги его не обделили, равно как ловкостью и выносливостью, да и амбиций юноше было не занимать. Марджанур прошёл большой путь от родного Ута́ра до подножия горы Рох и совершил множество подвигов: побеждал разбойников и душегубов, защищал поселения от свирепых львов и коварных диких собак. В сверкающую Ше́зру Марджанур прибыл героем со славой, что опережала его на три дня. Его сразу взял под крыло Гару́в-Красноречивец – наместник ифа-раджи и глашатай правящей воли в западных землях. О Гаруве ифриты тоже говорили много и охотно. Немудрено: во всём государстве было не сыскать мечника искуснее и сильнее. Свидетели его мастерства утверждали: где бы ни ступал наместник, расцветали бутоны и вилась лоза, но, вероятно, то было лишь поэтичное выражение их восхищения.

Слово за словом, клинок за клинком, пламя за искрой – и двое стали неразлучны, что твои руки: левая и правая. Братом назвал Гарув Марджанура, и с тех пор пути их не расходились. Вместе они основали легендарный Отряд Обезьян: строй вольных бойцов, что дали обет путешествовать по землям Фрии, защищать слабых и карать преступивших законы богов и ифритов.

– Как рыцари из Виленсии, – заметила Иса.

– Есть сходство, да. Дальше говорить?

– Конечно!

– Настало время, и Гарув сложил с себя полномочия наместника. Тогда оба мужа, губители злодеев, великие защитники добродетелей решили изменить мир. В скромной, но истовой мольбе они преклонили колени в храме Зрелости и испросили благословения на то, чтобы найти возможность возродить ранее плодородные поля. Легенда говорит, что в тот день божественная воля озарила нашего героя, и стал он преемником Красной госпожи. Гарув и побратим его Марджанур созвали Обезьян и отправились в поход на запад. Путь их лежал далеко за Золотые степи, край обетованный, единственные пригодные для возделывания территории по эту сторону горы Рох.

Видя, как за братом следует брат, верный дружбе,

Обезьяны подняли мечи и поклялись им в вечной службе.

Неизбежно, как за Расцветом следует пора Упадка.

Пошли они разом за Марджануром, на подвиги падком,

Если позволите, – прервалась вдруг ифритка. – Я опущу многочисленные описания приключений героев, иначе пересказ «Песни» займёт у нас не одну ночь. Важно понимать, что путь их был славен, но обагрён кровью, и каждый из Обезьян пал. Кто от копий бесчисленных врагов или клыков чудовищных зверей, кто – от змеиного яда. Самое страшное произошло в день, когда на отряд обрушилась песчаная буря.

Говорят, подобной бури во Фрии никогда не случалось, и что более такой не будет. Говорят, то был гнев Чёрного бога, что узнал волю сестры в прославленном герое. Буйство песка и ветра длилось три дня и три ночи и, когда режущие плоть вихри пали, в живых остался лишь Марджанур. Горько оплакивал он названого брата, долго скорбел по воину, что впустую погиб в безымянных степях. Пропев поминальную мантру, герой умылся кровью Гарува и принял в себя его силу.

И тогда ему, непреклонному, впервые в жизни пришлось нелегко. Ранее он с достоинством нёс наследие своей покровительницы, но теперь тело Марджанура принадлежало двоим. Непомерная мощь разрывала плоть и разъедала кожу. Разум то мутился, то уносился в реальность, далёкую от бренного мира. Каким-то чудом Марджанур добрался до границы Фрии и Стелладии и решил сделать добро для соседствующих держав. Последним подвигом его страдающего духа стало создание Оазиса: края чернозёма, что способен прокормить оба народа.

И, оплакивая любимого брата,

Сломленный горем, ушёл он на небо.

На этом кончается песнь о Марджануре, но деяние его будет славиться в веках.

Грэй перевела дух и молвила с необычной для неё грустью:

– Я выросла на сказаниях о подвигах Марджанура. Хотела стать, как он.