История Греции. Том 2

Если господин Клинтон мало что делает из надписей, чтобы поддержать свой взгляд на греческую историю и хронологию до записанных олимпиад, давайте рассмотрим выводы, которые он делает из своего эфирного источника доказательств, – ранних поэтов. И здесь обнаружится, что, во-первых, для того чтобы поддержать доверие к этим свидетелям, он выдвигает позиции в отношении исторических доказательств, которые сами по себе необоснованны и особенно неприменимы к ранним временам Греции: Во-вторых, его рассуждения в то же время непоследовательны, поскольку включают в себя признания, которые, если их правильно понять и следовать им, показывают этих самых свидетелей как привычно, беспорядочно и бессознательно смешивающих правду и вымысел; и поэтому мало пригодны для того, чтобы им верили на основании их одиночных и ничем не подкрепленных показаний.

Чтобы рассмотреть сначала второй пункт, он говорит: «Введение, с. ii-iii: «Авторитет даже генеалогий был поставлен под сомнение многими способными и учеными людьми, которые отвергают Даная, Кадма, Геракла, Фесея и многих других, как вымышленных личностей. Очевидно, что любой факт мог выйти из рук поэтов, приукрашенный многими сказочными добавлениями: и вымышленные генеалогии, несомненно, были составлены. Однако, поскольку некоторые генеалогии были вымышленными, мы не вправе заключать, что все они были сказочными… Таким образом, оценивая историческую ценность генеалогий, переданных ранними поэтами, мы можем занять среднюю позицию; не отвергая их как полностью ложные, но и не принимая все как истинные. В генеалогиях содержится много реальных лиц, но они объединены со многими вымышленными именами. Однако в основе вымысла лежит истина: генеалогическое выражение может быть ложным, но связь, которую оно описывает, реальна. Даже для тех, кто отвергает все это как сказочное, экспозиция ранних времен, представленная в этом томе, все равно не может быть неприемлемой: ведь для правильного понимания древности необходимо, чтобы мнения греков о собственном происхождении были представлены перед нами, даже если это ошибочные мнения, и чтобы их история была рассказана так, как они сами ее рассказывали. Имена, сохранившиеся в древних генеалогиях, могут быть трех видов: либо это название расы или клана, преобразованное в имя отдельного человека, либо они полностью вымышлены, либо, наконец, это реальные исторические имена. В четырех генеалогических таблицах, приведенных ниже, сделана попытка различить эти три класса имен… Из тех, кто остался в третьем классе (то есть настоящих), все не имеют права оставаться там. Но я отнес к третьему классу только те имена, относительно которых не было особых сомнений. Остальные оставляю на усмотрение читателя».

Следуя этому принципу деления, мистер Клинтон приводит четыре генеалогические таблицы, [76] в которых имена людей, представляющих расы, напечатаны заглавными буквами, а имена чисто вымышленных лиц – курсивом. И эти таблицы являют собой любопытный образец интимного смешения вымысла с тем, что он называет правдой: реальный сын и мифический отец, реальный муж и мифическая жена, или наоборот. [p. 46]

В отношении таблиц мистера Клинтона можно отметить следующее.

1. Имена, выделенные как вымышленные, не отличаются ни общим характером, ни каким-либо признаком, который можно было бы присвоить или защитить, от тех, которые оставлены как реальные. Например (стр. 40), почему Itônus первый указан как выдумка, а Itônus второй, вместе с Physcus, Cynus, Salmôneus, Ormenus и т. д. на той же странице, сохранены как реальные, и все они являются эпонимами городов в той же степени, что и Itônus?

2. Если мы должны отбросить Hellên, Dôrus, Æolus, Iôn и т. д., как не являющиеся реальными личностями, а выражающие олицетворенные расы, то почему мы должны сохранить Kadmus, Danaus, Hyllus и некоторые другие, которые являются такими же эпонимами рас и племен, как и четыре вышеупомянутых? Хиллус, Памфил и Димас – эпонимы трех дорийских племен, [77] так же как Гоплис и три других сына Иона – четырех аттических племен: Кадм и Данай находятся в таком же отношении к кадмейцам и данайцам, как Аргус и Ахей к аргейцам и ахейцам. Кроме того, существует множество других имен, действительно являющихся эпонимами, которые мы сейчас не можем признать таковыми в силу нашего несовершенного знакомства с подразделениями эллинского населения, каждое из которых, говоря в целом, имело своего бога или героя, к которому относился оригинал имени. Если же исключить из категории реальности одноименные имена, то мы обнаружим, что ряды настоящих мужчин поредели в гораздо большей степени, чем это следует из таблиц мистера Клинтона.

3. Хотя мистер Клинтон не проводит последовательно ни одну из своих квалификаций, лишающих права голоса имена и лица из старых мифов, он, тем не менее, задвигает их достаточно далеко, чтобы вычеркнуть разумную часть целого. Уступая во многом современному скептицизму, он отходит от точки зрения Элланика, Геродота и вообще древних историков; и необычно, что имена, которыми он охотнее всего жертвует, – это именно те, к которым они были наиболее привязаны и расставание с которыми было бы наиболее болезненным для их веры, – я имею в виду одноименных героев. Ни Геродот, ни Элланик, ни Эратосфен, ни один из хронологических летописцев древности не признали бы различия, которое проводит мистер Клинтон между реальными лицами. Клинтона между лицами реальными и вымышленными в старом мифическом мире, хотя, возможно, иногда, по особым причинам, они могли бы поставить под сомнение существование некоторых отдельных персонажей среди мифических предков Греции; но они никогда не мечтали о таком общем разделении на реальных и вымышленных лиц, которое составляет принцип «среднего хода» г-на Клинтона. Их хронологические вычисления для греческой древности предполагали, что все мифические персонажи, в их полной и цельной последовательности, были реальными лицами. Считая весь список реальным, они исчисляли количество поколений в столетии и таким образом определяли количество веков, отделявших их от богов, героев или автохтонных людей, составлявших, по их мнению, историческую точку отсчета. Но как только признается, что персонажи мифического мира делятся на два класса, частично реальные и частично вымышленные, целостность ряда нарушается, и он уже не может быть использован в качестве основы для хронологических расчетов. По подсчетам древних хронологов, три последовательных человека одной и той же линии – дед, отец и сын – составляют столетие; и это может быть грубым способом, пока вы полностью уверены, что все они реальные люди: но если в последовательности людей A, B, C вычеркнуть B как фикцию, непрерывность данных, необходимых для хронологических вычислений, исчезает. Теперь мистер Клинтон противоречит сам себе в том, что, отказываясь от не вызывающей подозрений исторической веры греческих хронологов, он, тем не менее, продолжает свои хронологические вычисления на основе данных этой древней веры, на основе предполагаемой реальности всех лиц, составляющих его доисторические поколения. Что, например, станет с генеалогией спартанских царей, составленной Гераклидом, если признать, что эпонимы должны быть отменены как фикции; если учесть, что Гиллий, через которого эти цари вели свое происхождение от Гераклеи, самым отчетливым образом подпадает под эту категорию, так же как и Гоплис, сын Иона? Выяснится, что, когда мы перестаем верить в мифический мир как в непрерывную и неизменную череду реальных личностей, он становится непригодным для использования в качестве основы для хронологических вычислений, и что мистер Клинтон, исказив данные древних хронологов, должен был в то же время отказаться от их проблем как от неразрешимых. Генеалогии реальных лиц, в которые верили Геродот и Эратосфенес, представляют собой приемлемую основу для расчетов времени в определенных пределах погрешности: «Генеалогии, содержащие много реальных лиц, но включающие много вымышленных имен» (если воспользоваться формулировкой, только что приведенной г-ном Клинтоном), по сути, недоступны для такой цели.

Здесь уместно добавить, что я согласен с мнением мистера Клинтона об этих одноименных личностях: Я признаю вместе с ним, что «генеалогическое выражение часто может быть ложным, когда связь, которую оно описывает, реальна». Так, например, усыновление Гилея Эгимием, отцом Памфила и Димаса, с привилегиями сына и третьей долей его территорий, может быть обоснованно истолковано как мифическое выражение братского союза трех дорийских племен, Гилея, Памфила и Димана: то же самое касается отношений Иона и Ахея, Дора и Эола. Но если мы наложим эту конструкцию на имя Хилла, или Иона, или Ахея, мы не сможем в то же время использовать любого из этих людей в качестве единицы в хронологическом подсчете: несовместимо признавать их в совокупности как членов отдельного класса и в то же время зачислять их как реальных личностей при измерении продолжительности прошлого времени.

4. Мистер Клинтон, исповедуя желание рассказать историю греков так, как они сами ее рассказали, похоже, не осознает, насколько капитально его точка зрения отличается от их. Различие, которое он проводит между реальными и вымышленными лицами, показалось бы Геродоту или Эратосфену неразумным, если не сказать оскорбительным. Несомненно, правильно, что ранняя история (если ее можно так назвать) греков должна быть рассказана так, как они сами ее рассказывали, и с этой целью я постарался в предыдущем повествовании, насколько мог, представить первобытные легенды в их первоначальном цвете и характере, указав в то же время на то, как они были преобразованы и переработаны в историю, пройдя через реторту поздних летописцев. Под легендой, преобразованной таким образом, мистер Клинтон, по-видимому, понимает историю, рассказанную самими греками, – что нельзя признать истинным, если не объяснить смысл этого выражения. Однако в своем общем различии между реальными и вымышленными лицами мифического мира он существенно отходит от точки зрения даже поздних греков. И если бы он последовательно проводил это различие в своей конкретной критике, он обнаружил бы, что почва уходит у него из-под ног в его восходящем шествии даже к Трое, не говоря уже о ряде восемнадцати поколений дальше, к Форонею; но он не проводит его последовательно, и поэтому на практике он мало отклоняется от следов древних. Было сказано достаточно, чтобы показать, что свидетели, на которых опирается мистер Клинтон, привычно, без разбора и бессознательно смешивают правду и вымысел, даже по его собственному признанию. Теперь давайте рассмотрим позиции, которые он занимает в отношении исторических свидетельств. Он говорит (Introduct. pp. vi-vii):-.

«Мы можем признать реальными личностями всех тех, кого нет оснований отвергать. Презумпция в пользу ранней традиции, если никакие аргументы не могут ее опровергнуть. Личности могут считаться реальными, если их описание созвучно состоянию страны в то время: если никакие национальные предрассудки или тщеславие не могли быть причастны к их изобретению: если традиция последовательная и общая: если соперничающие или враждебные племена сходятся в главных фактах: если действия, приписываемые человеку (лишенные поэтического украшения), входят в политическую систему эпохи или образуют основу других сделок, которые попадают в известные исторические времена. Кадмус и Данай кажутся реальными лицами: ведь вполне соответствует состоянию человечества и вполне правдоподобно, что финикийские и египетские авантюристы в эпоху, к которой приписываются эти лица, должны были добраться до берегов Греции; и у греков (как уже отмечалось) не было никаких мотивов из национального тщеславия симулировать эти поселения. Геракл был реальным человеком. Его деяния были записаны теми, кто не был дружен с дорийцами; ахейцами, эолийцами и ионийцами, у которых не было тщеславия прославлять героя враждебного и соперничающего народа. Его потомки во многих ветвях оставались во многих государствах вплоть до исторических времен. Его сын Тлеполем, его внук и правнук Клеод и Аристомах признаны (т. е. О. Мюллером) реальными лицами: и нет никаких причин, которые можно было бы привести для их признания, которые не были бы столь же вескими для установления реальности Гер [p. 50] кулеса и Гилея. Прежде всего, Геракл подтверждается свидетельствами как „Илиады“, так и „Одиссеи“».

Эти позиции кажутся мне несовместимыми с любыми здравыми взглядами на условия исторического свидетельства. Согласно изложенному здесь, мы обязаны признать реальными всех лиц, упомянутых Гомером, Арктином, Лешеком, гесиодовскими поэтами, Эвмелом, Асием и т. д., если только в каждом конкретном случае мы не сможем привести какие-либо позитивные основания для доказательства обратного. Если эта позиция верна, то большая часть истории Англии, начиная с троянца Брута и заканчивая Юлием Сезаром, должна быть сразу же признана достоверной и заслуживающей доверия. То, что мистер Клинтон называет ранней традицией, на самом деле является повествованием этих ранних поэтов. Слово «традиция» – двусмысленное слово и ставит весь вопрос; ведь если в своем очевидном и буквальном значении оно подразумевает лишь нечто передаваемое из поколения в поколение, будь то правда или вымысел, то под ним молчаливо понимается рассказ, описывающий некий реальный факт, возникший в то время, когда этот факт имел место, и изначально точный, но испорченный последующей устной передачей. Понимая, таким образом, под словами мистера Клинтона раннюю традицию, сказания старых поэтов, мы найдем его позицию совершенно неприемлемой, – что мы обязаны признать личности или высказывания Гомера и Гесиода как реальные, если только мы не сможем привести доводы в пользу обратного.

Допустить это означало бы поставить их в один ряд с хорошими современными свидетелями; ведь даже Фукидид не может претендовать на большую привилегию, чем право верить его свидетельству, если только оно не опровергается на особых основаниях. Презумпция в пользу утверждающего свидетеля либо сильна, либо слаба, либо положительно ничтожна, в зависимости от сложного соотношения его средств познания, его моральных и интеллектуальных привычек, а также его мотива говорить правду. Так, например, когда Гесиод рассказывает нам, что его отец покинул эолийский Кимк и прибыл в Аскру в Беотии, мы можем полностью ему верить; Но когда он описывает нам битвы между олимпийскими богами и титанами, или между Гераклом и Цикном, – или когда Гомер изображает усилия Гектора, при поддержке Аполлона, по защите Трои, и борьбу Ахилла и Одиссея, при поддержке Геракла и Посейдона, за разрушение этого города, – события, якобы давно прошедшие и ушедшие, – мы не можем считать ни одного из них [p. 51] заслуживающими доверия. Невозможно доказать, что они обладали какими-либо средствами познания, и уж точно у них не могло быть никаких мотивов для рассмотрения исторической правды: их целью было удовлетворить некритичный аппетит к повествованию и заинтересовать эмоции слушателей. Мистер Клинтон утверждает, что «лица могут считаться реальными, если их описание соответствует состоянию страны в то время». Но он забыл, во-первых, что мы ничего не знаем о состоянии страны, кроме того, что рассказывают нам эти самые поэты; во-вторых, что вымышленные лица могут быть так же созвучны состоянию страны, как и реальные. Поэтому, с одной стороны, у нас нет никаких независимых доказательств, чтобы утверждать или отрицать, что Ахилл или Агамемнон соответствуют состоянию Греции или Малой Азии на определенную предполагаемую дату 1183 года до н. э., с другой стороны, даже если предположить, что такое соответствие будет установлено, это само по себе не докажет, что они были реальными людьми.

В рассуждениях мистера Клинтона совершенно не учитывается существование правдоподобного вымысла – вымышленных историй, которые прекрасно согласуются с общим ходом фактов и отличаются от фактов не каким-либо внутренним характером, а тем обстоятельством, что у факта есть компетентный и хорошо информированный свидетель, подтверждающий его подлинность либо прямо, либо путем законного умозаключения. Вымысел может быть, и часто бывает, экстравагантным и невероятным; но он также может быть правдоподобным и умозрительным, и в этом случае ничто, кроме отсутствия свидетельства, не отличает его от правды. Теперь все тесты, которые мистер Клинтон предлагает в качестве гарантии реальности гомеровских личностей, будут так же хорошо удовлетворены правдоподобным вымыслом, как и реальным фактом: правдоподобность вымысла состоит в том, что он удовлетворяет этим и другим подобным условиям. В большинстве случаев сказания поэтов действительно совпадали с существующим течением чувств в их аудитории: «предрассудки и тщеславие» – не единственные чувства, но, несомненно, к предрассудкам и тщеславию часто апеллировали, и именно благодаря такой гармонии чувств они закрепились в людской вере. Без сомнения, «Илиада» сильнее всего взывала к почитанию богов и героев предков среди азиатских колонистов, которые впервые услышали ее: соблазн рассказать интересную историю – вполне достаточный стимул для выдумки поэта, а правдоподобие истории – достаточный залог веры слушателей. Мистер Клинтон говорит о «последовательной и общей традиции». Но то, что сказка поэта, однажды рассказанная эффектно и красиво, приобрела всеобщую веру, не является доказательством того, что она основана на фактах: иначе что мы скажем о божественных легендах и о значительной части гомеровского повествования, которую сам мистер Клинтон отбрасывает как недостоверную под названием «поэтический орнамент»? Когда мифическое происшествие записывается как «основа» какого-то известного исторического факта или события, – как, например, удачная хитрость, с помощью которой Меланф убил Ксанфа в битве на границе, о которой рассказывалось в моей последней главе, – мы можем принять одну из двух точек зрения; Мы можем либо рассматривать этот инцидент как реальный и как действительно давший повод для того, что описано как его эффект, – либо мы можем рассматривать этот инцидент как легенду, придуманную для того, чтобы приписать какое-то правдоподобное происхождение реальности, – «Aut ex re nomen, aut ex vocabulo fabula. « [78] В тех случаях, когда легендарное происшествие относится ко времени, задолго до появления каких-либо записей, – как это обычно бывает, – второй способ действий представляется мне гораздо более созвучным разуму и вероятности, чем первый. Следует помнить, что все люди и факты, защищаемые здесь мистером Клинтоном в качестве реальной истории, относятся к эпохе, задолго предшествующей первому началу записей.

Я уже отмечал, что мистер Клинтон уклоняется от своего собственного правила, рассматривая Кадмуса и Даная как реальных людей, поскольку они являются такими же эпонимами племен или рас, как Дорус и Эллин. И если он может признать Геракла реальным человеком, то я не вижу, на каком основании он может последовательно отвергать любого из мифических персонажей, ибо нет ни одного, чьи подвиги более разительно расходились бы со стандартом исторической вероятности. Мистер Клинтон основывается на предположении, что «Геркулес был дорийским героем»: но он был ахейцем и кадмеем, а также дорийцем, хотя легенды о нем отличаются во всех трех характерах. Относятся ли его сын Тлеполем и внук Клеодэй к категории исторических людей, я не берусь утверждать, хотя О. Мюллер (по моему мнению, без всякой гарантии), похоже, признает это; но Гиллий, конечно, не настоящий человек, если можно доверять канонам самого г-на Клинтона относительно эпонимов. «Потомки Геркулеса (замечает мистер Клинтон) оставались во многих государствах вплоть до исторических времен». Так же как и потомки Зевса и Аполлона, и того бога, которого историк Гекатей признал своим прародителем в шестнадцатом поколении; титулованные цари Эфеса в исторические времена, а также Пейсистрат, деспот Афин, прослеживали свое происхождение до Эола и Эллина, однако мистер Клинтон без колебаний отвергает Эола и Эллина как вымышленные личности. Я оспариваю правомерность цитирования «Илиады» и «Одиссеи» (как это делает г-н Клинтон) в качестве доказательства исторической личности Геракла. Ведь даже в отношении обычных людей, фигурирующих в этих поэмах, у нас нет возможности отличить реальных от вымышленных; в то время как гомеровский Геракл несомненно больше, чем обычный человек, – он любимый сын Зевса, с самого рождения предопределенный к жизни в труде и рабстве в качестве подготовки к славному бессмертию. Без сомнения, сам поэт верил в реальность Геркулеса, но это была реальность, облеченная в сверхчеловеческие атрибуты.

Мистер Клинтон замечает (Introd. p. ii.), что «поскольку некоторые генеалогии были вымышленными, мы не вправе заключать, что все они были сказочными». Нам ни в коем случае не нужно придерживаться столь широкой позиции: достаточно того, что все они сказочны в том, что касается богов и героев, – некоторые сказочны полностью, – и ни одна не является достоверной для периода, предшествующего записанным олимпиадам. Насколько, или какие именно части, могут быть правдивыми, никто не может сказать. Боги и герои, с нашей точки зрения, по сути, вымышлены; но с греческой точки зрения они были самыми реальными (если можно так выразиться, то есть с самой сильной верой) из всех членов серии. Они не только составляли часть генеалогии в том виде, в каком она была задумана изначально, но и сами по себе были главной причиной, по которой она была задумана, – как золотая цепь, соединяющая живого человека с божественным предком. Таким образом, генеалогия, взятая в целом (а ее ценность заключается в том, что она взята в целом), с самого начала была вымыслом; но имена отца и деда живого человека, в день которого она впервые появилась на свет, несомненно, принадлежали реальным людям. Поэтому там, где мы можем подтвердить дату генеалогии, относящейся к какому-либо живому человеку, мы можем обоснованно предположить, что два низших члена генеалогии также принадлежат реальным людям: но это не относится ко времени, предшествующему Олимпиаде, – тем более к притворным временам Троянской войны, Калидонской охоты на кабанов или потопа Девкалиона. Рассуждать (как это делает г-н Клинтон, Introd. p. vi.): «Поскольку Аристомах был настоящим человеком, следовательно, его отец Клеодэй, его дед Хиллус и так далее и т. д. должны были быть настоящими людьми» – это недопустимое заключение. Историк Гекатэус был настоящим человеком, и, несомненно, его отец Гегесандр тоже, но было бы небезопасно подниматься по его генеалогической лестнице на пятнадцать ступеней, чтобы увидеть бога предков, которым он хвастался: верхние ступени лестницы окажутся сломанными и нереальными. Не говоря уже о том, что вывод, сделанный от реального сына к реальному отцу, не согласуется с признаниями в собственных генеалогических таблицах мистера Клинтона; ведь там он вставляет имена нескольких мифических отцов как породивших реальных исторических сыновей.

Общий авторитет книги мистера Клинтона и искреннее уважение, которое я питаю к его разъяснениям поздней хронологии, наложили на меня обязанность изложить те основания, по которым я не согласен с его выводами до первой записанной Олимпиады. Читатель, желающий ознакомиться с многочисленными и противоречивыми догадками (они не заслуживают лучшего названия) самих греков, пытавшихся хронологизировать свои мифические повествования, найдет их в обширных примечаниях, приложенных к первой половине первого тома. Поскольку я считаю все подобные исследования не только бесплодными с точки зрения достоверности результата, но и отвлекающими внимание от подлинной формы и реального иллюстративного характера греческой легенды, я не счел нужным повторять их в настоящей работе. Отличаясь, однако, от взглядов мистера Клинтона по этому вопросу, я согласен с ним в отрицании применения этимологии (Intr. pp. xi-xii.) в качестве общей схемы объяснения персонажей и событий греческой легенды. Среди множества причин, которые действовали как подсказки и стимулы для греческой фантазии при создании этих интересных историй, этимология, несомненно, имела свою долю; но ее нельзя применять (как Герман, прежде всего, пытался применить ее) для придания предполагаемого смысла и системы общему корпусу мифических повествований. Я уже высказывался на эту тему в одной из предыдущих глав.

[p. 55] Было бы любопытно выяснить, в какое время или кем были составлены и сохранены самые ранние непрерывные генеалогии, связывающие существующих людей с предполагаемой предшествующей эпохой легенды. Ни Гомер, ни Гесиод не упоминали ни о каких поддающихся проверке современных лицах или обстоятельствах: если бы они это сделали, возраст того или иного из них можно было бы определить на основании веских доказательств, что, как мы справедливо полагаем, было невозможно из-за бесконечных споров на эту тему среди древних писателей. В «Трудах и днях» Гесиода герои Трои и Феба даже представлены как вымершая раса, [79] радикально отличающаяся от современников поэта, которые представляют собой новую расу, слишком развращенную, чтобы можно было представить их как происходящих из чресл героев; так что мы вряд ли можем предположить, что Гесиод (хотя его отец был родом из эолийского Кима) признал родословную эолийских вождей, как предполагаемых потомков Агамемнона. Несомненно, что самые ранние поэты не пытались измерить или преодолеть предполагаемый промежуток между их эпохой и войной под Троей с помощью какого-либо определенного ряда отцов и сыновей: предпринимали ли такую попытку Эвмей или Асий, мы не можем сказать, но самые ранние непрерывные генеалогии, которые мы находим упоминаемыми, это генеалогии Ферекидеса, Элланика и Геродота. Хорошо известно, что Геродот, вычисляя восходящую генеалогию спартанских царей, относит дату Троянской войны к периоду на 800 лет раньше себя, что соответствует 1270—1250 гг. до н. э.; в то время как последующие александрийские хронологи, Эратосфен и Аполлодор, помещают это событие в 1184 и 1183 гг. до н. э.; а Парийский мрамор относит его к промежуточной дате, отличной от обеих, – 1209 г. до н. э. Эфор, Фаний, Тимей, Клейтарх и Дурис, каждый из которых имел свою собственную предположительную дату; но вычисления александрийских хронологов были наиболее распространены среди тех, кто следовал за ними, и, кажется, перешли к современным временам в качестве принятой даты этого великого легендарного события, – хотя некоторые выдающиеся исследователи приняли эпоху Геродота, которую Ларчер попытался обосновать в подробной, но слабой диссертации. [Нет необходимости говорить, что, на мой взгляд, это исследование не имеет никакой другой ценности, кроме иллюстрации идей, которыми руководствовался греческий ум, и демонстрации его прогресса со времен Гомера до времен Геродота. Ведь это свидетельствует о значительном умственном прогрессе, когда люди начинают методизировать прошлое, даже если они делают это на выдуманных принципах, будучи еще не обеспеченными теми записями, которые только и могут направить их по лучшему пути. Гомеровский человек довольствовался тем, что чувствовал, воображал и верил в отдельные происшествия предполагаемого прошлого, не пытаясь установить связь между ними и собой: вводить вымышленные гипотезы и средства связи – дело последующего века, когда впервые ощущается стимул рационального любопытства, не имея никаких достоверных материалов для его обеспечения. Итак, мы имеем форму истории, действующую на материю легенды, – переходное состояние между легендой и историей; менее интересную, чем любая из них в отдельности, но необходимую как ступень между ними.