Недо… (рассказы). Ради карнавала

__________

– Эй, ты меня слушаешь?

В голосе Тайи явно слышалось раздражение.

Увлеченный рассказом, Алекс все еще представлял великолепие пышных покоев, печать, вминающуюся в остывающий сургуч на пергаменте королевского указа, мелодичный перебор арфы из дальнего зала. Пришлось даже головой потрясти, чтобы разогнать наваждение.

– Да, конечно! Продолжай, ты замечательный рассказчик.

– Мне показалось, что сейчас услышу храп. Я тебе не Шахразада – сказки на ночь рассказывать. Как думаешь, сколько времени мы уже проболтали? Что-то глаза и правда, слипаются.

В этот момент в замке начал поворачиваться ключ.

__________

Старый Ии-ши устало катил тележку по коридорам тюрьмы. Привычно поскрипывало правое колесо, подпрыгивая на неровных булыжниках пола. Сухо перестукивались деревянными ручками метла и швабра, да плескалась в бадье грязная вода. Оставалось отмыть два участка коридора и небольшой лестничный пролет. Весь нехитрый мир Ии-ши давно ограничивался восточным сектором здания, пускай старик и не слышал ни разу в жизни слово «сектор». Он покинул родные места в поисках заработка много лет назад, но так толком и не освоил варварское северное наречие. Единственными словами, значение которых уборщик понимал четко, были: «сучье мясо», «быстрее» и «пшел вон». Однако скудость лексикона с лихвой компенсировалась фантастическим трудолюбием и бережливостью. Получая сущие гроши, Ии-ши умудрился скопить за прошедшие годы некоторую сумму. Пускай по здешним меркам она была незначительной – когда он вернется домой, на эти деньги можно будет купить себе всю деревню с односельчанами в придачу. Разумеется, он не будет хвастаться и издеваться над бедняками, такими же, каким сам был когда-то. Но по возвращении он построит себе дом. Не жалкий шалаш из жесткой соломы, кое-как слепленный вездесущей грязью (а если чем и была богата его Родина, так это количеством бедняков и грязи). Нет, это будет настоящий, светлый и просторный деревянный дом – точь-в-точь как у этих, не понимающих своего счастья, варваров.

И в его доме будет кровать.

В первые годы на чужбине Ии-ши потешался в душе над этими несуразными громоздкими конструкциями. И над теми, кто захламлял свое жилище предметом, с легкостью заменяемым тюфяком на полу. Но с годами сквозняки становились все злее, ревматизм давал о себе знать все сильнее. И старик сам не заметил, как в мечты о доме (раньше он представлял его себе только снаружи) незаметно пробралась широкая и мягкая кровать с резными ножками.

Как у начальника тюрьмы.

Всю жизнь Ии-ши жил, следуя наставлениям праведных монахов храма, что стоял неподалеку от их деревни. Усердно работал и молился, не ел мяса (этот наказ было выполнить проще всего), не дотрагивался до женщины и не брал чужого.

Но однажды совершил святотатство.

__________

В тот день выпало много работы. Ии-ши не очень разбирался в царящей суете, но догадывался, что готовились к приезду кого-то большого и важного. Как на грех, сменщик старика заболел и работать пришлось за двоих. Вдобавок, когда все уже валились с ног, начальник тюрьмы послал его отдраить последний раз полы в гостевой комнате – там планировалось поместить дорогого гостя. Ии-ши, которого в тот момент уже слегка пошатывало, безропотно отправился выполнять поручение. Отскоблив последнее пятнышко, старик чересчур резко поднялся с коленей. Голова закружилась, и в полуобморочном состоянии Ии-ши повалился на спину поперек широкой кровати.

Перина была мягкая, как… как… Подходящего слова подобрать было невозможно. Предметы постепенно перестали кружиться перед глазами, но ощущение нереальности происходящего осталось. Он улыбнулся, широко раскинул руки и представил себе, что парит в мягком облаке. Хотя в попойках со сменщиками и уж, тем более, в совместных походах по борделям старик никогда не участвовал, он частенько слышал, как собутыльники в подпитии хвастались друг перед другом своими успехами по этой части. Ии-ши раньше не мог себе представить, на что может быть похоже ощущение обладания женским телом. Но по рассказам знал, что все обычно происходит именно в кровати. Теперь ему казалось, что он понял, о чем болтали эти хвастливые пьянчуги.

Целых несколько минут в своей жизни Ии-ши был абсолютно и безмятежно счастлив.

Потом наступило осознание того, что он натворил.

Первым порывом было вскочить, как можно скорее, но, из опасения, что голова снова может закружиться, пришлось подниматься осторожно. Так. Теперь подбить перину, убрать вмятину тела. Расправить покрывало. Проверить пылинки. К счастью его старый, стираный-перестиранный добела халат был, хоть и весь в заплатах, но безупречно чист. Ии-ши аккуратно притворил за собой дверь, добрался до каморки с тряпками и метлами, где он спал, и только тогда смог нормально дышать.

А сердце перестало стучаться в ребра перепуганной пичугой только через пару дней, когда довольный высокородный гость отбыл восвояси. С того дня, хотя чувство вины за совершенный грех так до конца и не оставило его, к мечтам о доме добавилась мечта о собственной кровати.

__________

С трудом оторвавшись от радужных планов, Ии-ши заставил себя вернуться к неоконченным делам. Пожалуй, сперва стоит разобраться с лестничным пролетом. Он, хоть и небольшой, но спускаться-подниматься придется несколько раз и лучше сделать это, пока колени не начали предательски дрожать. Последнее время это случалось все чаще, в самое неподходящее время. Да, это будет правильнее всего.

Подойдя к первой, самой верхней, ступеньке Ии-ши с недоумением уставился на цепочку следов из засохшей грязи. На его памяти карцер последний раз использовали по назначению несколько лет назад. К тому же пол там, как и во всей тюрьме, выложен неподъемными каменными плитами. И где можно было найти столько грязи? Но наследивший, кто бы он ни был, совершенно точно испачкал обувь внутри – с каждой ступенькой вверх грязи становилось меньше, носок подошвы был направлен в сторону, противоположную помещению карцера, один из отпечатков перечеркивала пополам закрытая дверь.

Что ж. Бадью с водой по ступенькам не опустишь. Значит, пока силы позволяют, надо начинать снизу – с самого дальнего угла. Достав из тележки огромную связку ключей, Ии-ши не без труда отыскал подходящий.

Открыв дверь, он удивился еще раз. Последним из обитателей карцера, насколько он помнил, был главарь одной из самых жестоких шаек Лорнии – двухметровый амбал, на лицо которого порок и ненависть ко всему миру наложили неизгладимый отпечаток. Но даже этот зверь в образе человека просидел здесь не больше недели. А сейчас были заняты обе камеры! Судя по изможденному виду и тому, как узники прикрывали руками отвыкшие от света глаза, эти парень с девушкой сидели здесь дольше.

Гораздо дольше.

Что же за чудовищное преступление надо было совершить, чтобы заслужить такое наказание?!

Что объединило обычного здешнего варвара и девушку из мест, о которых, если его догадка верна, даже монахи из храма знали лишь понаслышке?

Впрочем, долго стоять с раскрытым ртом было не в правилах Ии-ши. Работа сама собой не сделается. Он уже заканчивал с полом в камере, когда девушка впервые подала голос. Ии-ши не понимал сказанного, но ее тон был таким полным надежды, что сердце старика болезненно кольнуло. Однако он помнил Правила. Одним из главных пунктов был запрет на разговоры с заключенными. Раз посадили, значит, было за что. Надо побыстрее заканчивать с уборкой. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на голос, в котором появились сначала требовательные, а потом умоляющие нотки, Ии-ши домыл пол в карцере. Уговаривая себя, что поделать все равно ничего нельзя, старик вернулся к бадье, чтобы выжать тряпку. И тут вспомнил, что во время обеда тюремный садовник, в благодарность за помощь с прополкой клумбы, подарил ему крупную белую хризантему. Времени отнести подарок к себе в каморку не нашлось, и цветок пока лежал в тележке, завернутый в чистую тряпицу. Этим грубым северянам, конечно же, неизвестен изящный язык цветов, и они не смогут распознать в белой хризантеме символ Надежды. Однако по-другому приободрить девушку Ии-ши не мог, как не мог оставить без ответа ее призыв о помощи. Торопясь, пока решимость нарушить Правила не оставила его, он шагнул к решетке камеры, коротко ободряюще похлопал по тонкой руке, отцепив ее от ржавых прутьев, вложил в пальцы цветок, сочувственно улыбнулся и быстро вышел, закрыв дверь на ключ.

__________

Время нести очередную порцию еды в карцер пока не наступило. Дрон случайно проходил мимо по поручению начальника караула, когда услышал щелчок ключа, поворачивающийся в замке той самой двери. Первым чувством было недоумение. Хозяин (а он всегда прав) сказал, что никто не будет открывать карцер, так что беспокоиться незачем. Получается, кто-то хочет нарушить планы Хозяина! Дрон прошел чуть вперед, притаился за углом и через пару секунд увидел старого уборщика, поднимающегося в коридор со связкой ключей в руках. Сомнений быть не могло. Эта желтопузая вонючка увидела то, что не должна была увидеть. Что ж, незачем было совать свой нос, куда не следует. Проверив, на месте ли нож, Дрон дождался, пока жалкий пронырливый червяк повернется спиной, и шагнул из укрытия.

__________

Ии-ши почувствовал, как сильные руки обхватили его, развернули и припечатали спиной к стене. Теперь старик видел лицо нападавшего. Этот немой стражник частенько встречался ему в коридорах и Ии-ши всегда почтительно кланялся, уступая дорогу. Впрочем, хмурый верзила никогда не обращал на уборщика ни малейшего внимания. Оставалось теряться в догадках, почему стражник вдруг набросился на него. Не может же быть, что из-за цветка, подаренного девушке в карцере. Спросить бы, но рот зажала широкая грубая ладонь. Второй, свободной рукой стражник сделал быстрое движение.

Грудь слева обожгло огнем. Что-то теплое потекло на живот. Ии-ши даже забеспокоился, что придется долго отстирывать халат. Но, когда охранник отпустил его, старик увидел быстро расползающееся пятно и понял, что о стирке можно не переживать.

Откуда-то издалека послышались шаги. Скоро сюда придут люди. Судя по голосам, как минимум, трое. Немой стражник издал странный горловой звук, заметался между спасительным коридором и лестницей, ведущей к карцеру. Потом, приняв решение, скрылся за тем же поворотом, откуда выскочил.

Но Ии-ши этого уже не видел.

Прижав руку к липкой прорехе в халате, он медленно сполз по стене, повернулся на бок и подтянул ноги к животу. Стало немного легче. Камни холодили обжигающую рану. Больше всего было жаль, что так и не довелось вволю отдохнуть в своей собственной мягкой кровати. Ии-ши закрыл глаза и представил себе главное сокровище своей жизни. Что ж, раз в этот раз не вышло, придется ждать следующего перерождения, о котором рассказывали монахи. Зато напоследок можно помечтать в полную силу. Например, представить, что он позволил себе потратиться на красивые резные спинки… и балдахин…

__________

– Вот так вот, Ваше благоро…

Пек недовольно поморщился.

– Сколько раз тебе говорить, Зак? Мы не на приеме. Еще раз так меня назовешь, когда мы с глазу на глаз, я к тебе иначе, как Зак Ибрагим ибн Рахим, до конца жизни не обращусь. Уговор?

Зак осторожно кивнул.

– Но ведь по правилам…

– По правилам, я должен был полечь еще там, на Белом холме, куда ты прорвался нам на выручку. Между прочим, против всех правил. Ладно, прошлое побоку. Что творится на границе, мне понятно. Поговорим о том, что поближе – о бардаке в тюрьме.

– Тут еще много нестыковок, разбираюсь. Кое-что раскопал, но…

– Что?

– Надо бы перепроверить. Пока выходит, что это дело рук одного из охранников.

– Кого-то конкретного подозреваешь?

– Есть у нас такой – Дрон немой. Ему еще граф, отсохни его печень, приказал язык отрезать. Думали – помрет по малолетству. А он возьми и вымахай, как на дрожжах, в крепкого парня. Нелюдимый, правда, вырос, да оно и понятно. Так вот, этот самый Дрон в день, когда уборщика убили, пропал. А сидельцы эти, из карцера, не одну неделю там провели, и еду им приносил, по описанию, именно он.

– А уборщик причем?

– А ни при чем. Думаю, сунулся не вовремя пол помыть. Увидел заключенных в карцере, которых видеть не должен. Вот и…

– А чего тогда тех двоих этот твой Дрон следом не отправил?

– Времени не было. Когда народ сбежался к старику, еще кровь свернуться не успела.

– Ну и что, по-твоему, выходит?

– Плохо выходит. Ума не приложу, зачем Дрону на такие хитрости пускаться. К тому же… силушкой его Бог, конечно, не обделил, а вот мозгами… Не сам он это затеял, зуб даю. Для кого-то старался. Для кого-то умного и опасного.

– Как искать собираешься?

– Попробую со стороны этой парочки зайти. Если не врут, то с ними, за день до того, как они к нам пожаловали, странный случай приключился. Их тоже задержать хотели.

– Получилось?

– Ненадолго. Думаю, кто-то тянул время, чтобы здесь успеть все подготовить. Есть у меня одна ниточка – деревенский увалень, у которого наши путешественники якобы кошелек украли. Съезжу, порасспрошу, кто ему велел этот цирк устроить.

– Добро. А сами эти двое как тебе показались?

Зак почесал в затылке.

– Парень, как парень. Вроде бы, даже родич у него какой-то неподалеку. Подорожной грамоты нет, но, если как на духу, не кажется мне, что на нем что-то серьезное висит.

– Впечатления к делу не пришьешь.

– Согласен. Отправлю письмо его дядьке и запрос по судейским управам, не в розыске ли он. А вот деваха – птица непростая. Документов у нее тоже никаких нет, но прибыла явно издалека. Очень издалека. Акцент легкий, но я такого ни разу не слышал, хотя купцов через нас проходит – со всех концов света. С виду – тощий цыпленок, соплей перешибешь, а кинжал у нее в рукаве непростой. На небольшой меч потянет. Заточка и балансировка – выше всяческих похвал. Судя по общему состоянию, пользуются им нечасто, но регулярно. Вот и выходит, что этот, образно выражаясь, хрупкий мотылек на самом деле – смертоносная оса.

– И откуда, думаешь, эта оса к нам прилетела?

Зак помедлил, затем решительно выпалил.

– С юга.

– Не мели чепухи. Она тогда должна быть, по меньшей мере, смуглой. И чем дальше на юг, тем чернее.

– Я как-то слышал от одного путешественника, что далеко на юге, за океаном, есть материк, на котором живут люди с такой же светлой кожей, как у нас.

– Что-то твой доклад зашел в область догадок и фантазий. Как я понимаю, эта твоя оса ужалить здесь никого не успела. Так что, если она найдет какого-нибудь поручителя, все, что ей грозит – штраф за отсутствие подорожной?

– Так точно.

– А что-нибудь хорошее про нее сказать можешь? Не по параграфу, а так – по-человечески.

Зак задумался.

– Не знаю, говорим ли мы об одном и том же… В общем, я так и не выяснил, что там, в карцере, в точности произошло, но, когда она узнала о смерти старого уборщика, ударилась в слезы. И так жалобно, прямо навзрыд.

– Пожалела, значит. Видать сердце на месте. А ты все – оса, оса… Что ж, не нами сказано – жизнь мужчины прошла зря, если по нему не заплачет ни одна женщина. Решим так: разошли и по ней запрос, как на парня. Ничего не ответят – отпустим на все четыре стороны, только пусть найдет поручителя. Все равно за отсутствие документов наказание куда менее суровое, чем срок, который они уже отсидели.

– Но ведь…

– Если гости едут с миром, мы таким всегда рады. А вот того, кто их к нам в тюрьму спрятать ухитрился, найди. Из-под земли достань.

– Никуда не денется, родимый, потолкуем еще.

– Вот и ладно, давай дальше. Что у нас с королевским налогом?

__________

Доскакав до деревни, Зак без труда нашел жилище Большого Панси. Было оно просторным, разухабистым и больше всего напоминало старую растоптанную калошу. Несмотря на это, дом выглядел не безобразным, а, скорее, комичным. От мальчишек, копошащихся в пыли неподалеку, Зак узнал, что Панси с утра засел в таверне. Это оказалось весьма кстати – можно было поговорить со здоровяком прямо на месте происшествия.

Зайдя в полутемный зал, Зак без колебаний направился к нужному столику. Сомнений быть не могло. Панси выглядел живым доказательством того, что дом похож на своего хозяина. Даже простодушные глаза отливали тем же оттенком серого, что слюдяные пластинки в окнах.

Случай с приезжими толстяк вспоминал с охотой и, не запираясь, выложил все, как на духу.

– Стал-быть, подходит ко мне ентот мужик и жалится, мол, жинку евойную хахаль сманил – проучить надо. Ну и объяснил, чего как сладить. Мне он сам-то не того… не показался путевым.

– Что так?

– Склизкий какой-то. И вроде голос, – толстяк вытянул губы трубочкой, – ну прям сюрли-пурли, а зенки холодные и шныряют туды-сюды – не поймаешь. Ну да все одно – негоже бабе шляться от мужика-то своего. Не люб, чего пошла за такого? А коли пошла – неча по сторонам засматриваться, так стал-быть? Во-о-от и я о том же. Дал мне кошель с медяками, который она якобы стянуть у меня пыталась. А то своего-то, – Панси смущенно хохотнул, – у меня уж года три как не водилось. Обещал, как сладится, еще подкинуть за труды. Надул, холера ржавая! Как закрутилось-завертелось, так и слился щегол. Остальные-то с приезжих вона сколько монет подняли – страсть! Еже-ей! Чистого серебра! А я, который все и заварил, огреб пяток медяков вместе с кошелем. Одно слово – нету справедливости под Небесами!

– Еще что можешь об этом твоем Склизком сказать? Мелочь какую-нибудь? Родинка там или акцент?

Панси недоумевающе поглядел на Зака.

– Чего?

– Ну, выговор какой особенный.

– А, вона че… Не, гутарил по-нашему. Чисто. Борода вот… не евойная, вроде. Рыжая и клочьями – прямо пакля-паклей. А больше нич… а! Еще у него перстень на руке был. И камешек в нем красивый – зеленый-зеленый. А одежа плохонькая. Дрянь одежа. Я еще, помню, смекнул – что девка, видать, от него потому и сдрыснула.

– Почему?

– Жила он. Богатый, а жилится потратить на тряпки ей. Да и себе. То ли дело ее хахаль! Своими глазами видел, как она его серебро раздавала! Чистое серебро, да горстями! Эх! А я, стал-быть остался при семи медяках.

– Было же при пяти.

– А? Да не, я кошель-то того-этого… Загнал за пару медяков мельнику. Кошель-то добротный. И новый совсем. А зачем он мне, пустой-то?

Дальше говорить было не о чем. Не сказать, что Зак надеялся получить у этого увальня имя и адрес злоумышленника с перстнем и фальшивой бородой. Не сказать, что старина Панси не дал совсем никаких зацепок. Но с такими данными на руках, да в большом городе, можно полжизни угробить на поиски. А сердце покалывал холодок предчувствия, что с этим странным делом лучше поторопиться.

Скорее из привычки доводить все до конца, чем надеясь на что-то определенное, Зак потащился к мельнику.

Полчаса спустя его старания были вознаграждены.

Зак с недоумением разглядывал кошель, проданный безутешным Панси. Это был добротный кисет мягкой кожи. Точь-в-точь в таком же выдавалась премия за десять лет безупречной королевской службы. По слухам, один из старейших чиновников Скупого Альбы, служивший еще его деду, являлся обладателем целых шести кисетов. И был полон решимости получить седьмой. Но на каждом таком кошеле было вытиснено имя владельца.

А этот был девственно чист. Такого не могло быть – никто и никогда не получал награду анонимно. А купить такой кошель невозможно, они хранятся в… хранятся…

Внезапно все встало на свои места.

То, что к такому неуклюжему, непрофессиональному камуфляжу, как фальшивая рыжая борода, не прибегал бы человек издалека. Заезжий гастролер попросту исчез бы так же незаметно, как и появился. Нет! Маскироваться вынужденно должен был местный, к тому же не из самых незаметных горожан. Тот, кто опасался, что его смогут узнать даже в деревушке неподалеку.

То, что наградные кошели без надписи хранятся в строго определенном месте.

И то, что Зак, наконец, вспомнил, на чьей руке он видел перстень с крупным зеленым камнем.

__________

Выслушав доклад Зака, Пек помрачнел.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Пока не до конца, но уверен, что ничего хорошего. Я с самого начала предполагал, что наш неизвестный интриган будет не самой мелкой сошкой. Но чтобы им оказался казначей…

– А что дала неделя наблюдения?

– Практически ничего. Он очень осторожен. Однако есть два неопровержимых доказательства. Его опознал Большой Панси. И кошель без надписи оказался родным братом таких же кисетов из хранилища казначея. При всем желании это трудно списать на розыгрыш или стечение обстоятельств. Уильям Слимз явно ведет какую-то серьезную игру.

– Можешь считать, что у меня паранойя, но мне кажется – за его спиной стоит кто-то еще. Либо старина Вилли мастер перевоплощения, либо… Не его это уровень. Воровство по мелочи, приписки, махинации – еще туда-сюда. Не тянет он на козырного туза.

– Допускаю, но на рядовую шестерку тоже.

– А его прошлое?

– Тут тоже две косвенных… улики не улики, но любопытных факта. Все, знавшие Слимза, в один голос говорят, что раньше он был охоч до выпивки и покера. А с полгода тому назад завязал – как отрезал.

– Ну и что? Одумался человек.

Зак потупился.

– Я ж говорю, улики косвенные. Но ведь ребенку ясно – вся эта непонятная заваруха не вчера началась. А что, если Слимз завязал вынужденно? Если его заставили это сделать – чтобы он в запале или спьяну не проболтался?

– Как-то это… вилами по воде. Подозрительно, конечно, но такие домыслы к делу не пришьешь. А второй факт?

– Толстуха Полли, в харчевне которой несколько лет подряд обедал наш Вилли, рассказала любопытную историю. Был период, когда Слимз частенько приводил с собой мальчишку и кормил его. Пацан за ним хвостиком ходил. Можно сказать, молился на своего благодетеля.

– Смотри-ка, никогда не замечал у Слимза склонности к благотворительности. И что за парнишка? Из родственников?

– В том-то и дело. Никакой родни у Вилли нет. Он сам сирота. Кто знает, может потому и прикармливал мальца, что свое голодное детство помнил?

– Гадание на кофейной гуще. Потому, поэтому… История, конечно, трогательная, но сам же говоришь – давно это было. Сейчас-то к чему клонишь?

– Минутку терпения. Как-то Полли спросила Слимза, куда малец подевался. Вилли коротко ответил, что пристроил его на службу, а потом резко сменил тему.

– И? Да не тяни ты резину, Зак!

– И еще она сказала, что мальчишка был немым.

– Ты думаешь…

– Да. Я навел справки – это был Дрон. Недалекого ума охранник, фанатично преданный казначею. Человек, который по непонятным причинам несколько недель тайно от всех содержал в нашей собственной тюрьме двух пленников. А когда старик уборщик случайно узнал об этом, убил его и скрылся. Факт связи со Слимзом тоже, повторяю, улика косвенная, но что Дрон действовал по собственному почину, я не верю. И что он пошел бы на такой риск ради кого-то другого, кроме старины Вилли, тоже.

– Согласен. А что говорит сам Слимз?

– В том-то и дело. Я задал себе вопрос – если бы я был Дроном и мой план сорвался, куда бы я поспешил, скрывшись после убийства в тюрьме?

– К человеку, который поручил этот план выполнить.

– Вот и я так думаю. Как минимум, предупредить о провале и получить новые инструкции. А что бы я сделал, если бы был человеком, к которому пришел Дрон?

Пек поиграл желваками.

– Действительно, что?

– Тут есть варианты. Если дело серьезное, а я думаю, так оно и есть, первым делом надо предотвратить поимку Дрона. Устранить его самому, учитывая разницу в телосложении, нереально. Кого-то нанимать – тратить время, деньги и привлекать посторонних – вряд ли Вилли пойдет на это. Остается либо воспользоваться ядом, либо, что более вероятно, просто отправить недалекого помощника куда-нибудь, поближе к краю земли. На время, пока все не уляжется – авось в будущем еще пригодится.

Дальше. Предположим казначей – главный организатор. Тогда ему остается два пути.

Если улики против него серьезные, придется бежать. Если не очень – надо уничтожить или запутать все следы и, в случае ареста, изображать невинную овечку.

– Я так понимаю, Слимз ведет себя иначе.

– Именно. Он держится почти снисходительно. Не отрицает факты, которые мы можем доказать, а в отношении остального плетет околесицу. Поймаешь на одной лжи – выдумывает следующую. Фактически, он говорит: «Да, вы подловили меня кое на чем, но остальное – не вашего ума дело».

– Вывод?

– Наш Вилли тянет время и ждет помощи со стороны. Он мог послать весточку – хотя бы с тем же Дроном. Мне очень не нравится его спокойствие. Оно говорит о твердой уверенности, что помощь обязательно придет.