Девять хвостов бессмертного мастера. Том 5

Ху Сюань была вне себя от ярости и не помнила, что отбивалась, кусалась и царапалась всю дорогу, пока кто-то утаскивал ее прочь от этого страшного места. Перед глазами была сплошная кровавая пелена.

Это был приступ лисьего бешенства. Не тот, что бывает у бродячих лис, когда они наедятся больных крыс и кусают всех без разбору. Тот, что случается, когда лисы, захваченные сильными эмоциями, зачастую плохими, теряют себя и совершают чудовищные поступки, даже не осознавая этого.

Когда перед глазами прояснилось, Ху Сюань обнаружила, что лежит навзничь на кровати, потолок и запахи были ей знакомы: дом Верховного лисьего знахаря.

Внутри было так пусто, что стук сердца и движение кишок отдавались гулким эхом. Ху Сюань не сразу вспомнила, как и почему здесь оказалась, в голове было какое-то сено, а не мысли. И очень солоно было во рту. Ху Сюань машинально потерла губы и увидела, что ее пальцы в засохшей крови и что под когтями тоже сукровица.

– Очнулась?

Ху Сюань повернула голову и увидела Ху Баоциня. Тот сидел за столом, лицо и руки его были расцарапаны и даже искусаны, рукава забрызганы кровью. На столе перед ним стояла миска с травяным отваром, в который он макал тряпицу и прилаживал ее к особенно глубоким укусам, чтобы остановить кровь. Ху Сюань одним рывком села. Она все вспомнила!

– Это… это… – прорычала она и вздрогнула, не узнав собственного голоса.

– Ты не должна была об этом узнать до посвящения в лисьи знахари, – хмурясь, сказал Ху Баоцинь.

– Вы… вы хотите сказать… вы знали о том, что произойдет? – проскрипела Ху Сюань, чувствуя, как под шкурой крадется ледяная дрожь. – Вы знали и не остановили это?!

– Остановил что? – спросил Ху Баоцинь, поджав губы. – Ты полагаешь, Праволисие можно остановить?

– Право… лисие? – споткнулась на слове Ху Сюань. – Убийство лисят – это Праволисие?

– Так это называется, – сказал Ху Баоцинь, поднимаясь и подходя к тайнику, чтобы достать из него Лисьезнахарское Дао. – Лисий знахарь, нарушивший Лисьезнахарское Дао, будет наказан. Испокон веков лисы следуют Лисьему Дао, никто не вправе его нарушать.

– За что? – резко спросила Ху Сюань.

– За что? – Ху Баоцинь взял свиток, бросил его Ху Сюань и вернулся за стол. – Ты не должна была его читать до становления лисьим знахарем. Но раз ты это увидела, ты должна его прочесть. Читай. Вопросы будешь задавать потом. Если будешь. Лисьезнахарское Дао все объясняет.

Ху Сюань сузила глаза:

– Объясняет? Или оправдывает?

Ху Баоцинь не то фыркнул, не то вскрикнул: он погрузил кисти рук в травяной отвар, который замутился кровью.

Ху Сюань развернула свиток и стала читать, шумно сопя носом. Шерсть у нее все еще стояла дыбом, но красный туман перед глазами уже рассеялся.

Лисьи знахари должны подчиняться строгой системе правил, и нарушение оных строго каралось.

Лисьим знахарям запрещено покидать мир демонов.

Лисьим знахарям запрещено участвовать в лисьих обрядах.

Лисьим знахарям запрещено вступать в брак, но лиситься запрещено не было. Однако же если лисий знахарь приживал лисят, то их следовало умертвить, поскольку они могли унаследовать лисьезнахарство, а лисьезнахарство должно передаваться лишь от учителя к ученику. Если лисят приносила лисий знахарь-женщина, то одного следовало отдать в лисьи знахари, а остальных не умертвлять, поскольку лисьезнахарство наследуется лишь по мужской линии, а не по женской.

– Что? – воскликнула Ху Сюань, швыряя свиток об пол. – Это бред какой-то! Как может лисьезнахарство наследоваться? Лисьезнахарство – это результат усердного многолетнего учения. Лисенок ничего не может унаследовать от отца или матери, кроме лисьих инстинктов. Это не Праволисие, а лисоубийство! Оправданное предрассудками лисоубийство!

– Ху Сюань.

Ху Сюань вздрогнула. Ху Баоцинь впервые назвал ее по имени.

– Да, сяньшэн? – отозвалась она, чувствуя, что голос отчего-то пропал.

– Никогда не произноси этого вслух, – строго наказал Ху Баоцинь.

– Но… – начала Ху Сюань и осеклась, потому что все поняла.

Ху Баоцинь тоже так думал! Ху Баоцинь тоже считал, что Лисьезнахарское Дао – свод лисьего мракобесия. Именно поэтому он неохотно выполнял свои обязанности Верховного лисьего знахаря, именно поэтому отказывался участвовать в лисьих советах и судилищах.

Ху Сюань разволновалась, шерсть у нее опять взъерошилась.

– Но, сяньшэн, вы же Верховный лисий знахарь! – с жаром заговорила она. – Вы ведь могли бы… могли бы…

– Не мог бы, – отрезал Ху Баоцинь. – Да, я Верховный лисий знахарь, но есть еще Совет знахарей, Совет высших лис и глава Великой семьи Ху. Я ничего не решаю, Сюаньшэн. Я лишь обломаю зубы и когти, а все останется по-прежнему.

– Глава Великой семьи Ху? – тупо переспросила Ху Сюань, глаза ее тут же помертвели осознанием, и она выдавила: – Так… мой отец тоже обо всем этом знает?

– Это ты ничего не знаешь о лисьем мире, Сюаньшэн.

Ху Сюань долго сидела, уставившись в одну точку, потом встрепенулась и уставилась на Ху Баоциня. Серебряный лис был потрепанный, исцарапанный и искусанный.

«Это я сделала», – сообразила Ху Сюань.

– Сяньшэн, – смущенно сказала она, выбираясь из кровати и подходя к столу, – простите… за… Это я сделала?

Ху Баоцинь небрежно отмахнулся:

– Приступ лисьего бешенства хотя бы раз да случается в лисьей жизни. Почему ты еще здесь, Сюаньшэн?

– А… где я должна быть? – осторожно спросила Ху Сюань.

– Разве ты не должна собирать пожитки? – с искренним интересом спросил Ху Баоцинь. – Неужели останешься здесь? После того, что узнала?

Углы губ Ху Сюань опустились.

– Я не могу уйти, – сказала она тихо. – Я должна идти до конца, каким бы чудовищным ни был этот путь.

– Ради твоего брата? – припомнил Ху Баоцинь.

Ху Сюань кивнула.

– Ладно, – преувеличенно бодро сказал Ху Баоцинь, – раз ты остаешься, у тебя есть шанс опробовать свое лисьезнахарство на живом пациенте. Я сам не достану, – признался он, разворачиваясь к Ху Сюань спиной и спуская с плеч одеяние.

Ху Сюань покраснела. Плечам и спине Ху Баоциня тоже досталось от когтей и клыков Ху Сюань.

– Простите, пожалуйста, – смущенно пробормотала Ху Сюань. – Я… не помню, совсем ничего не помню.

– Разумеется, не помнишь, – кивнул Ху Баоцинь. – Когда лисы впадают в бешенство, сознание отключается. Хорошо, что ты достаточно сильна, чтобы прийти в себя. Обычные лисы нередко сходят с ума, такие припадки могут и до Тьмы довести. Нужно себя контролировать… что бы ни случилось. Ты умная, ты должна понимать.

Ху Сюань уныло кивнула:

– Да… Но неужели ничего нельзя сделать?

– Разве только лисьи боги вмешаются, – усмехнулся Ху Баоцинь. – Но что-то не видел я лисьих богов, а ведь я живу на свете уже не одну лисью тысячу лет.

И еще не одной тысяче лисьих лет суждено было пройти, прежде чем у лис появился собственный бог.

[445] Посвящение в младшие лисьи знахари

Они больше не возвращались к тому разговору, но Ху Сюань показалось, что Ху Баоцинь к ней несколько смягчился после того происшествия. Как ни посмотри, а Ху Сюань заслуживала выволочки: и за нарушение правил дома, и за вольнодумства, и особенно за то, что искусала и исцарапала Ху Баоциня, пусть и неосознанно. Но Ху Баоцинь даже под домашний арест ее не посадил.

«Если я у него об этом спрошу, он разозлится», – подумала Ху Сюань и не стала спрашивать.

Лисы исцелялись быстро, скорость регенерации у них была впечатляющая, особенно если зализывать раны – знаменитый «Лисьелизь»! – а не лечить их традиционными способами. Ху Баоцинь почему-то предпочитал последнее, и Ху Сюань приходилось ему помогать. Ху Баоцинь называл это «практикой лисьезнахарства» и заставлял Ху Сюань готовить мази и притирки.

«Учитель слишком во мне уверен, – подумала Ху Сюань. – А если я ошибусь? Он ведь даже за мной не проверяет».

Но она не ошибалась: она знала «Лисий травник» назубок, и смешать лекарство для нее труда не составляло.

Когда царапины на лице Ху Баоциня поджили, он стал выводить Ху Сюань в лисы, вернее, в лисьи лазареты, чтобы она практиковалась там.

Другие лисьи знахари смотрели на них во все глаза.

Во-первых, выглядела эта пара впечатляюще. Ху Баоцинь был редкого серебристого окраса, а Ху Сюань, хоть она в себе этого и не замечала, была изумительно красива, и чем старше становилась, тем явственнее проявлялась эта красота.

Во-вторых, они уже знали, что Ху Сюань – дочь главы Великой семьи Ху (подмастерья постарались!), лиса-аристократ, что среди лисьих знахарей было редкостью.

Ну и, конечно же, сам факт того, что Ху Баоцинь взял-таки себе ученицу – да еще толком ее выучил, тоже сыграл свою роль.

Лисьи демоны болели, как и обычные лисы: кто-то страдал желудком, кто-то запаршивел, кто-то охромел или ослеп, кто-то страдал от паразитов, кто-то готовился ощениться. Больных отправляли в лисьи лазареты.

Ху Баоцинь строго-настрого запретил Ху Сюань трогать больных голыми руками. Для этого у лисьих знахарей были специальные перчатки из лягушачьей кожи. Если спросить саму Ху Сюань, то она лучше бы голыми руками в лисий горшок залезла, чем надела эти перчатки: они были склизкие, жуть как противно! Но приказ есть приказ, Ху Сюань не осмелилась ослушаться.

Ху Баоцинь по ходу дела учил Ху Сюань разным тонкостям лисьезнахарства: как различать пульс больного и здорового лиса, как вытащить паразита из раны, как соскрести паршу, как по цвету мочи определить запущенность болезни, как вытаскивать занозы из лап, как вправлять кости, как завязать грыжу, как правильно запилить сколотый зуб или вырвать гнилой. Он делился с Ху Сюань собственным опытом, многое из того, что он говорил, в лисьезнахарских трактатах не упоминалось.

Ху Баоцинь обладал потрясающим мастерством: немногие лисьи знахари умели разрезать лисье брюхо, потрошить больные кишки и зашивать обратно так, чтобы лис не просто выжил, а еще и пошел на поправку.

Ху Сюань была достойной ученицей своего учителя и уже через пару недель рвала зубы и вправляла вывихнутые хвосты ничуть не хуже, чем Ху Баоцинь. А может, даже лучше.

Посмотреть на Ху Сюань даже пришел старейший лисий знахарь.

– Думаю, пора посвятить ее в младшие лисьи знахари, – сказал Ху Баоцинь.

– Хм, хм, – одобрительно кивнул старейший лисий знахарь. – Она уже прошла взросление?

– Еще нет.

– Но ведь полагается, чтобы лисы прежде проходили взросление.

– Я за нее поручусь. К тому же, – добавил Ху Баоцинь, – ничего не изменится, она по-прежнему останется моей ученицей, нужно еще поднатореть.

«О каком взрослении они говорят? – удивилась Ху Сюань, которая хоть и занималась в этот момент пациентом, но все расслышала, потому что уши навострила загодя. – Я и так взрослая».

В споре победу одержал Ху Баоцинь, и было решено, что через несколько дней, аккурат в лисье луностояние, Ху Сюань посвятят в младшие лисьи знахари.

Ху Баоцинь в оставшиеся дни хорошенько натаскал Ху Сюань, чтобы та не провалила церемонию. Она, как поняла Ху Сюань, напоминала экзамен, всего-то и нужно правильно и без запинки отвечать на вопросы.

Ху Баоцинь строго-настрого запретил ей упоминать, что она уже прочла Лисьезнахарское Дао.

– Если спросят что-то из него, скажи, что не знаешь, – напутствовал он Ху Сюань.

– Я поняла, сяньшэн, – кивнула Ху Сюань.

– И про лисоцвет помалкивай, – спохватился Ху Баоцинь. – Незачем им знать, что ты нашла в демоническом лесу лисоцветы… и тем более, что в доме твоего отца их пруд пруди. Ясно?

Ху Сюань опять кивнула.

Посвящали в лисьи знахари в Главном лазарете Лисограда, в присутствии всех лисьих знахарей и старших лис, среди которых Ху Сюань краем глаза заметила и нескольких дядюшек Ху.

Церемонию посвящения Ху Сюань выдержала, коварных вопросов ей не задавали.

– Тогда, – сказал старейший лисий знахарь, а остальные одобрительно подтявкивали, – назначаем Ху Сюань младшим лисьим знахарем.

Он торжественно вручил Ху Баоциню сложенный замысловатым способом бледно-голубой пояс – отличительный знак младшего лисьезнахарского состава.

Ху Баоцинь подошел к Ху Сюань и велел:

– Расставь руки.

Ху Сюань послушалась. Ху Баоцинь развязал ее пояс, ловко придержал края одеяния, чтобы не распахнулось, и повязал ей на талию лисьезнахарский пояс. Ху Сюань почему-то смутилась. Может, потому что Ху Баоцинь стоял слишком близко. Обычно лисы в лисье пространство друг друга не вторгались, держались на расстоянии вытянутого хвоста.

– Младший лисий знахарь Ху Сюань, – сказал старейший лисий знахарь, на вытянутых руках протягивая ей свиток, – прими Лисьезнахарское Дао.

У каждого лисьего знахаря была копия, как поняла Ху Сюань.

– Я прослежу, чтобы она его изучила, – сказал Ху Баоцинь, забирая свиток прежде, чем Ху Сюань успела протянуть к нему руку. – Сначала пусть доучит «Лисий травник».

Лисьи знахари похихикали.

– Самый молодой лисий знахарь в лисьей истории, – сказал старейший лисий знахарь. – Ты, помнится мне, в ее возрасте еще в подмастерьях ходил?

– В учениках, – сухо исправил Ху Баоцинь.

– А сколько «Лисьих травников» она уже выучила? – спросил кто-то из лисьих знахарей.

– Шесть, – сказал Ху Баоцинь, прежде чем Ху Сюань успела ответить.

Ху Баоцинь явно не хотел отчего-то, чтобы они знали правду. Это показалось Ху Сюань странным. Разве учителям не хочется похвастаться своими учениками? Лисы в большинстве своем были хвастушки, и лисьи знахари не исключение.

«Может, он не хочет, чтобы они думали, что я лучше его?» – предположила Ху Сюань.

Так оно и было, но причиной тому было вовсе не лисье самолюбие Ху Баоциня. Если бы он признал, что Ху Сюань уже превосходит его, то пришлось бы признать, что больше нечему ее учить, а это означало, что Ху Сюань должна будет покинуть дом Верховного лисьего знахаря. Ху Баоцинь интуитивно старался отсрочить этот неизбежный момент. Как знать, почему.

[446] Неведомая хворь?

В мир демонов прокралась весна. Демонический лес наполнился жизнью, растения вошли в силу, – самое время собирать лекарственные травы, а лисам – линять.

Лисьи демоны в дни линьки принимали лисье обличье поочередно и вычесывали друг друга, а у кого были ловкие лапы, делали это сами.

Ху Сюань приходилось полагаться на лис-фамильяров просто потому, что выбора не было: Ху Баоцинь строго следил за чистотой в доме, был у него такой мышиный пунктик, а клочки шерсти, которые сыплются из лис во время линьки, если их не вычесать, несомненно, нарушают установленный порядок.

Чтобы проверить, началась ли линька, достаточно было выпустить хвост и подергать шерсть в разных местах. Обычно в пальцах оставались пучки подшерстка, но в этот год линька у Ху Сюань запаздывала: шерсть сидела, как влитая. Ху Сюань не придала этому особого значения, она была слишком занята сбором лекарственных трав.

Нужно было уточнить у Ху Баоциня пропорции какого-то зелья. Ху Сюань заглянула к нему, тут же вспыхнула и, попятившись, спряталась за дверью. Ху Баоцинь вычесывал хвосты, одеяние его было завязано очень небрежно, на полу и на кровати вокруг него были клочья серебристой шерсти. Ху Баоцинь что-то ворчал себе под нос. Лисы всегда были сварливы во время линьки.

А Ху Сюань стояла за дверью и размышляла с некоторым удивлением, почему же она смутилась и спряталась. В вычесывании шерсти не было ничего неприличного, за эти годы в доме Верховного лисьего знахаря она уже не раз видела, как Ху Баоцинь линял.

Ху Баоцинь принюхался:

– Сюаньшэн? Ты что-то хотела?

Ну конечно же, он ее почуял. Ху Сюань неловко повела плечами и вышла из-за двери.

На Ху Баоциня она старалась не смотреть, когда сказала:

– Сяньшэн, я хотела спросить, сколько пепла совиных перьев нужно для одной порции зелья бодрости.

– Два ногтя, – сказал Ху Баоцинь, продолжая выдирать шерсть из хвоста.

Он отмерял ингредиенты, подцепляя их ногтями, ему не нужны были весы.

Ху Сюань лишь кивнула и поспешила ретироваться.

«Что это с ней?» – удивился Ху Баоцинь, но не придал этому особого значения: у него было еще семь не вычесанных хвостов!

Ху Сюань проверила запасы: совиные перья почти закончились. Она взяла корзину, клеть с мышами – приношение совам – и отправилась в лес.

Демонические совы охотно делились перьями, если умеючи попросить. Ловля мышей была делом хлопотным, а демонические совы были ленивы по природе. Лисьи знахари этим пользовались, потому что все лисы отличные мышеловы.

За клеть мышей Ху Сюань получила целый ворох пуха и перьев и села под дерево сортировать добычу. Пух и перо полагалось использовать отдельно: перья отправлялись в тигель, чтобы получить совиный пепел для лекарств, а пухом набивали подушки.

Удивительно, насколько ее это утомило: Ху Сюань и половины не рассортировала, как начала клевать носом.

– Надо вздремнуть, – пробормотала она, глупо моргая глазами, перед которыми поплыла сонная пелена.

Она улеглась в тенечке, подтянув колени к животу, и моментально заснула. У нее вылез хвост, а следом и уши, настолько глубоким был сон.

Проснулась Ху Сюань через несколько часов, взъерошилась и уставилась перед собой, со сна не понимая, где она. В носу что-то скворчало, она расчихалась и с неудовольствием почувствовала, что еще и хвост ломит.

– То ли я простудилась? – пробормотала Ху Сюань, машинально трогая хвост, и тут же подскочила: – Хвост?! Почему?!

Она завертелась на месте, хватая себя за хвост, а потом и за уши. Как она ни старалась, спрятать их обратно не получилось, словно она вовсе утратила эту способность! Ху Сюань села, уткнувшись лицом в колени и обхватив голову руками. Катастрофа!

– А, вот ты где, – раздался голос Ху Баоциня, – а я тебя уже потерял.

Ху Сюань подняла голову. Ху Баоцинь сел на корточки перед ней, разглядывая ее. В волосах у нее было несколько перьев и еще какой-то сор, словно она побывала в курятнике. Хотя, в совятнике, если уж на то пошло, ведь перья были совиные.

Ху Баоцинь протянул руку, чтобы избавить кудряшки Ху Сюань от мусора. А может, чтобы потрепать по этим самым кудряшкам… Ху Сюань на него огрызнулась, щелкнув зубами.

Если бы Ху Баоцинь вовремя не отдернул руку, вероятно, Ху Сюань бы его укусила. Вышло это непроизвольно. Она сама от себя такого не ожидала и поспешно зажала рот ладонями.

– Проштите, – прошамкала она.

Ху Баоцинь выгнул красивую бровь, не сказать, чтобы удивленно:

– Что такое?

Ху Сюань отдышалась от внезапного припадка лисьей сварливости и сказала унылым голосом:

– Я забыла, как прятать уши и хвост.

– Забыла? – переспросил Ху Баоцинь. – Лисы не забывают, как прятать уши и хвост.

– Я забыла, – мрачно повторила Ху Сюань, – я же ненормальный лис, вот и забыла. Феномéн, – добавила она с ядовитой горечью.

Вот тут уже Ху Баоцинь удивился. Давненько он не слышал от Ху Сюань ничего подобного и полагал, что та давно преодолела свои комплексы.

«Нет… Ведь за все эти годы она так ни разу и не превратилась в лиса».

– Не говори глупостей, – фыркнул Ху Баоцинь, все-таки протягивая руку и выбирая из кудряшек Ху Сюань сор. – Не говори, что ты ненормальный лис. Кудрявые лисы – большая редкость. Серебристые, к слову, тоже. Если следовать твоей логике, так я тоже ненормальный? – И он наклонил голову набок, ожидая ответа.

Ху Сюань помотала головой:

– Вы – особенный.

– Значит, и ты особенная. Какая разница между кудрявой и серебристой шерстью?

Ху Сюань опять помотала головой:

– Почему я не могу их спрятать?

– Вероятно, – протянул Ху Баоцинь, – у тебя лисий ступор.

– Что-что? – переспросила Ху Сюань, о таком она слышала впервые.

– Лисий ступор, – повторил Ху Баоцинь и поскреб у себя за ухом. – Бывает же иногда, к примеру, что забываешь, как пишется какое-то слово, или не можешь вспомнить что-то, хотя прекрасно это знаешь. Лисий ступор.

– В «Лисьем лечебнике» такого диагноза нет.

– Официально он называется «Дырявая лисья голова», – с невозмутимым видом ответил Ху Баоцинь.

– И такого тоже нет, – возмутилась Ху Сюань, уже подозревая, что Ху Баоцинь ее просто дурит.

– Какая разница? – пожал плечами Ху Баоцинь. – Лисы называют это лисьим ступором. С кем не бывало! Вспомнишь.

– Как линять я, видимо, тоже забыла, – мрачно сказала Ху Сюань и дернула себя за шерсть на хвосте. – Это тоже лисий ступор?

– Линька запаздывает? – удивился Ху Баоцинь. – Ну, и такое с лисами иногда случается.

– Да? – с сомнением спросила Ху Сюань. – Я, наверное, чем-то заболела. Какая-то неведомая хворь.

– Неведомая дурь, – моментально парировал Ху Баоцинь и легонько стукнул ее по голове ребром ладони. – Собирай уже совиные перья и пошли домой. Или… я тебя за хвост к дереву подвешу!

Ху Сюань куда как поспешно принялась за работу. С Ху Баоциня бы сталось!

[447] Ху Сюань неможется

Хоть все лисы любят поспать, соней Ху Сюань не была. Она всегда просыпалась рано и легко сбрасывала с себя сонливость, но не тем утром.

Вернувшись из демонического леса, Ху Сюань потратила весь вечер на медитацию, чтобы спрятать хвост и уши, даже ужин пропустила, но безуспешно. Спать она легла страшно недовольная.

Многие лисьи хвори лечились сном, и она надеялась, что лисий ступор – или что это там было! – не исключение.

Спалось ей беспокойно: она уже привыкла, что сзади ничего не мешает, и не знала, как улечься, чтобы не отлежать хвост. Отлежанный хвост – очень неприятная вещь! Сны были странные, наполненные цветными кляксами непонятных образов.

Но даже промаявшись всю ночь, Ху Сюань проснулась в установленное время. Вставать ей отчего-то не хотелось. Она открыла глаза, поморгала ими, чувствуя, как лень цепляется к верхним векам и тянет их обратно, и снова закрыла, пробормотав: «Еще пару минут…»

Так повторялось несколько раз, и с каждым разом Ху Сюань становилось все ленивее вставать. Рот был наполнен сладковатой слюной, где-то за мягким небом пряталась череда зевков, а в руках и ногах была слабость. Ху Сюань раззевалась, щелкая зубами, перевернулась и уткнулась носом в подушку.

– Еще пару… – пробормотала она и заснула на полуслове.

Проснулась в очередной раз Ху Сюань от назойливого луча света. Она зажмурилась, потом приоткрыла один глаз и ужаснулась: как высоко стоит солнце! Но даже несмотря на ужас и неотвратимое наказание, Ху Сюань не смогла заставить себя встать. Телом по-прежнему владела слабость.

Она машинально пощупала голову. Нет, уши никуда не делись, и хвост на месте: за ночь ничего не изменилось. Она обреченно вздохнула и натянула одеяло на глаза: солнечный свет был ей неприятен. Голова казалась тяжелее обычного.

Ху Сюань, собрав симптомы в кучу, начала ставить себе диагнозы, один неутешительнее другого. Обычная демоническая простуда, которую она подхватила в лесу? Но это не объясняло лисий ступор. Лисье бешенство, то, настоящее, страшное и неизлечимое? Но при нем лисы теряют себя, а Ху Сюань прекрасно помнила, кто она такая. Тьма? Но с глазами у нее все в порядке, они все еще льдистые, хоть и подернуты какой-то странной поволокой.

Ху Сюань перекатилась с одного края кровати на другой, выкарабкалась из-под одеяла и, пошатываясь, побрела к бочке, чтобы умыться. Поглядев на свое отражение в воде – пунцовые щеки! – она прибавила еще один диагноз: совиная аллергия?

Вода была теплой, но обжигала лицо и руки, когда Ху Сюань умывалась. Полотенце показалось жестким и больно царапало кожу. Симптомом чего является повышенная чувствительность? Ху Сюань пыталась и не смогла вспомнить. Кажется, ко всему прочему, она еще и начала стремительно глупеть. Не слишком ли рано для лисьего слабоумия?

Она буквально по стеночке добралась до двери, повисла на ней, налегая всем телом, чтобы открыть. Никогда еще она не казалась такой тяжелой.

Нужно было припомнить, чем ей полагалось заниматься сегодня утром. Вымести двор, собрать лекарскую корзину, а потом они с Ху Баоцинем должны были идти в лисьи лазареты – практиковаться, вернее, это Ху Сюань должна была практиковаться, а Ху Баоциню полагалось за ней приглядывать и наставлять ее на лисий путь.

Ху Сюань взяла метлу, волоком потащила ее за собой по двору – неподъемная! Мести она не смогла, уперлась в метлу руками и подбородком и стояла так, пока лис-фамильяр не отнял у нее метлу и не занялся уборкой сам.

Ху Сюань, выписывая ногами странные па, добрела до террасы и села на ее край… хотела сесть, но промахнулась и плюхнулась на землю. Что-то странное творилось с ее зрением и восприятием окружающего пространства.

– Ты что, хлебнула лисьего винишка? – раздался над нею насмешливый голос Ху Баоциня. – Неужели нашла винный погреб?

Ху Сюань подняла голову, чтобы посмотреть. Ху Баоцинь казался страшно высоким, высоченным просто! Серебристая шерсть, в которой отражалось солнце, слепила глаза. Ху Сюань сощурилась и так смотрела.