Источник

– Словно бархат, – безо всякой иронии уточнила Марго. – Это его ближайшая сотрудница, – добавила она и тут же отметила тень облегчения в глазах обоих собеседников.

– После разговора Ивар вернулся в кабинет, взял пару листов из того, что успел написать, остальное скомкал и швырнул в корзину для бумаг. Когда он ушел, я вынул их оттуда (там было пятнадцать листов). Не потому, что мне было очень любопытно. Просто подумал, что нужное дело выброшено сгоряча. А вдруг потом пригодится. Но он ни разу не вспомнил об этих записях.

– Но вы все-таки посмотрели? – вопрос против желания Марго прозвучал утверждением.

– Не сразу, дочка, не сразу, – лицо господина Бьёрна приобрело виноватое выражение, и Марго не поняла, к чему, собственно, это относится: винил ли себя отец Ивара за то, что вообще заглянул в эти бумаги, или же за то, что сделал это слишком поздно. – Через год после вашего отъезда нас пригласили на день рождения к господину Алессандро. Ты, кажется, тоже знакома с этим ученым бегемотом?

– Я недолго работала в его отделе, – кивнула Марго.

– Гудрун как назло накануне простудилась, и мне пришлось идти одному. На юбилее сего мученика карьеры собралась весьма пестрая компания, среди них довольно много молодежи, в том числе и известный баламут Жерар. В свое время Алессандро был руководителем его дипломной работы, а позднее имел какое-то отношение к бизнесу Жерара. Этот удалец изрядно набрался; он вообще не дурак выпить, а тут и вовсе занесло за пределы обычного. Публика уже расползлась по маленьким группкам по принципу «кто против кого дружит», и все принялись вдохновенно перемывать косточки ближним своим из противоборствующих кланов. Я уж совсем собрался покинуть по-английски это высокое собрание, но тут ко мне подсел Жерар и со счастливой пьяной улыбкой осведомился, как поживаете вы с Иваром. Я со всей возможной сухостью отвечал, что у вас все хорошо. «Да-да, все хорошо, – покивал он своей непутевой головой. – Кто он там такой? Профессоришка университетский, вечный мучитель студентов, а здесь у него была такая идея в руках». (Он с досадой махнул рукой.)

Не знаю уж почему, но мне эта реплика показалась столь любопытной, что я даже перестал мысленно изобретать вежливый предлог для благопристойного отступления в прихожую. Между тем Жерар принялся с жаром рассуждать о светлой голове Ивара (я и сам знаю, какая голова у моего сына), а также о его идеях. К сожалению, излагал он все это несколько бессвязно, но кое-что я все-таки понял. Жерар заявил, что бывшие приятели Ивара, с которыми он когда-то разрабатывал одну весьма перспективную идею, развернули под нее целый институт. «Впрочем, – развязно хихикая, продолжал Жерар, – ваш сын тоже парень не промах: ходят слухи, – это слово он произнес особенным тоном, – что, покидая прежнее место работы, он унес с собой почти все записи, связанные с разработкой этой идеи, и никто не знает, – это слово он тоже выделил, – куда Ивар спрятал эти конспекты». Произнеся эту тираду, Жерар одарил кого-то насмешливой улыбкой. Проследив за его взглядом, я увидел, что он смотрит на Мэтра, сидевшего наискосок от нас в компании с Алессандро. Они оживленно беседовали и, похоже, совсем не видели нас.

– И как вы реагировали на эту провокацию? – быстро спросила Марго.

– С достоинством, – усмехнулся господин Бьерн. – Я простодушно заявил ему, что не в курсе научных изысканий моего сына, поскольку мы с ним всегда работали в разных областях. К тому же Ивар никогда не обсуждает со мной свою работу. Казалось, Жерар был озадачен таким заявлением, точнее, он просто не поверил мне. И вот тогда он принялся рассуждать об экспериментах со временем, которыми якобы занимаются прежние друзья Ивара. То, что он рассказывал о цели исследований, показалось мне столь чудовищным, что я, каюсь, в тот момент принял его утверждения за пьяные фантазии.

– Он говорил вам о возможности манипулировать реальностью, изменяя ее? – напряженно поинтересовалась Марго.

– Хуже, гораздо хуже, – господин Бьёрн, похоже, совсем не был удивлен тем, что Марго тоже в курсе дела. – Он утверждал, что цель всех разработок – такое изменение нашей реальности, которое исправит ситуацию в стране в угоду заказчикам, заседающим в столичном Дворце Власти. Причем такому исправлению одновременно в соответствии с необходимостью подвергнется каждый человек в отдельности.

Слушать этот кошмарный бред было невыносимо, и я все-таки начал прощаться. Однако этот прилипала потащился за мной в прихожую и уже в дверях, напоследок, произнес вдруг громким шепотом: «А я ведь знаю, почему вы не хотите откровенно поговорить со мной. Вы очень рассчитываете на своего сына и не хотите делиться ни с кем. Что ж (его лицо искривилось в отвратительной пьяной улыбке), вероятно, вы имеете такую возможность».

Через несколько дней, пересматривая свои бумаги, я наткнулся на записи Ивара и только тогда решил их посмотреть. Они представляли собой очень сжатый конспект разработки, о которой говорил Жерар, точнее, ее математическое обоснование. Я внимательно перечитал все записи, перепроверил некоторые, на первый взгляд показавшиеся сомнительными, места в расчетах, и понял, что все, о чем мне вещал твой пьяный сокурсник, действительно возможно. Я вспомнил визит Мэтра и насмешливую улыбку Жерара, когда тот рассказывал о записях, якобы унесенных Иваром, и понял, чтó искал у нас господин научный советник. Тогда я осознал, насколько все серьезно, и мне очень жаль, что Ивар не смог сейчас приехать. Ведь ты, наверное, ничего не знаешь об этом?

Глаза господина Бьёрна настойчиво просили опровержения, но Марго лишь покачала головой. Она не могла поделиться с ним своим знанием.

– Я только одного не понимаю, – прервал затянувшуюся паузу господин Бьёрн, – Жерар утверждал, что видел нашего сына в городе в то время, когда Ивар был с тобой. Разве это возможно?

– Это был его сон, – странно улыбаясь, невпопад произнесла Марго.

– Ну, как самочувствие? – издалека донесся до нее голос Франсуазы.

– Нормально, только немного устала, – Марго осторожно открыла глаза и тут же встретила полный любопытства взгляд хозяйки лаборатории. Та в несколько расслабленной позе восседала на крутящемся стуле, всем своим видом изображая добродушное умиротворение.

– Делаем небольшой перерыв, – выдержав паузу, деловым тоном произнесла Франсуаза. – Тебе нужно отдохнуть, а мне – перенастроить машину. Послушай (Франсуаза радостно сверкнула глазами, словно эта мысль только что пришла ей в голову), я сейчас позвоню Инге и попрошу ее немного тебя развлечь, пока я буду заниматься своими скучными делами.

И не оставляя Марго времени на возможные возражения, она схватила телефонную трубку, промурлыкала короткую фразу и, мягко положив ее, окинула Марго взглядом сытого хищника. «Ну, не сердись, Франси, лапушка, – мысленно утешила ее Марго, – я же сейчас уйду».

– Здравствуйте, Марго, – она обернулась на голос и увидела Ингу, стоявшую в дверях, которая всем своим видом ясно давала понять, что она не только не желает входить на территорию Франсуазы, но и лишней секунды вблизи нее оставаться не намерена. Эта мощная волна неприязни захватила Марго, и она, легко вспорхнув с кресла, поплыла навстречу Инге, мимо Франсуазы, наблюдавшей сию сцену с добродушным непониманием, впрочем, немного деланным.

– Я позвоню вам, как только все будет готово, – произнесла она с великолепной бархатной интонацией, когда Марго уже достигла двери. Та молча кивнула и растаяла вслед за Ингой в ярко освещенном коридоре.

В уютной комнатке Инги все было готово к милой посиделке золотистая банка настоящего кофе, соблазнительно пахнущие булочки, джем и нераскрытая плитка шоколада («Вам, кажется, нравится молочный с абрикосом?»). А чуть в стороне от сих скромных радостей жизни вдохновенно закипал электрический чайник. Как и подозревала Марго, Инга оказалась расторопной хозяйкой.

– Вы все-таки пришли сюда, – вскользь заметила она, разливая кофе.

– Пришла и узнала, что хотела, – не без вызова ответила Марго.

– А цену вы тоже знаете? – сделав осторожный маленький глоток, осведомилась Инга.

– Думаю, да, – Марго задумчиво посмотрела на собеседницу.

– В таком случае вы великая оптимистка, – без всякой насмешки заявила Инга.

– Знаю, – лениво отмахнулась Марго. – Мэтр сказал мне то же самое.

– Мэтр… – огромные глаза Инги с ужасом смотрели на собеседницу. – Значит, это он вас сюда…

– Вот что: немедленно уходите отсюда, – ее голос обрел знаменитые металлические интонации, противостоять которым решалось не всякое начальство. – Я выведу вас, пока не поздно.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – с усмешкой поинтересовалась Марго, – что меня прихлопнут прямо в вашем ученом заведении?

– Прямо здесь вряд ли, – с полной серьезностью отвечала Инга, – а в городе непременно. Поэтому берите билет на ближайший самолет, может быть, вы еще успеете. И не думайте об Иваре, он уже для себя все выбрал; у него есть Франсуаза и эта сумасшедшая затея, которая послезавтра прикончит наш мир.

– Что ты имеешь в виду? – Марго с удовольствием хрустнула шоколадом. Инга посмотрела на нее так, будто с разбегу налетела на стену.

– Вы действительно никуда не спешите? – медленно проговорила она.

– Абсолютно не спешу, – безмятежно улыбнулась Марго. – По крайней мере, до тех пор, пока не пойму, в чем тут дело.

– В наших расчетах не учитывается ряд факторов, – Инга говорила так, словно сдавала очередной экзамен. – Принято полагать, что они не влияют существенно на процесс, и потому ими можно пренебречь. Вероятно, с точки зрения теории это правильно, однако на практике мы получаем некоторые отклонения от расчетных показателей. Одно из таких проявлений – так называемый осадочный эффект (по завершении очередного эксперимента всегда что-то остается, как бы выпадает в осадок). При проведении реконструкций прошлого нашей реальности он выражается в том, что ни одна из этих реконструкций не исчезает полностью, оставляя после себя отметины в основной реальности, то есть частично в каждом отдельном случае незначительно преобразовывая ее. Если же мы работаем в принципиально иной реальности, то действию осадочного эффекта подвергаются сами путешественники. Причем качество и степень воздействия практически непредсказуемы. Даже если принимать в расчет обычно опускаемые факторы (а я пыталась это сделать), остается опасность неожиданных сюрпризов, хотя уже не столь значительная. С другой стороны, эти осадочные явления накапливаются и уже самим фактом присутствия изменяют нашу реальность, причем изменяют необратимо. Впрочем, о чем я говорю (Инга поморщилась как от зубной боли), у вас же перед глазами ваш Ивар.

– Ивар? – настороженно переспросила Марго.

– Ну да, Ивар, – Инга озадаченно посмотрела на Марго, недоумевая, как можно не понимать столь очевидных вещей. – Разве вы не замечали, что существуют как бы два Ивара. Каждый из них живет в своей реальности, но оба варианта его бытия туго сплетены между собой, точнее, взаимно пронизывают друг друга. Таковы последствия его личного активного участия в эксперименте. Что же произойдет при полномасштабном изменении всей реальности, я даже предсказывать не берусь. Но думаю, что ничего хорошего.

– Ты говорила об этом с кем-нибудь?– правая рука Марго бесцельно мяла булочку.

– Говорила, – хмуро ответила Инга, – только никого это не волнует, даже Ивара. Все они стремятся к своему заданному результату и не желают понять, что итог может быть совсем иным. Ладно, вы кофе еще хотите?

– Хочу, – непонятно чему улыбаясь, проговорила Марго. Инга повернулась к кофейнику, и тут ей ножом в спину ударил вопль внезапно проснувшегося телефона.

Здание музея, примостившееся в тени старых деревьев на крутом изгибе горбатого переулка, Марго нашла удивительно легко, словно неоднократно бывала здесь. Старушка-вахтерша, у которой она осведомилась о нужной ей сотруднице музея, вызвала Клер с крайней неохотой, и пока Марго ожидала ее, сверлила пришелицу взглядом, полным недоверия и неприязни. Мудрая посетительница прекрасно понимала ее: женщина, приходящая к другой женщине не по делам службы – это не к добру.

– Я всегда знала, что однажды вы придете, – тихо произнесла Клер, когда они остались одни.

– А я, напротив, даже не подозревала о такой возможности, пока не заболел Ивар, – Марго демонстративно не замечала личных намеков. – Шеф вызвал меня и поручил съездить к вам вместо него.

– Он никогда не говорил, что вы работаете вместе с ним, – Клер старательно делала вид, что приняла ее объяснение за чистую монету.

– Вероятно, он вообще обо мне не часто вспоминал, – не удержалась Марго, мысленно проклиная свой язык.

– Да, очень редко, – тихо подтвердила Клер. – И никогда плохо.

Она смотрела сквозь Марго своими ясными всепонимающими глазами. В них не было ничего похожего на укор, только печаль. Марго неловко отвела взгляд и принялась копаться в объемной дорожной сумке. Как назло, искомое находилось на самом дне, и Марго, чертыхаясь про себя, преодолевала сопротивление других предметов. Клер безмолвно наблюдала за этими героическими усилиями, лишь единственный раз с ее губ сорвалось еле слышное «ну, скорей же», но Марго решила, что просто ослышалась. Наконец она извлекла из сумки небольшую картонку и протянула ее Клер со словами:

– Это меня просили передать вам.

Клер осторожно (даже чересчур, как показалось Марго) приняла посылку, надежно разместила ее на столе и тут же извлекла из ящика письменного стола ответный дар и вручила его Марго.

– Что-нибудь хрупкое? – вежливо осведомилась та.

– О, не беспокойтесь, – горько улыбнулась Клер. – Вещь вполне прочная.

Видя, что Марго не решается покинуть ее, она встала и, протянув через стол свою тонкую руку, произнесла самым будничным тоном:

– Прощайте, передавайте привет Ивару. Счастливого ему выздоровления.

– Спасибо, обязательно передам, – голос Марго почему-то дрогнул.

– И вам тоже спасибо: это совсем неплохой выход, – мягко проговорила Клер и, не дожидаясь ухода посетительницы, вышла из комнаты. Полученную посылку она унесла с собой.

Путь к магазинчику деликатесов Марго проделала, предаваясь сердитым размышлениям. «Странный народ эти мужчины: у него есть такое сокровище, как эта Клер, а он мучается со мной, лишь бы ничего не менять. Знала бы раньше, за руку отвела бы его к ней». Марго невесело улыбнулась, представив себе эту идиллическую картинку (какой-то случайный прохожий противно ухмыльнулся, приняв улыбку на свой счет). Самая настоящая церемония вручения переходящего мужа.

Где-то рядом, почти за спиной, что-то с треском разорвалось, словно разбили большую бутылку. Обернувшись, Марго увидела густой черный столб дыма недалеко от музея. «Клер, – подумала она тоскливо. – Но я же не знала. А она? Почему знала она? Знала и не попыталась ничего изменить». Заставив себя отвернуться от зловещей картины, она сделала еще несколько шагов в сторону магазинчика деликатесов. «Интересно, а для владельца магазина тоже такой сюрприз приготовлен?» – у ближайшей скамейки она остановилась и осторожно ощупала пакет, предназначенный продавцу. На ощупь его содержимое напоминало несколько туго стянутых пачек бумаги. «Это, по крайней мере, не взрывается», – мрачно констатировала Марго, решительно толкая стеклянную дверь магазинчика. Хотя уже была середина дня, никаких иных посетителей в магазине не наблюдалось. Продавец райской птичкой выпорхнул из-за прилавка и красивым жестом руки указал на вход в служебное помещение. Марго неохотно подчинилась этому мягкому требованию. Короткий коридорчик упирался в еще одну дверь. Когда Марго приблизилась к ней, хозяин заведения, до сих пор следовавший за ней по пятам (этакая помесь галантного кавалера и конвоира), проворно выскользнул вперед. Щелкнул замок, дверь бесшумно распахнулась, и Марго оказалась посреди претенциозно обставленного кабинета, каждая вещь в котором кричала о том, что владелец сего великолепия из недавних богачей. От нелепой избыточной роскоши немного мутило и мучительно недоставало свежего воздуха.

– Как поживает ваша хозяйка? – с несколько прямолинейной вежливостью осведомился продавец.

– Благодарю вас, превосходно, – машинально ответила Марго и протянула ему пакет. Продавец принял его с легкой гримасой недовольства. Вероятно, он хотел еще о чем-то спросить, а теперь формальная процедура передачи лишала его такой возможности. Желая хоть как-то отомстить необщительной посреднице, он нарочито грубо разорвал пакет и принялся с педантичной медлительностью пересчитывать деньги, в чем не было ни малейшей необходимости. Их хозяева знали друг друга давно и столь крепко зависели друг от друга, что это обстоятельство не оставляло им никакой лазейки для обмана.

Впрочем, если продавец и хотел своей показной недоверчивостью уязвить посредницу, то он жестоко просчитался: Марго наблюдала за его стараниями с нескрываемой иронией. Наконец он закончил свой изнурительный подсчет, оторвал от стола голову и обомлел от увиденной картины. Посредница смотрела на него с насмешкой, откровенно переходящей в презрение, и (что самое страшное) с жалостью. Продавец открыл было рот, чтобы поставить нахалку на место, но не смог произнести ни звука. Он молча протянул ей ответный пакет и так же молча указал на дверь. Марго небрежно швырнула полученное в сумку и, щелкнув напоследок каблучками, покинула заведение.

Выйдя на улицу, она с удовольствием вдохнула свежий воздух и не спеша побрела в сторону бульвара, где должна была состояться последняя встреча. Поэтому она не увидела, как возле магазинчика остановились две черные легковушки, из которых посыпались молодые люди в штатском, но с характерной выправкой. Двое остались снаружи, а остальные стремительно просочились внутрь. Минут через пять входная дверь магазина выплюнула всех их обратно, добавив к ним (вероятно для солидности) и самого хозяина магазина.

Как и полагалось, окликнули ее неожиданно. Обернувшись на возглас, она увидела восторженную женскую физиономию в окружении двух мужских дежурных улыбок. «Одноклассники, какое счастье», – проговорила она про себя на чужом языке, намертво въевшемся в память. А возбужденный женский лик уже стремительно приближался к ней, выбросив вперед полные холеные руки. Пухлые пальцы, щедро убранные кольцами, трепетно подрагивали. Сопроводительные мужские улыбки, исполненные снисходительности, покорно плелись сзади.

– Дорогая, сколько лет, сколько зим, – крупные руки сомкнулись вокруг вновь обретенной одноклассницы, и Марго, выполняя общепринятый ритуал, подставила свои щеки под звучные поцелуи. И тут же почувствовала, как правая рука одноклассницы, проскользив вдоль ее тела, опустила что-то в сумку. Марго приказала себе не думать о возможных последствиях этого дара и принялась изо всех сил изображать ответный восторг. Массивная лапа по-хозяйски обхватила Марго за талию, и вся милая компания дружно направила свои стопы в неизбежный кафетерий.

– Ой, сколько здесь вкусненького! – громогласно провозгласила вновь обретенная подруга, приблизившись к роскошной витрине, внутри которой, словно на параде, построившись в четыре шеренги, маршировали всевозможные творения кондитерской мысли.

– Что возьмешь? – поинтересовалась она у Марго. Та равнодушно пожала плечами; сладости сейчас занимали ее, несомненно, в последнюю очередь, если занимали вообще.

– Нет-нет, – пронзительно заверещала массивная подруга детства, – ты непременно должна что-нибудь выбрать.

Марго наугад ткнула пальцем в фундаментальное кремовое пирожное.

– Браво! – преувеличенно восхитилась ее подруга. – Будьте любезны, мне то же самое.

Мужские улыбки проявили солидарность с дамами и присоединились к их выбору. Получив по чашечке ароматного крепкого кофе, вся милая компания уютно расположилась вокруг круглого столика и дружно принялась за пирожные. Лишь Марго, ни к чему не прикасаясь, с тоской смотрела на свою порцию. Она, конечно же, понимала, что не может по своей воле прервать эту «сладкую» оргию, что нужно просто дождаться ее окончания, но сил выносить это кремовое безумие у нее не было. «К черту», – подумала Марго и попыталась встать, но не смогла: реальность расползалась по швам, и все застилал уже знакомый синий туман.

Антонио ждал Ивара у институтской проходной. Впрочем, «ждал» было бы в данном случае неверным словом. Он вовсе не слонялся под окнами «Источника» в ожидании назначенной встречи. Более того, его как бы не было. Но стоило Ивару, попрощавшись с охранником, выйти на улицу, как Антонио тут же возник, словно черт из табакерки. Едва взглянув на него, Ивар понял, что дело плохо. Крупное лицо бывшего сокурсника сейчас напоминало печальную маску Пьеро.

– Как дела? – с нарочитой бодростью поинтересовался Ивар.

– Возникли некоторые осложнения, – скорбно ответил Антонио. – Я связался с представителем «строителей», но…

– Что значит связался с представителем? – перебил его Ивар. – Разве это не ваше подразделение?

– Скажем так, не совсем наше, – несколько неуверенно произнес Антонио. – К тому же сильно засекреченное. Например, ни один из офицеров моего уровня понятия не имеет, кто руководит «строителями». Все мы общаемся лишь с их представителем, который имеет прямую связь со своим начальством.

– И чем осчастливил тебя этот представитель? – хмуро спросил Ивар.

– Он категорически заявил, что дело твоих родителей относится к типу «невозвратных», – с кислой миной сообщил Антонио.

– Это означает, что их уже нет? – быстро спросил Ивар.

– Не обязательно, – объяснил Антонио. – Или они изначально знали нечто, не подлежащее огласке, или узнали это во время следствия. В любом случае возвращение их на волю связано с вероятностью утечки важной информации, а потому не возможно.

– Значит, не выпустят, – подытожил его речь Ивар. – Жаль. А я уже все твои данные ввел в машину, можно начинать хоть сейчас. И знаешь, что особенно интересно? Я попросил своих помощников запрограммировать вариант без твоего участия, и теперь мы можем сами встретиться с твоим мертвецом, направив туда в качестве связного кого угодно, например, меня. В этом случае вся полученная информация останется в «Источнике», а чрезмерно любопытные посторонние граждане будут иметь дело с Карлосом и его отрядами.

Разумеется, яркая атакующая речь Ивара содержала элемент блефа. Он не знал точно, существуют ли еще некогда знаменитые отряды К, созданные Карлосом во время революционной смуты десятилетней давности, однако нисколько не сомневался, что все парни, охранявшие институт, были в свое время членами этой хорошо законспирированной организации. Впрочем, лицо Антонио убедительно свидетельствовало, что все сказанное выше не было блефом.

– Но я же никак не могу на них повлиять, – сказал он жалобно, – «строителям» попросту наплевать на наши проблемы.

Он уже открыл было рот, чтобы предложить другую плату за услугу, но Ивар не позволил ему высказаться.

– Передай этому представителю, если они не оставят моих родителей в покое, то они никогда не получат то, что их шеф так настойчиво ищет.

– Что, прямо так и сказать? – ошеломленно переспросил Антонио.

– Именно так, – подтвердил Ивар. – И если у их шефа есть какие-либо вопросы ко мне, пусть звонит в институт.

– Думаешь, это поможет? – усомнился Антонио.

– У него нет другого выхода, – успокоил его Ивар. Сам же он не сильно был уверен в этом.

– Кстати, что стало с особым агентом Жозефа? – спросил вдруг Ивар, простодушно глядя прямо в лицо Антонио.

– Его подложили к нашим позициям, как и Жозефа, только на две недели раньше, – нехотя ответил тот.

– Это была женщина? – по дрогнувшему лицу Антонио Ивар понял, что попал в точку, и у него засосало под ложечкой. Слишком уж тесно оказались связаны между собой все участники этой истории.

– Откуда ты знаешь? – громким шепотом поинтересовался бывший однокурсник.

– От верблюда, – ответил детской грубостью Ивар. Хотелось изрезать на кусочки этого здоровяка или хотя бы дать в морду ему и еще десятку ему подобных, которые снисходительно позволяют таким женщинам как Шарлотта выполнять их поганую мужскую работу. Но Ивар знал, что не может себе позволить столь прекраснодушного жеста.

– Ты что, уже успел заглянуть туда? – не успокаивался толстяк.

– Еще нет, – холодно отрезал Ивар, ни мало не заботясь о том, насколько ему верит его собеседник. – Но если все останется без изменений, обязательно сделаю это.

Говорить было более решительно не о чем, и приятели быстро распрощались. На физиономии уже начавшего исчезать Антонио мелькнул проблеск какой-то внезапной мысли, и он затормозил свое исчезновение.

– Подожди, выходит, ты знаком с шефом «строителей»? – испуганно крикнул он в спину уходящему Ивару. Тот медленно обернулся, и по лицу его пробежала злая улыбка.

– А ты? – ласково спросил он.

Яркий свет настольной лампы ослепил, словно вспышка молнии. Прикрывшись правой рукой, Марго с трудом различила темный силуэт, стоявший впереди стола.