Степное проклятье

Его лицо в свете костра было видно с четкостью: широкий нос, глубоко посаженные глаза, жесткие черные волосы, которые у всех валгалиан росли назад, как грива у лошадей или горных львов, широкая нижняя челюсть. По меркам степняков, почти что лицо зверя. Но улыбка на этом лице была приветливой и спокойной, что снова, как и утром, поразило ее. Она почувствовала, как её собственное лицо тоже расплывается в улыбке, а напряжение отступает.

– Я вижу, ты ждал меня, – сказала она вместо приветствия.

– Ждал, Элина, – ответил он лаконично.

Сердце Элины забилось сильнее, она взволнованно вздохнула. Откуда-то он уже узнал ее имя, а впрочем, она же сказала ему, что она королева замка, а это практически означало сообщить ему свое имя.

– Садись к костру, – предложил ей валгалианин и показал рукой на ствол дерева, который он расположил у костра так, чтобы на нем было удобно сидеть. Сам он сел на еще один ствол и подбросил веток в костер.

– А тебя как зовут? – спросила она, садясь у костра.

– Ксандр, —прозвучал ответ.

Имя было похоже на шуршание ветра в степи или шорох ящерицы в траве. Элина молчала, не зная, с чего начать.

Тогда она начал сам:

– Я хочу помочь тебе, потому что чувствую, что ты знаешь девочку-чудовище, и её судьба тебя беспокоит.

– Девочку-чудовище? – переспросила Элина со страхом в голосе.

– Значит, я не ошибся, ты её знаешь. Я назвал ее чудовищем, потому что она двигалась так, как могут только чудовища Черного Леса, быстро, так что я едва мог уследить за ней.

– Эта девочка – моя дочь, – сказала Элина упавшим голосом. Ксандр некоторое время молчал, и она поняла, что он её слова его поразили. Зачем она доверилась ему, совершенно незнакомому человеку? Как она могла поступить так опрометчиво?

Наконец, он заговорил снова:

– Элина, я не хотел говорить тебе всего, что знаю, но раз ты доверилась мне, я доверюсь тебе. Тем более, что именно за этим знанием ты и пришла.

Элина кивнула, не в силах скрыть вдруг охвативший её страх.

– Пожалуйста, не пугайся, но вот что я знаю о черных священниках: они подчиняются ловцам душ из другого мира. Ловцы душ захватывают человеческие тела, используя голубые камни. Души ловцов находятся в камнях, это их временные вместилища. Поселившись в человеке, они меняют его, медленно убивая или же наделяя странными свойствами. Я знаю это от человека с гор, который приходил в наш поселок сегодня. Ловцы душ выбрались из пещеры в горах, в которую были заточены раньше, подчинив себе несколько человек с гор, а потом зараза расползлась по степи. Ловцам душ нужны человеческие тела, потому что свои они потеряли, когда разрушился мир, из которого они пришли.

Элина потрясенно молчала. Потом выдавила:

– А моя девочка … что с ней сделали священники?

– Я думаю …, – начал Ксандр и замолчал.

– Говори же, – потребовала Элина, хотя и сама уже знала ответ. Ведь и домовик говорил ей о чем-то похожем, а домовики не ошибаются.

– Я думаю, она носит в себе ловца душ, – закончил Ксандр тихо.

Элина почувствовала, как слезы подступили к глазам. – Что же с ней будет? – спросила она в отчаянии.

– Элина, мы так мало знаем о ловцах и их магии. Давай думать о хорошем, —валгалианин явно пришел в ужас от ее слез, а она, как назло, ничего не могла с собой поделать.

– Камни могут делать людей сильнее или же убивают их, так? Подумай, ведь она могла бы сейчас умирать от степного проклятья, но это – самое страшное – с ней не случилось. Это же хорошо.

Элина кивнула, но слезы уже текли у нее по лицу. Сквозь слезы она видела потрясение и растерянность на лице Ксандра. Видимо, он решил, что своими словами только сильнее ее расстроил.

В волнении Ксандр встал и сделал несколько шагов вдоль костра. Потом остановился и произнес решительно: – Давай наметим план действий, хорошо?

Чем-то он в этот момент был неуловимо похож на Томана, который также терялся от ее слез и начинал делать вид, что озабочен чем-то практическим, далеким от эмоций.

И все-таки слезы продолжали душить ее, и она закрыла лицо руками. Не дождавшись ответа от всхлипывающей Элины, Ксандр продолжил:

– Я отправляюсь в Черный Лес с человеком с гор. Послезавтра утром. Кажется, горные люди считают, что ловцов можно победить, если найти лесных чудовищ, которые могут с ними справиться. А ты, ты должна будешь попытаться поговорить с дочерью и узнать у нее, когда и при каких обстоятельствах она дотрагивалась до синего камня священников. Это первое. Затем, постарайся узнать, что она помнит о вчерашней ночи. Нам нужно знать, насколько полно ей владеет ловец.

Услышав последнее предложение, Элина всхлипнула снова.

Валгалианин расценил ее молчание и слезы как выражение глубокого отчаяния и попытался вложить в свой голос как можно больше уверенности:

– Я обещаю, что узнаю у горного человека всё, что только можно о ловцах душ. Обещаю. Как только я вернусь из леса, я свяжусь с тобой. Вот только не знаю, где нам лучше увидеться. На этом посту будет другой страж.

Элина, наконец, взяла себя в руки и заставила себя сказать почти спокойно:

– Ты мог бы прийти к замковому кладбищу? Там есть старый дуб за кладбищем, он огромный, его ни с чем не перепутаешь. Около этого дуба никогда никого не бывает. Приходи после захода солнца, чтобы никто нас не увидел.

Потом спохватилась: – А как ты дашь мне знать, что вернулся из леса?

Ксандр задумался. – Что, если я использую какой-нибудь знак? Например, привяжу к одной из веток дуба веревку, ленту или что-нибудь еще? Это будет знак, что я буду ждать тебя после захода солнца.

Элина тут же сняла со своего плаща пояс и протянула ему: – Пойдет?

Валгалианин кивнул, осторожно взял у нее пояс, подержал в руке и положил в свой небольшой заплечный мешок, который лежал около костра.

– Скажи, – сказала она неуверенно. – А что, если бы я попросила помочь мне последить за дубом домовика Леонарда? Если я сама буду ходить на кладбище каждый день, это может вызвать подозрение. Я совершенно ему доверяю, и он знает, что моя девочка больна.

Валгалианин кивнул, и вид у него был почти радостный. Видимо, его вдохновило то, что она перестала плакать.

– Думаю, на домовика мы вполне можем положиться, – живо откликнулся он. – Больше того, я и сам хотел бы знать, что домовики знают о священниках. Пусть приходит на нашу встречу, так будет даже лучше.

Элина вдруг вспомнила утренний разговор с домовиком. – Знаешь, утром он тоже что-то говорил мне о горных людях и обещал рассказать больше. Я была так напугана ночными событиями, что не смогла его обо всем расспросить.

Потом она сделала паузу: – Почему ты мне помогаешь?

Его явно удивил этот вопрос. Он смотрел на нее широко раскрытыми черными глазами, и она вдруг поняла, что внутренне сравнивает его со Шпионом. Разве Шпион не пытался вот также вот изображать помощь? Разве не смотрел вот также вот удивленно и заботливо и не давал обещаний поддержки? Почему она вдруг доверилась этому совершенно незнакомому человеку, к тому же чужестранцу? Он знает, что она королева и, вполне вероятно, собирается использовать это в своих целях.

В ответ он выдохнул: —Я не знаю.

Почему-то это успокоило Элину. Он не стал ничего придумывать и ответил совершенно не убедительно, но она поверила ему.

Потом он добавил: – Я чувствую, что что-то должно произойти в нашем мире, скоро. Уже происходит. Что-то, что угрожает всем нам, степнякам, валгалианам и домовикам, только мы пока еще этого не поняли. И Черному Лесу. Ну и не только это. Я просто должен. Я должен помочь тебе. Если мы помогаем друг другу, разве это странно? Почему это должно быть странно?

Она кивнула: – Спасибо тебе. Я мало знаю валгалиан. Мы хоть и соседи, но ничего друг о друге не знаем. Жалко, что так происходит.

– Так не должно быть, – в его голосе появилась горячность, и она взглянула на него внимательно. Интересно, сколько ему лет?

– Когда-то домовики пытались объединить нас всех, но мы, валгалиане и степняки, слишком упрямы. Считаем себя совершенно разными, не похожими друг на друга, а может быть это не так. И если мы не поймем, что между нами много общего, дела для всех нас могут сложиться по-настоящему плохо.

В его голосе была все та же горячность. И еще горечь, словно он был старше, чем казался. Он был искренен, что-то подсказывало ей, что он не притворялся, когда говорил с ней.

– Боюсь, что для степняков Туманного Королевства дела могут сложиться плохо очень быстро, – вырвалось у неё. – Король Томан умирает, моему сыну всего пятнадцать, и трон у него собирается отнять брат Томана. А мы ничего не знаем об этих колдунах, ничего.

Она увидела сочувствие в его глазах. – Нам нужна помощь домовиков, горных людей и Черного Леса, как можно скорее, – произнес он убежденно.

– Лишь бы не было слишком поздно, – сказала Элина, глядя в огонь. – Лишь бы не слишком поздно.

***

Леонард смотрел на спящую девочку, и на сердце у него становилось все тревожнее. Она металась во сне и что-то говорила, но слова не складывались в осмысленные фразы, и он перестал прислушиваться к ее бреду. Сколько еще она будет спать, прежде чем вернется к жизни? Что за жизнь это будет? Будет ли это она, веселая и смешливая Ива, которую он знал, или совершенно незнакомое существо?

Ночь за окном становилась все темнее, а Элина все не возвращалась. Леонард вздохнул.

Он осторожно взял руку спящей девочки и сосредоточился на не видимых глазу, но ощутимых волнах жизни, которые её окружали. Все домовики могли видеть волны жизни, но с разной степенью мастерства и с разной точностью. Леонард с детства умел «читать волны» растений, животных и людей намного лучше, чем большинство его соплеменников. Кроме того, он немного владел искусством «плетения волн», что помогало ему при врачевании.

Во время сна все жизненные волны были более плавными и трудно различимыми, но Леонард знал, что сможет разобраться в них, если будет находиться рядом с девочкой достаточно долго. Самой сильной и явственно ощутимой из волн, окружавших её, была волна страха. То ли ей снился страшный сон, то ли она не могла отделаться от какого-то страшного воспоминания даже во сне, а скорее всего, это было и то, и другое. Должно быть, то существо, которое ранило её, преследовало её и во сне. Он видел также волны боли и гнева, причем волна гнева была странным образом закручена вокруг головы девочки, словно она гневалась на что-то внутри себя, в себе.

А потом вдруг он наткнулся на что-то вокруг Ивы, что не было похоже на человеческие волны жизни. Это были какие-то совсем другие волны, которые прятались между человеческими. Непривычно тонкие, темные, похожие на нити, вплетенные в обычные волны.

Он резко выпустил руку девочки и выдохнул. Ему стало не по себе, словно он дотронулся до невидимой паутины, которая оплела Иву.

Потом он вынул из кармана голубой камень, который передала ему утром Элина и, преодолевая отвращение, вгляделся в него. Так и есть, камень был комком той же самой паутины, клубком чего-то странного, что, казалось, не принадлежит этому миру.

Камни черных священников, их талисманы. Рассадники странной болезни, которая постепенно убивала степняков. Или … или, наоборот, делала их сильными и неуязвимыми, способными заживлять собственные раны.

Он положил камень на пол, подальше от себя, и задумался. Камень и нити отзывались в его памяти странными и очень древними воспоминаниями. Все домовики обладали способностью вызывать наследственные воспоминания. Кто-то ощущал их интенсивнее и ярче, к кому-то они приходили только во сне. Наследственные воспоминания складывались из ярчайших переживаний предков, тех, которые меняли судьбы отдельных семей и всего народа домовиков. Леонарду было достаточно закрыть глаза и вызвать перед глазами тот предмет, который казался ему особенно значимым, как воспоминания, – если они были в наследственной памяти – приходили в виде картин, которые вспыхивали перед глазами.

Леонард закрыл глаза и сосредоточился на камне. Вспышка света ослепила его. Он увидел Валгу, покрытую волнами, среди которых метались лодки домовиков. Молнии, гром, брызги, все это летело в лицо и грозило перевернуть его лодку. Он был в теле кого-то из своих предков, спасавшегося на лодке от опасности, бежал от неё вместе с другими домовиками. Он чувствовал, что опасность была у него за спиной, за горной грядой, которую они только что обогнули по реке. Иначе миновать горы не было никакой другой возможности, только отдав себя в руки течению Валги. За спиной у них оставались обитаемые земли, впереди была неизвестность.

Леонард открыл глаза. Он уже переживал когда-то это воспоминание и знал, о чем оно было. Все домовики помнили, что много поколений тому назад они спаслись в Землях Валги, спрятанных от внешнего мира, мира-за-горами, от какой-то опасности.

Но только сейчас он понял, что опасность, от которой когда-то бежали его предки, была связана с синими камнями. Получается, домовики уже сталкивались с камнями раньше. Более того, они когда-то знали, какая опасность таится в камнях.

В те далекие времена, обессиленные бегством, они оказались в Землях Валги и решили обосноваться в лесу на берегу великой реки. Этот лес был не таким страшным, как Черный и постепенно преобразился в лесной дом, который прятал его предков от воинственных степных племен и давал все, необходимое для жизни.

Как же так получилось, что он ничего не помнил о камнях, хотя совершенно точно кто-то из его предков видел их? Домовик закрыл глаза и постарался снова вызвать образ камня перед глазами, чтобы добраться до драгоценных наследственных воспоминаний. Он ждал довольно долго, но воспоминания не приходили. Он открыл глаза и с ненавистью посмотрел на камень. Что, если сам камень мешал ему подобраться ближе к нужному ему знанию?

Ногой Леонард отшвырнул камень в угол комнаты, подальше от себя и спящей Ивы.

Он был испуган и обескуражен, а также чувствовал, что в его рассуждениях о болезни девочки была какая-то ошибка. Он снова приблизил свои руки к руке спящей.

Темные нити были все также закручены вокруг волн жизни. Леонард тряхнул головой, словно отбрасывая неверные мысли. Нет, эти черные нити никак не могли помочь заживлению ран, они скорее мешали, чем помогали. Темные нити могли убить, но не могли помочь выжить. Вот здесь и крылась его ошибка. Уж он-то, как целитель, не мог не понимать, что чужеродные и практически неживые нити не могли делать девочку сильнее.

Должно было быть что-то еще, что-то живое и сильное, что помогало девочке. Он должен искать. А потом ему в голову пришла еще одна мысль. Он вспомнил, как пытался лечить степняков, больных степным проклятьем. И как нити жизненной силы ломались в его пальцах. И он тогда ни разу, ну абсолютно ни разу не видел черных нитей. Как такое могло быть? Как он мог их не замечать раньше? Почему он только сейчас их заметил? Да и вообще у Ивы волны жизни не были хрупкими и ломкими, как это обычно бывает при степном проклятье. Что-то поддерживало силу в Иве, что-то помимо ее собственных жизненных волн. Что-то сопротивлялось черным нитям проклятья. Нужно искать.

Леонард откинул угол одеяла, который закрывал раненую ногу девочки. Длинный белый шрам вился от колена до лодыжки, и домовик осторожно дотронулся до него. Что ж, он попробует прислушаться к своим ощущениям снова.

И точно, именно там, где волна боли была самой сильной – вокруг шрама – он почувствовал в пальцах сначала легкое покалывание, а потом жжение, словно провел руками над костром. Вот она, эта странная третья сила, но она была непохожа ни на человеческие волны, ни на черные нити.

Она напоминала несильное свечение и легкое тепло, которое словно подсвечивало Ивины волны жизни. Похожие ощущения у него бывали, когда он дотрагивался до растений. Нежное тепло растений было похоже на трепещущий огонек свечи, ясный и радостный. Ощущение от шрама было похожим, но все-таки другим, словно что-то, что согревало и спасало Иву изнутри, было сродни самой земле. Наверное, это неяркое свечение и тепло и позволило ему заметить нити.

Он потер лоб, пытаясь сравнить это ощущение с тем, что помнил и знал о разного рода волнах жизни. С раннего детства домовиков учили «читать» волны опытные наставники, гуляя с детьми по тропинкам в огромном и светлом Домашнем Лесу. Он совершенно точно помнил, что знал эти теплые, светло-желтые, гладкие потоки жизненной силы. Но не мог вспомнить, какому живому существу они принадлежат.

Но как он мог забыть то, что знал, будучи ребенком? Видимо, ответ был очень прост и именно поэтому и не приходил Леонарду в голову.

Зато он вдруг вспомнил что-то, что видел совсем недавно. Вскочил, схватил с полки куклу Ивы. Сжал маленькое тельце в руках, и – надо же – где-то в глубине почувствовал похожее тепло, очень слабое, но, несомненно, одного происхождения с тем, что было внутри Ивы.

Домовик недоуменно покачал головой. Дверь у него за спиной скрипнула, и в комнату вошла Элина. Наконец-то. Леонард облегченно вздохнул, посадив куклу обратно на полку. Он так обрадовался возвращению Элины, что все мысли о кукле на какое-то время вылетели у него из головы.

Глава 6 ЛЕС

Они подошли к Черному Лесу еще в темноте, перед самым рассветом. Крылатый был в тяжелом меховом плаще с капюшоном. Ксандр оделся легко, потому что Черный Лес долго хранил летнюю влагу и жар, а осень еще только начинала постепенно превращаться в зиму.

Они на секунду остановились на опушке леса, перед стеной огромных сосен, оглянулись на простор степи и холмов за плечами и шагнули в темный лесной тоннель. Путь до озера должен был занять не меньше двух дней, поэтому они должны были спешить. Ксандр помнил о том, что Крылатый не мог долго находиться вне стен своих родных пещер, поэтому он в уме проложил самый короткий путь до Русалочьего Озера.

Путь этот был самым коротким, но и самым опасным, потому что в какой-то момент им предстояло пересечь по самому краю охотничьи места вампиров. Им предстояло добраться до троп леших, а затем до Русалочьего Озера. Двигаться нужно было молча, чтобы не привлекать к себе внимание хищников и чудовищ.

Сердце Ксандра всегда замирало, когда он вступал в Черный Лес. Да, он назывался Черным, потому что сосны и ели в нем были такими громадными, что не давали проникать солнечному свету к своим подножиям, и под нижними ветвями исполинских деревьев всегда царил мрак. Но этот мрак не был непроглядным. Постепенно глаза привыкали к лесной тьме, и замечали вдруг бледное свечение, которое издавали густые мхи и лишайники, буквально обволакивавшие корни и основания деревьев. Сами мхи были голубоватыми, белыми или бледно-зелеными, они поглощали все звуки, когда путники осторожно двигались по узким, едва-заметным тропинкам, устеленным ковром из опавших листьев.

Крылатый никогда не был в Черном Лесу, но это была родина его предков, и он постоянно озирался по сторонам, словно что-то узнавая. Когда бы Ксандр ни оглядывался на своего спутника, он всегда видел его удивленный взгляд, направленный то на невероятное сплетение корней, то на особенно толстый и неохватный ствол, то на грибы причудливой формы и странного цвета.

Через несколько часов их довольно быстрого и бесшумного похода тропинку стали пересекать обитатели леса. Совершенно неожиданно на тропинку вышел громадный лось и остановился, пытливо глядя на путников. Пришлось несколько минут стоять и ждать, пока он не тронулся в путь дальше. Чуткий слух подсказал Ксандру, когда им нужно было остановиться и дождаться, пока тропинку пересечет медведица с медвежатами. Несколько раз мимо них проносилась дикая и очень быстрая охота кого-то из лесных чудовищ. Сначала мимо них галопом проносилось стадо маленьких лесных оленей или кабанов, а затем нечто молниеносное, окруженное чем-то вроде клубов шерсти или нитей тумана, мчалось следом за стадом. В такие моменты Ксандр давал знак ложиться на тропинку, чтобы случайно не привлечь к себе внимания и не стать случайной жертвой такой дикой погони.

Иногда от основной тропинки отходили ложные тропы, которые легко было принять за основную тропу. Их Ксандр чувствовал тем своим чувством леса, которое не поддавалось никаким объяснениям и которое всегда поражало его соплеменников. Ложные тропы создавали хищные пауки леса. Такие тропы были чистыми и удобными для передвижения, и тот, кто ступил на такую тропу, редко замечал поначалу, что паутин на ветвях деревьев вокруг тропы становится все больше. И чем чище и удобнее была ложная тропа, тем быстрее она заводила в паучий тоннель или лабиринт.

К середине дня они достигли той точки, где им предстояло ступить на одну из троп леших. Этими тропами никто не пользовался кроме самих леших и того лесного зверья, которое было равнодушно к существованию этих странных существ. Этих троп, однако, избегали те лесные зверушки, которые привыкли селиться в кронах деревьев. Тут не увидеть и не услышать было сов и белок, древесных кошек и проворных куниц. И немудрено. Не все деревья и коряги вокруг таких троп были настоящими. Поселишься в дупле дерева у такой тропы, и вдруг в один прекрасный день оно поднимется на своих корнях, качнется пару раз и тронется в путь по лесу. Нет, таким тропам древесные обитатели не доверяли.

Валгалиане избегали этих троп по другим причинам. У леших был непредсказуемый характер. Кого-то такая тропа пропускала легко и спокойно. А с кем-то могла вздумать поиграть. То корень выставит прямо у тебя на пути, то ветку опустит так, что не пройти. Приходилось тогда путнику поскорее разворачиваться и уходить с коварной тропы.

Ксандр с лешими никогда не имел каких-то особых проблем и их троп не боялся. Ступив на волшебную тропу, он поднял руку, давая Крылатому понять, что они находятся в нужном месте.

Крылатый остановился как вкопанный и, постояв немного, шагнул к одному из деревьев у тропы и положил на него руки. Серо-голубые глаза крылатого человека широко распахнулись, и он принялся что-то бормотать на странном щелкающем языке. На глазах у изумленного валгалинина дерево опустило на плечо горного человека одну из своих ветвей и ответило Крылатому голосом какого-то насекомого, которое защелкало в ответ на щелчки Крылатого. Странный это был диалог, совершенно не похожий на что-либо слышанное Ксандром ранее.

Наконец, его спутник замолчал и оторвал руки от дерева. – Мои братья приветствуют нас и уверяют, что мы в полной безопасности в их владениях. Мы можем говорить, ничего не боясь, и даже развести костер, если хотим.

– А что это за язык, на котором вы говорили? – спросил его валгалианин.

– Это язык первой расы, – ответил Крылатый. – Мы все на нем говорим. Разве ты не знаешь?

На лице Крылатого валгалианин прочитал искреннее удивление, словно крылатый горный человек не понимал, как было возможно, что Ксандр не знал очевидных вещей. Валгалианин смутился и не стал задавать больше никаких вопросов.

Идти по тропе леших было легко и через некоторое время Крылатый заговорил снова:

– Знаешь, что сказал мне леший? Он видел моих братьев, тех, что отправились сражаться c черными священниками пять лет тому назад. Они проходили по этим тропам и говорили с лешими. Мои братья ушли к самому дальнему краю Черного Леса, к тому, что граничит со степными королевствами Желтой Горы и Надёжным. Именно оттуда они хотели нанести удар по ловцам, но ледяные зимы загнали их глубоко в Паучьи Пещеры у лесной реки Медведицы, где они начали умирать. Там и нашел их Старый Лесовик, хозяин лесных пауков. Если бы не он и не пауки, никому из них не удалось бы выжить. А совсем недавно и домовики из Домашнего Леса всполошились и начали, наконец-то, интересоваться степным проклятьем.

***

– Постой! – воскликнула темноволосая девочка, обращаясь к Лесовику. – Это они говорили о тебе?

– Ну а о ком же еще?

– Получается, Ксандр и Крылатый именно тогда и узнали о том, что ты тоже готовишься воевать с ловцами?

– Ну, по крайней мере, они поняли, что не одиноки. Пусть где-то далеко, но какие-то силы копились, чтобы нанести удар по ловцам. Это они поняли.

***

– Но есть и не очень хорошие новости, – продолжил Крылатый.

Крылатый некоторое время шел молча, и Ксандр не торопил его. Его обрадовало известие о том, что домовики из Домашнего Леса наконец-то всполошились. По крайней мере, можно было быть уверенным, что добрые волшебники Земель Валги наконец-то вмешаются в жизнь степняков и, возможно, наведут в ней какой-то порядок.

И все-таки Домашний Лес был так далеко, а его не покидало ощущение тревоги за Элину и за то, что происходило в ее замке, совсем близко от него, но все бросить и бежать ей на помощь он никак не мог. В Туманном Королевстве, так далеко от Домашнего Леса ждать помощи было не от кого, кроме себя, валгалиан и крылатых горных людей. А эту помощь нужно было как-то получить, приложив немало усилий, изобретательности и терпения.