Рука Короля Солнца

– Думаю, ничего не выйдет, – ответила лисица. – Ты никогда не сможешь стать человеком, потому что хочешь быть котом, который ведет себя как человек. Но мир этого никогда не примет.

И она исчезла в облаке рыжего меха.

Кота убили на рассвете, его сердце и пятый палец вырезали и передали ученым, изучавшим демонологию.

Голос императора лично отправился, чтобы арестовать любовницу судьи, но хитрую лисицу так и не нашли.

Рука-Вестник сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, на губах его играла улыбка.

– Как тебе моя история, мастер Вен?

Проктор с озадаченным видом за нами наблюдал. История, которую рассказал Рука-Вестник, была совершенно необычной и больше походила на народную сказку или легенды, что рассказывают возле костра, чем высокую сиенскую литературу.

А я чувствовал себя так, будто стоял на краю пропасти. Я не сомневался, что результаты моих экзаменов зависели от моих следующих слов. Вне зависимости от моего статуса Рука-Вестник увлек меня в сторону от обычных способов оценки, предложив взамен решить сложную задачу. И почему именно эту?

Его история не имела особого смысла в качестве аллегории сиенской доктрины, но напомнила необычную мыслительную задачу, которую нередко предлагал мне Коро Ха, и его предупреждение о том, что моя лояльность будет постоянно подвергаться проверке из-за происхождения – и я должен проходить тесты безупречно, не оставляя места сомнениям, если хочу стать Рукой императора. В конце концов, империя ни за что не даст потенциальному врагу столь могущественное оружие, как магия.

Я понял, что сейчас мне предложено именно такое испытание. А вместе с этим осознанием стала ясна цель данной истории.

– Эта история предназначена для детей, чтобы познакомить их простыми словами с грубой правдой жизни. Она практически не обладает литературными достоинствами, но ее тема бесценна и понятна тем, кто стоит перед выбором, кому отдать свою лояльность. Ни одного провинциального студента не следует допускать до экзаменов, не познакомив с ней.

Проктор фыркнул, прижал руку к губам и смущенно покраснел.

Улыбка Руки-Вестника стала шире – слегка, но достаточно.

– Проктор Лин, пожалуйста, запиши, что мастер Вэнь обладает безупречным пониманием имперской доктрины, – сказал он. – А также отметь, что он руководствуется практическими соображениями в том, что касается литературы, и тонкой оценкой проблем, существующих в дальних провинциях империи. И добавь, что он получил мои самые высокие рекомендации, а также твои.

Проктор нахмурился и смущенно открыл рот, но сделал соответствующие записи, как было велено. Рука императора встал, убрал кисти рук в рукава и поклонился.

– Я надеюсь, тебя ждет прекрасное будущее, – сказал он.

Некоторые мгновения остаются в памяти, и мы возвращаемся к ним всю жизнь. Аромат лаванды будет вызывать у меня воспоминания о первом романтическом чувстве, оглушительный грохот и запах горелого камня бутылки с зажигательной смесью останутся со мной навсегда. Таким же моментом была ночь, когда бабушка дала мне имя, и та, когда я попытался свернуть с пути и она вырезала на моей ладони ведьминские отметки. Улыбка и силуэт шагавшего прочь от меня Руки-Вестника стали еще одним таким мгновением.

Глава 5. Висящий фонарь

Приглашение на банкет во дворце губернатора принесли в дом господина Йата до того, как я там появился. Еще не было сделано никаких официальных заявлений, и Коро Ха объяснил мне, что финальные таблицы находятся в стадии составления.

– Но имена студентов, показавших выдающиеся результаты, уже известны, – сказал он, с гордостью читая и перечитывая мое приглашение.

После необычного испытания, предложенного мне Рукой-Вестником, я предполагал, что должен получить высокую оценку. И тем не менее испытал облегчение, увидев свое имя на конверте с печатью губернатора.

Когда спустились сумерки, у ворот скромного дома господина Йата нас ждал паланкин. Мы надели свои лучшие, яркие одежды, изысканно скроенные и украшенные вышивкой.

Коро Ха настоял на том, чтобы я распустил волосы, и они спадали на плечи, как у Руки-Вестника, в соответствии с современной сиенской модой. По дороге в особняк губернатора он сам то и дело резкими движениями пытался поправить свои вьющиеся волосы, но они прятались под шапочкой наставника.

В течение последних пяти дней в особняке царила торжественная и сдержанная атмосфера; сейчас же ее сменили веселье и яркие цвета. На веревках, натянутых между воротами и залом для приемов, висели бумажные фонарики, которые расцвечивали мраморные плитки площади в красно-золотые тона. Слуги выкатили наружу бронзовые жаровни для благовоний и расставили их по периметру сада, и их головокружительные ароматы мешались с запахами сливового вина и великолепных деликатесов.

Стюард проводил нас с Коро Ха на наши места, мое – ближе к началу длинного стола, рядом с другими добившимися успеха кандидатами, а Коро Ха – в конце, вместе с прокторами и наставниками. На столах уже стояли маленькие блюда с арахисом, политым уксусом, и капустой, замаринованной в остром перечном соусе, напитки лились рекой.

– И снова привет! – поздоровался со мной сидевший справа юноша и широко мне улыбнулся. Какая удача, что мы оба сдали экзамены. Я Лу Чистая-Река.

– Вэнь Ольха, – представился я и слегка поклонился.

Я заметил, что его одежда сшита из более грубого материала, чем моя, и к тому же вышла из моды. В сочетании с цветом кожи – скорее как у моей бабушки, чем у меня, – это вызвало у меня вопрос: каким образом он получил право сдавать имперские экзамены, – и я спросил, чем занимался его отец.

– О, он обычный фермер, – ответил Лу Чистая-Река. – Когда я был маленьким, каждое хозяйство в нашей деревне выделило определенную сумму на образование самого способного ребенка. – Он ухмыльнулся и показал на себя. – И они не зря потратили свои деньги, верно?

– Тебе повезло, – сказал я. – Представляешь, что было бы, если бы ты потерпел неудачу?

– Ха! Если бы я сейчас не сидел здесь, я бы уже, наверное, бросился вниз с самой высокой скалы.

Мы рассмеялись, и напряжение, которое копилось во мне на протяжении нескольких лет, наконец отступило. Это была реальность. Я сдал экзамены. И через месяц, возможно, начну изучать магию в качестве ученика Руки императора.

– За то, чтобы нам не пришлось совершать самоубийство! – радостно объявил я и поднес к губам чашу со сливовым вином.

Другие успешные кандидаты – всего пятнадцать человек – меня с энтузиазмом поддержали, и мы осушили наши чаши.

Самые невероятные блюда, деликатесы из разных уголков империи сменяли друг друга на нашем столе, более изысканные и восхитительно вкусные, чем те, что готовили на кухне моего отца, экзотические и возбуждавшие мои не слишком искушенные, но пытливые аппетиты: угри, тушенные в густом соусе из сои, сахара и соли; корнеплоды, тонко нарезанные и зажаренные в остром масле чили; сочная запеченная козлятина; сырая рыба, которую подавали на подушке из жемчужного риса; грушевое вино, такое сладкое, что рядом с ним мед казался кислым; и еще множество напитков из яблок, слив, ячменного солода, сорго и даже молока кобылиц.

Пир сопровождали поразительные представления. Сначала перед нами выступила оперная певица, чей мелодичный голос парил между потолочными балками, заставив все разговоры смолкнуть, и мы слушали ее, охваченные благоговением.

Затем появились кружившиеся под бой барабанов и цитр танцоры с привязанными к пальцам лентами. Когда они покинули сцену, их сменил высокий мужчина в длинном плаще из черного бархата с белой шелковой подкладкой.

На голове у него была корона с множеством подобных рогам оленя зубцов, спускавшихся на лоб, и красно-желтая маска на лице. Он склонился в глубоком поклоне, и бело-черные складки плаща набежали друг на друга, точно волны, создавая рисунок, струящийся точно живой.

– Меняющий лицо! – прошептал Чистая-Река. – Мне рассказывал мой наставник. Он видел их после того, как сдал свои экзамены в Центральной крепости. Они выступают только по приказу императора.

Оркестр заиграл на тростниковых дудочках и скрипках медленную пронзительную мелодию, Меняющий лицо сделал несколько неспешных шагов к краю сцены, каждое его движение сопровождали наклон головы и взмах плаща. Позолота на короне вспыхивала в сиянии ламп, установленных на сцене.

Развернув плащ с белой подкладкой, Меняющий лицо провел рукой над маской, которая исчезла, а на ее месте появилась другая – серебристо-голубая с нарисованным на ней оскалом летучей лисицы. Все вокруг одновременно вскрикнули, не успев понять, что произошло – вспышка цвета, взмах руки и шорох шелка.

Под действием вина я подумал, что, возможно, Меняющий лицо использовал какой-то вид магии, но не почувствовал ни лихорадочного жара, ни приятных мурашек или даже жесткого ощущения магии губернатора. Значит, это всего лишь трюк, хотя такой быстрый и тщательно замаскированный, что я даже представить не мог, в чем он заключался.

Музыка стала громче и быстрее, а шаги Меняющего лицо стремительнее и сложнее. К концу представления он с такой скоростью менял маски, что мне удавалось заметить только одну из трех, все остальные превратились в калейдоскоп красок и форм.

Наконец последняя маска исчезла, и мы увидели его лицо. Он низко поклонился и покинул сцену под аплодисменты, от которых дрожал зал еще долгое время после того, как он ушел.

Меняющий лицо стал последним номером в развлекательной программе, и, когда он покинул зал, к нам присоединились члены ученой элиты Найэна. Они двигались вдоль стола, по очереди приглашая нас присоединиться к их сообществам. Сначала шли писари, многие ненамного старше нас, следом за ними – мелкие представители бюрократии, затем магистраты сельских поселений и потом двух крупных городов Найэна – Крепости Заходящего-Солнца и Крепости Морской-Стены.

В конце к нам присоединились четыре магистрата, правивших Восточной крепостью. В юрисдикции каждого находилась четверть города, и у каждого на правой руке имелась императорская тетраграмма. Я делал глубокие вдохи, чтобы у меня прояснилось в голове, и постарался произвести наилучшее впечатление. Если я не занял первое место по итогам экзаменов, я мог рассчитывать получить назначение в кабинет одного из них. А если я сумею себя там как следует проявить, возможно, когда-нибудь стану учеником колдуна.

Один из светил, Рука-Нефрит, наклонился ко мне, когда называл свое имя.

– До меня дошел слух, – прошептал он мне на ухо, – слуги болтают, будто Рука-Вестник провел один из твоих экзаменов, это правда?

– О, на самом деле не произошло ничего особенного, – ответил я с притворным видом, как учил меня Коро Ха вести себя рядом с теми, кто занимал более высокое положение, – вероятно, ему стало скучно и он решил развлечься, послушав мое жалкое представление.

– Какой острый ум! – заявил Рука-Нефрит. – Кто твой наставник, мальчик?

Я кивком показал на Коро Ха. Рука-Нефрит заговорщически мне улыбнулся, сказал, что вскоре его племянник приступит к обучению и, шаркая, направился к моему наставнику. Остальные наблюдали за происходящим широко раскрытыми глазами, а Коро Ха едва не лишился чувств, когда увидел, что к нему приближается Рука императора.

Чистая-Река хлопнул меня по спине.

– Не забудь про нас, когда будешь стоять рядом с Троном тысяч Рук.

Я скромно рассмеялся, мысленно представив, что, если ступлю на золотую дорогу, лежавшую передо мной, его слова могут оказаться пророческими.

Губернатор, Голос Золотой-Зяблик шли последними, замыкал шествие Рука-Вестник. Они низко нам поклонились, словно мы уже стали уважаемыми слугами императора.

– Теперь я могу сообщить, что пятнадцать соискателей, иными словами – вы все, признаны достойными нести гражданскую службу во имя императора, – объявил он. – Мы должны поблагодарить ваших наставников за бесчисленные часы, которые они потратили на то, чтобы превратить ваши умы в яркие драгоценности цивилизации.

Он снова поклонился, на сей раз дальнему концу стола, и мы последовали его примеру. Коро Ха, который сиял от гордости, поймал мой взгляд.

– Некоторые из вас, – продолжал губернатор, – до сих пор жили в этой развивающейся провинции как бедные сыновья крестьян. Да будет вам известно, что не имеет значения, откуда вы приехали, – если вы будете упорно трудиться, перед вами откроется дорога в Северную столицу и к подножию Трона тысячи Рук.

Мы принялись аплодировать, а губернатор сделал шаг назад, уступая место Руке-Вестнику.

– Говорят, что волк является животным – покровителем Найэна, – начал Вестник. – На этих землях, точно враждующие стаи в темном лесу, сражались многие королевства. Конкуренция, как писал философ Трудности-Запада, принадлежавший к школе аскетизма, делает незначительных людей великими. Возможно, воинственная природа ваших предков, очищенная годами лишений, позволит вам добиться выдающихся успехов на императорской службе. Возможно. Но помните, юные ученые Найэна, вы больше не волки. Вы гончие, усмиренные и обученные империей верности – добродетели, которая делает гончую полезной, в то время как волк представляет собой опасность.

Он замолчал. Его глаза, умные и прищуренные, остановились на мне.

– А теперь, – продолжил он и перевел от меня взгляд, – давайте вспомним слова мудреца и поэта по имени Вздыхающая-Ива:

Тропа к победе полита слезами,Золотой мост неумолим,Ваша кровь отмечает дорогу к концу пути,Мой друг, подними свою чашу и отдохни!

Мы приветствовали его слова радостными криками, пили и наслаждались вкусной едой. Когда слуги убрали наши тарелки, Голос Золотой-Зяблик и Рука-Вестник пожелали нам спокойной ночи. Вскоре за ними последовали четыре магистрата Восточной крепости, и в зале остались только мы, пятнадцать кандидатов, и наши наставники.

Ко мне подошел Коро Ха и легко прикоснулся к моему плечу.

– Нам пора отправляться спать, юный мастер Вен, – сказал он. – Тебе следует достойно выглядеть, когда ты будешь получать свое назначение.

– Но я не устал, – возразил я.

– Ты устал, – заверил меня Коро Ха. – Но вино…

Его голос превратился в тягучий гул, который вплетался в шум разговоров и музыку, и я хмуро посмотрел на чашу с вином, которую держал в руке. Я вышел на золотую дорогу и был рядом – так восхитительно близко! – к великолепному будущему в качестве Руки императора, изучению магии, могуществу менять мир по собственному разумению.

По крайней мере, мне хватило здравого смысла встать и отвести Коро Ха в дальний угол зала, прежде чем снова заговорить.

– По меньшей мере теперь мы с тобой обладаем почти одинаковым статусом, – заявил я. – И я больше не ребенок, которому говорят, когда ему следует спать, есть и пить.

– Это так, – не стал спорить Коро Ха, постаравшись говорить спокойно, – но я считаю, что сейчас пришло время умеренности.

Я был не настолько пьян, чтобы не испытывать стыд, но он быстро уступил место гневу. Комната вращалась вокруг Коро Ха, словно он превратился в центр большого колеса.

– Я против, – заявил я. – Завтра, возможно, я стану Рукой императора. Какое мне дело до советов обычного наставника?

Несколько кандидатов, стоявших неподалеку, перестали разговаривать и стали прислушиваться к нашему спору. Я вернулся на свое место за столом и вынул пробку из новой бутылки грушевого вина. Коро Ха мгновение на меня смотрел, а затем, не сказав больше ни слова, вышел из зала.

– Ольха, ты должен пойти с нами! – вскричал Лу Чистая-Река, широко улыбаясь, и с такой силой стукнул меня по спине, что я сделал несколько шагов назад и замахал руками, чтобы сохранить равновесие.

Мне казалось, будто главные ворота раскачивались у меня над головой. Ха Желтый-Камень – толстый юноша, распевавший непристойные народные баллады, – пригласил нас с Чистой-Рекой продолжить развлечения в городе.

– Я должен вернуться к господину Йату, – пробормотал я.

Желтый-Камень закатил глаза, а Чистая-Река схватил меня за плечи и покачал головой.

– Ольха, Ольха, Ольха. Мы не вечно будем молодыми и красивыми.

– Мой кузен говорит, что певички в Восточной крепости самые красивые в Найэне, – заявил Желтый-Камень, погладив кошелек, висевший у него на поясе.

В конце банкета нам всем выдали по тридцать медных монет – месячная плата простого рабочего. Я спрятал свои в левый рукав, где мог их придерживать так, чтобы они не звенели. Даже под парами спиртного мне не отказал здравый смысл.

Мои новые друзья предлагали мне соблазны, которым пытался сопротивляться мой юный, пропитанный алкоголем ум. Оперная певица взволновала меня своей красотой и голосом, а теперь еще Чистая-Река и Желтый-Камень наполнили мысли картинами внутренних покоев, сброшенных на пол вуалей и одежды. И наконец мой здравый смысл пал под натиском юношеских желаний.

Один из стражей у ворот – благородная душа, если можно так сказать, – попытался убедить нас дождаться наших паланкинов. Но Желтый-Камень рассмеялся и сделал грубый жест, потом положил одну руку на плечо Чистой-Реки, а другую – на мои плечи и повел нас за собой на улицу. Масляные лампы отбрасывали мерцавший свет на булыжную мостовую.

Молодые люди прогуливались группами, переходя от одного питейного заведения к другому. Многих из них я видел на церемонии открытия, которая проходила накануне. Они шутили, кричали и бахвалились, радуясь удовольствиям этой ночи и лелея раны от разбитых надежд. Вокруг царила безумная и одновременно мрачная атмосфера, пропитанная парами алкоголя и маслянистым дымом.

– Сюда, – сказал Желтый-Камень и потянул нас с Чистой-Рекой за собой. – В «Доме бабочек» самые красивые девушки в Найэне! – Вслед за ним мы свернули за угол и зашагали по боковой улице, где расстояние между фонарями было больше, а свет более тусклым.

– А поближе к особняку губернатора нет хороших мест? – спросил Чистая-Река.

– «Дом бабочек» не бросается в глаза, – не сдавался Желтый-Камень. – И от этого он более заманчивый! Мы уже близко. – Он заглянул в переулок, где не было фонарей, только тени и горы мусора. – Или… нам следовало свернуть налево?

– Давайте вернемся, – предложил Чистая-Река и попытался оттащить его от переулка. Но Желтый-Камень повалился вперед, словно его перестали держать ноги, и Чистая-Река заворчал, когда он всем своим весом навалился нам на плечи. – Вино в его желудке наконец ударило в голову, – пробормотал он. – Вот дерьмо! Мне следовало быть внимательнее. И вообще, где, черт подери, мы находимся?

Я принялся оглядываться в поисках какой-либо вывески или знака, чтобы сориентироваться, и вдруг увидел, что через улицу в нашу сторону направляются три темные фигуры. Один из них оказался в свете единственного уличного фонаря, и в руке у него что-то блеснуло.

Я попытался закричать, но паника сдавила мне горло, и я стал хватать Чистую-Реку, пока он не повернулся ко мне. Мужчина с ножом приближался, а его спутники обошли нас справа и слева, зажав у входа в переулок.

– Мы отлично слышали, как звенят монеты на твоем поясе, – заявил мужчина, угрожая ножом Чистой-Реке. – Давай их сюда, а еще роскошную шелковую одежду, и, может быть, мы поступим благородно и не станем вас убивать.

Мысль о том, чтобы вернуться голышом и без денег к Коро Ха после моего выступления в банкетном зале превратила страх в ярость. Я сжал пальцы левой руки на кошельке, превратив медные монеты в тяжелое оружие.

– Побыстрее! Раздевайтесь и бросайте кошельки на землю!

Я выпустил плечо Желтого-Камня и бросился вперед. Три шага Железного танца сократили расстояние между мной и громилой с ножом. Он замахнулся, я нырнул вниз, выбросил вверх руку, и мой кошель рассек ему щеку, точно тяжелая дубинка. Он упал, из носа полилась кровь, а монеты рассыпались из порвавшегося кошелька.

Кто-то схватил мою правую руку и заломил ее за спину. Я взвыл и принялся вырываться, но у меня ничего не получилось. И тогда, охваченный отчаянием, под действием алкоголя, почти не думая, я потянулся к единственному имевшемуся у меня оружию.

Меня наполнил лихорадочный жар, который сжег пары спиртного с легкостью, рожденной магией. Я вызвал огонь – вспышка горячего воздуха, света и запах обожженной плоти наполнили воздух, грабитель заорал и выпустил меня. Я повернулся и увидел, как двое других бросились бежать, причем за одним из них стелился огненный след.

Чистая-Река смотрел на меня, потрясенный увиденным. Или напуганный до ужаса.

– Давай выбираться отсюда, – сказал я, не в силах справиться с дрожью в голосе.

Чистая-Река кивнул, продолжая на меня смотреть, я видел вопросы в его глазах, но отвернулся, будучи не в силах на них ответить.

Мы поставили нашего товарища на ноги. Ему каким-то непостижимым образом удалось проспать нападение грабителей, хотя несколько сильных пощечин довольно быстро привели его в чувство.

– Ф-ф-фух! – фыркнул он. – О! И где это мы? Ах, да! Певички! Уже совсем близко…

– Да пошел ты со своими певичками! – рявкнул Чистая-Река. – Мы отведем тебя домой, мерзкий пьяница.

Мы снова подхватили его с двух сторон и, стараясь не терять времени, быстро пошли прочь. С каждым новым шагом внутри у меня все сжималось – от выпитого, от так и не отпустившего страха и от осознания того, что Чистой-Реке достаточно сказать всего пару слов Руке-Вестнику, одному из прокторов – вообще кому бы то ни было, – и светлый путь, лежавший передо мной, превратится в тюремную камеру, если не клинок палача.

Желтый-Камень находился не в том состоянии, чтобы внятно объяснить, где он остановился, поэтому мы сгрузили его в тесной комнатушке, которую делили Чистая-Река и его наставник. Чистая-река предложил проводить меня к господину Йату, и я согласился. Когда мы вышли с постоялого двора, я схватил его за руку и притянул к себе.

– Сегодня я спас тебе жизнь, – твердо сказал я. – Не будь меня, вы с Желтым-Камнем сейчас истекали бы кровью в том переулке или вас захватили бы грабители, чтобы получить выкуп, который твоя деревня никогда не смогла бы заплатить. После того как я нанес удар первому головорезу, двое других сбежали. И больше ничего не произошло. Ты понял?

Он тряхнул головой, делая вид, что озадачен.

– Ольха, ты забыл. Один из них так перепугался, что сбил на землю зажженный фонарь.

Я не сводил с него глаз, словно старательное изучение его лица сказало бы мне, намерен ли он сохранить мою тайну.

– Поэтому его одежда загорелась, – добавил Чистая-Река. – Разве ты забыл, как все было?

Я выпустил его руку.

– Конечно. – Мне даже удалось слабо улыбнуться. – Неуклюжий придурок.

– Нам с Желтым-Камнем повезло, что ты оказался рядом, – продолжал Чистая-Река, и внутри у меня все сжалось. – Ты здорово придумал, когда использовал свой кошель в качестве дубинки! Они настоящие трусы, испугались полупьяного парня, который прогнал их, размахивая кошельком с монетами.

– Да, трусы, – не стал спорить с ним я. – Наверное, мой наставник не находит себе места от беспокойства за меня. Дальше я сам найду дорогу. До свидания, Чистая-Река. Надеюсь, завтра выяснится, что твое имя занимает одну из первых строчек в списке.

Он кивнул мне.

– Уверен, что с твоим так и будет, Ольха.

В конце улицы я оглянулся. Чистая-Река стоял в дверях и наблюдал за мной, и я почувствовал, что моя тайна подобна натянутой между нами проволоке.

Коро Ха, разумеется, оказался прав. Какую ужасную глупость я совершил: мало того что напился, так еще и отправился посреди ночи гулять по незнакомому городу. Я подумал, что он наверняка не спит, дожидаясь меня, а когда увидит мою грязную одежду и узнает, что я лишился денег, поймет, что произошло. Я не сомневался, что меня ждет лекция, которая затянется до самого рассвета.

У ворот меня встретил один из стюардов господина Йата и проводил внутрь с облегчением на лице.

– Я боялся, что с вами случилось нечто ужасное, мастер Вен! – сказал он.

– Коро Ха спит?

– Он сказал, что очень устал после тяжелой недели, и попросил разбудить его, а также вас, когда рассветет.

Стюард посмотрел в окно. Я проследил за его взглядом и увидел, что едва различимый свет солнца уже начал пробиваться сквозь защитный экран.

– Было бы замечательно, – сказал я.

Я отправился в постель и лежал без сна, позволив мыслям блуждать в тишине и покое. Коро Ха лег спать. Хотел ли он показать, что доверяет мне, несмотря на то что настоятельно требовал, чтобы я ушел с банкета вместе с ним? Или его забота о моей безопасности отступила на задний план, раз образование, а следовательно, наши отношения «наставник-ученик» закончились?

Стюард вернулся, чтобы меня разбудить, и я спустился на завтрак, где увидел Коро Ха, который приподнял бровь, когда я уселся за стол.

Слуги принесли подносы с приготовленными на пару пирожками со свининой и нарезанные фрукты.