Космическая оранжерея

– Нет, Юст, ты не прав, – сказала Юна. – Ты не должен винить себя. Если уж на то пошло, и мы хотели бы обвинить кого‑то из специалистов, то это были бы генетики и только они. Они до сих пор не умеют отключать ген тяги к свободе и территориальной экспансии у нашего народа.

– А когда они научатся, то это будет уже не наш народ, – тихо дополнил ее слова Аг.

Не только руководящие сотрудники социологического центра, но даже и младшие школьники знали, что свободное время гражданин Лиги Содружества должен был проводить в обществе. Каких бы активностей гражданину ни хотелось – почитать, посмотреть, поиграть, позаниматься спортом, – он должен быть прийти в подходящее общественное место и делать это там. Граждане должны были быть «все для всех» – как звучала краткая форма лозунга «Каждый для всех, все для каждого», и, осознавая свою исключительную ценность уникального оранжерейного цветка, осознавать также аналогичную ценность всех остальных, ценить их, быть готовым оказать любую законную услугу, постараться максимально удовлетворить потребности другого. Детей приучали к этому с момента, как они становились способны понимать слова.

Был только один компромиссный вариант (не считая болезни и смерти), когда гражданин имел обоснованную возможность к уединению в своем жилище – в случае, если он состоял с кем‑то в зарегистрированной паре.

У Юста была пара, причем ее самый классический вариант, а именно человек противоположного пола. Никто не вдавался в историю и происхождение самого понятия пара, оно уже давно распространилось на любые формы сожительства разумных существ вне зависимости от цели и количества участников, и ограничений для официальной регистрации было очень мало: биологическая несовместимость видов да несовершеннолетие. Создавая пару, граждане тем самым как бы просили государство и соотечественников рассматривать их как единое целое.

И Юст никогда бы не смог вступить с кем-то в союз, замешанный только на сексе, или только на общем хобби (такие пары нередко превращалась в целые общины), или на религиозных убеждениях. Его Луиса была для него всем сразу, всей его жизнью.

Благодаря ей, Юст тем вечером мог законно оставаться дома, и был этому рад.

Он как в тумане дошел до своего квартала, благо жил недалеко, и облегченно вздохнул, вступив под защиту квартиры и обняв Луису, которая выглядела заметно встревоженной.

– Я беспокоилась, как ты доберешься, – сказала она. – смотрела новости, ты же был почти в эпицентре беспорядков.

– Они закончились, когда я выходил.

Он вкратце, стараясь не живописать, но и ничего не скрывая, рассказал ей об увиденном в квартале морбитов. Луиса была его бывшей однокашницей и коллегой в сфере социологии, она специализировалась на проблеме интеграции живородящих семей. Они не очень много общались в Школе, но, когда благодаря профессии стали проводить вместе больше времени, словно бы увидели друг друга новыми глазами, и отношения стали развиваться. Луиса была невысокой, склонной к полноте шатенкой, с большими глазами, мягким взглядом, маленькими теплыми ручками. В моменты сильных переживаний Юсту казалось, что она его якорь, который прочно удерживает его и не дает эмоциям совсем раскачаться. А переживания случались нередко, потому что он был очень неравнодушен ко многим вещам, которые встречал по долгу службы, но не всегда мог повлиять на события положительно, вот как сегодня. Психотерапия, обязательная для всех граждан, играла не последнюю роль в борьбе с выгоранием, но с психотерапевтом надо было разговаривать, а Луиса зачастую понимала Юста без слов. И он ее понимал так же.

К тому моменту, как они сели за ужин, который Луиса получила в автоматической сервировке на этаже, они уже успели поделиться самыми горячими эмоциями от пережитого за день. Юст чувствовал, что начинает расслабляться. Еда, которую ему выдали сегодня, была отмечена вниманием Помощника к пережитому им стрессу: ужин, обильнее обыкновенного, состоял из жирного мяса с углеводистыми овощами и большой порции сладкого кремового десерта. Кроме того, Луиса днем успела купить пару бутылок некрепкого алкоголя. Ее собственный ужин был противоположностью меню ее пары, и включал в себя салат с нежирным сыром, нежирное мясо и фрукты. Несомненно, Помощник знал, что эти двое делят всю еду, и учитывал это, создавая их совместный рацион. Большая часть продуктов была синтетической, но высочайшего качества, и требовались очень тонкие обоняние и вкусовые способности, чтобы определить эту искусственность.

И все‑таки, несмотря на домашнее тепло и расслабленность, Юст грустил и не мог избавиться от этого чувства. Образ забастовщиков, замирающих, чернеющих и рассыпающихся под действием лучей патрульных бластеров, стоял у него перед глазами. Он молчал, и на все реплики пары отвечал односложно, иногда вообще пропуская их. Луиса на какое‑то время перестала с ним разговаривать, только пристально смотрела. После протянула руку – они сидели напротив друг друга за маленьким квадратным столом, и накрыла его ладонь своей. Это вывело его из оцепенения. Юст поднял глаза и встретился с ее ласковым молчаливым взглядом.

– Извини, – сказал он. – Наш последний вечер, а я такой.

– Я понимаю, Юстис, – тихо ответила девушка. – И не обижаюсь, а думаю, как утешить тебя.

– Не бери в голову, я в порядке, – Юст взял бутылку алкоголя и разлил по двум бокалам. Оба пригубили, и Юст, потянувшись через стол, поцеловал Луису в губы и взял ее за руку, переплетя пальцы. – В конце концов, даже если мы делаем свою работу не идеально, и не можем на сто процентов предотвратить подобное, мы все‑таки делаем ее. И работы становится только больше. Мы все‑таки нужны.

– Конечно, нужны. Почему ты сомневаешься?

– Потому что граждане несчастливы и страдают.

– Но я думаю, что без тебя и твоих коллег все было бы еще хуже. Может быть, вас просто не хватает. Ты же не общался лично с теми, кто вышел на улицы сегодня. Аг с Юной, например, не вышли и не собирались. На самом деле, судя по съемкам панорамы, было не так много народу, до двухсот участников.

– А еще я задаюсь вопросом, как Помощник мог проглядеть подготовку, – задумчиво сказал Юст.

Обсуждать и критиковать действия Помощника было не принято, потому что он слышал каждое сказанное на территории Лиги Содружества слово. Поэтому последняя фраза повисла в воздухе, оставшись риторическим вопросом. Луиса сочла за благо не поддерживать и не развивать эту тему. Немного помолчав, она перевела разговор:

– Расскажи о планах на завтра. Когда ты уезжаешь?

– Прямо с утра, – ответил он. – За мной заедут, мы должны будем собраться в нашем центре, а уже оттуда все вместе отправимся на космодром. А полет в общей сложности занимает что‑то около трех суток. И как бы мне хотелось, чтобы ты могла поехать со мной.

– Я уже подала заявку, чтобы меня имели в виду, если на Ангкх будет миссия нашего департамента. Но пока еще рано, пока у нас о нем даже нет разговоров.

– Да. Еще рано, мы будем первые, кто начнет переговоры с ними.

– Ох, Юстис, как я волнуюсь, – не выдержала Луиса, которая очень старалась не беспокоить свою пару, но теперь эмоции взяли верх. – Как они вас встретят, кто знает? Я изучила об Ангкхе все, что нашла. Очень мало информации, но и так понятно, что планета совершенно дикая. Я ужасно беспокоюсь о тебе. Мне бы даже хотелось, чтобы ты отказался от этой миссии, хотя понимаю, что уже поздно.

Юст вздохнул и отвел взгляд, стараясь помягче сформулировать ответ, чтобы успокоить ее.

– Поверь мне, я тоже изучил все, что нашел, и там нет ничего страшного. А ведь, наверное, у меня доступ был полнее, чем у тебя, меня же специально готовили. Вполне благополучная, спокойная цивилизация. Войн на планете вообще не замечено. Единое государство. Невероятно благоприятные климатические условия, огромное количество ресурсов. Местное население не высокоразвито, поэтому с нашими технологиями миссия будет безопасной. Не волнуйся, любимая, все будет хорошо.

– Все равно буду волноваться, – ответила она, глядя на него с большой нежностью.

Юст тонул в ее глазах и чувствовал взаимную любовь, горевшую ровным и сильным светом еще со школьных лет. Но параллельно он думал о том, что Ангкх, это для него еще один шанс проявить себя и восстановить профессиональную самооценку. Даже если все вокруг убеждали его, что беспорядки на Арильфисе никак не связаны с возможными недоработками социологов, он эту вину с себя не снимал. Он надеялся, что в новой непростой миссии ему удастся принести настоящую пользу.

Глава 2. Патруль Лиги Содружества

1. Психотерапевт

– Привет, док.

– Привет, Эмур, как жизнь?

– Как‑то все сложно, Арс.

– Тебе не нравится, когда сложно? Любишь, когда просто?

– Конечно. Как и все.

– Человеческие отношения непростая штука.

– Да. Я иногда чувствую себя в них беспомощным. Ни в каких других ситуациях я себя так не чувствую.

Они некоторое время молчали. Психотерапевт ждал, Эмур сидел перед ним в кресле и смотрел в пол.

– Так в каких отношениях тебе сложно?

Эмур раздраженно пожал плечами.

– Ты знаешь. С Иарной, все как обычно.

Седоволосый мужчина в кресле перед ним молча кивнул. Последующая пауза была еще дольше.

– Ты и так все знаешь, Арс, – сказал наконец Эмур. – Какой смысл тебе рассказывать об этом.

– Расскажи, что именно тебя гнетет – этого я не знаю.

– То, что она не со мной.

– Но она с тобой.

Он отрицательно мотнул головой.

– Нет. Она со мной только в постели. И это ничего не значит.

– Вы ранее с ней неоднократно обсуждали ваши отношения. Мне казалось, у вас есть взаимное согласие на этот счет.

– Оно меня не устраивает и никогда не устраивало, – сказал Эмур, глядя в угол переговорной. – Я просто соглашаюсь с тем, что она хочет.

– А что хочешь ты?

– Быть с ней в паре.

– Что это изменит для тебя?

– Мне кажется, я был бы счастлив, если бы это было так.

– Почему?

– Потому что я знал бы, что она принадлежит только мне.

– И ты сам хотел бы принадлежать только ей?

Эмур вновь пожал плечами и не ответил.

– Ты сердишься, что все складывается не по‑твоему.

– Да, иногда очень. Иногда так, что думать ни о чем больше не могу.

– Но ведь не только Иарна вызывает у тебя такие чувства?

– Ты о чем?

Его собеседник сделал паузу, но Эмур продолжал недоумевать.

– Хорошо, не мое дело навязывать тебе обсуждение. К тому же, о ком бы ни шла речь, ты не можешь не понимать, что все упирается в жизненные задачи каждого из вас. И если твои интересы вступают в конфликт с чужими жизненными задачами, ты ничего не можешь с этим поделать.

– Но ведь я ничего не знаю о чужих жизненных задачах. Я знаю только, чего хочу сам.

– Да. Но ты не должен впадать в отчаяние, если другой поступает иначе, чем ты рассчитываешь. Это нормально. Ты знаешь, что должен относиться к этому с уважением.

Эмур какое‑то время молчал, опустив голову.

– Арс, а какие жизненные задачи у меня?

– Я удивлен получить от тебя такой вопрос, Эмур, мы много раз это обсуждали.

– Ну повтори.

– Ты гениальный пилот, твой опыт неоценим, в том числе при испытаниях новой техники. Ты прекрасный офицер, к тебе нет нареканий, тебя ждет большая карьера, если, конечно, ты не совершишь фатальных ошибок, но твое преимущество в том, что ты осознаешь все свои слабые места. У тебя большое будущее в профессии, не всем так везет, – он сделал паузу. – Ну что, я достаточно похвалил тебя?

– Да, Арс. Но иногда мне кажется, что я полное ничтожество.

– Это нормально для твоего психотипа. Но ты вовсе не ничтожество, просто помни, что я сказал тебе об этом, и всегда готов повторить. Ты очень хорош в том, что ты делаешь. Конечно, когда не допускаешь откровенных глупостей. Но обычно ты понимаешь сам, если совершаешь их, и это тоже говорит в твою пользу.

Эмур молчал и думал.

– О чем ты сейчас думаешь?

– Я пытаюсь все это сопоставить. Соединить одно с другим. Не особо получается.

– Скажи, что не получается?

– Я вроде полностью на своем месте. Мне это с рождения твердят. Но я как будто… мое место… где оно? Что из себя представляет? И почему я так по‑дурацки себя чувствую и вообще вынужден по расписанию обсуждать это с тобой? – Эмур потер лоб; он сидел на краешке кресла, как будто собирался прямо сейчас встать и уйти.

– Ты чувствуешь себя одиноким? – тихо спросил психотерапевт.

– Да, – ответил Эмур и поднес ладонь к глазам, как будто хотел закрыться от света.

– Иногда, вот как сейчас, ты бы хотел иметь возможность опереться на кого‑то, поэтому ты идеализируешь отношения в паре. Но когда такое настроение проходит, ты вполне хорошо себя чувствуешь, живя как привык.

– Арс, а что толку от этого знания? – воскликнул Эмур раздраженно, сжимая подлокотники кресла. – Ты знаешь обо мне все. Я благодаря тебе знаю о себе почти все. Но моя жизнь как была дерьмом, так и остается.

Арс молчал. Пауза была очень долгой. Эмур успокоился, откинулся в кресле, вздохнул.

– Все так. Гребаное одиночество иногда убивает меня. И да, мне не нужна пара. Хотя я люблю людей и других существ, которые хорошо меня понимают.

– Эмур, что надо сделать, чтобы твоя жизнь перестала быть дерьмом? – спросил его собеседник очень мягко, почти нежно.

Тот вздохнул.

– Я не знаю. Если б я знал, я бы к тебе больше не пришел.

– И зря, Эмур. Потому что я из тех, кто хорошо тебя понимает.

– Да. Это была шутка. Но я правда не знаю.

– Давай поступим так. Подумай о том, что конкретно заставляет тебя думать, что твоя жизнь – дерьмо. Может, это какие‑то мелочи, которые портят твой быт? Может, какие‑то неприятные для тебя повторяющиеся ситуации? Какие‑то обязанности? Последи за собой, заметь, что не нравится, и расскажи мне, хорошо?

– Хорошо, Арс. Но я не уверен, что это поможет. Потому что ощущение глобальное. Оно точно не из‑за того, что, например, еда пересолена или чего‑то подобного.

– Давай попробуем. Если не получится, будем думать дальше.

– Да, Арс.

– Хочешь еще о чем‑нибудь поговорить?

– Нет. Я могу идти?

– Да, Эмур. Удачи тебе. Помни, что я волнуюсь за тебя, береги себя и будь осторожен.

– Спасибо, – Эмур кивнул психотерапевту и вышел из переговорки.

2. Запрещено, но доступно

Эмур и Идер шли по вечерним улицам Арильфиса. Несмотря на то, что это было их свободное время, оба были в форме – в одинаковых фиолетовых рубашках, куртках и брюках из легких тканей, и у каждого при себе стандартное оружие.

Базирование на планете, а не на космической станции, означало для патрульных не только еду получше, но и досуг поразнообразней. Им разрешалось проводить свободное время на территории города. Помощник в любом случае всегда следовал за ними, неосязаемо и невидимо. Он был в их глазах: хотя не смотрел непрерывно, но все увиденное фиксировалось и могло быть полностью восстановлено. Он был в их ушах: каждый произнесенный или услышанный звук записывался. Он безостановочно архивировал жизненные показатели с браслетов. Помощник присутствовал рядом в каждый миг. Они все время находились как бы в чутких объятиях искусственного интеллекта, которые тот ни на мгновение не ослаблял. Все граждане, а патрульные в особенности, фактически являлись его частью.

Друзья были равны по должности и званию – капитаны Патруля и командиры летных эскадрилий, служили под руководством одного офицера, часто виделись и много общались. Со временем они пережили вместе немало разного рода событий. Им нравилась компания друг друга, у них никогда не возникало поводов для серьезных конфликтов, и каждый этими отношениями дорожил, хотя они никогда не говорили об этом вслух.

Все виды удовольствий, законно доступных гражданам Лиги, на Арильфисе были в их распоряжении. Еда, легальные психотропные вещества, такие как алкоголь и курительные смеси, разнообразные зрелища и секс – все продавалось за деньги, в которых летчики не испытывали недостатка, так как деньги поступали на виртуальные счета исправно, а тратить было по большей части некогда и не на что – они жили на полном государственном обеспечении. Поэтому всем было известно, что Патруль во время отдыха не мелочится.

– Хватит бродить, Эм, – сказал Идер, когда они оказались рядом с большим двухэтажным зданием с непроницаемыми окнами, украшенным алыми и стальными панелями на стенах и заманчивыми вывесками, обещавшими любые развлечения. Яркое название на фасаде, «Три квадрата», было обыграно в геометрических декорациях. – Помнишь это место? Оно хорошее. Давай пока остановимся тут.

Его спутник равнодушно пожал плечами, и они вошли в гостеприимно раскрывшиеся створки высоких дверей.

Это было злачное заведение, но оно выглядело чистым и опрятным, как офис. Небольшой холл скрывал от взгляда внутреннее пространство.

Хостес, изящный молодой человек в униформе под цвет интерьера, в котором преобладали черный и серый цвета с фрагментами красного, сразу же подошел к ним.

– Добро пожаловать, господа офицеры, – он заморгал, а затем прищурился, обнаружив тем самым, что считывает какую‑то информацию с линз. Интересно, подумал Эмур, сам он покупал эти линзы, или получил в подарок?

– Вы у нас уже не впервые и все знаете. Я могу только спросить, чего бы вы хотели сегодня?

Пилоты переглянулись, и Идер сделал приятелю приглашающий жест рукой, предоставляя возможность выбора.

– Нам обычный закрытый номер, – сказал Эмур.

– Вы желаете компанию? У нас свободны те, с кем вы были в прошлый раз, – сообщил хостес.

Проституция являлась в Лиге просто одной из профессий, настолько же уважаемой, как все прочие.

– Я желаю выпивку, – сказал Эмур. – Много и разную. И чтобы нас никто не беспокоил, вообще никто и что бы ни случилось.

Идер взглянул на него с любопытством, приподняв бровь, но тот сделал вид, что не заметил этого взгляда.

Хостес вновь прищурился, видимо, сверяясь с тем, что эти гости любят пить, или выбирая номер.

– Как скажете, капитан. Если прямо сейчас других пожеланий нет, идемте со мной, я вас провожу.

Они прошли за ним через полутемный внутренний холл, в центре которого стоял большой бар, по периметру сидели с десяток посетителей разных видов и полов. Они все воззрились на патрульных, и те тоже мельком скользнули по лицам, но знакомых не обнаружили. На двух уровнях по сторонам холла было множество дверей, ведущих в закрытые помещения. К одной из них хостес подвел друзей. За дверью оказалась маленькая комната без окон, но с большой видеопанелью на стене, сейчас совершенно темной. Мебели не было совершенно, и только у двери стоял сервировочный столик с десятком разных бутылок, несколькими разнокалиберными бокалами и формальными синтетическими закусками.

– Вам все нравится? – спросил их проводник с широкой улыбкой.

– Да, благодарю вас, Уинвер, – ответил Эмур, чуть задержавшись на нем взглядом – он также успел кое‑что узнать о собеседнике.

– В таком случае, желаю вам приятного отдыха. Хочу напомнить, что интеллектуальная система номера бережет вашу конфиденциальность. В случае малейших недопониманий с ее стороны, пожалуйста, в любой момент свяжитесь со мной, – с этим словами их сопровождающий лучезарно улыбнулся на прощание и ретировался.

– Диваны нам сделай, глубокие и мягкие, – сказал Эмур, как только дверь закрылась. – И больше ничего не надо.

Темный пластик, из которого состояли пол и стены комнаты, пришел в движение, и быстро принял форму мягкой мебели, очень удобной на вид, с широкими кушетками и высокими спинками.

Идер немедленно упал на одну из них навзничь.

– Как же иногда хорошо не напрягаться. Давай, выкладывай, что ты задумал, – обратился он к товарищу.

Эмур достал из внутреннего кармана куртки пакетик с желтоватым порошком и с улыбкой им помахал. Эффект был достигнут, Идер выглядел обескураженным.

– Ты где это взял и как протащил? А главное, зачем?

– Сам же говоришь, что хорошо иногда не напрягаться.

– Эми, ты правда веришь в конфиденциальность происходящего здесь?

– Нет конечно.

– А понимаешь последствия своих действий?

– Понимаю и несу за них полную ответственность, – ответил Эмур. Он перевез столик на середину комнаты и теперь стоял рядом и изучал бутылки, о чем‑то размышляя.

– У тебя появились инструменты влияния на социальный рейтинг?

– Мне безразличен социальный рейтинг, – сообщил Эмур, выбрав два бокала и две бутылки и начав процесс дозировки и смешивания. Он делал это уверенно, привычными точными движениями. Порошок хорошо растворялся в алкоголе. Идер, приподнявшись на локте, внимательно наблюдал за его действиями.

– Не переживай, Ид, – добавил он, когда необходимость в сосредоточенности исчезла. – Виноват буду только я. Я выманил тебя на прогулку, завел в закрытый номер, принес запрещенку и вынуждаю ее употребить. А главное, в первый раз, что ли? – он протянул ему бокал, со своим уселся напротив. – Давай, приятель, за нас и за Лигу.

Они выпили, какое‑то время молчали, прислушиваясь к ощущениям.

– Хорошая штука, да? – сказал Эмур, откидываясь и закрывая глаза.

– Да. Я даже сам не помню уже, когда ее доставал. С тобой никакой надобности. Но ты совсем не забивай на соцрейтинг, это неправильно.

– Ид, напоминаю, мы патрульные в Лиге Содружества. Я не жалуюсь, я сам выбирал профессию. Но мы объективно расходный материал. Ты всерьез строишь планы на будущее? Тут не знаешь, что, когда и с какой стороны прилетит.

–Это твои слова, Эм, или на тебя уже так подействовало? – сказал Идер после паузы.

– Если на меня подействовало, слова все равно мои. Может, тебе тоже поможет увидеть реальность такой, какая она есть. Полезно, хоть ненадолго.

Они помолчали.

– Как ты, Эм, живешь с такими мыслями, я совсем не понимаю. Ты ведь один из самых адекватных и разумных моих знакомых. Но иногда говоришь и делаешь вещи, которые из ряда вон. Что тебе твой пси отвечает на подобное, о соцрейтинге и прочем?

– Иногда замечания делает, вот как ты сейчас. Но редко. Я не обсуждаю с ним соцрейтинг.

Паузы между фразами удлинялись.

– Точно, с ним… Твой пси, это же по‑прежнему старикан с генеральской выправкой? – спросил Идер с ухмылкой.

Эмур приоткрыл глаза.

– Арс. Я его не менял. Как выбрал во втором возрасте, так и есть. Какой смысл выбирать другого?

– Тоскливо ведь общаться с одним и тем же. Он хоть у тебя внешне меняется?

– Одевается по‑разному. Может, стареет, – Эмур усмехнулся, – Я ведь вижу его часто, поэтому могу и не замечать.

– Я бы в депрессию с таким впал.

– Ну да, поэтому они все у тебя бабы одного типажа.

– Если поговорить не о чем, то хоть не зря время провел, – ровным голосом ответил Идер. Наркотик создавал иллюзию, что личность растворяется в окружающем мире, становится всем сразу. То, что могло задеть в обычном состоянии, под ним переставало иметь значение.

– Но ты понимаешь, что общаешься с одним и тем же? С которым мы все?

– Конечно.

Эмур закрыл глаза и чуть пожал плечами.

– Я не смог бы говорить на такие темы с любовницами.

– А у тебя промежуточных вариантов нет? Или любовницы, которых ни во что не ставишь, или мужик страшнее чем наш офицер?

– Наоборот, у меня масса вариантов для каждого… – Эмур не закончил фразу и замолчал, казалось, он начал терять нить разговора. Тело расслаблялось. Наркотик сводил на нет любые физические способности, отчасти поэтому был запрещен, и поэтому же считался одним из лучших способов отдыха. В сочетании с алкоголем он действовал на людей быстрее всего.

– Ох, Эми, я смотрю, ты уже набрался. – Идер встал с кушетки и намешал еще по бокалу алкоголя с порошком, один из них вложил в руку Эмура, забрав у него пустой. – Не пей залпом.

– Я в порядке, Ид, – тот повернул голову, взглянул на него и вновь принял прежнее положение. – Мозг работает как будто ничего не пил.

– Может, тебе и не надо?

– Устал. Хочу все забыть. Все надоело.

На это раз они замолчали надолго и все это время провели неподвижно, каждый в своих ощущениях, и выглядели спящими. Тишину нарушил Эмур, который прошептал:

– Ты все-таки не слышишь меня?

– Ты о чем? – отозвался его приятель.

– Мне кажется, что между мной и тобой совсем не осталось никакой разницы. И между мной и этим диваном. Я не помню, кто я, но ты должен меня слышать, я обращаюсь к тебе, но ты не откликаешься.

– Эм, не дури, – спокойным голосом ответил Идер. – Все ты помнишь, сойти с ума не получится. И вообще, в этот раз оно работает поровнее. Вот то, чем ты нас угостил в прошлый, было жестким.

– Неужели тебе не хочется забыть полностью забыть себя? Все для всех? И все во всем…

– У тебя даже в эскадрилье такие отношения. Легенды про вас ходят.