Эффект безмолвия

Результат действий, оплаченных заработком, стоит выше заработка. Человек не имеет права рассуждать категориями хлеба, он должен видеть, чему служит его труд, и любить конечные результаты труда, а не кусок хлеба, который ему дают за труд. Алик начал терять любовь к профессии, еще и потому, что не мог проследить использование самого себя. Он физически почувствовал, как из него уходит любовь к журналистике, прямо перед тем, как уснул.

НАВОДНЕНИЕ

«Разрушая основы человеческой морали и нравственности, надо понимать, что может рухнуть и крыша, которую они держат».

Наводнение скрыло проспект. Алик пробирался по нему, выбирая путь получше, но и путь получше губил его чистые спортивные туфли. Он оглянулся и поразился. Народ шел по грязи, порой доходившей до колен, не выбирая дороги, не выискивая удобный проход, чтобы испачкаться поменьше. Люди шли напрямик – и портили себе и обувь, и брюки, но нисколько не сожалели.

Жизнь такова, что грязи стесняться не надо – говорило их поведение. Главное – прямой путь к желаемому, а то, что грязь налипнет – неважно. Если уклоняться от грязи, то путь удлинится, лишнее время уйдет, а выигрыш невелик – чистые брюки и туфли.

Алик посмотрел на грязь. Она была нехороша и пахла канализацией.

«Слепые – они ведут себя, словно слепые, – понял Алик. – Поэтому и идут по грязи, словно ее нет. Их уверенность настолько крепка, что, пожалуй, если кто-то укажет им, что они в грязи, то они еще и спросят:

«Кто ты такой, чтобы утверждать, что на нас грязь? У тебя есть официальный акт?»

В нашу бытность, когда все продается и покупается, можно ходить грязным с ужасающим душком, но по документам быть абсолютно чистым, а чистому – можно всучить документы, что он грязен».

Алик еще раз огляделся: вся доступная взгляду местность напоминала болотину, по берегам которой обычно ходят коровы и откладывают свои лепешки. Он продолжил идти осторожно, оставаясь в относительной чистоте, по пути, известному ему с детства. Но дальше в углублении дороги было столько грязи и воды, что Алик понял: тут абсолютно чистым не останешься.

Он принялся оценивать глубину грязевого потока, наступая в него, и сравнивать ее с высотой подошвы туфель, чтобы понять насколько останется чистым, как навстречу вышел очередной прохожий и, нисколько не раздумывая, проскочил по болотине, скрывшей его ноги по щиколотку и, не обращая на этот факт внимания, побежал дальше.

Грязь была везде на прямом и относительно прямом пути, чтобы не запачкаться оставалось только стоять на месте. Этот парадокс движения смутил Алика настолько, что он в удивлении опять оглянулся и увидел Хамовского, по пояс скрытого грязью, но не изменившего начальственную позу. Сопровождающие успокаивали его:

– Не бойтесь, Семен Петрович, отмоем.

Сопровождающие несли моечные принадлежности: один – кипу законов, другой – печатную машинку, третий тянул за собой минитипографию.

«Квашняков! – узнал Алик и подумал. – А кто же отмоет вас?»

Алик проснулся немедленно и, повинуясь непредсказуемости собственного мышления, схватил лежащий возле дивана мини-ноутбук, раскрыл его и спустя короткое время напечатал:

Потомков носят на руках,

По предкам ходят нощно, денно,

И лишь, чтобы присыпать прах,

Им поклоняются почтенно....

«К чему это», – подумал он, когда оценил написанное и сравнил его со сном, но, так и не поняв «к чему», закрыл мини-ноутбук и опять уснул.

РОССИЯ, ВПЕРЕД

«Пока болезнь будет жизненной необходимостью, а не трагической случайностью, то здоровье человека и общества будет стремиться к ухудшению».

Телевизионная программа, посвященная обсуждению статьи Президента России – «Россия, вперед», вышла по инициативе председателя совета ветеранов, старой лисы маленького нефтяного города – Пидушковского. Благодаря ему, задание администрации маленького нефтяного города, брошенное Аликом в корзину для мусора, было исполнено… правда, не так, как хотелось чиновникам.

– Давайте проведем круглый стол на эту тему, – растягивая слова, предложил по телефону Пидушковский, поставив Алика в короткий тупик.

Отношение Пидушковского к России Алик знал: не служить, а выслуживаться. Пидушковский хотел помелькать на глазах телезрителей, так чтобы стать неизводимым световым пятном, а Алик после трех лет в аспирантуре, выхода книги и работы над следующей, чувствовал себя настолько сильным, что грех было бы не попробовать публично показать истинное лицо Пидушковского.

– Давайте, – согласился он. – Но надо еще кого-то.

– Пригласим Хайзуллина, – нашелся Пидушковский. – Он умеет говорить.

Алик знал, что Пидушковский дружит с Квашняковым, но подключение к поганому дуэту мастера Хайзуллина не предполагал. Хайзуллин был более скользким, чем Пидуш- ковский, с ним придется поработать, – понял Алик.

Не вызывало сомнений, что Пидушковский и мастер Хайзуллин будут хвалить статью Президента и «Единую Россию», поэтому статью требовалось прочитать. И Алик, не любивший подобные произведения, уделил ему время и был сильно удивлен.

Статья Президента России оказалась квинтэссенцией штампов, всегда приносивших успех ежегодным посланиям политических лидеров. Материал был хорош для

среднего журналиста, но от статьи Президента он ожидал большего, чем трансляция общеизвестных мнений и приятное впечатление. В статье отсутствовало уникальное президентское знание и сколько-нибудь глубокое понимание ситуации. Это были охи-вздохи старушки на лавочке, стремившейся угодить вкусам соседок, а рецепты лечения страны оказались настолько поверхностны, что Алик тут же родил:

«Козел может возвыситься только одним способом: топтать горделивые вершины».

В какой-то степени эта фраза относилась и к самому Алику, и к Хамовскому, и ко многим другим руководителям, но она пришла в голову Алика именно после прочтения статьи Президента России.

***

Запись

«Пепел не греет, чернота не светит».

Хриплый голос Пидушковского переплетался с гладкой скороговоркой мастера Хайзуллина, Алик, поддерживая разговор, сел между ними, олицетворяя шарнир, поскольку ему приходилось крутиться на поворотном стуле.

– Здравствуйте, сегодня в нашей студии,… – это стандартное приветствие, каких прозвучало несчетное множество, правильнее было бы продолжить: «…два прирожденных лицедея-карьериста» – но это был бы выход за рамки приличий, и Алик представил гостей, как положено, то есть фамилия, имя, отчество и должность.

Как донести собственное знание до неосведомлённой публики, видящей производящих хорошее внешнее впечатление людей? Публика – словно наивные, предназначенные для завоевания аборигены. Чиновники – словно красивые крейсеры не проявляющих намерения захватчиков. Каждый из них жаждет остаться на плаву, и только, если пробить броню, чиновник пойдет ко дну на глазах телезрителей…

***

– …я буду участвовать не только как ведущий, но и как участник обсуждения. Но вначале слово гостям, – выдал заготовку Алик.

– Статья глубокая и своевременная, – принялся вязать слова Пидушковский, аккуратно работая неповоротливым языком, словно толстой спицей. – Сложно переоценить ее ценность.

– Я полностью согласен с тем, что уже сказано, – осторожно произнес мастер Хайзуллин и добавил пару узоров на свитере телепрограммы, связанном языком Пидушковского.

Алик удовлетворенно осмотрел гостей и произнес:

– У меня иное впечатление от статьи Президента. Подобный материал можно похвалить только из стремления угодить. Лучший эффект от этой статьи может заключаться только в провокации общества на обсуждение проблем.

Пидушковский с мастером Хайзуллиным переглянулись, удивленно и испуганно.

Если тигр никого не ест, то его добыча может возомнить, что он перестал быть хищником. Поэтому для напоминания о своей хищной природе тигр должен публично задирать того или иного члена из круга добычи. Алик был тигром.

– Я не согласен с вами, – небрежно произнес Пидушковский.

– Я тоже не был бы столь категоричным, – с присущей ему осторожностью добавил мастер Хайзуллин.

– Чудесно, – оценил Алик. – Тогда обсуждение статьи Президента мы проведем по основным ее тезисам. Начнем с первого. Смотрите, Президент России пишет, что мы не

должны тащить дальше хроническую коррупцию, а на деле в нашем маленьком нефтяном городе потенциальные коррупционеры сочиняют антикоррупционное законодательство. Президент говорит о том, что надо искоренить застарелую привычку полагаться в решении проблем на государство, но не полагаются на государство только преступники. Для гражданина вполне естественно полагаться на государство в решении некоторых проблем. И кого президент призывает бороться с коррупцией – народ, победивший в войне? Но народ сам по себе победить коррупцию не может, поскольку коррупция – болезнь чиновников. Что ж – на вилы их что ли?..

И тут разгорелся спор. Этого Алик и добивался. Программа оказалась настолько зрелищной, что жители маленького нефтяного города даже на повторах звонили по телефону на студию, думая, что идет прямой эфир.

Пидушковский пытался высмеять Алика, называя его мнение «видением через форточку», но Алик попросил его закрыть свою форточку и выйти на улицу, мгновенно привязав форточное видение самому Пидушковскому. Вот только мастер Хайзуллин выскальзывал из когтей Алика, потому что отвечал столь витиевато по-восточному, что его и ухватить было не за что.

– Вы хвалите статью Президента, тогда покажите, где в ней приводится хоть один толковый рецепт развития России, – потребовал Алик у мастера Хайзуллина, поскольку понял, что пустоту этой матрешки, какой и являлся мастер Хайзулллин, можно показать, только снимая слой за слоем.

– Я могу высказаться за ту часть статьи, которая посвящена медицине, – ответил мастер Хайзуллин, и поскольку в статье Президента не было такой части, Алик понял, что его герои всю статью и не читали, а, если читали, то наспех, и пришли на телевидение только покрасоваться.

– Давайте, – подтолкнул он.

Мастер Хайзуллин начал читать:

«Чем умнее, интеллектуальнее, эффективнее будет наша экономика, тем выше будет уровень благосостояния граждан…»

– Ну, во-первых, где тут о медицине, а во-вторых, где тут рецепт? – прервал Алик. – Это лозунг, причем не самого высокого качества. К сожалению, ум и совесть, как показывают даже события в нашем городе, далеко не одно и то же. Что имел в виду президент под умной экономикой – можно только гадать. Я тут не вижу замысла шире, чем поиск красивой фразы. Связи между умом управленцев и благосостоянием граждан нет никакой. Весь ум сейчас работает на свой карман, и в этом проблема России, а не в недостатке ума. Проблема в идеологии, в настроении, а не в экономике в целом…

И в тот момент, когда мастер Хайзуллин уже не мог скрыться за витиеватостью своих ответов, как женщина за веером, Пидушковский с присущей ему хрипотцой высказал фразу, ставшую ключевой для будущего Алика:

– Сегодня на Думе я сидел и слушал главного врача. Он сказал, что мужчины живут в среднем в нашем городе пятьдесят лет, женщины – чуток больше. Меня это взволновало больше всего.

– А кто в этом виноват? – спросил Алик.

– Ну, наверное, коррупционеры, – в очередной раз съязвил Пидушковский.

– Вы знаете, вы во многом правы, – предпочел согласиться Алик. – Они есть не только в администрации нашего города, но и в больнице. В сокращении продолжительности жизни есть вина врачей.

– Я готов подписаться под этим выражением, – удивил Алика подобным словесным выстрелом мастер Хайзуллин, но тут же разочаровал, так как ушел на международные темы, взявшись обсуждать стоимость военных вертолетов.

***

Смерть Глеба

«Лечат иногда так медленно, что остается лишь быстро хоронить».

За месяц до смерти Глеб попал в больницу маленького нефтяного города под надзор врача Яконец и был выписан как здоровый при состоянии еще хуже, чем до больницы. В реанимацию он попал буквально на следующий день после выписки. И толку от этой реанимации оказалось немного, поскольку из-за ремонтов в больнице маленького нефтяного города она переместилась в приспособленное помещение.

Лечения почти никакого. На медсовете, посвященном лечению Глеба, от заведующих разило перегаром…

Глебу требовался аппарат искусственной почки, а главный врач Прислужков занимался тем, что производил ремонты и заменял старые окна на новые, как того требовал Хамовский.

В конце концов, Глеба отправили в соседний город, где запоздало подключили к аппарату искусственной почки, там он и умер, нисколько не испортив статистику смертности маленького нефтяного города.

Были похороны, где главный врач Прислужков сказал слово возле гроба, а Алик еле сдержался, чтобы не ударить его по лицу…

***

Чем запутаннее нить, тем меньше ее ценность. Блудливые слова мастера Хайзуллина уводили от сути.

– Хватит о вертолетах. Давайте о нашем здравоохранении, – прервал Алик,… а далее произошло то, что Ильф и Петров, когда-то назвали: «и тут Остапа понесло».

Человек иногда делает невероятное с точки зрения других, даже не осознавая, что он это делает исключительно для продления своей жизни.

– В стоматологии не работает рентген? Не работает много лет. И вы об этом знаете, – принялся перечислять Алик, загибая пальцы. – Аппарат искусственной почки есть в городской больнице? Есть. Не работает? Его просто надо отремонтировать. Есть у нас барокамера? Есть. Не работает? Не работает. У нас нет узких специалистов по многим областям. А вы говорите: Президент внедрит новые технологии на местах. На местах работают конкретные главные врачи и конкретные люди. Их надо менять, их надо модернизировать.

– Давайте, не будем трогать персоналии, во-первых, – беспомощно улыбаясь, попросил мастер Хайзуллин, нервно похватывая руку за руку и обминая кисти.

– Я буду трогать все персоналии. Должен быть предмет для разговора, – отмахнулся Алик под улыбчивое уже неразборчивое бурчание мастера Хайзуллина. – И чем занимается больница в первую очередь? Куда она деньги вкладывает? Она поставила только в одной поликлинике сорок евроокон. На фиг они там нужны? А сейчас люди умирают здесь из-за того, что нет аппарата искусственной почки, а он окна ставит! Вот я такому главному врачу щелбан бы поставил.

Презрительно скривив губы, Алик выдвинул вверх средний палец правой руки, и слегка оттянув его до пружинистого состояния, произвел выстрел в воздух, под которым фантазия с легкостью могла нарисовать голову главного врача…

***

Техника жизни

«Настоящая потеря благосостояния осознается только тогда, когда начинаешь искать мелочь по карманам».

«Скатываясь по склону лет, почему-то всегда смотришь назад», – в недалеком прошлом вывел Алик первую еще сырую формулу и тут же поправил себя. – Ну, во-первых, – не всегда, но часто.

«Катиться по склону лет безопаснее, глядя вперед и учитывая накатанный опыт», – предложил он сам себе новый вариант и сам же его раскритиковал. – Точно, но хочется добавить юмора:

«Некоторые катятся по склону жизни спиной вперед, трепетно разглядывая покинутую вершину».

И тут он мысленно восхитился сделанному для себя открытию:

«Тут и гипербола относительно постоянства смотрения назад, и юмористическая подача этого процесса, и насмешка над теми, кто этим увлечен, причем насмешка

точная, показывающая катастрофическую безрассудность этого процесса».

«А что у меня впереди? – спросил он сам себя. – Книга позади, «Золотое перо России» – позади, руководство телевидением – тоже достигнутая вершина. Сколько можно смотреть на них? А что впереди?..»

А впереди у него ничего не было, если не создавать…

***

Гости в студии потемнели. Хриплый голос Пидушковского стал еще хриплее, а мастер Хайзуллин продолжал держать улыбку.

– Мы бы хотели посмотреть программу после ее редактирования, – поглядывая исподлобья, попросил Пидушковский после записи программы.

– А чего вы боитесь? – спросил Алик.

– Ну, вырежете что-нибудь не то, – предположил Пидушковский.

– И я тоже настаиваю на предварительном просмотре, – заявил мастер Хайзуллин.

– Хорошо, – согласился Алик, но, когда его посетители ушли, он понял, что данная программа может и вовсе не выйти в эфир, если он будет ее сокращать и согласовывать.

«Надо выпустить без сокращений, – решил он. – Тогда я не обману и участников программы и уйду от вероятных претензий из администрации».

«Но тогда я сам могу попасть под удар, – напомнил он сам себе спустя мгновенье. – В программе есть моменты, в которых я не уверен: щелбан, например. Обвинения главного врача. Кое-что можно было и вырезать. Но вырежешь часть – обвинят, что вырезал суть. Пусть идет в эфир, программа хорошая, там посмотрим, я и так хожу по краю обрыва – это долго не продлится…»

Если кто-то, образно говоря, стоит или сидит на ком-то, то любое возражение снизу он будет воспринимать неприязненно – как попытку пошатнуть собственное положение. Если кто-то стоит или сидит на ком-то долго и привычно, то он будет воспринимать неприязненно даже просьбу снизу о том, чтобы стоять или сидеть поаккуратнее.

Журналисты маленького нефтяного города давно посеяли среди чиновников такую о себе славу, что на них можно стоять, сидеть и даже гадить на них. Все это журналисты должны сносить безропотно – поскольку их обязанностью считалось угодничество власти.

Неуважение журналистов властью – это первое с чем столкнулся Алик, придя в телерадиокомпанию маленького нефтяного города. Оно было оправданно, поскольку никто из журналистов не пользовался своими правами, обеспеченными Законом, все права проистекали исключительно из желаний тех, о ком делается программа, или из желаний заказчика. Журналистам отводилась роль, по сути, безмолвных тряпок. Алик пытался увлечь журналистов собственным примером, но эти попытки ни к чему не привели. Каждая из этих попыток заканчивалась скандалом – потому что чиновники не привыкли…

***

Алик сидел в домашнем кресле и размышлял о народе, к которому обращалась его телепрограмма:

«Здешние люди, как сибирские сосны – шевелятся только тогда, когда просыпается тревожащая их сила, и так же, как сосны они не сдвигаются с места. Они могут выглядеть грозными, могут размахивать лапами, но все равно не сдвигаются с места. Видимость их движения создает только скольжение теней возле них».

ПОДГОТОВКА ВОЗМЕЗДИЯ

«Мощная уверенная походка отличает слонов и чиновников».

Юридический отдел больницы маленького нефтяного города был набит сотрудниками до отказа, потому что основой медицинской деятельности давно стало не лечение, а хорошая отчетность, а значит, отсутствие выигранных больными исков.

– Подал иск, молодец, – похвалил Хамовский Прислужкова. – Я не люблю суды, но мы подберем тебе судью, который решит дело в твою пользу.

– Спасибо, Семен Петрович, – закивал головой главный врач. – Я посмотрел запись. Он же меня унизил и оскорбил. Надо смывать телепятно кровью этого журналиста. Оказался бы он на моем операционном столе в бытность моей работы хирургом, особенно после хорошего дня рождения, уж я бы его… И зашил бы ему внутрь не только грязные хирургические перчатки с пропитанными его нечистой кровью ватными тампонами, но и диск с его программой. Мерзавец. Он даже тявкал на меня, что я не первый врач на его счету. В коридоре – с глазу на глаз.

– Да ты что!? – восхитился Хамовский. – Вот поганец. Тогда его надо уничтожать, уничтожать.

– Тут суть не только в медицине, – напомнил Бредятин. – Алик словно с цепи сорвался. Прошелся по статье самого Президента России своими грязными лапами. На «Единую Россию» покусился, а в ее составе пойдет на выборы вся элита нашего города.

– Его надо кончать, надо кончать, – затараторил Хамовский. – Давайте объединять телевидение и газету. Давайте реализовывать этот план. Ты, Квашняков, станешь над объединенной структурой, а Алику как лишнему главному редактору мы пинка под зад.

– Я уже устал Семен Петрович, – заканючил Квашняков. – С этими журналистами одни проблемы.

– Ладно тебе плакаться, – отрезал Хамовский. – Кто Алика в главные редакторы предложил? Ты. Тебе и расхлебывать.

– Но во главе слияния я не стану, хотите меня увольняйте прямо сразу, – изобразил жертвенность Квашняков.

– Ладно, тебя сделаем моим заместителем, будешь курировать СМИ, – согласился Хамовский. – А сами СМИ другому поручим. Да хоть твоему заместителю.

– Кстати, Алик в отпуске, по слухам в Египте, – проинформировал Бредятин. – Исполняет его обязанности Павшин. Надо реализовать этот план сейчас. Алик вернется, а все документы по слиянию уже подписаны.

– Инга, вызови ко мне Хиронову, – распорядился Хамовский в трубку.

Через несколько мгновений в кабинет Хамовского вошла миниатюрная женщина с вечно немытыми волосами.

– Присаживайтесь, – предложил Хамовский. – Тут у нас вопрос, можем ли мы в течение трех недель оформить все документы по слиянию телерадиокомпании и газеты, чтобы к Новому году у нас была новая структура СМИ?

– Я сейчас не готова ответить на этот вопрос, – проговорила Хиронова. – Надо изучить.

– Изучайте, но, чтобы к выходу Алика из отпуска основные мероприятия были выполнены, – приказал Хамовский. – А вы, Михаил Иудович, скомандуйте, чтобы на телевидении вышел сюжет, посвященный награждению меня службой судебных приставов за содействие правосудию на территории нашего города, а то при Алике там шла только информации о моем уголовном деле.

– Хорошо, Семен Петрович, – с поклончиком подчинился Бредятин. – Павшин – наш человек, сделает нормально. Пока Алика нет, надо провести компанию красивых мероприятий.

– Хорошо, исполняйте, – согласился Хамовский. – Но главное убрать Алика до выборов губернатора…

***

В это время Алик действительно отдыхал на берегу Красного моря, находясь в отпуске, тщательно записывал впечатления на мининоутбук Нокиа Е90. После

осложнения отношений с Хамовским он не ждал ничего, кроме увольнения, а до увольнения он хотел исполнить свое последнее желание: написать новую книгу, и по ночам его душа уходила в поиски…

ВОРОВСКОЕ ОБВИНЕНИЕ

«Чужие побеждают там, где свои порознь».

На заседании городской Думы слушалось дело Алика. Докладывала депутат Поленова:

– Наша проверка выяснила, что Аликом украдены: перекидной календарь, две записные книжки, несколько ручек…

Все собравшиеся в конференц-зале слушали доклад напряженно. Депутаты, чиновники администрации маленького нефтяного города, следователи прокуратуры и милиции прекрасно понимали, что перечисляются расходные материалы, которые везде идут на списание и которые они сами, не стесняясь, брали и уносили домой, но их лица выражали осуждение.

Хамовский хищно улыбался, глядя на спектакль, разыгрывавшийся перед его глазами.

О такой власти он не мог и мечтать, когда восходил на должность главы города, а сегодня страх, посеянный им в сердцах элиты маленького нефтяного города, делал из ее представителей услужливых актеров.

«Сегодня даже не надо обещать денег, – думал Хамовский. – Сегодня люди работают, чтобы угодить, надеясь на мое хорошее отношение. Эта надежда – сильнейший стимул. По моему, даже не приказу, а просьбе, они делают все, что не смогли бы сделать самостоятельно – совесть бы не позволила. Собака, слушаясь хозяина, тоже кусает не по своей воле, а откликаясь на «фас». Собаки, кругом собаки. А этот дурачок Алик на что надеялся?»

Хамовский перевел взгляд на Алика – тот сидел огорченный, но все еще не сдавшийся.

– …украден даже ежедневник, – продолжала Поленова. – Таким образом, выводы нашей комиссии однозначны – злоупотребление служебными полномочиями и мошенничество налицо.

– Уважаемые депутаты, высказывайтесь, – подтолкнул телегу обсуждения Клизмович.

Руку подняла школьная директриса Болдован:

– Конечно, это ужасно. Критикует всех, а сам-то…

Тут Алик не выдержал:

– Вы что цирк развели? Все используют служебное положение в той или иной степени. Невозможно провести четкую границу. Тут важна сумма и цель. Я же все для работы, а не в свой карман, как Хамовский…

Скандал произошел нешуточный. Алик пришел домой и лег спать. Ночью он поднялся внезапно. Интуиция или обостренные чувства? Сложно сказать, но есть какая- то сила, похлопывающая по плечу в нужный момент, когда мы успеваем наклониться, или увернуться или просто остановиться. Он подошел к входной двери. За дверью шел разговор, что-то неприятное было в нем, и слышен он был излишне громко. Дверь была приоткрыта!

«Опять забыл закрыть, – подумал Алик, – а эти могут проникнуть».

Он захлопнул дверь и быстро прокрутил замок. Но у тех – снаружи, видимо, был ключ или отмычка – ручка замка начала проворачиваться в обратную сторону. Алик схватился за нее и остановил вращение. Он явно выигрывал, но тут человеческая рука прошла сквозь дверь…