скачать книгу бесплатно
Болезни – да.
Алкоголизм – да. Даже не он сам, а склонность к нему.
Но то, что формируется человеком самостоятельно на протяжении жизни, а не закладывается в нем с рождения – едва ли может передаться по крови.
Это тяжелый труд.
Работа над собой.
Которую каждый должен проделывать сам.
Однако, если не это, то одно мне точно от них передалось. По крайней мере если верить папе и старому фотоснимку (на который в 15 я с сарказмом и предлагал молиться).
..чем старше, тем больше становишься на них похож – заявляет он, глядя на меня – даже больше на Итана.
Поправившись, добавляет:
– На отца.
Я в который раз разглядываю эту фотку.
Мне восемнадцать.
И мне вновь интересны мои корни.
Пристально вглядываюсь в лица на старом смазанном снимке, сделанном через несколько дней (по словам папы) после моего
(..ану-ка, зырьте, чтодядядейвнашелдлятакогослучая – дейвмашетунаспередлицамиработающиммобильникомиприказываетпостроитсявсемпереддверьмикорпуса.
япоцентрудержусвертоксостэном, джейнскладываетладониуменянаплече. остальныерасположилисьвокругнасполукругом. крикнувожидаемое:
– скажитечииииз! – дейвщелкаетнас, послечегопроситкого-нибудьзаменитьего, чтобыснимтожебылафотка..)
рождения.
Я вижу и отца, и маму.
Да, не вживую, как хотел, но зато благодаря этому старому снимку, который папа бережно хранит при себе, никогда не забуду их лица.
Такие счастливые.
Папа говорит, что потом Джейн распечатала это фото и раздала всем, кто на нем есть. Вначале Руби хранил это из-за Лили.
С годами стал из-за меня.
Но отдавать пока отказывается.
Отец – стоит по центру, держа сверток со мной в руках. Я и правда на него чем-то похож. Те же острые скулы, те же черные волосы.
Только глаза у него гораздо более ярко-голубые.
У меня не такие.
У меня будто бы смешали на палитре отцовский голубой, мамин серый и еще добавили воды.
Мама, кстати, тоже рядом с ним.
Красавица.
Светлые волосы, улыбка на губах. Я всегда представлял ее красавицей, когда слышал рассказы от папы, но увидев впервые – и подумать не мог, что она была настолько красивой.
Хотя, наверное, для каждого ребенка его мать самая красивая.
Даже если он вживую ее никогда и не видел.
Или не помнит.
По разные стороны от них множество других людей. Папа не ленился рассказать мне и про них.
Вот эта смуглая женщина, игриво отклячавшая бедро – это Шона. Она была военной. Она пожертвовала собой, чтобы
(..кому-топридетсяэтосделать. ихнадоотвлечь, иначедомашинынедобраться. абезколесмыумремздесьвсе. дажепривсехдетальныхориентирах, безтебяяскореевсегонесмогудобратьсядодоматвоегобрата. инефакт, чтоонбудетрадвидетьтамнезнакомыхлюдей, есливдругокажетсятам. слишкоммного «если», которыеотпадают, есливместоменязарульсядешьты.
шонавновьтребовательнонацеливаетпалецмневгрудь:
– иберегимальчишек. обоих. довезиихтуда..)
дать нам с папой Руби и отцом уехать из Филадельфии после бойни.
Папа говорит, она всегда была оптимисткой.
Мужчина, на котором она повисла – это Стив. У него выпучены глаза и держится он на снимке как-то странно, но папа уверяет, что на той Бойне именно Стив спас это от смерти.
Заслонив своим
(..ноедвашонаподжигаетфитильшашки, какстив, стоящийсправаотнее, вдругкидаетсявсторону. онауспеваетлишьобернуться, когдаеготелоизрешечиваетвнескольковыстрелов – онбудтодобровольнопокончилсжизнью. нокогдастивпадает, шонавидитскрученнуюфигурутого, закогоонотдалжизнь. наполу, распластавшись, пытаетсяподнятьсяруби..)
телом.
Вот молодой черный мужчина, у которого единственные белые пятна – это белки глаз и зубы, обнаженные в широченной улыбке. Он обнимает отца так, что едва не душит. Пытаясь ни то взобраться повыше, но ни то опрокинуть его.
Именно благодаря ему, отец подобрал
(..ястануегокрестнымпапашей – взаключениедобавляетдейв – потомучто, чувак, еслибынея, тыбыпроехалджейнещенатойдороге!
яотмахиваюсь, ноДейввсеравнопускаетсявпродолжительныйрассказосвоейгероическойдоливпоявлениинашейпары, отом, какясобиралсяпроехатьджейн, потомчутьнезастрелилее, апотомсвязалрукииногиивообщеонаполсутокехалаподприцеломмоегопистолета..)
маму на дороге.
А вот, по другую сторону, рядом с мамой, стоит и папа Руби. Высокий, бледный, еще худее и моложе, чем я сейчас. Карие глаза, взлохмаченные волосы. Он обнимает какую-то рыжую девчонку – как говорит, это и есть Лили.
Такой счастливый снимок.
Но все с него, кроме нас с папой, уже давно мертвы..
Да, папа часто рассказывал мне о моих биологических родителях.
Порой продолжает делать это и сейчас.
Говорить о том, как они друг друга любили.
И как умерли, с разницей ровно в 10 дней, по одной и той же причине.
Защищая меня от гибели.
Как Руби видел моего отца последний раз, когда тот велел ему вместе со мной убраться из машины и ждать отмашки.
..либо выстрел, либо он выйдет сам, если все чисто – говорит папа как-то отстранённо, опустив глаза в пол – так он сказал. Причем на первое никто и не рассчитывал.. наверное. Но он был рационалистом. Холодный разум даже в том его состоянии, когда, кажется, горе потери и безумие смешали в нем опасный коктейль. Даже тогда. Итан всегда ждал опасности отовсюду. Именно это и спасло нам тогда жизнь. Он выстрелил. Именно потому я и не спустился к дому. Когда, видит бог,
(..япостояннооглядываюсьназад, налес, ииспытываюнеобъяснимыйужас. мнехочетсяпоскорееотсюдаспуститьсякдому. крепчеперехватываюстэнлииужеделаюшагиз-задерева, какслышугрохот.
выстрел.
ятутжевновьныряюзадерево..)
уже собирался.
Папа рассказывал, что бегал со мной по лесу около двух суток. По крайней мере, он точно помнит, что дважды опускалась ночь.
Он хорошо помнит все ночи.
..ночами казалось, что Дьявол подобрался совсем близко, Стенли – сухо говорит – что он дышит тебе в спину и уже готов вонзить когти в плечо..
Он не может точно сказать, бежал ли в одном направлении, или постоянно путался. Компас, карта и даже еда с водой – все осталось в машине. Он бежал со мной совершенно без ничего.
Он мог просто навлечь на себя беду из-за меня. Я был совсем маленьким и мне нельзя было объяснить, что кричать смертельно опасно.
..и даже, если я затыкал тебе рот ладонью, это все равно был слишком громкий звук в тотальной тишине леса. Мне каждую секунду казалось, что мы на волосок от смерти.
– Почему ты тогда не бросил меня? – удивляюсь – тебе так было бы проще. Я ведь даже не был тебе никем по крови. Даже твоей Лили никем не был. Просто левый ребенок, который ставит под большую угрозу твое выживание.
– Мне самому ни раз спасали жизнь – заявляет он, имея ввиду Стива, Шону и моего отца – и уж наверное не для того, чтобы однажды я бросил кого-то в такой же ситуации.
Хмыкаю:
– Никто бы никогда об этом не узнал.
– Я бы узнал – возражает – к тому же, признаться, я сам боялся остаться один. Совсем один. Да, вопящий младенец сомнительная компания в новом мире, но это лучше, чем полное одиночество. В одиночестве люди сходят с ума..
Он мог бегать в лесу по кругу и в итоге умереть от жажды.
Мог сдаться и быть застигнутым Имитационными.
Но ему повезло.
Нам обоим тогда повезло.
На третьи сутки он набрел на какую-то лесную общину. Повезло и в том, что набрел. И в том, что это оказались Люди.
Потому что к тому моменту папа уже был измучен жаждой, солнцем, еле стоял на ногах и не мог нормально соображать. Как он говорит – к тому моменту ему даже в голову не пришло как-то их проверить.
Он решил, что это либо спасение, либо смерть.
Что он уже устал для дальнейших бегов.
Ему было семнадцать и он был до смерти напуган и изнеможен.
Нам нужна была вода. И еда.
Но получили мы гораздо большее.
..когда мы туда пришли, в этой общине было человек 50 – говорит папа – сейчас это кажется невероятно большой цифрой. Но по сравнению с Убежищем, откуда мы бежали и где было несколько тысяч.. эти 50 казались просто каплей в море..
Они не передавали по радио свои сигналы.
Не говорили координаты.
Они просто жили в чаще леса и принимали всех, кому нужна была помощь. Не знаю, как они продержались так долго – учитывая, что они совершенно никого и никак не проверяли на Имитационность.
Как папа потом понял, в Старом мире костяк общины был чем-то вроде религиозных фанатиков а-ля «получил по левой – подставь правую». А остальные были просто рады остаться там, потому не возникали на новых «беспроверочных».
Ведь сами однажды туда так же пришли.
..они приняли меня, даже толком не выслушав, откуда я и почему с ребенком оказался в лесу. Дали все необходимое, на следующий день объяснили уклад – говорит папа – все в этой общине были чем-то заняты. Так они выживали. Не знаю откуда, но у них там была своя скотина. Немногочисленная, но все же. Курицы – от них получали яйца. Которым становилось худо – пускали на мясо. Часть яиц ели, часть давали высидеть на цыплят, которые вырастут в новых куриц. Они сами достраивали строения к своему дому, имея в наличии лишь ручную пилу, молоток, деревья да божье слово. Они были в конец ненормальными..
Но именно эти ненормальные помогли нам прожить еще пять лет.
Пожалуй, самые сложные пять лет – когда ребенок не понимает, что к чему, постоянно кричит и не может передвигаться сам.
Эти ступени моего взросления папа смог преодолеть, находясь в безопасности, при еде и без вынужденных скитаний.
Думаю, тут нам обоим повезло второй раз.
Не думаю, что мы бы долго протянули в том темпе, что первые два дня.
Естественно, с годами община разрасталась. К своим пяти лет (мои первые воспоминания) даже я помню, какое приличное количество людей там было. Цифр я не знал, но как говорит папа – было их к концу уже чуть ли не под три сотни.
Неудивительно, что в итоге Они на нас вышли и напали.
