Рука Короля Солнца

Я не стал ему говорить, что его и мои цели больше не совпадали и я не хотел быть всего лишь камнем на дороге к восстановлению репутации семьи. Я скрыл от него свое решение двигаться вперед до тех пор, пока не окажусь на самой вершине горы, и уверенность в том, что только там я мог надеяться добиться понимания силы, которую использовал и которая чудом меня не уничтожила.

Утром отец вернулся к своим кораблям, а мы с Коро Ха отправились в столицу. Несмотря на то что мой отец являлся купцом и много разъезжал по стране, я ни разу не покидал уютный уголок, где вырос, и потому меня невероятно волновала перспектива попасть в город Восточной крепости. Впрочем, путешествие оказалось совсем не таким приятным, как я рассчитывал.

На Большом пути, объединявшем Найэн с севера на юг, по-прежнему остались следы сиенского вторжения. Все три дня нашего путешествия слугам, которые несли паланкин, приходилось преодолевать глубокие колеи и торчавшие из земли камни. Я пытался читать, но текст подпрыгивал и дергался у меня в руках, а когда Коро Ха решил попрактиковаться в словесных разделах экзамена, на каждой кочке и яме у меня стучали зубы. Один раз я даже прикусил язык и почувствовал во рту вкус крови.

К концу третьего дня наш паланкин пополз совсем медленно, и я открыл окно, решив, что мы уже прибыли в столицу, но, несмотря на то что мы проехали в городские ворота, на этом наше продвижение вперед практически остановилось. Теперь носильщики пробирались через бесконечное море молодых лиц, одни выглядывали в окна паланкинов, другие путники шли пешком по пыльной дороге.

Коро Ха почувствовал мое беспокойство и, когда наш паланкин пробирался по улицам Восточной крепости, принялся рассказывать о великолепных блюдах, оперных спектаклях и экскурсиях по городу, которые последуют за моими экзаменами. Я никогда не бывал в опере и не пробовал заморские деликатесы из дальних уголков империи, но Коро Ха утверждал, что они будут на банкете у губернатора в честь тех, кто успешно сдаст экзамены. И хотя его истории меня отвлекали, неприятное, ноющее ощущение в желудке никуда не девалось.

Мой отец договорился, что мы остановимся у его делового партнера. Господин Йат являлся владельцем медных рудников, и корабли отца нередко доставляли руду на материк Сиены.

Господин Йат поприветствовал нас и приказал стюарду показать нам наши комнаты, а затем проводить в домашние бани. Когда мы помылись и переоделись, господин Йат присоединился к нам в небольшом дворике, где для нас накрыли трапезу, состоявшую из жареного лосося в устричном соусе, тушеных овощей, риса с жасмином и моркови, обжаренной в масле с красным перцем.

– Я помню, когда Чертополох, мой второй сын, сдавал экзамены, – сказал господин Йат и, блеснув золотым зубом, отправил в рот кусок рыбы. – Девять лет назад. Я сам отвез его в Главную крепость, чтобы он не сбежал и не потратил карманные деньги на материковые соблазны. Бедняга чуть не обделался, так он волновался, но сейчас служит писарем у какого-то генерала в Тоа-Алоне. Твой отец самый поразительный мастер своего дела из всех, с кем я знаком. Если у тебя хотя бы половина его мозгов – даже если другая испорчена восточной кровью, – ты все сдашь.

Меня возмутили его слова, но я не мог ничего сказать хозяину дома, поскольку это считалось дурным тоном. Господин Йат налил нам сливового вина, мягкого и сладкого, которое приятно отвлекло меня от беспокойных мыслей. Я довольно быстро осушил свою чашу, но, когда господин Йат собрался снова ее наполнить, Коро Ха перевернул свою вверх дном и со значением посмотрел на мою.

– Завтра тебе потребуется ясная голова, – сказал он.

– Пусть мальчик немного повеселится, – заявил господин Йат, перевернул чашу Коро Ха и наполнил ее вином. – Расслабленный ум отличается быстротой! Я не помню, кто из мудрецов это сказал, но уверен, что кто-то из них определенно такое говорил.

Коро Ха отодвинул чашу.

– Прошу меня простить, господин Йат. Мы благодарны вам за гостеприимство, но молодому мастеру Вену – и не важно, испорчена у него кровь или нет, – суждено стать больше чем младшим писарем у какого-то генерала на задворках империи.

С этими словами он встал, поклонился хозяину и выжидательно на меня посмотрел. Вино уже ударило мне в голову, но я знал, что, когда у моего наставника такое выражение лица, лучше подчиниться. Господин Йат принялся бормотать что-то насчет того, что помочь моему отцу для него огромное удовольствие, пожелал мне успеха на экзаменах и наполнил свою чашу вином.

Когда мы вошли в вестибюль гостевого крыла, Коро Ха остановился, и я испугался, что он решил в последний раз прогнать меня по всем заданиям, но он взял шкатулку с кистями, которую мама подарила мне в честь предстоящих экзаменов. Она была невероятно красивой, покрыта лаком и разрисована ветками ольхи. Коро Ха протянул ее мне, и я взял шкатулку в руки, чувствуя значимость момента, как и когда бабушка дала мне имя.

– Мы будем тобой гордиться, Вэнь Ольха, – сказал Коро Ха. – Хороших тебе снов.

Но той ночью я лежал без сна, вспоминая и повторяя сотни лекций и афоризмов, которые знал наизусть, волнуясь по поводу дюжин возможных вопросов для эссе, а также опасаясь, что кто-то из экзаменаторов поймет, что означают шрамы на моей правой руке. Мне удалось ненадолго уснуть, но меня мучили кошмары. Несмотря на то что я мечтал забыть ту ночь, когда я обратился к магии, не имея ведьминых отметок на руке, что привело меня к ужасным последствиям, мое спавшее сознание вытащило наружу воспоминание о том, как я долго, мучительно полз по заросшей травой тропе. Я чувствовал на себе каменные глаза волчьих богов, словно они следовали за мной через лес. А их слова, произнесенные шепотом, выплывали из теней на его границе.

– Этот?

– Недостоин.

– Провал.

Я допивал четвертую чашку черного чая, когда Коро Ха проснулся.

Его взгляд остановился на мешках у меня под глазами. Что могло быть ужаснее утром перед экзаменом? Я ожидал, что он меня отчитает или, того хуже, попытается успокоить. Но мой наставник положил руку мне на плечо и улыбнулся.

– Думаю, мы все ужасно спим перед экзаменом. Но никто не отменял надежду.

Вскоре я стоял среди кандидатов, выстроившихся плечом к плечу на выложенном мрамором дворе под огромным залом для аудиенций во дворце губернатора. На флагштоках трепетали знамена, и ароматный дым поднимался над бронзовыми курильницами, расставленными на верхней площадке лестницы, находившейся прямо перед нами. Пот пропитал наши шелковые одеяния и войлочные остроконечные шапки.

Губернатор в сопровождении двух помощников прошел между двумя столбами у входа в зал для аудиенций. Он также ради столь знаменательного события надел остроконечную шапку и развевавшееся одеяние ученого, но, в отличие от нас, на его рукавах и спереди на шапке были вышиты два золотых крыла, означавших, что он получил высшие оценки на имперских экзаменах.

Под шапкой на лбу серебряными чернилами был нарисован знак, и даже издалека я узнал имперскую тетраграмму: четыре логограммы, образовавшие квадрат, а все вместе означали неизменное имя императора. Когда мрачный взгляд губернатора остановился на мне и задержался на мгновение, у меня возникло ощущение, будто я привлек его особое внимание.

Неужели он увидел на моем лице тень сходства с печально знаменитым дядей?

Я невольно задержал дыхание, а когда его взгляд переместился, услышал, как стоявшие рядом со мной молодые люди тоже с облегчением выдохнули.

– Юноши Найэна, – крикнул губернатор, и его голос эхом отразился от стен двора, – сегодня вас ждут величайшая честь и испытание, которые выпадают мужчине. Впервые самые яркие умы вашей провинции будут возвышены до выдающейся службы на благо нашей империи. Но из вас только один получит высшее звание Руки императора.

Он выставил перед собой правую руку, шрамы на которой имели форму такой же тетраграммы, как и на лбу.

– Эта рука с печатью творит свои дела неизменным именем императора. Через нее он вершит правосудие. Ее могут получить только губернаторы, генералы и ученые, и теперь пришло время одному из ваших сограждан – рожденному в Найэне, который является младшим приемным сыном императора, – возвыситься до статуса Руки. Один из вас закончит испытание, получив печать. Помните об этом, и пусть данное знание вдохновит вас на достижение высоких результатов.

Тетраграмма у него на руке засияла серебристым светом, на кончиках пальцев появился белый огонь, а когда он сжал их в кулак, вспыхнул, точно молния, и тут же погас. Юноши вокруг меня приветствовали его восторженными криками, мы привыкли к подобным демонстрациям во время новогодних фестивалей, и они создавали радостное настроение праздника. Только я один молчал. Я тоже видел такие представления, но никогда прежде не находился настолько близко, чтобы почувствовать магию так же, как колдовство бабушки. Когда она зажгла пламя, у меня возникло ощущение, будто моя кожа горит в лихорадке.

Когда она меняла его направление, у меня начинали болеть все мышцы. Единственное, что объединяло две магии – ее и губернатора, – это легкий запах горящей корицы и резкое обострение всех моих чувств. Однако его заклинания казались более абстрактными и одновременно тяжелыми, как будто с неба падали каменные стены, чтобы изменить рисунок мира.

Писарь выкрикнул мое имя, потом еще раз, возвращая мои мысли к настоящему. Я последовал за ним вместе с семью другими кандидатами, которые болтали между собой, в то время как я размышлял над своими ощущениями, которые вызвала у меня магия губернатора.

– Какое потрясающее зрелище! – сказал парень рядом со мной. Он улыбнулся, и на его веснушчатых щеках появились ямочки. Из-под шляпы выбивались темно-рыжие кудри. – Скоро один из нас будет обладать таким же могуществом. Как тебе это?

Прежде чем я смог ему ответить, мы вошли в широкий павильон, выходивший на пруд с лотосами. Лицом к нему по кругу стояло восемь столов. Писарь выкрикивал наши имена и показывал, куда нам следовало сесть. И вскоре все заняли свои места.

Мы расставили на столах чернильные камни и пресс-папье и стали взволнованно ждать появления прокторов.

У меня отчаянно дрожали руки, я стал делать глубокие вдохи, чтобы немного успокоиться, и решил разложить кисти и смочить чернильный камень.

От его ритмичного скрипа и шороха бумаги, когда я принялся расправлять листы для сочинения и придавливать их двойным грузом, у меня вдруг заболели зубы. Я опустил в чернила кончик кисти из меха горностая и с облегчением обнаружил, что у меня больше не дрожат пальцы, хотя я ощущал приближение провала, от мысли о котором внутри все сжималось и кружилась голова.

Нам сообщили, что мы должны начать экзамен описанием своей родословной. Поэтому следующие несколько часов мне предстояло, стоя на коленях, составить рассказ о своем происхождении – уделяя особое внимание таким членам семьи, как Вэнь Могучий-Дуб, который сдал имперский экзамен, – сдержанным языком, чтобы продемонстрировать смирение, даже если я гордился своими предками.

Меня подвела рука, и задрожавшие пальцы испортили строчку в начале сочинения. Я знал, что неровная буква ни в коей мере не повлияет на смысл того, что я написал, но прокторы будут оценивать не только содержание, но и почерк.

Я огляделся по сторонам в ужасе оттого, что в самом начале экзамена споткнулся на таком знакомом и простом упражнении, в котором столько времени практиковался.

Я уже не сомневался, что эта ошибка решила мою судьбу и сдавать экзамен дальше совершенно бесполезно. Один из других кандидатов – гораздо более способный, чем я, уничтоживший свое будущее неверным движением дрожащих пальцев, – станет Рукой императора, заслужив шанс на свободу, которого навсегда лишился я.

Где-то в стороне раздался приглушенный крик, и проктор с суровым, точно меч палача, лицом, словно ураган, промчался через павильон.

– Что происходит? – прошипел он.

Я медленно оглянулся через плечо. Проктор навис над кандидатом, который сидел, опустив голову на грудь, а его плечи сотрясались от рыданий, которые он безуспешно пытался сдерживать.

– Объясни свое поведение! – потребовал проктор.

Тихий шорох кистей для каллиграфии стих, все стали прислушиваться к разговору.

– Я… Я… – всхлипывал юноша.

Затем, не говоря больше ни слова, он вскочил и помчался прочь из павильона, оставив за спиной кисти, чернила и свое будущее.

Проктор обвел суровым взглядом помещение.

– Я не сомневаюсь, что вы все обладаете духовной стойкостью, чтобы вернуться к своему заданию. Или мне следует сделать запись, что ваши глаза оторвались от собственной работы, – возможно, чтобы найти вдохновение в сочинении соседа.

Я послушно выполнил его указание, радуясь, что по крайней мере не поддался панике и не бросился бежать, как тот кандидат, и сконцентрировался на чистом листе рядом со слегка испорченным началом сочинения. У меня не было другого пути – только вперед.

Я закрыл глаза и сосредоточился сначала на кончиках пальцев, потом сухожилиях и костях руки, на венах на запястьях. Перешел к локтям, к плечам, потом ребрам. Наконец к сердцу. Прислушался к его биениям, почувствовал, что они становятся медленнее. Установочное упражнение, которое исполняется перед богами Найэна в начале Железного танца. Я думал только о следующем слове, затем предложении, странице.

После краткого описания занятия моего отца я почистил кисть и вернул ее в футляр – сигнал для одного из прокторов, что он может забрать мой свиток. На меня снизошло спокойствие, шорох кистей других кандидатов начал стихать, они заканчивали описание своих родословных.

Высоко в небе над садом закричал орел.

Всю неделю, по мере того как продолжались экзамены, я был уверен, что потерплю неудачу, и постепенно отказался от надежды возвыситься до статуса Руки императора и получить шанс открыто и без страха изучать магию.

Первый и второй дни я быстро сочинял эссе и комментарии, заканчивая работу раньше тех, кто сидел рядом, уверенный в том, что упустил какой-то ключевой момент, очевидный всем остальным. На третий и четвертый дни во время устных экзаменов я нередко впадал в ступор и давал ответ только после того, как прокторы в третий раз повторяли вопрос.

В пятый и последний день нас по одному заводили в маленький павильон, изолированный от остального сада аркой базальтовых колонн с севера и бамбуковой рощей с юга. Там меня ждали два проктора – круглолицый евнух с розовой кожей уроженца юга Сиены, принимавший участие в одном из моих устных экзаменов, и мужчина, которого я не знал, но золотые перья, вышитые на рукавах его одеяния, указывали на то, что он занял первое место во время своих испытаний. Он улыбнулся мне сквозь клочковатую бороду – казалось, все ученые их носили, – жестом предложил сесть, и я увидел проблеск тетраграммы, выжженной на его ладони.

Я сжал правую руку в кулак, постаравшись засунуть его как можно дальше в рукав.

Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы сесть на стул, вместо того чтобы броситься бежать из сада и попытать счастья в горах. У меня не вызывало сомнений, что Руке императора не было никакой нужды обращать на меня особое внимание, если только он не знал про моего дядю, бабушку или метки, вырезанные на ладони.

– Добрый день, Вэнь Ольха, – сказал проктор, которого я узнал. – Позволь представить тебе Вестника Доу, Руку императора. Он попросил разрешения присутствовать на твоем финальном устном экзамене.

Я так низко поклонился, что чуть не стукнулся лбом о стол.

– Вы оказываете мне честь, Рука-Вестник. Пусть будет у вас впереди тысяча мирных лет, а у императора еще десять тысяч.

Маг кивнул, принимая мое приветствие, затем откинулся на спинку стула и сложил руки на коленях. И хотя он сидел расслабленно, точно легкомысленный студент, его блестящие умные глаза смотрели на меня не мигая.

– Я уверен, что ты отлично справишься, – сказал он мне небрежно, как будто мы уже были близкими друзьями, а затем повернулся к проктору:

– Прошу вас, начинайте.

Проктор достал свиток из рукава и начал его разворачивать.

– Юный мастер Вен, – проговорил он. – Этот раздел экзамена посвящен твоему умению анализировать литературное произведение, а также знанию имперской идеологии. Я прочту тебе текст, а ты должен его оценить: сначала тематическое значение и литературные достоинства, а затем качества с точки зрения произведения, которое имеет смысл распространить в империи.

Проктор начал читать, но мое внимание было полностью сосредоточено на Руке. Я знал, какие правила использует проктор, но вот по каким параметрам будет оценивать меня Рука-Вестник? Я не сомневался, что он меня в чем-то подозревал – возможно, в том, что я практиковал запрещенную магию, или в симпатии к моим сомнительным родственникам, – а мой ответ либо подтвердит, либо развеет его подозрения.

Проктор читал обычную дидактическую историю про купца, его жену, деловые интересы вдали от дома, долгое отсутствие, которое привело к интрижкам, скандалу и тому подобное.

Понять аналогии было совсем несложно тому, кто разбирался в имперских доктринах.

– Фу! – вмешался Рука-Вестник в тот момент, когда я уже собрался начать отвечать. – Неужели кого-то действительно интересует неверность жен купцов? – Он наклонился ко мне, глаза у него блестели, а на губах промелькнула улыбка. – У меня есть история получше. Уверен, ты никогда ее не слышал. Мастер проктор, вы мне позволите?

– Разумеется, Рука-Вестник, – заикаясь, проговорил проктор. – Если я вас оскорбил…

– Все в порядке, никаких обид, – заверил его Рука-Вестник, – просто, раз уж мне приходится в этом участвовать, я хочу хотя бы получить удовольствие. Ты готов, Вэнь Ольха?

Мысли у меня путались, я попытался понять, какую историю собрался рассказать мне Рука-Вестник, потом сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Я готов, – сказал я.

– Великолепно! – воскликнул Рука-Вестник.

Вот история, которую он рассказал.

Давным-давно в далеком уголке империи родился необычный кот. У него имелся гибкий зачаток пятого когтя, который он использовал как большой палец. Он жил в доме провинциального судьи и зарабатывал себе на пропитание тем, что ловил мышей.

Однако этот кот отличался практичностью, как и большинство животных в те дни, и его не удовлетворяла столь приземленная роль в жизни. А потому для собственного развития он присутствовал на занятиях сына судьи с его наставником. Мальчик был ленивым, и очень часто кот первым находил правильный ответ.

«Ужасно несправедливо, что этот мальчишка станет имперским служащим, в то время как мне приходится тратить свои умственные способности на ловлю мышей, – подумал кот однажды. – Если бы я получил образование и отправился сдавать экзамены, уверен, я бы добился успеха».

С помощью гибкого пятого когтя кот брал палочку точно так же, как мальчик кисточку, и, слушая указания наставника, вскоре научился писать.

Однажды мальчик заметил, как кот что-то выводит на земле, и встал из-за стола, чтобы за ним понаблюдать.

– Не отвлекайся, мальчик! – крикнул ему наставник.

– Посмотрите! Кот пишет то же, что и я, – сказал мальчик.

Наставник нахмурился, глядя на кота, который с вызовом помахал хвостом.

– Он просто царапает когтями землю.

– Но у него почерк лучше, чем у меня, – возразил мальчик.

Наставник прогнал кота и ногой стер то, что он написал.

– Кот не будет сдавать имперские экзамены, – заявил наставник. – А вот тебе они предстоят. И, видят боги, я сделаю все, чтобы ты добился успеха.

Кот отошел к зарослям кустарника на краю сада, присел и хмуро посмотрел на ненавистного наставника.

– Какая несправедливость! – возмутился он, обращаясь к небу.

– И что ты тут стонешь? – раздался нежный голосок, мелькнул на солнце оранжевый мех, и на стену взобралась лисица. Она оскалилась и проговорила: – Ты нарушаешь мой дневной сон.

Кот, слишком возмущенный несправедливым положением вещей, совсем не испугался и рассказал о том, что с ним произошло.

– Если бы я мог отправиться на экзамены, я бы доказал всем, что они ошибаются, – заявил он. – Им придется признать, что коты тоже могут служить империи.

– Ну, – сказала лисица, – с моей помощью ты мог бы это сделать.

У кота ее слова вызвали сомнения, и он выгнул спину. Лисы были эгоистичными существами, но обладали магическим даром: способностью превращать вещи в то, чем они не являлись.

– У тебя нет никаких причин мне помогать, – сказал кот. – Чего ты хочешь взамен?

– Ничего особенного, – ответила она. – Когда ты займешь высокое положение в империи, ты должен сделать так, чтобы я вышла замуж за юношу из аристократического семейства. А я за это изменю твой внешний вид. Но, помни, мое заклинание будет действовать только до тех пор, пока ты скрываешь свою истинную природу.

Кот задумался. В конце концов, он собирался признаться, кто он такой на самом деле, чтобы доказать, что неразумно обучать только людских детей. Но решил, что может отложить свои откровения до тех пор, пока не выполнит свою часть сделки.

– Хорошо, – сказал он. – Преврати меня в человека.

В следующее мгновение ветерок с запахом корицы толкнул кота на землю, и, когда он пришел в себя, оказалось, что он стоит не на четырех лапах, а на двух ногах, обутых в сандалии. Он превратился в молодого аристократа. Лисица также изменилась, ее рыжий мех сменило яркое шелковое платье, а морду с длинным носом – круглое привлекательное личико.

Воспользовавшись хитростью и коварством, лисица сумела убедить судью, что она третья жена его дальнего, забытого кузена, недавно овдовела и ей некуда идти. Она привела с собой сына – кота – в надежде найти убежище в доме великодушного родственника.

К концу недели она стала любовницей судьи, а кот – товарищем и соучеником его сына.

У кота мальчишка вызывал отвращение, но он решил все вытерпеть для достижения своей цели и направил все силы на чтение книг и письмо. Вскоре он превзошел сына судьи, заслужив множество похвал, в то время как его «товарищ» покрыл себя позором.

– Я учу твоего кузена всего месяц, – говорил наставник, – и посмотри, насколько он лучше тебя!

Когда объявили дату следующих имперских экзаменов, наставник зарегистрировал на них кота, заявив, что сыну судьи требуется еще три года для подготовки. Кот ужасно собой гордился. Как смутился бы наставник, узнав, что его звездным учеником являлся кот, над чьим письмом он посмеялся. Коту отчаянно хотелось открыть всем свою истинную природу, но он помнил предупреждение лисицы и помалкивал.

Начало экзамена приближалось, и наставник с котом отправились в районную столицу, где пять тяжелейших дней вместе с остальными молодыми кандидатами кот сражался с заданиями. В конце концов он не только сдал экзамены, но стал первым среди всех.

Отмщенный и ликующий кот ждал в саду губернатора своего назначения. Теперь ему оставалось подняться достаточно высоко по служебной лестнице, чтобы выполнить условие лисицы. Он считал, что было бы глупо открыть всем свою истинную природу, не выполнив обещание.

Но, когда кот увидел тетраграмму на лбу губернатора, он не смог справиться с амбициями. Ведь губернатор являлся Голосом, а потому все, что он видел и слышал, видел и слышал император. Кот решил, что, вне всякого сомнения, доброжелательный император оценит его способности, даже если он ему откроется. Он получит гораздо больше удовлетворения, если поднимется по карьерной лестнице в своем истинном обличье, а не в том, каким наделила его лисица.

Кот встал, чтобы принять назначение, трижды поклонился губернатору, словно стоял перед самим императором.

– В твоей скромности нет нужды, – сказал Голос. – Ты прекрасно справился с экзаменами.

Сердце отчаянно колотилось в груди кота. Зачем зря тратить время, когда цель так близка?

– Если это правда, в таком случае не имеет значения, являюсь ли я человеком, коим кажусь, поскольку на самом деле я кот, – сказал он.

В воздухе разлился запах корицы, и заклинание лисицы рассеялось.

И кот обнаружил, что он стоит на одежде, которая упала на землю.

– О, боги, демон! – вскричал один из прокторов.

Сад наполнил запах страха, и кот прижал уши.

– Нет! – крикнул он. – Я могу все объяснить!

Но Голос императора услышал только отчаянное мяуканье.

Взмахнув рукой, он опутал кота колдовским светом.

Стражи губернатора посадили кота в клетку в дальней части сада. Когда дверца захлопнулась и щелкнул замок, кота охватило глубочайшее отчаяние. Часы упорных занятий, договор с лисицей, все было зря.

– И как я теперь получу мужа-аристократа, кот? – спросила лисица.

Она сидела на стене, и ее янтарные глаза горели огнем.

– Прошу тебя, освободи меня, – взмолился кот, вскочив на ноги. – Мы можем попробовать снова! Я обязательно сдам экзамены во второй раз.