Сад чудес и волшебная арфа

Имелось в Бельвиле и множество признаков присутствия знаменитой духовидицы. В витринах магазинов висели объявления, что там принимают заказы на «платья, сшитые вручную по последней моде в оттенках розового и стиле Прорицательницы. А также на красные бархатные накидки». Рядом с объявлениями были прикреплены нарисованные от руки цветные эскизы. Дамы толпились у витрины модистки и вывешенного там плаката, поясняющего, что в ближайшие дни из Америки ожидается поставка «шляпок наподобие той, что носит Прорицательница». Лаванда шла вперед, перекинув через руку корзинку, на дне которой прятался зонтик. В обувной лавке тоже шумели, и гомон явно усиливался. Скопировать уникальные сапожки Аллегры Траут наверняка будет сложно, но для этих дам, похоже, мир рухнет, если у них не будет такой же пары. Духовидица только что прибыла, а уже породила нешуточный ажиотаж среди тех, кто имел дело с тканями, мехами и кожей. Дамы трепетали и умоляли привезти им модные вещи к визиту принца Уэльского, но это, понятное дело, было совершенно нереально.

Одна из дам, что покупали у Лаванды цветы на привокзальном рынке, оторвалась от витрины модистки и приветствовала девушку:

– Какое у вас интересное платье, мисс Фитч. Приятное своей старомодностью.

Ни одну из стильных вещей, выставленных на продажу, Лаванда себе позволить не могла. Отправившись в чайную лавку Блэклока, она сосредоточилась на самом необходимом: чае и овсянке. После платы гробовщику ее кошелек заметно потощал. Девушка остановилась перед витриной чайной лавки, чтобы отдышаться, и напомнила себе проявлять сдержанность. В искушениях у Блэклока недостатка не было. Но стоило ароматам дальних стран проникнуть в ноздри, как самообладание вырвалось из-под контроля, и хозяин, мистер Блэклок, понял, что эту покупательницу легко поймать на крючок. Окно, в котором отражалось костлявое тело Лаванды в воздушном наряде, украшала прекрасная коллекция чая, кофе, сахара и бренди.

Внезапно позади появилась другая, более высокая фигура, словно взявшая ее в темную рамку.

Высокое отражение звучным голосом произнесло:

– Вы порекомендовали бы это заведение, мисс Фитч?

Лаванда повернулась. Это был Роберт Траут. Он запомнил ее имя. Девушка огляделась и не увидела поблизости никаких признаков его рослой спутницы под вуалью, знаменитой духовидицы. Мужчина, даже не путешествуя, сохранял привычку превосходно одеваться. Твидовый костюм выглядел новым, как и шляпа-цилиндр. Шею охватывал пластрон с широкими, как у шарфа, концами, скрепленный золотой булавкой, – совершенно нехарактерная для Бельвиля вещь. В руках у Роберта была книга в кожаном переплете, тоже необычное явление для их деревни. Лаванда никогда не видела, чтобы кто-нибудь ходил с книгой. Из нагрудного кармана Роберта выглядывал карандаш. Может, для записи сообщений от усопших?

– Мисс Фитч?

Он ведь задал вопрос. Припомнив вчерашнюю перекошенную блузку, Лаванда на мгновение онемела, хотя не была уверена, что Роберт Траут это заметил. И решила вести себя как ни в чем не бывало.

– Рекомендовать? – пробормотала она. – Почему бы и нет. Весьма. – Нет, слишком неопределенно. Надобно уточнить. – У Блэклока лучший чай в Бельвиле, если вы ищете именно чай. У него еще и французский бренди продается. – Последнее она добавила, дабы показать, что их деревня не чужда столичных веяний, а здешние духи, возможно, поддерживают заезжих спиритистов.

Она раскрыла зонтик, чтобы создать видимость уединения, а Роберт Траут придвинулся. Они стояли под зонтиком, словно под крышей шатра, отделенные от остального мира. Эта крыша просвечивала, отбрасывая мягкий свет и смягчая изуродованную сторону лица мужчины. Он листал страницы книги, погрузившись в глубокие раздумья.

Тишина тяжело ударила Лаванде по ушам.

– Полагаю, вы находите нашу деревню скучной, – осмелилась нарушить молчание она, – ведь вы и Аллегра люди светские, искушенные. – Лаванда подозревала, что называет его напарницу слишком фамильярно, но не знала, как к ней обращаться: мисс, миссис, мадам, госпожа или еще как-то?

Ее слова, задуманные как безобидное замечание, вызвали тень у него на лице, и девушка пожалела, что завела разговор об этом.

– Мы здесь собираемся работать, – ответил он глухим, тоскливым голосом. Как будто работа не доставляла ему радости.

Дамы с похожими корзинками, подзадоренные видом Лаванды, беседующей с приближенным к провидице, начали проявлять явное любопытство.

Девушка наклонила зонтик, чтобы прикрыть их обоих от дотошных взглядов.

– Наверное, вы имеете в виду общаться с мертвыми, мистер Траут?

– Да, я буду помогать Аллегре, – ответил тот. И больше ничего. Он всегда такой скрытный?

Нет уж, она его додавит.

– А могу я спросить, сэр: вы сказали тогда на вокзале, что мы станем свидетелями чудес Прорицательницы «до того, как выпадет снег». Но сейчас только начало сентября. Обычно, за редким исключением, снег выпадает только в ноябре. Почему мы должны ждать так долго, чтобы увидеть ее чудеса? Что она будет делать все это время?

Опять эта скорбь. Где вчерашний оживленный, пылкий джентльмен, готовый молиться на ее цветочную тележку? Последний вопрос Лаванды его либо утомил, либо разозлил: она не понимала.

– Главное действо Аллегры требует тщательного изучения и длительной подготовки, – сухо пояснил Роберт. – А все это время она будет на вокзале гадать желающим на картах Таро, а также на чайных листьях. Это разожжет в людях аппетит и подогреет интерес к ее способностям пророчицы. К тому же подобное общение помогает ей уловить психический пульс общества, понять, куда мы попали. Аллегра считает гадание на Таро и чаинках важной вспомогательной работой. – Он тяжело вздохнул. Тень на лице стала глубже, и он решил сменить тему. – Вчера вы были в трауре, мисс Фитч. А сегодня от него не осталось и следа. Что случилось?

– Я решила, что пора его снимать, – заявила Лаванда. Чуть не добавив – «и даже заплатила гробовщику».

– Кого вы потеряли? Если мне будет дозволено поинтересоваться.

– Отца. Чуть больше года назад. Что же касается призвания мисс Аллегры, – Лаванда рискнула все-таки говорить о пророчице как о незамужней. Если это не так, ее поправят, – в этих краях у нее не будет недостатка в работе, потому что, хоть у нас уже давно не было вспышек холеры, поминальные звоны церковных колоколов все равно слышны часто. Это вполне может надолго задержать и мисс Аллегру, и вас здесь, в Бельвиле. А мы все с нетерпением ждем новостей из потустороннего мира.

Вроде речь шла о смерти. Но Роберт не поправил Лаванду, так что, похоже, Аллегра ему не жена. Зато сказал:

– Даже самым прекрасным цветам, мисс Фитч, суждено превращаться в нечто вполне материальное.

Это что, такая загадка? Возможно, Роберт намекал на ее букеты с вокзала. Лаванда подумала, нашел ли он, куда их все расставить. Интересно, что он сделал с пакетиком тысячелистника. Вручил какой-нибудь молодой леди? Или отдал Аллегре? Лаванде хотелось нанизать все его слова на нитку и спрятать, чтобы потом доставать, перебирать и обдумывать, поэтому она изо всех сил старалась внимать его изысканным речам. Ведь ей давно уже не доводилось слышать столь изящных высказываний: с тех самых пор, как расстроилась помолвка с человеком, любившим выражаться утонченно. С Арло Снуком они общались на сугубо домашние темы абсолютно просторечным языком; с миссис Клемент Роуз все беседы за чаем с пирожными сводились к обсуждению завидных холостяков, кои были хоть и весьма прагматичны, но напрочь лишены даже намека на утонченность и поэтичность.

Лаванда стремилась соответствовать красноречию Роберта.

– Но, мистер Траут, ведь материя порождает еще больше цветов. – Это наблюдение Лаванда почерпнула из книги мисс Эдгартон и чудесных сезонных превращений в собственном саду.

– Какая очаровательная чувствительность, – заметил Роберт.

Лаванду смутила его манера обрывать нить разговора, которому она пыталась придать более глубокий смысл.

– А вы с мисс Аллегрой уже приступили к работе?

Нетронутая сторона лица Роберта потемнела, напомнив Лаванде о мелькнувшей чуть ранее неприязни к этой самой «работе». Девушка пыталась нащупать подход к нужной теме, лавировала, перепрыгивая с одной мысли на другую, словно ялик с волны на волну на заливе под сильным ветром. Ее даже потряхивало. Так ведь и зонтик можно ненароком вывернуть наизнанку. Нет, надо взять себя в руки. Она как раз вошла во вкус и хотела знать.

– А где вы, сэр, с мисс Траут ведете… работу?

Лицо мужчины вспыхнуло, стало настороженным, испуганным, напряженным. Похоже было, что он вовсе откажется отвечать. Но все-таки ответил, причем тем же звучным голосом, в котором тем не менее слышалась опаска.

– В разных местах. Мы много читаем газет и разных документов. Посещаем кладбища. Аллегра ходит туда подпитываться энергией усопших.

– А вы, сэр, сопровождаете ее?

Роберт пожал плечами.

– Иногда. Если нужно что-то записать или еще как-то быть полезным. На самом деле, я и сейчас направлялся на кладбище, но увидел, как вы созерцаете эту витрину, и понял, что пообщаться с вами куда более приятная перспектива, чем рассматривать унылые надгробия.

Вверху пролетела стая ворон, словно промелькнуло темное покрывало.

– Мисс Фитч, а не поговорить ли нам о каких-нибудь милых пустяках? Я так устал от мрачных, сложных тем, да и день необыкновенно хорош.

– А я знаю загадку, сэр… – вырвалось у Лаванды, словно из прохудившейся дамбы.

Слово «загадка» оказало на Роберта просто волшебное действие: поникший вид словно метелкой смело.

– Итак, мисс Фитч, вы сбрасываете траурные одежды, а с вашего языка готовы слететь загадки. Поведайте же их мне.

– Что и тебя, и меня надолго переживет и вовек не умрет? – Лаванда лихо наклонила зонтик. Она уже тысячу лет не беседовала с истинным джентльменом. Обмен фразами, когда у нее покупали цветы, не в счет. Мужчин, которых миссис Роуз, лелея радужные надежды, представляла Лаванде, тоже можно не учитывать. В этой скромной девушке всегда крылась кокетка? Она же никогда в жизни не загадывала загадок, даже юному Арло.

Роберт приподнял шляпу и почесал затылок, размышляя.

– Пожалуй, ответа мне не угадать, мисс Фитч. Лучше скажите его сами.

Лаванда пискляво, но весьма кокетливо хихикнула.

– Так книга же, например, та, которую вы сейчас трепетно прижимаете к груди. Этот томик наверняка переживет нас обоих.

Роберт широко улыбнулся. Более великолепных зубов она за свои двадцать восемь лет еще не видела. Надо почаще загадывать ему загадки.

Несколько покупателей зашли в «Блэклок», и над дверью прозвенел колокольчик.

– Как ни удивительно, мисс, но вы правы, – согласился Роберт. – Стихи мистера Уитмена вне времени, а их глубина бессмертна.

Ага, значит, вот каков у нас мистер Уитмен.

– И как называется столь замечательная книга, сэр?

– «Листья травы», – объявил Роберт с такой силой, с таким восторгом, что невредимая половина его лица побагровела почти так же сильно, как и поврежденная.

Листья? Травы? При мысли, что книга может иметь отношение к ботанике, сердце у Лаванды заколотилось.

– На вокзале вы заверили, что я услышу слова Уитмена, – напомнила девушка. – И я, – она опять позволила себе невиданную смелость, – настаиваю на этом.

– О, мисс Фитч, пожалуйста, обязательно настаивайте. Прямо сейчас на это, увы, нет времени, но я не желал бы ничего лучшего, как поделиться гением Уолта Уитмена. Ему необыкновенно удается тема смерти: среди множества других ее он излагает наиболее лирично.

И снова Лаванде захотелось законсервировать слова Роберта, как свеклу в рассоле, или сохранить: рисованным изображением на холсте либо новым изобретением – дагерротипом, парами ртути на серебряной пластине, чтобы позже обстоятельно обдумать.

Дальше по улице, через несколько магазинов раздался пронзительный женский вопль.

– Роберт! Поторопись!

Лаванда узнала голос Аллегры Траут. Это что, ее привычная манера постоянно тянуть его за собой, как медведя на цепи? Разве он не может позволить себе несколько праздных часов, дабы познакомиться с деревней, в которую недавно прибыл?

Да, там в своих остроносых сапожках стояла Аллегра. Не в алой накидке, а в длинном пальто цвета непроглядной тьмы и шляпке с вуалью. Ее увидели и другие. Несколько дам бросились к пророчице с маленькими книжечками в руках, вероятно, желая заполучить автограф знаменитости, предположила Лаванда. Это отвлекло Аллегру, она просияла, купаясь в лучах славы, и принялась подписывать протянутые книжечки.

Мимо молнией промелькнула ворона, спикировав так низко, что едва не задела крыльями перья на шляпке одной из поклонниц.

– Я должен идти, – сказал Роберт. – Но было бы просто упоительно, если б вы когда-нибудь удостоили меня еще одной загадкой: это привнесло бы в мою жизнь немного света – а свет нужен нам всем.

Лаванда никогда не считала себя светоносцем и чуть не рассмеялась.

– Я с нетерпением жду и листьев, и травы, и как можно больше… – начала она.

Но обратилась в пустоту, потому что высокая фигура Роберта уже отступила, присоединившись к Аллегре, и они оба повернули в сторону кладбища Святого Фомы.

Да, такова жизнь. Слов всегда больше, чем времени, чтобы их высказать. Лаванда глянула вниз. Пуговицы на платье, мамином платье, были застегнуты ровно.

Она закрыла зонтик и вошла в чайную Блэклока.

– Я уж думал, вы никогда не переступите через мой порог, мисс Фитч, – с озорным видом ухмыльнулся мистер Блэклок. – Похоже, вам с этим джентльменом нужно было многое обсудить. Я не мог не увидеть вас в окно. Может, он попросил вас сопровождать его на предстоящий бал в честь визита принца Уэльского?

Ах да, ведь зонтик-то был повернут в другую сторону и скрывал их от уличных зевак. Зато у мистера Блэклока имелась отличная возможность подглядеть пикантное зрелище. Нужно поскорее отвлечь его внимание.

– Покажите мне, пожалуйста, последнюю партию чая, – горделиво попросила Лаванда.

Обрадовавшись возможности услужить, мистер Блэклок повел ее к ящику[14], в котором, по его словам, специально по заказу к королевскому визиту ему привезли прекрасный черный чай с заметным привкусом апельсина. Лаванда вдохнула пьянящий аромат чая, ощутив такое же сильное удовольствие, как от цветов. Она представила, как пьет его с хлебцами, соленьями, булочками, фруктовыми лакомствами. Осмелилась вообразить, что пьет его вместе с Робертом – совершенно безумная фантазия, – а он выпрашивает у нее еще одну загадку, и вся его легендарная жизнь, разворачиваясь в изящных словесных завитушках, вливается в ее жаждущие уши. Или между чтениями книги Уитмена.

– …это большой заказ, ящик полнехонек, но этот товар непременно разлетится с полок, как будто ему крылья приделают, – продолжал между тем мистер Блэклок. Продавцом он был непревзойденным, убедительным, красноречивым. Спросил Лаванду, не хочет ли она попробовать.

Лаванда отказалась, доверившись высокой репутации лавки. Отец, а прежде и мать, много лет были постоянными клиентами Блэклока.

– Я возьму весь, – заявила она купцу.

– Весь пакетик, мисс Фитч? – Блэклок уже держал наготове свернутую фунтиком бумагу.

– Нет, уважаемый, весь ящик.

Свет нужен нам всем.

Часть денег, полученных от Роберта Траута за цветы, до сих пор хранилась у нее в кошельке. Да и монарший визит должен принести какую-никакую прибыль за контракт на цветы, заключенный с сельским советом. Ей тоже нужно немного света. Почему бы хоть ненадолго не отбросить аскезу? И день для этого весьма подходящий: Лаванда сняла траурное облачение и заговорила со светским джентльменом. Слишком много времени она, если не была занята в саду, проводила, изнывая на обморочной кушетке в гостиной, охваченная унынием по поводу окончания цветочного сезона.

Штопать носки, варить яйца – в этом вся жизнь? Последние месяцы Арло Снук со свойственной ему мягкостью поддразнивал Лаванду за привычку валяться на обморочной кушетке, называл ее меланхоличной, как глициния, и пытался вернуть к жизни. «Венди, не хочешь сходить со мной за грибами?» Такой хитрый заход. «Или на рыбалку? Или за дикими яблоками?» Он то и дело уговаривал ее подняться с обморочной кушетки. И поступал правильно, встать было нужно! Зачем предаваться унынию? Гробовщику заплачено. Улицы Бельвиля уже увешаны гирляндами, а вскоре она получит хорошие деньги от комитета по украшению. Придется оголить весь сад. Печально, конечно, но это позволит остаться в живых и сохранить крышу над головой. А возможно, даже и отремонтировать ту самую крышу.

Лаванда погрузилась в какой-то пушистый сон наяву.

– Вы уверены, мисс Фитч? – мягко напомнил лавочник. – Это очень много, учитывая, что пить его будете в основном вы с мальчиком.

– Я беру все, сэр, – повторила девушка.

Смущение вскоре улетучилось из глаз мистера Блэклока, как будто старая дева, купившая целый короб чая, возможно, на всю оставшуюся жизнь, была совершенно обычным явлением. Он достал большой мешок, пересыпал в него чай и перевязал веревкой. Лаванда еще взяла пакетик лакрицы. Мешок с чаем был слишком велик и в корзинку не помещался, но Лаванда придумала, как утащить и его, и корзину, и зонтик.

Неся мешок по улицам мимо лавок жестянщика, сапожника, стекольщика, кузнеца, бочара, литографа и бакалейщика, Лаванда напрягала все извилины, стараясь оправдать трату. Миссис Клемент Роуз будет в восторге и станет чаще приходить. Небольшому пакетику на Рождество наверняка обрадуется Зилла Корделл, директриса Кобургской женской академии. Мисс Корделл продолжала интересоваться своими ученицами даже после того, как они оканчивали академию, и всегда рассылала им святочные открытки с написанными от руки мудрыми поучениями, наподобие:

«Помни, девочка, что нужно оставаться верной себе. Не стоит сгорать в огне, как бумажная балерина из сказки господина Андерсена “Стойкий оловянный солдатик”, которая притворяется историей любви, а на самом деле пропагандирует дальнейшее закабаление женщин».

Лаванда любила свою учительницу, но как же хотелось, чтобы мисс Корделл просто пожелала ей счастливого Рождества.

В любой обычный день большой мешок в руках мог показаться Лаванде громоздким, но только не в этот. Пахнущий апельсином сверток был удобным, словно мягко скрученное одеяло. А уж аромат был куда приятнее запаха лошадиных отходов, обычного для этих улиц. Для улиц, по-прежнему кипевших жизнью, которую Лаванда сейчас осознавала лишь отчасти, поскольку мысли ее вертелись вокруг того, что она успела выяснить за этот день:

Аллегра Траут оказалась мисс.

Мистер Уитмен, вероятно, садовник или ботаник.

Роберт Траут любит загадки.

Что еще?

Аллегра Траут околдовала весь городок.

Роберт Траут зачаровал Лаванду, заставив купить огромное количество чая. (Он, конечно, не был непосредственной причиной этого расточительства, но девушка не сомневалась, что обмен мнениями подстегнул ее порыв.)

Что еще?

Свет нужен был им всем.

И только вернувшись домой на Пиннакл-стрит, Лаванда поняла, что забыла купить овсянку.

Глава 4

Принц Уэльский так и не прибыл. Точнее, он и его свита прошли на корабле недалеко от берега, но пришвартоваться не решились, боясь массовых беспорядков, которые могли спровоцировать присутствовавшие в толпе оранжисты[15]. Деревенский глашатай назвал это зрелище самым прискорбным: потрясенные лица обманутых в своем ожидании встречающих – фермеров с семействами, которые тряслись в фургонах по разъезженным пыльным дорогам, прифрантившихся барышень, плачущих малышей и множества тех, кто приложил немалые усилия, чтобы украсить улицы.

Фонарные столбы были расцвечены венками и гирляндами, ради которых Лаванда опустошала сад и старательно их плела. Но собранные цветы теперь бессмысленно увядали на церемониальных арках, воздвигнутых для королевского визита. Все сокрушались при виде этого печального зрелища. Вместо Бельвиля принц высадился в Кобурге, и там в Парадном зале был дан бал.

Несколько дней спустя миссис Клемент Роуз, которая, принарядившись, тоже стояла на причале, сообщила Лаванде, что все были просто убиты разочарованием из-за несостоявшегося монаршего визита. Девушки вокруг обливались слезами.

Как ни странно, но это неосуществившееся событие, этот провал все же повлиял на то, что произошло в дальнейшем. На рассвете у парадной двери Лаванды остановился фургон, с необыкновенной пунктуальностью присланный комитетом по украшению. Она была довольна до дрожи и даже встряхнула головой, отчего спутанные волосы взлетели вверх: этот фургон, точно в назначенный срок оказавшийся перед дверьми, привез желанный гонорар. Измученная возней с цветами, девушка спала крепко и долго. Они с Арло трудились почти всю ночь. Он держал фонарь, а Лаванда в невероятном количестве лепила букеты, гирлянды, венки. Луч света позволил ей работать, но изнурительный труд вымотал обоих. Получился этакий цветочный марафон. Последний урожай сезона. Лаванде пришлось разорить сад. Ей будет ужасно не хватать всего этого: пламени пурпурной наперстянки, ярких оранжевых шариков физалиса, аромата, разливавшегося по саду в предзакатные часы. Секатор дрожал в руке, готовый сделать первый разрез, крючки и веревка сложены рядом, девушка бросила последний взгляд, вдохнула вечернюю сладость и приступила к казни. Крики цветов терзали ее так сильно, что она попросила Арло петь – что угодно, что в голову придет. Он спел «Старое дубовое ведро». Прекрасный мальчишеский голос сорвался лишь раз или два. Затем перешел к «Мысу Энн», потом к «Молли Боун», отчего у Лаванды полились слезы, затем, чтобы эти слезы высохли, Арло спел рождественский гимн «Добрый король Вацлав», ловко перекроив поэтические строки и назвав Лаванду королевой, а себя ее пажом и насмешливо добавив, что король все-таки облагодетельствовал визитом жителей побережья залива Квинте. Шалость парнишки и его звонкий голос, действительно, волшебным образом подействовали на девушку, рассмешив ее.

Работу они закончили уже под утро, а затем уснули. Лаванда, слишком измученная, даже до спальни не добралась, не говоря уж о том, чтобы переодеться в ночную рубашку. Так и рухнула на обморочную кушетку в гостиной, даже не сняв сапоги. Резкий, настойчивый стук в дверь вырвал Лаванду из тяжелого сна. Конечности болели, сердце тоже. Но продажа цветов означала крышу (пока еще протекающую) над головой и у нее, и у мальчика.

Она открыла дверь.

Три дамы – члены комитета по украшению – распорядились унести гирлянды, венки и букеты. Они казались довольными. Пресс-секретарь, миссис Кастри, отличавшаяся исключительной строгостью, пояснила, что цветочные изделия сначала доставят к месту празднования встречи с принцем, а позднее возница вернется к Лаванде и расплатится с нею. Лаванда не понимала, почему это нельзя сделать сразу, но на ее вопрос суровая дама напомнила о письменном соглашении. Миссис Кастри надменно посоветовала девушке освежить память, заглянув в свою копию договора, где указывалось, что оплата предусмотрена после доставки цветов к месту торжеств. Лаванде оставалось только ждать, дав отдых донельзя усталому телу, пока возница не вернется с деньгами, которые ей должны.

Лаванда сварила яйцо, ругая себя, что забыла купить овсянку. Потом съела его с нарезанным сырым луком: с ним было сытнее. Из комнаты Арло не доносилось ни звука. Вытирая тарелку, девушка задумалась, не пригласили ли Аллегру Траут с ее репутацией знаменитой духовидицы на встречу с принцем Уэльским? Ведь это означало, что там может быть и Роберт. Возможно, если они встретятся снова, он расскажет Лаванде об этом грандиозном событии, потому что она сама слишком устала от возни с цветами и совершенно не в состоянии тащить свое изможденное тело по улицам, дабы лицезреть принца. Миссис Клемент Роуз не преминула бы упрекнуть ее, что Лаванда так глупо упустила шанс всей жизни. Но миссис Роуз не трудилась всю ночь в саду, сгорбившись под лучом фонаря.

После яйца с луком Лаванда снова уснула. А позже в дверь громко постучали. Обещанный гонорар! Когда она открыла дверь, возница, которого она смутно помнила по встрече на рынке, пожелал ей доброго дня. Неужели она так долго спала и прошло уже столько времени? Лицо у возницы было мрачным. Девушка посмотрела вокруг, день казался прекрасным, небо радостно-голубым. Почему же тогда лицо у этого пройдохи такое угрюмое?

– Принца не будет, мисс Фитч, – сообщил он.

Лаванда не могла понять, что он имеет в виду, и потребовала объяснений. И узнала, что из страха перед оранжистами принц вместе со всей свитой проплыл мимо. Хоть для деревни это было весьма досадно, но Лаванда не могла взять в толк, как подобный поворот событий должен влиять на нынешнюю сделку.

– Очень жаль, – ответила она возчику. – Однако я жду платы, как и было договорено. Надо понимать, все гирлянды, букеты и венки благополучно доставлены?