Девять хвостов бессмертного мастера. Том 5

– Да, сяньшэн, – сказала Ху Сюань и проводила Ху Баоциня спокойным взглядом.

Оставаться одна в лесу она не боялась, поскольку уже знала здесь каждый закоулок и каждую живую тварь. Перспектива провести несколько дней в лесу ее даже порадовала: не нужно выполнять работу по дому. Еда и питье в лесу найдутся, нужно только поискать, к тому же у нее за пазухой было несколько лисьих галет, которые она на всякий лисий случай прихватила с кухни. Лисьи галеты делали из сушеных мышей и муки, на вкус они были не очень, но голод утоляли отлично.

Но задачка оказалась не из легких. Сначала Ху Сюань попробовала взобраться на дерево, но ствол был гладкий, она и на два лисьих роста не взобралась и соскользнула на землю. Цепляться когтями при лазании Ху Сюань не любила: когти могли сломаться, а это очень неприятно, да к тому же кора у этого дерева была твердая, не вцепишься. Вероятно, это задание Ху Баоцинь вписал, чтобы Ху Сюань с ним помучилась.

– Да и фыр с ним! – проворчала Ху Сюань.

Ночь она провела на моховой подстилке и даже относительно неплохо выспалась, не считая того, что шерсть на хвосте промокла от росы.

Проснувшись, она разгрызла галету и стала думать, как еще можно достать листья с верхушки дерева. Способ нашелся, но для этого Ху Сюань требовалась веревка, а ее-то как раз у нее и не было, и вернуться за ней она не могла, раз учитель ей запретил. Ничего не оставалось, кроме как сплести веревку самой.

Ху Сюань никогда еще не плела веревок, но прилежно набрала пеньки, травы, тонких веточек и даже пощипала шерсть с хвоста – для крепости. Несколько неудач спустя веревка была готова. Ху Сюань подергала ее в стороны, проверяя на крепость: она не порвалась.

«Годится», – решила она.

Способ достать что-то, когда лисьи лапы коротки и не дотягиваются, был стар как мир: зацепи веревкой и пригни к себе, если гнется. Они с Ху Вэем так доставали персики с веток в отцовском саду.

Ху Сюань считала, что неплохо умеет закидывать веревку. Правда, она никогда не замахивалась на такую высоту, но все же… Ху Сюань задрала голову и посмотрела вверх, прикидывая, сколько лисьих пальцев высотой ее дерево, потом смотала на локоть веревку, подсчитывая ее длину.

«Ну, – подумала она, – необязательно ведь закидывать на самый-самый верх, достаточно подцепить одну из верхних веток, достаточно крепких и гибких, чтобы гнулись, а не ломались».

Ху Сюань поплевала на лапы и, привязав к концу веревки противовес – крепкую корягу, – забросила ее на дерево. Получилось далеко не с первого раза, и все время приходилось увертываться, чтобы не получить корягой по голове, но Ху Сюань была настырным лисенком, снова и снова закидывала веревку, пока она не обвилась вокруг толстой ветки почти у самой верхушки.

– Ага! – сказала Ху Сюань торжествующе.

Но торжествовать еще было рано: разве лисенку под силу согнуть дерево? Лисье пламя внутри нее уже окрепло, но не настолько же. Тогда она мотнула веревку вокруг толстого дерева и, упираясь в него ногами, стала тянуть, тянуть, тянуть…

Медленно, но дерево все-таки стало клониться к земле. Ху Сюань пыхтела на весь лес и сожалела, что не захватила с собой перчатки.

Когда дерево согнулось достаточно, чтобы до него дотянуться и нарвать листьев и молодых веток, Ху Сюань завязала конец веревки вокруг толстого дерева, подтащила свою корзину и стала собирать завязь листвы и обламывать молодые ветки.

Сколько нужно набрать – она не знала, поэтому решила наполнить корзину доверху. С одной стороны она уже все оборвала и теперь собралась перелезать на другую – когда нужно было обойти! – как вдруг услышала очень подозрительный треск, а потом – вжух! – только свист в ушах, лиса даже не успела бы сказать «фыр!» – как она уже сидела с вытаращенными глазами, намертво вцепившись в ветки, на самой верхушке распрямившегося дерева!

Веревка все-таки порвалась.

[441] Новый взгляд на Ху Баоциня

С верхушки дерева открывался замечательный вид на окрестности, но Ху Сюань была далека от того, чтобы восторгаться новым опытом. Она лихорадочно соображала, как спуститься на землю.

Способов было, разумеется, два: скатиться или свалиться, – но и то, и другое грозило неприятностями на свою лисью попу. Если она свалится, то потом и костей не соберешь – с такой-то высоты! А если попытается слезть, то скатится, потому что на стволе не за что зацепиться, и ее руки превратятся в птичьи лапы: она непременно сдерет с ладоней не только кожу, но и мясо.

Можно попробовать перепрыгнуть на другое дерево, которое выглядит многообещающе: ствол в сучках и ветках, по ним слезть будет проще, – а если промахнешься? Лисы ведь не белки, по деревьям не прыгают.

Если же сидеть на дереве слишком долго, то лапы затекут. В общем, как ни рассуждай, свалиться все равно придется – так или иначе.

Разумеется, можно было заверещать во весь голос и позвать на помощь. Вероятно, лисы-фамильяры бы ее услышали, но это было слишком унизительно. Даже представить страшно, как бы после этого над нею издевался Ху Баоцинь!

«Лис на выдумки горазд», – гласит известное присловье. Лисы были изворотливы и умели выкручиваться даже из безвыходных ситуаций.

Ху Сюань оторвала от подола два приличных куска ткани и обмотала руки – теперь можно было спускаться. И хоть она не свалилась в процессе, но с дерева спустилась не без потерь: она расцарапала лицо о ветки, а про одежду и говорить не стоит.

Корзина, по счастью, не улетела в неведомые дали, а лишь опрокинулась, так что Ху Сюань собрала рассыпавшиеся листья и ветки и подула на руки. Лекарств с собой у нее не было, она просто смыла кровь водой из ручья и зализала ссадины – до дома потерпит. А вот одеяние, конечно, было безнадежно испорчено, и Ху Сюань ожидала взбучки от учителя, когда вернется.

Ху Сюань надеялась, что Ху Баоциня дома не окажется, когда она вернется, но тот был дома и, вероятнее всего, специально поджидал ее возвращения.

Ху Баоцинь сидел на террасе, обмахиваясь веером, и пил чай.

– А ты быстрее, чем я ожидал, – сказал он, заметив Ху Сюань, и та поняла, что ее догадки оказались верны.

Ху Сюань поставила перед террасой корзину, чтобы учитель мог взглянуть на содержимое, и спрятала руки за спину.

Ху Баоцинь окинул ее скептическим взглядом и спросил:

– Тебя что, собаки гнали, или ты с котом поцапалась?

Ху Сюань ничего не ответила, но подумала очень даже многое.

– Покажи лапы, – велел вдруг Ху Баоцинь, и крылья его носа дернулись. – Ну!

Ху Сюань неохотно подчинилась, ожидая, что получит веером по рукам.

Ху Баоцинь показал на угол террасы:

– Сиди здесь.

Сам он поднялся и куда-то ушел. Ху Сюань очень хотелось пойти к себе: она устала, руки болели и требовали, чтобы о них позаботились, – но приказа ослушаться не посмела и присела на самый краешек террасы, как можно дальше от подноса с чайником и чашкой. Ей вовсе не хотелось, чтобы Ху Баоцинь вылил ей чай на голову, если рассердится.

Он, наверное, уже сердится. Сейчас принесет еще один длиннющий список заданий и отправит обратно в лес на необозримое будущее.

Ху Баоцинь вернулся с ворохом бинтов и какой-то гнусно пахнущей мазью в маленьком глиняном горшочке, сел рядом с Ху Сюань и опять велел ей вытянуть руки. Ху Сюань прижала уши, но подчинилась. Ху Баоцинь полил ей ладони из чайника, в котором оказался вовсе не чай, а лисье вино: руки защипало.

– Нельзя столь безответственно к себе относиться, – строго сказал Ху Баоцинь, протерев ладони Ху Сюань собственным рукавом, и почерпнул мазь из горшочка. – Руки лисий знахарь должен беречь, это чувствительный инструмент. Если они огрубеют или появятся шрамы, как ты сможешь точно определять, должным ли образом приготовлены порошки?

Ху Сюань невольно взглянула на руки Ху Баоциня – ухоженные, без единого шрама, с длинными когтями, которыми так удобно отмерять порошки для лекарств.

Ху Баоцинь, продолжая на нее ворчать, смазал ей ссадины мазью и туго забинтовал. А после позвал лиса-фамильяра и велел ему хорошенько отмыть Ху Сюань от грязи и смолы. Лис-фамильяр взял лисенка за шиворот и отнес в купальню, где в точности исполнил приказ хозяина, вооружившись щеткой на длинной ручке и так надраивая Ху Сюань, что из купальни она вышла красной, как ошпаренный рак. Слуга-фамильяр принес ей чистую одежду.

Поскольку Ху Баоцинь ничего не говорил о том, что Ху Сюань после бани должна вернуться на террасу, Ху Сюань ушла к себе, залезла под одеяло и тут же заснула. Некоторое время спустя Ху Баоцинь заглянул в комнату, постоял у кровати Ху Сюань, задумчиво глядя на нее, потом наклонился, подоткнул одеяло и вышел.

Ху Сюань отлично выспалась и даже проспала побудку. Это несколько попортило ей настроение: вот за это Ху Баоцинь, если он еще не ушел, выволочку ей устроит. Правилами дома было установлено, что просыпаться нужно в установленное время.

Ху Сюань поспешно умылась, оделась, все это время – дуя на руки, жжение в которых чувствовалось даже через бинты, и поспешила заняться обычными делами, но двор был уже выметен и полы натерты, лисы-фамильяры как раз собирали метлы и щетки.

Ху Сюань подалась на кухню, но там кашеварил толстый лис-фамильяр в поварском фартуке. Заняться ей оказалось совершенно нечем.

Ху Сюань проверила лисьезнахарскую лабораторию, но принесенные вчера листья и ветки уже были рассортированы и развешаны на веревках сушиться.

– Что ты мыкаешься, как неприкаянная? – раздалось у нее за спиной.

Ху Сюань подскочила на месте от неожиданности, хвост у нее распушился как щетка. Когда лисы пугаются или при внезапном всплеске эмоций, шерсть у них тоже встает дыбом. Она не заметила, как подошел Ху Баоцинь.

«Надо же так подкрадываться!» – сердито подумала Ху Сюань, рукой подталкивая хвост за спину.

– Я собиралась работать, но… – начала Ху Сюань.

– Работать? – непередаваемым тоном переспросил Ху Баоцинь. – С такими руками? Ты уже забыла, что я вчера тебе сказал, Сюаньшэн? Никакой работы, пока руки не подживут. Не хватало мне еще в учениках лиса-калеку! Иди учи «Лисий травник».

Вообще-то Ху Сюань «Лисий травник» уже выучила – все девять томов, и сейчас изучала книги по культивации.

– Но ведь… – начала Ху Сюань.

– Не спорь со мной, – возмутился Ху Баоцинь. – Учитель тебе дал задание, а она еще фыркает!

– Я не фыркала, – возразила Ху Сюань.

– И пререкается.

– Я не пререкалась.

– А что ты тогда прямо сейчас делаешь?

Ху Сюань невольно прижала уши и втянула голову в плечи. Но Ху Баоцинь только потрепал ее по ушам, а не стукнул. Ху Сюань удивилась. Учитель не то что ее не поощрял – даже не хвалил, а тут потрепал по ушам, когда, положа лапу на сердце, следовало за эти самые уши выдрать, чтобы не дерзила старшему.

– В общем, хватит фыркать, Сюаньшэн, – резко сказал Ху Баоцинь, пряча руку за спину, словно сам не ожидал от себя того, что сделал, и теперь постарался скрыть смущение за нарочитой резкостью. – Иди и делай, что я тебе велел.

– Да, сяньшэн, – растерянно отозвалась Ху Сюань и побрела к себе.

Быть может, не такой уж и гадкий характер был у Ху Баоциня?

Ху Баоцинь стоял, не двигаясь, пока Ху Сюань не ушла, потом громко выдохнул и уставился на свою руку. Было такое чувство, словно рука его жила своей жизнью, а он своей.

– Ты что это выдумал? – вопросил Ху Баоцинь и явно не у своей руки. Скорее, у себя самого.

[442] Феномен

Время в поместье Ху и в Лисограде шло по-разному, это Ху Сюань знала точно, а теперь она начала подозревать, что и время в доме Верховного лисьего знахаря идет особым образом. Иногда оно тянулось, как подстывшая живица, а иногда пролетало быстрее, чем она успевала щелкать пальцами. Часы отдыха, к примеру, всегда слишком быстро заканчивались: только закрыла глаза, а уже пора вставать и приниматься за работу.

«Лисьи чары», – подумала Ху Сюань.

Зато время в обществе Ху Баоциня тянулось бесконечно долго. Изредка он все же снисходил до того, чтобы поучить Ху Сюань чему-нибудь, и тогда Ху Сюань маялась. Сложно сказать, почему.

Ху Сюань уже успела понять к этому моменту, что Ху Баоцинь не такой страшный, каким казался. Он был строгим, но справедливым, и если Ху Сюань слушалась и справлялась с заданиями, то опасаться выволочки было ни к чему. Другое дело, если напортачила. Но с Ху Сюань это случалось редко.

Наверное, дело было в ауре серебристого лиса: она была могущественная и подавляла ауру Ху Сюань. Лисы неуютно чувствуют себя с превосходящим их по силе противником, а тренировать боевые лисьи навыки Ху Сюань приходилось именно с Ху Баоцинем. Ху Сюань стала значительно сильнее за это время, но разве сравнишься с матерым лисом? Пыли и шерсти из нее Ху Баоцинь повыбил порядком.

Каждое утро Ху Сюань начинала с умывания, как и полагается всякому воспитанному лису. Из бочки на нее смотрело отражение: сначала взъерошенный кудрявый лисенок, потом кудрявый же лис-подросток, потом девушка со слегка волнистыми волосами – и никаких кудрей!

Ху Сюань была бесконечно горда, что научилась прятать уши и хвост, а вместе с ними и кудрявость волос. Когда у нее это впервые получилось, она едва не расплакалась, а потом еще целый час вертелась перед зеркалом, любуясь собой и то и дело заглядывая себе за спину, чтобы удостовериться, не вылез ли хвост. Прямые, гладкие волосы было легко расчесывать и прибирать.

Ху Баоцинь нового вида ученицы не оценил. Увидев ее, он с кислой миной спросил:

– Ты лис или кто? Где твои уши и хвост?

– Я научилась их прятать, – сообщила Ху Сюань сияя, забыв о том, что сиять в присутствии учителя не стоит: он быстро спустит тебя на землю!

– А, вот, значит, на какую ерунду ты тратишь время, – протянул Ху Баоцинь.

Ху Сюань потрясенно на него уставилась. Ерунду? А впрочем, удивляться нечему: Ху Баоцинь ее не поймет, он-то ведь никогда не был кудрявым или вихрастым, у него волосы – шерстинка к шерстинке. Над ним никогда не смеялись, не показывали на него пальцем и не обзывали обидным «феномéн».

Ху Сюань была так возмущена несправедливостью, что многое из своих мыслей протявкала вслух.

– Фенóмен? – переспросил Ху Баоцинь. – Ты считаешь, что фенóмен – это оскорбление?

– Не фенóмен, а феномéн, – исправила Ху Сюань.

– Будешь ты еще меня лисьему языку учить, – возмутился Ху Баоцинь. – Фенóмен.

– Понятное дело, что фенóмен, – нахохлилась Ху Сюань, – но когда они обзываются, то всегда феномéном.

– Ну, так в другой раз натыкай их мордами в «Лисий словарь», чтобы речь не коверкали, – фыркнул Ху Баоцинь.

Ху Сюань эта мысль показалась интересной, и она какое-то время играла с ней, как лиса с мышью.

– И так, и так обидно, – сказала она после. – Все равно же понятно, что издеваются.

– Специально на такой случай существует секретная лисьезнахарская техника отрезвления ополоумевших лисьих демонов, – с серьезным видом сказал Ху Баоцинь.

– Что-что? – переспросила Ху Сюань.

Ху Баоцинь повторил и продемонстрировал, несильно стукнув ребром ладони Ху Сюань по голове.

– Если приложишь со всей силы, тявкать им тут же расхочется, – уверенно сказал Ху Баоцинь. – Потренируйся на досуге.

Ху Сюань схватилась руками за голову. Может, учитель и не вкладывал силу в этот удар, но у нее отчего-то вылезли уши, а волосы опять превратились в вихры. Она постаралась спрятать все это безобразие, но получилось далеко не сразу.

Ху Баоцинь с сожалением покачал головой: он нисколько не лукавил, когда говорил, что ему нравится кудрявая шерсть Ху Сюань. Но запечатывать ее возможности к трансформации, только чтобы потешить себя, было бы слишком жестоко. Поэтому Ху Баоцинь прищелкнул пальцами, снимая чары, и волосы Ху Сюань вновь стали такими, какими она и хотела, – прямыми и гладкими. Ху Сюань сосредоточенно ощупала голову и с облегчением вздохнула.

– Для лиса у тебя слишком много комплексов. Тебе нужно от них избавляться. Лисьему знахарю они ни к чему.

«Я просто могу спрятать уши и хвост», – подумала Ху Сюань.

А еще она подумала, что стоит уделить больше внимания контролю собственных сил, чтобы уши и хвост не вылезали в самый неподходящий момент. Они так и норовили вылезти, несмотря на ее старательную маскировку, особенно когда она волновалась или пугалась. И во сне она тоже нередко теряла контроль над личиной. В общем, ей еще было над чем работать.

О том, что Ху Сюань уже выучила все девять томов «Лисьего травника», Ху Баоцинь случайно узнал, застав ученицу читающей неположенный том. Отпираться было бессмысленно. Ху Баоцинь устроил ей настоящий экзамен, гоняя Ху Сюань по «Лисьему травнику» вдоль и поперек, и, кажется, остался доволен услышанным.

– Ты талантливее меня в этом возрасте, – заметил Ху Баоцинь, а это, как уже успела понять Ху Сюань, было высшей похвалой в устах учителя.

Ху Баоцинь действительно был непревзойденным лисьим знахарем. Ему не нужно было сверяться по книгам, он знал, кажется, все на свете и мог составить даже сложнейшее зелье за считанные секунды. Он мог управлять десятью потоками лисьей Ци одновременно (а может, и больше) и готовить десять разных снадобий в десяти котлах, не призываяпри этом лис-фамильяров.

Ху Сюань затруднялась сказать, насколько силен ее учитель, но лисья аура подразумевала, что несказанно или даже чудовищно силен. Вероятно, он был даже сильнее Ху Цзина.

Но, как успела заметить Ху Сюань, Ху Баоцинь был и несказанно ленив. Или таковым притворялся. Работу Верховного лисьего знахаря он выполнял неохотно. Лисы буквально приходили к нему на поклон, чтобы зазвать на какие-то лисьи советы, но у Ху Баоциня находилась тысяча и одна отговорка, чтобы никуда не пойти.

Когда Ху Сюань была помладше, Ху Баоцинь просто брал ее за шиворот и совал под нос просителям, назидательно цокая при этом языком, что означало: «У меня ученица, я ее учу, мне некогда отвлекаться».

Ху Сюань это не нравилось, просителям тоже.

«Была бы я Верховным лисьим знахарем, – думала тогда Ху Сюань, – я была бы ответственнее. Очевидно же, лисьи советы важнее уроков, тем более уроков, которые он и не думал проводить…»

Ху Сюань не знала еще, что в лисьем мире все не так просто, как кажется глупым лисятам.

[443] Самоволка Ху Сюань

«Это несправедливо», – подумала Ху Сюань, глядя вслед Ху Баоциню.

Тот никогда не брал ее собой в Лисоград, даже если отправлялся просто на прогулку, а не по лисьезнахарским делам. Ху Сюань, не считая походов в демонический лес, безвылазно сидела дома, а лисы-фамильяры зорко следили, чтобы она не отправилась в самоволку.

Ху Баоцинь всегда отшучивался на ее вопросы или возмущения. Мол, другие лисьи знахари спят и видят, чтобы похитить чужого ученика, поэтому чтобы сидела дома и носа на улицу не казала. Мол, в Лисограде нынче каждый первый блохастый, нахватаешься блох – придется обриться наголо, будешь тогда не лисий знахарь, а лисий монах.

Ху Сюань была далеко не дурой, понимала, что все это отговорки. Не понимала только, зачем Ху Баоциню так с нею поступать.

«Может, стыдится, что у него кудрявая ученица? Но я ведь научилась хорошо маскироваться…»

В общем, это было очень обидно, особенно когда Ху Баоцинь возвращался из Лисограда хорошенько навеселе.

Ху Сюань твердо решила: когда Ху Баоцинь пойдет по своим делам, она тихонько выберется из дома и проследит за ним, а лисам-фамильярам подсунет вместо себя обманку. Она уже хорошо научилась превращать одни вещи в другие. Чучелко себя сделать труда не составляло, нужна была лишь старая одежда и метелка. Ху Сюань проверила: лисы-фамильяры не были способны отличить подделку от настоящего.

Ху Баоциня в тот день позвали на лисье судилище. Ху Сюань не знала, что это такое, но заметила, что Ху Баоцинь разозлился, получив приглашение: он разорвал его в клочья и велел посыльному убираться. Посыльный поджал хвост, но сказал, что ему велели дождаться Великого лисьего знахаря и сопроводить его на вынесение приговора, а оставаться ли на приведение приговора в исполнение – решать самому Великому лисьему знахарю.

– Как будто они сами не знают, что я никогда не остаюсь, – сквозь зубы процедил Ху Баоцинь.

Посыльный только развел лапами, он был лис подневольный и говорил только то, что ему велели передать. Ху Баоцинь поморщился, но пошел с ним. А Ху Сюань, старательно скрывая свое присутствие, прокралась следом.

Поглазеть на Лисоград у нее времени не было: лис-посыльный и Ху Баоцинь шли быстро, и если бы Ху Сюань отстала от них, то сама ни за что не нашла бы, куда они ушли, потому что вокруг были тысячи незнакомых запахов. Ху Сюань решила, что поглазеет на обратном пути, только взглянет, что это за лисье судилище такое.

Она заметила, что Ху Баоциню кланялись едва ли не все встречные лисы, но он не удостаивал их и взглядом. В лисьей иерархии, видимо, Верховный лисий знахарь занимал не последнее место. Лисьей иерархии, к слову, Ху Баоцинь Ху Сюань еще учить не начал, говорил, что займется этим после посвящения Ху Сюань в лисьи знахари.

На Ху Сюань никто внимания не обращал: или она так хорошо выучилась скрывать свое присутствие, или оставляла столь незначительное впечатление. Но сейчас это ей было только на руку. Если бы Ху Баоцинь ее заметил, ей грозила трепка за нарушение правил дома, которые были в этом вопросе однозначны: «Никаких самоволок!»

Лис-посыльный привел Ху Баоциня в непритязательного вида дом, на котором красовалась вывеска: «Лисье судилище». Ху Сюань это место сразу не понравилось, оно оставляло гнетущее впечатление, но она никак не могла понять, почему так. Ведь снаружи дом казался обычным, да и внутри тоже ничем не отличался от других домов, разве только стены, полы и потолки в нем были некрашеные.

«Быть может, это лисье судилище еще не достроенное», – решила Ху Сюань.

Ху Баоцинь вошел в просторную комнату, где ждали другие лисьи знахари. Ху Сюань нашла щелочку в стене и приникла к ней глазом.

Все лисы были одеты в темно-серые одеяния, у некоторых были плащи с капюшонами, закрывающими морды. Запахи были Ху Сюань незнакомы, но не все: она смогла определить, что среди собравшихся затерялось несколько дядюшек Ху.

Ху Баоцинь в своем белом одеянии словно бы осветил комнату, но тем зловещее стали казаться все остальные лисы. Ху Сюань и не думала, что у лис могут быть такие темные морды и такие горящие глаза.

– Да начнется лисье судилище, – с явной неохотой сказал Ху Баоцинь, отвергая предложенный ему стул.

Он так и остался стоять, всем своим видом говоря, что задерживаться здесь не намерен.

В центре комнаты, окруженные лисами в сером, стояли лис с лисицей, в лапах у которых было по лисенку. Лисица горько плакала, у лиса была совершенно белая морда, несмотря на рыжий окрас.

– Знахарь Пу, ты нарушил Лисьезнахарское Дао, прижив лисят с этой недостойной лисицей, – быстро и без выражения, словно наспех сказал Ху Баоцинь, – да свершится Праволисие.

Сказав это, Ху Баоцинь развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Лисы в сером начали неодобрительно перешептываться.

«Очень невежливо так хлопать дверью», – подумала Ху Сюань, размышляя, что делать дальше: пойти за учителем или остаться и поглядеть, что это за Праволисие такое.

Она даже в «Большом лисьем словаре» такого слова не встречала. Вероятно, это было словечко из лисьезнахарского лексикона.

Остаться было чревато последствиями: если Ху Баоцинь сразу вернется домой, то, конечно же, заметит, что вместо Ху Сюань сидит и медитирует чучелко. Ху Баоцинь не лис-фамильяр, его не обманешь. Но любопытство все же пересилило.

Ху Сюань и не подозревала, что последствия могут оказаться еще серьезнее: через несколько минут ее безмятежному лисьему детству, в неведении которого она пребывала до этих пор, суждено было закончиться.

[444] Темная сторона лисьезнахарства

– Да свершится Праволисие! – хором сказали лисы в сером и повторяли это, пока их голоса не слились в гул.

– Я виноват, накажите меня! – завыл рыжий лис с белой мордой. – Только их, их не трогайте!

Толстый лис в плаще с капюшоном вырвал у него из рук лисенка, высоко поднял, держа за шиворот. Ху Сюань недовольно подумала: «Нельзя так с лисятами обращаться».

– Нет! Нет! – провыл рыжий лис с белой мордой, бросаясь на толстого лиса и пытаясь отнять у него лисенка.

Толстый лис отпихнул его задней лапой, перехватив лисенка. Раздался хруст, и в его руке повисло уже мертвое маленькое тельце.

Глаза Ху Сюань застыли. Это было лисоубийство. Толстый лис свернул лисенку шею с таким видом, точно цыпленка на обед разделывал, потом отшвырнул трупик в сторону и наклонился, чтобы отнять второго лисенка у лисицы. Он и этого собирался убить!

В глазах у Ху Сюань потемнело на долю секунды, темнота сменилась красной поволокой. Гнев, захлестнувший ее, был настолько силен, что Ху Сюань потеряла над собой контроль. Ее уже не заботило, что вылезли уши и все девять хвостов, что шерсть встала дыбом, что глаза налились кровью. Она легко могла бы вышибить дверь и ворваться туда. Нескольких взмахов когтей хватило бы, чтобы разделаться с убийцей, и второй лисенок был бы спасен. Именно это она и собиралась сделать, но кто-то схватил ее сзади, зажал ей рот и утащил прочь.